Самурай для новой эпохи.

      — Ты все понял, Кендзи-кун?       — Так, стоп! Почему мне все это напоминает сюжет сказки? Кента-сан, если это твоя шутка, то она не очень-то и смешная. А что у тебя за рана на плече?       — Глупый! — Кента слегка ударил его некогда былой тростью. — Тебе бы меньше болтать, да больше делать.       Юноша удивился, но совсем не разозлился, ибо не мог испытывать злость к человеку, который дал ему надежду.       — Это твой шанс, ты ведь не можешь его упустить! Если ты, конечно, не глуп… Но я предупреждаю тебя еще раз — обратного пути не будет.       — Не будет… — испуганно и тихо произнесла Чизуру.       — Не будет? — вопросительно повторил Кендзи. — Ну, это я понял, что не будет! Когда мне выдвигаться?       — Пожалуй, завтра утром, да. Вся дорога туда и обратно займет у тебя ровно два дня, так что возьми с собой еды. Или же не бери — так, наверное, будет проще.       — Без еды протянем. Два дня — это же хорошо! — Кендзи улыбнулся, а старик увидел в нем полную готовность к действиям, некий фанатизм и азарт. Кента ухмыльнулся так хитро, что Чизуру даже начала что-то подозревать. Девушка еле-еле погружалась в события, и многое ей было не понятно. Она ведь даже Кендзи знала чуть больше одного дня. А этот мужчина преклонных лет её и совсем пугал, особенно его сломанная трость. Чизуру заметила, что разрез на ней был гладким и ровным, наверное, её просто разрубили. Но где? И кто?       — Ещё бы не хорошо. Ты не забыл про испытание?       — Испытание? — удивленно повторил Кендзи. — Именно про него. А ты как думал? Я же говорил тебе в лесу. Слушать надо, слушать! — Кента раздраженно глянул на юношу, но моментально смягчился. — Оно само найдет тебя, и ты сам найдешь его. Будь готов всегда.       — Эх, если бы меня это испугало… — хмыкнул Кендзи. — Я буду готов, точно…       Вечер опускался на Киото. Все те, кто скрывались от солнца, стали выходить на улицу, смотреть по сторонам и идти по своим делам. Как ни странно, но поток людей на улице усилился, он уже был похож на полноводную реку, которая так и жаждала выйти из берегов. Солнце превратилось в алый, почти кровавый диск, а ветер гонял розовые облака по небу. Кендзи смотрел на эту картину, стоя у ресторана, а Кента пил саке, что купил ему юноша. Они наблюдали за людьми, которые не обращали на них никакого внимания и вообще делали вид, что никого вокруг нет. Рядом сидела новая эпоха и старая. Сидели старые мечты и новые. Один видел в своей жизни множество смертей, а второй их должен только познать. Да, время самураев уходило: оно осталось там, во времена Бакумацу. Последним его вздохом было восстание Сайго Такамори, и этот вздох оборвался, когда в битве при Сирояме Сайго сделал себе сеппуку. Класс самураев был уничтожен, но лишь на уровне государственном, низы еще помнили про тех, кто разил врага и сам погибал в бесчисленных битвах. Многие бандиты пользовались катанами, некоторым полицейским также разрешалось использовать их. Хорошее оружие долго остается в применении.       Старик глядел в небо, в его огромный, необъятный даже взгляду покров. Он знал, что Кендзи должен был справиться, что сама судьба послала ему этого мальчика. Хоть Химура и юн, но в нем уже чувствовался потенциал, который Кента разглядел и надеялся, что юноша сможет раскрыть его полностью. Не замкнется в собственных желаниях и идеях, не свернёт на путь ненависти и разрушения, как свернул когда-то он сам. А Кендзи совсем не смотрел на него; иногда поглядывая на Чизуру, он так же думал о чем-то своем. Мысли, мысли, мысли… Они заполняли воздух рядом с этой компанией. Атмосфера возле них отпугивал даже самых храбрых посетителей. Они, проходя, смотрели на троицу как-то недовольно и возмущенно, ведь сидели рядом с проходом, да еще и молчали. Наверное, что-то задумали неладное.       — Кендзи, скажи, а ты уверен, что это безопасно? — тихо произнесла Чизуру.       — Уверен? Нет, я совсем в этом не уверен, — Кендзи, громко рассмеявшись, приложил руку ко рту. А потом резко стал серьезен.       — Тогда зачем тебе туда идти? — Чизуру испуганно посмотрела на него. Ей совсем не хотелось, чтобы человек, с которым она общается, попал в какую-нибудь беду. Ведь она редко с кем заводила разговоры о своей жизни, разве что с больными или с отцом. Даже было слегка страшно за него, совсем слегка, а быть может — нет.       — Зачем? Ну, я просто хочу и все, — улыбнувшись, Химура глянул на нее и удивился. Спокойный взгляд девушки заставил его немного смутиться, в нём будто была зима. Казалось, все снежные вьюги мира застыли в её карих глазах. — Так надо и всё.       — Надо? Хм... — Чизуру умолкла на некоторое время, а потом, тихо вздохнув, села с ним рядом. Она была чем-то озадачена; её темные длинные волосы струились по кимоно. Они блестели в лучах закатного солнца, как блестела река тогда, когда двое стояли и смотрели на светлячков. Воспоминания об этом нахлынули на Кендзи, а теплый ветер уносил их высоко. Но как бы он ни старался, картинки шли и шли. Девятым валом набрасывались эти обрывки на сознание, сотрясая его хрупкие стенки.       — Не бойтесь за него, Чизуру-доно, не бойтесь. Я знаю, что главные страхи будут впереди у всех. А сейчас зачем переживать? Совсем не стоит, совсем. Иногда своими переживаниями мы можем нанести больше вреда, чем своим безразличием. Но это не значит, что переживать совсем не стоит — просто нужен момент. Для всего нужен момент. Удар, нанесённый невовремя, может оказаться не только провальным, он будет губительным для того, кто его наносил. И сейчас именно твой выпад совсем некстати, — старик глянул на Чизуру совсем без укора — он будто что-то понял, что-то прочувствовал в её спокойном взгляде. А потом искренне ей улыбнулся, и она также ответила улыбкой.       — Да, хорошо, как скажете, Кента-сан.       — Да что вы заладили «Cан» да «Сан»?! — старик раздражённо вскрикнул и резко поднялся. — Вот я что, так стар? Я ещё не стар! Знали бы вы… как я… — и тут он утих, поняв, что может проболтаться.       — Знали бы что, Кента-сан?       — Ничего, Кендзи-кун, ничего, — старик опять сел. — Смотри, ночь совсем близко. Тебе надо выспаться, так что иди домой! Иди!       — А… — Кендзи недоумевающе посмотрел на Кенту.       — Что «а»? У тебя будет завтра очень трудный день! Иди домой, глупый юноша! — И он указал остатком трости куда-то в сторону. Кендзи глянул на Чизуру, она так же утвердительно кивнула головой.       Ничего не оставалось делать, надо было идти. Химура окунулся в поток людей. Он не заносил его, ибо ему удавалось легко маневрировать среди прохожих. Кента и Чизуру остались стоять у ресторанчика, Кендзи стало интересно, что они там могут делать. Но возвращаться было уже нельзя — это было бы слишком странно.       Ступая по дороге, каждый шаг отдавался тяжким сомнением. Уже не красное, а синее небо нещадно давило на голову юноше. Давила и полная неизвестность, хотя у него была карта, и было ясно куда идти, но он не знал, что ждало по прибытию. Неизвестность часто пугает, она завораживает, хватая за плечи, и причиняет боль, кусая за них. Испытание? Что это за испытание? Это тоже не давало покоя, ибо проходить его нужно было ему, а не кому-то ещё. Вот только Кендзи даже не знал ни правил испытания, ни начала и ни конца. Правда, это было всё похоже на некую сказку, просто счастливое стечение обстоятельств или судьба. Судьба — это, наверное, дело случая или же чёткий данный вектор жизни и существования человека. Иногда она бывает удачной, как сейчас у Химуры, или же трагической, даже убийственной. Судьба — это одно огромное испытание, за которое, может, даже дают очки, которые можно будет потратить после окончания «игры».       Дойдя до дома, Химура рухнул на футон. Он показался в этот раз ему очень мягким и приятным, хотя раньше его всегда раздражало крайнее неудобство своего спального места. Уснул быстро, снов не видел, да и спал почему-то плохо. Ожидание утра было для юноши крайне утомительным моментом. Проснувшись раза три-четыре, он снова засыпал. Пока всё же не почувствовал тепло солнечных лучей. Его это жутко обрадовало и, даже толком не зная, сколько сейчас времени, он выбежал на улицу. А там пели птицы так задорно и весело, что создавалось ощущение, будто они знают про радость Химуры.       После утренних умываний, ничего с собой не взяв, кроме карты, Кендзи отправился в дорогу. Кента, видимо, специально выбирал для него наиболее неудобные тропы. Первой из таких была лесная дорожка. Нет, неудобная и протоптанная лесная тропа. Она была видна лишь только опытному взгляду, ибо её закрывали сотни кустарников разных видов. Радовало, что было утро, а значит, времени было достаточно. Так же беспокоили насекомые, надоедливые и наглые, поэтому Кендзи приходилось почти сражаться с ними. Конечно, хоть он и сильней, но число и проворность были на стороне маленьких тварей. Поэтому битва шла не очень удачно. Потеряв, наверное, несколько часов, переходя через лес, юноша обрадовался, когда увидел между деревьями вдалеке что-то другое, а не их кривые стволы. Ускорил свой шаг, решившись на бег. И зря, осмелюсь доложить: когда он уже бежал, набрав скорость, корень, что пророс из земли, будто зная, что когда-то здесь пробежит Кендзи, решил остановить его. Конечно же, это вышло, даже весьма удачно вышло.       Падать было неприятно, ведь мошки и комары тут же увеличили свой напор. Чувствовался всё тот же кислый запах травы, Кендзи уже пропах им. От этого становилось дурно. Нос сильно зачесался, дыхание прервалось, но надо было вставать. Несколько усилий, и Химура на ногах. Подвязав шнурок, что держал волосы в косе, направился дальше в путь. Ещё минут десять, и лес был пройден, можно было отдышаться. Но дальше его ждало рисовое поле.       На земле копошились крестьяне, даже не замечавшие юного странника. И это было поистине хорошо. Меньше вопросов: что да почему, кто он такой и зачем проходит мимо их полей. Быть может, они подумали бы, что Кендзи — вор, решивший украсть их еще пока не созревший урожай. Хотя нет, последний вариант — большая глупость. Зачем красть то, чего нет? Это ведь очень глупо. Да, эта часть пути была и спокойной, и нудной. Создавалось ощущение, что Химура попал в некий шар безмятежности и вечной работы.       — Эй, ты! Кто ты такой?! — прозвучал неприятный женский голос.       — Кто я? — Кендзи оглянулся и никого не увидел. Посмотрел по сторонам — и опять никого не было.       — Ну не я же, дурила! — И ему в глаз прилетел маленький камушек.       — Ай! Кто ты?! Выходи давай, — раздраженно бросил Кендзи и потёр ушибленный глаз.       — Выходить? Ну, сейчас я тебе выйду! — Тут будто из-под земли выскочила маленькая старая женщина. В руке она держала деревянный плуг, а во второй — еще один камушек. Его она кинула Кендзи в лоб, а пока он отвлёкся, плугом заехала ему по ноге. Юноша почти упал, но удар не был так силен. Старушка отдышалась и злобно посмотрела на путника, а он в ответ глянул взором полным непонимания. — Что ты тут делаешь? Я тебя никогда не видела раньше.       — Бабушка, Вы чего?       — Бабушка?! Я тебе не бабушка! — она захотела треснуть плугом Кендзи по голове, но он остановил удар и крепко взял его в руку.       — Я Вам ничего не сделал! — крикнул Кендзи на бабушку, но потом как-то оробел от своих действий. Даже отпустил плуг, хотя мог ведь ещё раз получить.       — И что, что ничего не сделал? Но ведь можешь, — она пробежалась взглядом по фигуре Химуры и продолжила: — Посмотри, у тебя вон какой бандитский вид! Ужас! Ты, наверное, молодой вор, тебя якудза послала, чтобы обворовать нашу деревню! Так знай, пока Норико Токо тут всем заправляет, этому не бывать! Так что проваливай!       — Извините, но, наверное, я вас огорчу или даже обрадую — я не из якудза. Я просто путник, осмелюсь доложить. Так что Вы не могли бы мне подсказать кое-что?       — Подсказать? Просто путник? — взгляд старушки был полон недоверия. — Что же я могу тебе подсказать? — На её лице красовались морщины, а странный наряд, уже почти почерневший, так и притягивал взгляд.       — Тут где-то находится буддийский храм или же то, что от него осталось…       — Ох! Буддисты! Да они хуже якудзы! Ходят тут, народу работать мешают! Но все они воры, вот уверена! Все!       — Это, наверное, да. Спорить не буду. Но все же? — Кендзи посмотрел ей в глаза, и старушка поняла, что у него какие-то серьёзные намерения.       — И хорошо, что не будешь. В общем, всё довольно просто: надо тебе идти прямо и всё. Идёшь и идёшь, а потом будет храм. Правда, ведь не храм уже давно. Монахи покинули его уже лет как десять, теперь там совсем никого нет. Пустой храм, увы, пустой.       — Но всё равно спасибо! — Кендзи ей улыбнулся и даже хотел обнять в знак благодарности. Но она остановила юношу, ткнув в его сторону плугом.       — Но-но! Не надо мне тут. Хоть ты и красивый молодой человек, но проваливай уже! — фыркнула бабушка.       — Да. Хорошо. — Кендзи вновь ей улыбнулся и побрёл по дороге, постепенно удаляясь от старушки. Он ни о чём не думал, просто шёл и шёл, лениво переставляя ноги.       — И да, в лесу будь аккуратен, — серьёзно произнесла бабушка.       — Хорошо, бабуля! — улыбнулся Кендзи, но, отвернувшись, нахмурился.       «Будь аккуратен. Хм. Да что такого может случиться в лесу? Почему я должен быть аккуратен? Наверное, просто рядовое пожелание мне удачи и ничего более. Ничего».       Покачав головой, Кендзи выкинул из неё все дурные домыслы и продолжил путь. Знакомство с этой бабушкой слегка смутило его, но сейчас, уже после, даже позабавило. Посмотрев на небо, Химура понял, что уже день. Время не шло, оно бежало и будто куда-то торопилось. Но странник не спешил, понимая, что успевает по срокам, а значит, всё неплохо. Мысли в голову что-то не шли, и даже плохие не подходили. Стало слегка скучно и тоскливо. Дорога уходила к лесу, бабушку уже давно не было видно. Солнце иногда закрывали тучи, наверное, наступило время дождей. Они сновали по небу без дела. Были и большие, и маленькие тучки. Пролетая белоснежными кораблями над головой Кендзи, будто насылали на него огромные тени.       Утро переходило в день. Прохладный и свежий воздух становился тёплым и сухим. Гэта шаркали по земле, словно выдыхали из невидимого рта пыль. Она разлеталась, подхватываемая вихрями, и вздымалась в небо. Сверху летали птицы, они смотрели на Кендзи и что-то пели свое. Каждый раз их песня была разная, будто для юноши пташки сочиняли новую мелодию. А он любил слушать их трели, даже неважно, в каком настроении был. Одна большая и слишком громкая птица летала очень низко, исполняла, наверное, сольную партию. Хотя, проще сказать, докучала больше всех.       — Странные эти птицы… окружили меня, будто хотят что сказать. Но я же не понимаю ваш язык! — ухмыльнулся Кендзи, смотря на них. — А жаль всё же. Наверное, хорошо быть птицей. Ты близко к свободе, как никогда. Ближе к ней, наверное, только смерть. Да, смерть — это есть бесконечная сила и бесконечная свобода. Интересная всё же штука. Ведь не осознав, что такое смерть, ты не поймешь, как дорога тебе жизнь. Эти две вещи и ужасно похожи, и ужасно разные. Забавно, осмелюсь доложить.       Путь был вновь преграждён. В этот раз преградой опять стал лес. Правда, посмотрев направо и налево, конца этого леса вы бы не увидели. И Кендзи заметил, что птицы облетали стороной кроны деревьев. Для них этот лес являлся некой границей дозволенности, и значит, ограничением свободы. Юношу это очень удивило и насторожило. Но деваться было некуда и, нерешительно зайдя в заросли, он ничего не почувствовал.       — Вот тут, как мне кажется, и начинаются странности… кхм-кхм… — вытерев пот со лба и сделав несколько шагов, Химура остановился. Прислушался. Все звуки пропали, тишина звенела в ушах. В такой обстановке становилось не по себе. Сейчас даже хруст ломающейся ветки мог показаться оглушительным взрывом. Ветер, до этого радостно бросавший потоки воздуха, исчез. Кашлянув пару раз и оглядевшись, Кендзи пошел вперёд.       — Тишина, ужасная тишина. Гром бы пугал куда меньше, чем она. Такое чувство, что за мной следят, множество глаз наблюдают за каждым шагом. Эх... но плевать, надо идти. Зайдя так далеко, я никак не могу остановиться.       Вот подходил уже вечер. Опять на солнце наседали чёрные сгустки, и ожидался дождь. Правда, под завесой деревьев он был не так и страшен, но если все отсыреет, то придется спать в темноте. Поэтому Кендзи решил остановиться под огромной кроной старого дерева. Тут пока ещё было сухо, листва прошлой осени догнивала, оставляя тёмно-коричневые следы на земле. Вздохнув несколько раз, Химура принялся разжигать костер, наверное, самым древним из известных способов — с помощью трения. Потребовалось терпение, колоссальное терпение. Убив на это дело около часа, сломав несколько палок, разрушив массу нервных клеток своего организма, ему удалось сделать маленький костерок. Но того было совсем недостаточно, нужен был костер куда больше.       Решив, что отходить от единственного источника тепла будет крайне глупо, Кендзи стал бродить рядом и собирать всё то, что можно было поджечь. Под его ногами ломались ветки, скрипела листва, и бегали самые разнообразные насекомые. Все эти звуки, нарушая тишину, вносили спокойствие. Немного расслабившись и выкинув все дурные мысли, он лёг рядом с костром. Испорченная погода принесла холодный ветер, который, хоть и толком не проходя сквозь лес, сбивал температуру. Становилось заметно прохладнее. Прижавшись к стволу и получая теплые струи воздуха от огня, Химура вспомнил свой первый день из тех, что ему были даны на поиски катаны. А если быть точнее — ночь.       С тех пор прошло всего четыре дня, а столько событий уже случилось в его жизни, что всё его прошлое не смогло бы сравниться с этими моментами. Обычно люди воспринимают свой путь не как вереницу событий или же последовательный план действий — ведь даже с годами им становится трудным провести чёткую линию своего существования, — а как небольшой альбом с фотографиями отдельных моментов или же событий. Мало кто сможет точно вспомнить, что с ним было позавчера по часам, мало кто может вспомнить, что он ел на завтрак или на ужин ещё два-три дня назад. Это кажется всем таким не нужным, полностью бесполезным. Но если же какой-то момент является знаковым, мы ловим и глотаем каждую секунду, стараемся её запомнить, даже передать потомкам все эмоции. Вот и Кендзи ловил эти моменты четыре дня, чтобы потом обдумать. Но думать совсем не хотелось.       Становилось холодно и темно, день подходил к своему концу. Пепелище от костра выросло, а ветки постепенно кончались, поэтому приходилось вставать и собирать новые. Красные огоньки радовались свежему топливу, как пьяные выпивке, и пускались в пляс. Они танцевали, разбрасывая искры от своих ног так весело и забавно, что хотелось смотреть и смотреть. Взгляд тонул в этом мерцании и застывал, становилось тяжело дышать. А щупальца темноты постепенно окутывали весь лес, лишь маленькая площадь, освещаемая огнём, не поддавалась им.       — Вот совсем стало темно, эх, а дождя и не было! Зря я остановился, ох зря! — Кендзи вздохнул, и что-то неприятное было у него внутри, стало ужасно некомфортно. Оглядевшись по сторонам, опять возникло чувство слежки за собой. Поёжившись, Химура отбросил дурные мысли, но они подступали вновь. Словно чьи-то тени мелькали рядом, а когда хотел поймать их взглядом, неизвестные фигуры рассыпались. — Я вспоминаю свой сон… тот странный сон после плохой драки. Хотя нет, всё дурь… всё дурь.       А между тем становилось и правда неспокойно. Вот вы бы смогли так просто сидеть, если наяву воплощается ваш кошмар? И Кендзи не смог, он даже привстал. Пока что ему не было страшно, а было просто интересно. Тень мелькала туда-сюда, играло воображение, рисуя ей замысловатые лица. Неизвестно откуда подул ветер, а на небе показалась луна. Наступила ночь, и наступила она на сферу света Химуры. Кроны деревьев зашевелились, костер стал медленно затухать. Будто на него кто-то вылил немного воды: он зашипел, и освещаемая область тут же уменьшилась.       — Я не знаю, кто ты, но выходи! — Кендзи подвязал свои волосы более крепким узлом и начал осматриваться по сторонам. Сон становился явью, наплывал страх. Юноша не поддавался ему, стараясь чувствовать себя более уверенно, он даже взял палку. Поднёс её к костру, и она вспыхнула. Сделав несколько шагов с факелом, Химура рассеял тьму. Тень скрылась неизвестно куда, быть может, сбежала, а может, и затаилась поблизости.       — Я не поддамся тебе! Нет! — задыхаясь, кричал Кендзи. Ярость пылала в нем. — Я не беспомощный! Нет!       Но на этих словах тень вновь появлялась и будто смеялась над ним, а юноша удалялся всё больше от костра, поэтому тот стал крайне уязвим. Только поняв это, Кендзи ринулся к костру, но не успел. Сильный порыв ветра потушил его — площадь мрака увеличилась. Теперь его рассеивал только факел, а если быть точным — уже на треть сгоревшая палка. Плясавшая тень увеличивалась в размерах, а потом уменьшалась. Волны страха захватывали Химуру, но на лице, освещённым этим слабым огнем, признаков страха как будто не наблюдалось.       Резко ударивший ветер уничтожил и этот источник света. Мир погрузился во мрак и тишину. Кендзи стоял на месте и боялся сделать шаг, почувствовав, что кто-то стоит сзади, юноша обернулся и упал. Как и во сне над ним стояла огромная тень, как и во сне он был беспомощен перед ней. Хотелось убежать, очень хотелось убежать. Просто встать и ринуться не знаю куда, сойти с пути. Животный страх сковывал тело. Сердце таранило грудную клетку: оно вот-вот бы сломало ребра. А тень стояла и стояла. Крепко сжав палку в руках, Кендзи закричал:       — Не смей пугать меня, не смей! Я не уйду! Не сойду! Я не беспомощный! Нет и нет! — Слёзы катились градом из глаз юноши, ярости было больше, чем страха. Куда больше! А тень просто молчала, она смотрела на него, но глаз не было видно. Кендзи тяжело и прерывисто дышал, слёзы и пот скатывались по его лицу. Руки дрожали, когда ноги совсем окаменели. Тень стала тянуть к нему свои руки, огромные черные руки. Химура закричал так громко, что его, наверное, услышали за километр. Но потом разбил эти руки палкой. Вновь подул ветер, он был ледяной и бодрящий, стало легче дышать.       — Нет! Не в этот раз! Не в этот раз, я проиграл вам два раза, но не сейчас! В этот раз не могу и больше не смогу! Нет! — он встал во весь рост, но тень была выше. Он ударил её, и тень отошла. Кендзи пошёл в наступление и бил, ударял с такой силой, что если бы это был человек, то убил бы его. Тень отходила и отходила. Уверенные удары не наносили ей вреда, они проходили насквозь. Юноша пугал её, она боялась его ярости, холодной и бездушной ярости. Такого Химура ещё никогда не испытывал. Энергия клокотала в нём. Но скоро он выдохся и упал на колени. Жадно хватая ртом воздух и сжимая палку, Кендзи копил силы для ещё одного удара.       — Глупая тень, глупая тень. Ты наивно думала, что сможешь испугать меня? Нет, ты не сможешь, не сможешь. Наивная и глупая тень, — Кендзи звонко засмеялся. Посмотрел на неё, и она оказалась совсем не страшной, скорее такой же беззащитной, каким был он. Сгусток приблизился к нему почти вплотную, наверное, хотел его поглотить. Сделав большой вдох и сжав палку так крепко, что дерево вот-вот должно было треснуть, Химура нанёс колющий удар прямо ей в центр. Он проткнул её. Всё внутри сжалось, рухнуло сознание, и обессиленный человек упал на землю.       Белый свет ударил в глаза. Нежный ветер развивал волосы лежащего. Кендзи очнулся. В миру давно стояло утро, пели птицы, коих не было слышно вчера. Спокойствие — вот чувство, которое нежило разум юноши. Это была, наверное, первая его настоящая победа — победа над собой. И он вновь позволил себе пустить слезу, в этот раз одну. Слеза счастья упала на землю, как падала слеза горя Чизуру.       — Да, ты молодец, Кендзи, ты молодец, — рассмеявшись, он встал и вновь завязал свои волосы. И пошагал дальше. Стараясь ничего не думать и не вспоминать про эту ночь, он шагал. Дышалось легко, улыбка с лица никак не сходила. — Интересно, а сколько я не дошел, остановившись в этом лесу?       И, как оказалось, ему пришлось шагать еще долгие три часа. Лес не хотел кончаться, будто не желал отпускать юношу. Но пришлось. Кендзи вышел на поляну, которая не казалась обжитой. А в её центре стояла маленькая хижина, про состояние которой стоило бы молчать. Подойдя к ней, Кендзи только захотел открыть дверь, но остановился. Не потому, как боялся, что она может сломаться, а потому, что он опять ощутил на себе пристальный взгляд.       — И зачем ты следишь за мной? — обернувшись, Кендзи увидел никого иного как монаха. — Кто ты, монах? Что ты тут делаешь?       — Монах?... Да, я — монах… — сделав умное лицо, человек присел на пенек. Он был странного вида: низкий и старый. Борода смотрелась на нём будто искусственная, а одеяния были явно не по размеру.       — Старик, а ты не утонешь в своем наряде? Он ведь слишком большой, — улыбнулся Кендзи.       — Что? Я тут нахожусь уже долгих тридцать лет в одиночестве! А ты обращаешься ко мне в таком тоне, мальчишка?       — Скажи, монах, а что тут делает это кувшин? И что в нем? — В несколько прыжков он преодолел расстояние до конца этого строения, где заметил кувшин. Старик даже сделать ничего не успел. Взяв в руки посудину, он понял, что она чем-то наполнена, ибо заметно булькала. И когда острый запах ударил ему в нос, Кендзи понял, что там саке:       — Скажи, монах, зачем ты пьешь саке?       — Я не пью саке! Ты что, дурак? Какой монах будет пить саке? — нервно бросил старик.       — Один мой знакомый, будь даже самым главным трезвенником, пил бы саке, — ухмыльнулся Кендзи.       — Плохой у тебя знакомый, осмелюсь доложить. Но так сказал мне Будда.       — Будда тебе сказал пить саке?       — Конечно, Будда сказал мне пить са… — Тут случайно зажевав свою бороду, а потом сплюнув ее, он полностью выдал себя. Борода, конечно, отпала, и парень пришёл в некий ужас.       — Монах! У Вас… борода упала! Это Вам тоже сказал Будда?       — И это тоже! — двое людей ужасно громко захохотали. Их смех пугал птиц и сотрясал воздух. Кендзи в душе радовался так, что готов был пуститься в пляс.       — Кента! Ты раскрыт! Зачем ты так нарядился?       — Зачем?! Я же хотел тебя эффектно встретить! — он подошёл к мальчику и потрепал его волосы. — Итак, ты победил, Кендзи, ты победил. Я рад, что ты не отступил. Как же я рад! Ты усвоил один из моих первых уроков.       — Каких уроков, Кента-сан? — непонимающе посмотрел юноша.       — Как каких уроков? Ты так ничего не понял? Глупый! Ты победил страх, ты победил страх над своей неуверенностью. Ты уничтожил двух червей в своей душе: неуверенность и страх. Ты прошёл своё испытание. Кендзи-кун, знай: как бы ты ни был силен, и как бы ни был слаб твой враг, никогда не вступай в бой, если не уверен. Никогда не вступай в бой, если боишься. Ты можешь бояться всего, что угодно, бояться его убить или быть убитым, но это совсем неважно. Страх подтачивает твою силу, разбивает её, как ветер соломенный дом.       — Спасибо тебе, Кента-сан, спасибо, — тихо произнёс Кендзи.       — Ты ещё не видел главный подарок за всё то, что пережил! Он тебе точно понравится! Вот уверен!