Самурай для новой эпохи.

      Сталь блестела белым, почти мерцающим светом. Клинок сам по себе рассекал тьму, будто имел внутри маленькие свечи. Холодное сияние внушало трепет, даже неописуемый страх. Кендзи смотрел и смотрел на изгибы клинка, и счастью его не было предела. Даже слово сейчас сказать было нельзя: слова бы просто убили весь момент. Они бы разрушили его, ведь он был как карточный домик. И Кента молчал. Старик стоял в стороне, смотря на счастье в глазах юноши. Это самое счастье одолевало и его, оно наполняло душу до кончиков поседевших волос. Клинок, знакомый ему с детства, теперь принадлежал другому человеку, от этого Кенте было слегка страшно, но отбросив все страхи, он произнес:       — У этого клинка есть древнее имя, — тихий голос отдавался эхом в маленьком храме. На мгновение заполнив его, звук рассеялся, будто его и не было. — Наверное, многие мечи имели свои имена, но многие из них сломались или же были утеряны временем, а те, что остались, хранятся у иностранцев, у бывших самураев и так же погибают со временем.       — Имя… — шепотом повторил Кендзи.       Он взял в одну руку меч, а в другую — ножны. Эмоции снова захватили рассудок, хоть он и не знал, как пользоваться этим оружием, но жаждал научиться. Ножны меча были сделаны из темного, почти черного дерева. На них будто совсем не воздействовало время, будто именно в них оно остановилось. Наверное, даже пошло обратно. Клинок имел точно такие же свойства. Но держать его было куда приятней. Ложившаяся в ладонь рукоятка была сделана из кости, обтянута кожей и ската. Это слегка удивило Кендзи, ведь основным материалом всегда было дерево, а тут кость. Данный факт заинтересовал и пугало одновременно. Лезвие чуть больше семидесяти сантиметров не имело дефектов, металл отлично сохранился. Оно буквально рассекало воздух, а не резало его, как это делает, например, палка и встречает сопротивление.       — Конечно, а как ты думал? Каждый клинок древности получал свое имя. Правда, не каждый его оправдывал. — Эта шутка показалась Кенте очень смешной, и он хохотал так, как будто не смеялся всю жизнь.       Кендзи скорчил угрюмую гримасу, ибо не сильно оценил всю смехотворность момента. Старик посмотрел на него, ответил таким же взглядом.       — Вот ну тебя, осмелюсь доложить. Стараешься, стараешься, а в ответ черная неблагодарность.       — Хорошо, прости, Кента, — наигранно ответил ему Кендзи. — Так что там с именем?       — Для начала советую прочитать тебе надпись на лезвии, — тихо бросил старик.       — Надпись? Какую надпись? — Кендзи глянул на лезвие и увидел там, что не видел раньше. - Что? Как они появились? Откуда?       — Это либо магия, либо ты крайне невнимательный, — улыбнулся Кента. — Так что?       — «Эйкио атайте намида», — почти неслышно произнес Кендзи. Смысла он пока не понимал, для него это были просто слова или же красивое изречение. Какие слезы? Что за сила? Но главное это ведь сила, а остальное станет понятным потом. — Кента, какой смысл у этих слов?       — Какой смысл? Ну, пошли, я тебе всё расскажу, — хитро старик посмотрел на него, и это ещё больше возбудило любопытство Кендзи. Выйдя на поляну, они огляделись. Пристальный взгляд Кенты рыскал по сторонам, будто в надежде кого-то найти.       — Ты чего, Кента-сан?       — Да я вспоминаю, как нам дойти до города.       — А чего тут вспоминать, надо идти прямо. Как я пришел, — непонимающе бросил Кендзи.       — Прямо? Ну нет, — отмахнул Кента.       — Как нет? Я ведь так пришел, что не так?       — Ты думаешь, что я идиот, чтобы идти через этот лес? Ну нет, Кента ещё пока в своем уме, — поморщившись, старик почувствовал на себе гневный взгляд. Это был, конечно, Кендзи, он ведь чуть не умер, проходя через него.       — Как?! Что?! Но зачем ты послал меня идти сквозь?       — Тебе полезно, ты молодой, — рассмеявшись, выпалил Кента и завершил всё ехидной улыбкой.       — Молодой, что?! То есть, если бы я умер, ты сказал бы что-то типа: "О, тебе полезно! Живи быстро, умри молодым?" Да? — Кендзи, когда передразнил Кенту, сделал крайне забавное лицо, что вновь рассмешило старого плута.       Он побрел сквозь деревья, и юноша пошёл за ним. Уходя, бросил последний взгляд на поляну. Кендзи, сам не зная почему, подумал, что на это место ему придется вернуться. В руках сжал рукоять и ножны, ещё раз взглянув на клинок. Боже, как он был красив! Как его серебряное сияние затягивало! Этот клинок тянул к себе так, как не тянула ни одна девушка. Покорив сердце юноши, Химура уже не хотел с ним прощаться.       — Но ты же не умер, чего разводить панику? — тихо отбросил весь негатив Кента. — Дай мне меч.       Тут юноша слегка помедлил, поняв, что ему не хотелось отдавать оружие.       — Ну! — этой фразой старик швырнул в него так, что все прошлые мысли улетели, и пришлось отдать. — Вот и чудно. Это не столь и простой клинок, осмелюсь доложить. Впрочем, он довольно обычен, если им не уметь пользоваться. Но не думай, что он тебе даст сверхъестественную силу, будет сжигать врагов или же бить их молнией. Нет, всё куда легче, но также и трудно.       — Так трудно или легко? Не понимаю, — нервно сказал Кендзи.       — И не поймешь до конца, пока не почувствуешь. Даже я понял лишь спустя долгое время. Есть одна легенда, слушай внимательно, Кендзи.       "Давным-давно, у великого кузнеца Масамунэ был ученик. А звали этого ученика Акихо Огава. Не сказать, что он, Акихо, слыл самым способным, но и плохим мастером никто бы не посмел его назвать. День и ночь пытался ученик постичь искусство выковки катаны, а многое всё же не выходило. То трескался металл, то ломался после первого же боя. Однажды пришёл к нему его брат, известный тогда самурай Тодаши Огава. И не было лица на нём, печаль сковала разум воина.       — Что тревожит тебя, брат мой? — спросил уставший от работы Акихо.       — Поразила меня болезнь страшная и прекрасная в то же время. Влюбился я, — тихо вздохнул Тодаши.       — Неужто? И кто она? Чего ж ты грустишь? — удивился Акихо.       — Как не грустить? Это ведь дочка известного купца — Хитоми. Отец её вряд ли отдаст дочь за простого самурая. Слишком прекрасна она, и он слишком влиятелен. Нет у меня ни единого шанса.       — Ты простой самурай? А кто в одиночку победил три дюжины разбойников, что напали на нас прошлой зимой? Нет, ты совсем непростой самурай. Не печалься, брат, иди к этому купцу и попроси руки его дочери.       Отважился всё же Тодаши пойти в дом к купцу. Но тот встретил его по пути, наверное, его предупредили заранее. И сказал купец:       — Если хочешь ты жениться на моей дочери, то обязан победить десять моих лучших воинов, и тогда она будет твоей до конца жизни.       Такое условие ужаснуло самурая, ведь знал он, что десять воинов купца — это отважные и могучие убийцы, цена которых несколько армий. Тодаши шёл домой угрюмый и подавленный, это заметил Акихо и спросил:       — Что такое брат мой? Он отказал тебе?       — Нет, не отказал, Акихо, — вздохнул Тодаши. — Чтобы получить её в жены, нужно одолеть десять его лучших воинов, а это хуже отказа.       — Это дело очень и очень опасное, но ничего! Ты победишь, Тодаши! Но тебе нужен великий меч, такой, чтобы вы были одним целым!       — Где мне взять его, Акихо?       — Я тебе сделаю его, — твердо сказал Акихо Тодаши.       Самурай, конечно, не сильно верил в своего брата, но предоставил ему срок в полгода. С этого времени кузнец начал постигать древние писания о великих кузнецах и их чудесах, о том, как нужно правильно ковать сталь и делать ручку клинка. Он десятикратно увеличил свое упорство, не спал ночами, почти ничего не ел. А потом случилось ужасное: Акихо впал в беспамятство. Месяц напряженных трудов сломал его здоровье, довел почти до безумия. Днями он бредил, а ночами рыдал. И никто не знал причин его мук, а Тодаши проклинал себя за то, что довёл брата до такого состояния.       И вот однажды в летнюю лунную ночь его брат очнулся. Акихо встал и начал работать: он разогрел печку и заперся в кузнице, ни с кем не разговаривал, даже с братом. Лишь иногда молча обедал со своим учителем Масамунэ, они оба понимали друг друга без слов. И вот в последний день данного срока пришел самурай к брату и спросил:       — Акихо, брат мой, готов ли меч? — на что кузнец утвердительно кивнул ему. И вручил меч, да не простой меч. Он сразу лег в руку, будто являлся её продолжением. Рассекал дерево, как воздух, бил и камень. Лезвие его не тупилось, а оставалось таким же острым. Меч Тодаши очень и очень понравился; он был горд, что у брата получилось выковать такое оружие. Неожиданно через неделю заговорил с ним брат, это случилось рано утром, когда самурай тренировался.       — Брат, — тихо промолвил Акихо, и Тодаши будто окаменел от неожиданности.       — Ты заговорил! — радостно воскликнул самурай.       — Да, я заговорил, — столь же спокойно ответил Акихо. — Но не чтобы вести с тобой обычную беседу. Я хочу рассказать тебе, что видел в чертогах своего разума, хочу сказать, какое имя я дал своему клинку. Когда тьма окутала меня, явился ко мне великий кузнец древности Мунэтика и сказал: "Коли ты, мой последователь, хочешь выковать лучший меч, на который способен, то не должен ты говорить с людьми с момента пробуждения и до конца седьмой ночи после того как сделаешь клинок. Ты должен понять, откуда тебе нужно будет брать силу, это самое главное". И исчез Мунэтика, а я пришёл в себя. Я нашёл силу, брат, нашёл. Знай, когда у тебя не будет надежды на победу, когда враг уже будет кричать о твоем поражении, лишь слезы силы помогут тебе. Сталь этого клинка впитала мои слезы, а значит, получила мою силу. И я хочу передать её тебе, запомни название меча — Кен-но-намида.       Хотел было что-то Тодаши ответить брату, но понял, что уже через несколько часов начинается его испытание. И вот пришёл самурай на площадь. Там ждал его купец, народ, воины купца и красавица Хитоми.       — Ты готов? — спросил купец Тодаши.       — Я готов, — поклонился ему самурай.       — Ну что ж, встречай первого воина. — И вышел навстречу Тодаши низкий человек, вооружённый двумя вакидзаси. Как молния он ринулся на самурая, пытаясь нанести ему каждый раз две раны одновременными ударами. Но Тодаши умело парировал и вскоре смог найти слабое место врага. Он уступал ему в скорости, поэтому несколько мощных ударов сломали вакидзаси, а потом и убили первого воина.       — Молодец, — купец улыбнулся.       Вышел второй воин, что владел нагитаной. По скорости они были равны с самураем, но вот в маневренности тот ему уступал. И также был поражен ударом, но в этот раз по спине. Кровь пролилась на песок, а пот капал с лица Тодаши.       Четвертый воин, вооружённый нагамакой, тоже потерпел поражение. Самурай разил одного соперника за другим, уже целых девять врагов было повержено. И вот вышел десятый, самый сильный воин. А силы Тодаши угасали и почти сошли на нет.       В глазах этого человека не было ничего, они были как вода. Разум его был занят убийством и вечными тренировками. Он владел и катаной, и вакидзаси, а скорость этого самурая была подобна скорости ветра. Руки же Тодаши налились усталостью, но решимость его не была утрачена. Бой начался. Стремительные удары и контратаки, клинки пели, и шуршал песок под ногами, взметая клубы пыли. Божественная скорость не могла победить Тодаши, а он не мог победить её. Схватка была равной. Некоторое время два самурая просто смотрели друг на друга, ибо готовились к последним выпадам. Водяные глаза неизвестного воина налились ненавистью.       Десятый пошел в атаку первым, он закружился и пустился в пляс с двумя клинками. У Тодаши не было сил, чтобы отражать бесконечные удары, которые повторялись. Несколько неверных движений почти стоили ему жизни — он был ранен. Вся решимость будто улетучилась; народ, что стоял рядом, замер. Огромная тоска взяла сердце самурая, Тодаши Огава понял, что пришел его конец. Когда вот-вот он победил всех, но проиграет сейчас последнему воину! Однако неожиданно вспомнил про слова брата и решил встать.       — Тебе не победить меня, о достойный враг! Не победить! — И слёзы полились из глаз самурая, они падали на меч и струей спускались по лезвию.       Он занёс клинок за левое плечо и тут же пошёл в атаку, навстречу ему помчался противник. Они оба провели несколько атакующих круговых техник почти за мгновение, извиваясь подобно змеям, никто даже ничего не успел заметить, а потом отскочили друг от друга. Кимоно Тодаши было вспорото, но новых следов крови не было видно. Десятый засмеялся ужасным смехом, а потом рухнул на колени. У него по шее пошла кровь, через секунду багровая струя полилась изо рта. Упав на песок, он уже больше никогда не встал. Победа была за Тодаши Огавой.       Позже женился Тодаши на Хитоме, а брат его больше не смел делать клинки, но был уважаем всеми в деревне. Так закончилась легенда рождения клинка слез, что дают силу".       Всё это время, пока Кента рассказывал, они шли и шли по неведомой Кендзи тропе. Старик рассказывал очень живо, иногда сам выполняя какие-то удары, но делал это неуклюже. День набирал свои обороты, солнце всходило всё выше и выше.       — Красивая легенда, — улыбнулся Кендзи.       — Конечно, красивая, — сказал старик и посмотрел на небо. — Собственно, как и все легенды древности. Однако стоит понять, что нельзя рассчитывать на какие-то там слезы силы и прочие глупости, надо полагаться лишь на себя. Легенды остаются легендами, а жизнь остается жизнью.       — Но всё же, а что, если существуют эти «слезы силы»? — робко спросил Кендзи.       — Не думаю, ибо легенды остаются легендами, — на этих словах Кендзи решил не спорить с Кентой, и они просто молча шли вплоть до хибары, где жил юноша.       Сладкое чувство выполненной мечты переполняло Кендзи, он просто не мог налюбоваться своей катаной. Сама судьба дала ему шанс, которым нельзя было не воспользоваться. Теперь он может полноправно встать на путь силы, путь, который теперь уж точно не казался ему простым и веселым. Вереница событий уводила его всё дальше и дальше, завлекая своей неизвестностью. И вот первые робкие шаги были сделаны.       Путь Кенты и правда оказался куда короче, чем тот, которым шел Кендзи. Уже к ночи они добрались до хижины, старик опять ушел, не пожелав оставаться на ночь в своем же доме. А юноша лег на кровать и уснул почти сразу. Ему снилось, что он стал великим воином, что получил звание генерала, и один ведёт полки японской пехоты в атаку, завлекая солдат на победу и смерть. Разрывы снарядов — это были разрывы счастья в его душе. Сны казались явью, а явь казалась сном. Всё смешалось в голове юноши, и ему не хотелось просыпаться. Но солнце предательски било в глаза, давая понять, что настал новый день, а значит, новая работа от этого скряги Сабуто.       Шестой день прошел весьма скучно — юноша обошёл весь город, разнося письма по адресам, иногда получая за это слова благодарности. Его томило ожидание седьмого дня, как последнего, как финала всей истории. А часы были равны почти годам. Шестую ночь он почти не спал, всё ерзал и ворочался. О чём-то думал, а потом забывался дремотой. Встал совершенно никакой и отправился на работу, а меч уже по привычки взял с собой. Он завернул его в ткань, и мало кто мог понять, что это есть такое.       Теперь уже делал всё с большим энтузиазмом, с огромной энергией. Его мешок быстро опустел, даже несмотря на то что был размером с него самого. Но Сабуто дал ещё гору писем. И откуда он их брал? Кендзи даже не расстроился, не стал что-то говорить, а просто их взял. Это слегка удивило мужчину, но он не стал обращать на это внимание. А день медленно, но верно тянулся к вечеру.       Вечер же сменил собой ночь. В этот раз она была такой, что глаз выколи, а разницы не увидишь. Возвращался домой Кендзи немного другим путем, поэтому издалека услышал чьи-то голоса. Подойдя поближе и прислушавшись, он смог различить, что говорили трое.       — Рёго, а ты уверен, что тот мальчишка живет тут? — спросил грубый голос.       — Конечно, Акиро! — грубо ответил второй голос. — Йоширо, ты где там ходишь?! Нам успеть надо спрятаться, пока он не пришёл!       — Слушайте, мне что-то не по себе, — дрожащим голосом ответил Йоширо. — Я слышал, что таких местах водятся духи.       — Какие к чёрту духи?! — рявкнул Акиро.       — Всякие страшные, — отозвался Рёго.       — Идиоты, прячьтесь! Вон есть хорошие кусты. — Они еле-еле втроём смогли за них спрятаться. В это время из-за облаков выскользнула луна и тускло светила. Кендзи узнал в них тех троих, что напали на него в ресторанчике, поэтому решил проучить.       План был прост: с помощью катаны он вырезал себе отверстия для глаз и рта в мешке, а потом надел его. А мешок оказался очень пыльным и совершенно неприятным, но для забавы и так сойдёт. Трое сидели в засаде и не подозревали, что их план раскрыт. В этот момент Кендзи начал кричать нечеловеческим голосом, ухая и ахая.       — Акира, ты слышишь?! — хором взревели Рёго и Йоширо.       — Это ветер, идиоты, — прошипел Акиро.       — Нет же, смотри, тень, тень! — он закричал и попятился. На них начал наступать Кендзи, а его силуэт и правда напоминал тень. Юноша кричал страшным голосом, постепенно приближаясь к ним. — Черт! Она идет к нам. Это призрак! Призрак!       — Зачем вы нарушили мой покой?! — грозно пробасил Кендзи. — Вы все будете уничтожены!       — Дух! Дух! — закричав дурным голосом, Рёго и Йоширо мигом помчались невесть куда и сгинули во тьме.       Акиро остался стоять:       — Я не верю в духов!       — Тебе надо поверить в мою катану! — закричал Кендзи и занёс меч над головой. Сталь блестела даже в слабом свете луны.       — А-а-а-а! — закричал Акира, он последний не хотел пугаться, но тоже убежал.       Кендзи разразился громким хохотом, ему очень понравилась его проделка. Тех троих он, кстати, больше так и не видел. Видно, страх оказался куда сильней жажды мести. Так закончилась неделя, она была границей между старой жизнью и новой. А последнюю ночь Химура спал как убитый, но вот снов не помнил. А на утро помчался к учителю Хико.

***

      Еле-еле он нашёл дом великого мастера, но его в нём не оказалось. Кендзи сел с катаной и стал ждать. Прошло около часа, Химура начал нервничать. Он уже думал, что Сейдзюро ушёл навсегда, не дождавшись его.       — Ты нашёл катану, сын моего глупого ученика? — спросил голос, невесть откуда доносившийся.       — Нашёл, Сейдзюро-сан, нашёл, — выпалил Кендзи, и вот будто из-под земли вышел учитель.       — А готов ли ты умереть? — надменно спросил он.       — Готов, — четко и быстро ответил Кендзи.       — Что ж, тогда начнем, — он как всегда хлебнул немного саке из токкури.