Хранитель душ

      Лори сжал портрет в своей руке крепче, затем побежал своей дорогой. И в этот раз уже Кларе оставалось смотреть мальчику вслед и наблюдать, как быстро его силуэт исчезает вдали. Девочка сильнее обхватила руками свою книжку и прижала к груди. Ей подумалось, что Лори все же ждал возвращения своего отца, очень уж быстро он побежал домой.       Одна из овечек приблизилась к ней и уткнулась носом в ее колено. Клара чуть улыбнулась и пригладила ее нежную кудрявую шерстку. А потом снова приглушенно чихнула.       — Ну что же, нам тоже пора возвращаться, верно?              С тех пор Клара снова и снова приходила на то место у реки, а овечки следовали за ней. Часто она сидела, прислонившись к чуть погнутому от ветра деревцу, и листала книжку, что отдал ей Михаэль. Но теперь она могла не только разглядывать картинки, ей наконец открылся смысл всех этих слов. Потом она отрывалась от книги и смотрела в сторону особняка за холмом. Неспешно светлело небо, переливаясь всеми оттенками розового и синего. То занималась заря. Окна в поместье еще были темными.       «Интересно, чем сейчас занят Лори?» — думала она. А потом уходила.       Она не могла заметить, что в одном из этих окон мальчик тоже смотрел в сторону реки. Но осень слишком скоро сменилась зимой, и Илларион уже не мог видеть Клару или ее овец. Все, что он видел, это книги, которые ему приходилось читать. И чем больше он читал, тем меньше ему это нравилось. Без той девочки-пастушки все эти слова как будто теряли все свое магическое значение.       Зима была суровой, холодной. Заботясь о здоровье единственного наследника, Лори не позволяли выходить гулять в поле. День за днем он просиживал с учителем в библиотеке, и в помещении был слышен только периодичный звон часов, да свист ветра окном. Порой даже казалось, что время внутри этого дома остановилось, только сменяющиеся времена года за окном говорили об обратном. Окунувшись с головой в работу, Лори и не заметил, как быстро пролетели целых три месяца, но было ли это так же для Клары?       Чуть только снег начал таять, как батюшка вновь покинул дом. Возвращалось теплое время года, и мальчик смог снова прийти к забытой поляне у ручья, но больше никто не приходил сюда, сколь долго он ни ждал. Как-то Лори все же заметил стадо овец вдалеке и уже, было, подумал, что вот сейчас увидит и Клару… Но теперь во главе овечьего стада был какой-то незнакомый паренек.       Лори тогда совсем перепугался: не случилось ли чего? Побежал скорее к деревне, и в этот раз его совсем не заботили взгляды селян в его сторону. Дома и люди расплывались вокруг него. Он все бежал и бежал, не оглядываясь. Вот только куда? Он же и знать-то совсем не знает, где она живет.       Илларион остановился около колодца, чтобы перевести дух, и тут ему в глаза случайно бросился чей-то знакомый силуэт. Может быть, это…       Лори окликнул ее, и девочка тут же обернулась. Несомненно, это была она, но что-то в ней изменилось, и чем ближе мальчик к ней приближался, тем сильнее бросалась в глаза эта перемена. Она как будто стала выше, так что Лори приходилось еще сильнее задирать голову, глядя на нее. Но сама оставалась слишком тощей для своего возраста, от прежнего летнего загара не осталось и следа, даже веснушки исчезли почти.       — Лори? Неужто ты? — Она опустила ведро на землю и огляделась по сторонам. — Как ты сюда попал?       — Я всего лишь хотел увидеть тебя, — сказал он, невинно глядя на нее. — Я видел овец на лугу, но тебя с ними не было.       Клара чуть улыбнулась, но ее взгляд уже не был таким ребячливым как прежде. Ее глаза были такими… уставшими. И на секунду Иллариону даже показалось, что это вовсе не его Клара.       — Теперь то не моя работа. Мне и без того, есть чем заняться… — она вздохнула и снова покосилась на свое ведро с водой. — Ну а ты, все такой же ребенок, — в шутку сказала она и погладила мальчика по голове, приводя его волосы в еще больший беспорядок.       — Неправда! — возмутился он, а Клара заливисто расхохоталась. И сам мальчик тоже улыбнулся, глядя на нее. Да, теперь узнал.       — Ну а ты… — заговорила она, успокоившись. — Отчего же перестал приходить?       Лори тут же начал рассказывать ей про отца, про надоевшего ему учителя, про книги, которые он читал. А девочка слушала внимательно, но думала как будто о чем-то своем. И большая часть его рассказа прошла мимо нее. У нее промелькнула мысль о том, что каким-то утром он мог бы и улизнуть из дома, но не стала его в этом упрекать. В конце концов, Клара знала, как сильно Илларион уважал своего отца.       — Вот как, — задумчиво протянула девочка. — Я, было, думала совсем другое…       — Что же? — он внимательно посмотрел в ее глаза. А она просто пожала плечами и улыбнулась.       — Думала, тебе наскучило.       — Нет, конечно, нет! Просто… — он отвел взгляд, и в этот момент Клара поняла, что он чувствует вину.       — Хорошо, что ты пришел, Лори.       — А ты… все еще моя сестра?       — Конечно, — сказала она, приглаживая его спутанные волосы, — братишка.       — Значит, ты будешь снова набирать воду у реки? Если… если не трудно.       Она кивнула и пообещала прийти. И не было случая, когда бы Клара не исполнила своего обещания. Вот только задерживаться надолго у реки не выходило. В ее семье родился еще один мальчик, и хлопот в доме прибавилось. Но на безобидный вопрос, сколько же у нее теперь братьев, двенадцать? Она почему-то промолчала, отвернулась странно, а потом заговорила о совсем другом. А Лори не стал настаивать. И никогда больше не спрашивал о том, что же случилось этой зимой. Он как будто уже тогда почувствовал, что если однажды спросит об этом, вина навечно осядет в его груди тяжелым камнем.       Редко им с Кларой удавалось просто лежать ранним утром посреди поляны и наблюдать за небом, на котором одна за одной гасли звезды. В один из таких дней Клара вдруг завела необычный разговор.       — Как ты думаешь, Лори, люди могут… рождаться вновь?       — О чем ты? — мальчик чуть насторожился.       — Посмотри на эти звезды. А что если где-то там есть место, где живут наши души?       Ее глаза мечтательно блеснули.       «Все же Клара хоть и стала старше, но осталась такой же мечтательницей», — только и подумал Илларион.       — Эй, ну вот кем бы ты хотел стать в следующий раз?       — А ты?       Она поднялась и, поднимая руки, будто крылья, состроила страшную гримасу.       — Драконом, конечно же!       — Их же не существует, — засмеялся мальчик.       — А может, где-то и существуют… — она задумчиво снова посмотрела на небо. — Ну так что?       Ей все еще почему-то хотелось услышать ответ.       — Даже не знаю.       — Ну ты и скучный!.. — она надулась и отвернулась.       — Мне все равно, кем я стану. Главное, чтобы мы всегда были вместе.       В тот миг Клара посмотрела на него со всей серьезностью прямо в глаза, а потом улыбнулась отчего-то грустно, но все же кивнула. Пусть так и будет.              Лори все думал о том странном разговоре, но все никак не мог понять, что же такое она имела в виду. Как-то раз мальчик случайно задал своей бабушке вопрос о перерождении душ, так та вдруг посмотрела на него очень строго и, чуть ли не прошипев, сказала:       — Кто научил тебя таким глупостям? Кто-то из слуг?       — Н-никто. Я сам. Прочел в одной книге.       — Не дай Господь, твой отец узнает! Мы же христиане, не гоже говорить о таком в приличном обществе.       Лори очень удивился, но все же кивнул. И больше об этом не заговаривал.       Так прошел еще год, снова из дальних краев вернулся батюшка. И в этот раз он проверял его знания чаще, чем обычно. Иллариону бы радоваться, что отец так часто говорит с ним теперь. Но этот тяжелый пронизывающий насквозь взгляд тяготил мальчика, и ему хотелось поскорее убежать и спрятаться где-нибудь.       Лори продолжал приходить на поляну, хоть скрывать общение с Кларой становилось сложнее. Каждый раз, когда батюшка опускал на него свой взгляд, мальчику казалось, что тот может прочесть все его мысли. И все же Лори не собирался повторять своей прошлой ошибки.       — Ничего, что ты пришел? — Клара смотрела обеспокоенно и приглушенно кашлянула. — Слышала, твой батюшка домой воротился.       — Да. Но не беспокойся об этом. — В тот день она выглядела особенно бледной, и кашель ее был каким-то более глубоким. — Ты плохо выглядишь, Клара. Что ты ела сегодня?       Она прикрыла рот рукой и отвела взгляд. Похоже, у нее и вовсе сегодня ни крошки во рту.       — Погоди, я сейчас вернусь, — сказал мальчик и побежал обратно домой.       Клара хотела его остановить, но тот лишь крикнул ей вслед «Я мигом!» и умчался. А вернулся с целой корзиной всякой еды. Девочка все отказывалась, не хотела брать что-то столь изысканное. Но все же Илларион уговорил ее, убедив в том, что это остатки с обеда, и их никто не хватится.       — Тогда я угощу всех дома! Спасибо тебе, Лори.       — Нет, погоди, — он остановил ее, схватив за руку. Она же все братьям своим отдаст, а сама снова голодная будет. — Я ведь могу и еще принести. Только, пожалуйста, съешь хотя бы кусочек при мне.       Она смущенно улыбнулась, но все же откусила совсем маленький кусочек пирога и жевала так медленно, словно боялась, что этот пирог может ее обжечь. «Вкусный же он, наверное…» — думала про себя девочка. Она ведь никогда не пробовала ничего подобного, блюдо с барского стола должно было ее привести в восторг. Но почему-то она совсем не почувствовала вкуса и все, что могла сделать, так это вежливо поблагодарить.       Слово за словом Лори все же удалось узнать у нее, что же такое случилось.       — Яблонька наша совсем пересохла, — сказала она с глубоким вздохом, как будто говорила о живом человеке. — И картошка погнила, батюшка мой хворый совсем… Худо нам в последнее время. Совсем худо…       Илларион смотрел на нее, не зная, что и сказать. У него и в голове не укладывалось — как же это, когда совсем нечего есть. Разве ж так бывает?       Потом она снова посмотрела на кусочек пирога в своей руке и странно усмехнулась.       — Хм, странное дело, Лори. Раньше-то мне всегда кушать хотелось. А теперь… совсем не хочется.       Ее щеки покрылись нездоровым багровым румянцем, она снова хрипло закашлялась и отвернулась. Илларион протянул ей свой шелковый платочек и та, улыбнувшись, приняла его. Погладила пальцами нежную ткань, не решаясь им воспользоваться. А потом ушла.       День ото дня Клара становилась все бледнее, а синяки под глазами — все глубже. Она как будто чахла на глазах, даже историй своих больше не рассказывала, а вскоре и совсем приходить не смогла. Только записку одну оставила: «Прости, что не пришла. Мне очень жаль. Слушайся батюшку и не хворай». Мальчик несколько раз прочел эти строки, выведенные пусть и неумелой, но старательной рукой. Так похоже на нее.       «Что ж, наверное, ей просто нужно отдохнуть пару дней, и тогда она поправится», — только и подумал Лори, направляясь домой. Но не стоит его в этом винить, ведь сам мальчик никогда не хворал чем-то тяжелее обычной простуды. А болезни из книжек казались ему чем-то пусть и существующим в большом мире, но и при этом тем, что никогда не коснется его самого или его близких.       Несколько дней мальчик ждал от нее новой весточки после того случая, но та все не приходила. Вскоре Лори решил сам проведать Клару, но не ровен час, как отец прознал о проделках своего сына. И не успел мальчик переступить порог, как его позвали в кабинет отца. Долгий у них был разговор, тяжелый. Даже слуги с опасением прислушивались к голосам за стенами.       — Ты очень разочаровал меня, Илларион. Неужели ты не понимаешь, какое тебя ожидает будущее? — его тяжелый испытующий взгляд вновь давил на него. И мальчик был готов попросить прощения, раскаяться во всем, как вдруг… — Но ты связался с этим чахоточным ребенком. С этого дня я запрещаю тебе с ней видеться.       — Нет… — еле слышно, одними губами произнес мальчик. Его колени дрожали, а ладони вспотели.       — Что ты сказал, сын?       — Нет. Я сказал, нет! В этот раз я не смогу вас послушаться, отец! — и то был первый раз, когда Лори повысил голос в присутствии батюшки.       — Илларион… посмотри на этот дом. Знаешь, почему он до сих пор не разрушился? Знаешь, сколько твоих предков поддерживали его величие? А знаешь, скольких людей он прокормил? И теперь ты хочешь разрушить все, что построили твои предки?       Его голос жесткий холодный, а фразы звучат будто уже давным-давно заученные наизусть. И невольно мальчику подумалось, что дед говорил его отцу то же самое, а деду его отец…       — Я… нужен вам только для этого, — чтобы переложить свое бремя на меня. Верно, отец? — Тихо произнес Лори и встретился с ошеломленным взглядом батюшки. Он смотрел на него так, будто впервые увидел собственного сына. Но куда же он смотрел до этого? — Вы так редко приезжаете к нам, батюшка. Похоже, вы и сами устали от этого поместья, разве нет? Но… разве жизнь человека не важнее?       И в этот момент бесконечная цепочка сломалась. Всего от одной фразы.       Мальчик выбежал из кабинета и умчался вон из дома, а Илларион Тринадцатый так и продолжал стоять недвижимо, он даже не попытался остановить сына. Только осел на кресло и схватился за голову. О чем он подумал в тот момент? Что перевернулось в его мире в эту секунду? Об этом знает только он сам.              Лори продолжал бежать, не останавливаясь. Он так тяжело дышал, и даже что-то в животе начало болеть от быстрого бега. Наконец, он оказался прямо перед хижиной, в которой и жила Клара. Домик этот выглядел таким хрупким ненадежным. Казалось, всего одно сильное дуновение ветра могло заставить его стены развалиться. Нерешительно Илларион постучал в двери, и ему тут же отворили, будто только его и ждали. Оказавшись внутри, мальчик замер на месте и как будто даже дышать перестал.       Лори в своем воображении всегда представлял этот дом шумным веселым, с такой-то сворой мальчишек в семье. Возможно, он таким и был когда-то, но сейчас… совсем опустел. Около пяти детей находилось в доме. Все хмурые, истощенные с голодными глазами и кашляют все. Женщина, одетая во все черное, прислонилась к стене и приглушенно всхлипывала. Кожа ее была почти серая, а лицо морщинистое, мрачное. Даже внимания на него не обратила, только все повторяла: «Бедная моя девочка… моя девочка».       Казалось, все в этом доме понимают, что происходит. И просто ждут, когда это закончится.       Мальчик, открывший дверь, провел Лори к комнате, где и была Клара. Илларион стоял перед чуть прикрытой дверью и понимал, что ему нужно открыть ее, нужно увидеть Клару!.. Но отчего-то он не мог и пальцем шевельнуть. Обстановка в этом дома так разительно отличалась от его привычной жизни, что Илларион испугался того, что может увидеть.       Мальчик, все еще стоявший рядом с ним, сам отворил дверь.       — Иди, она ждет тебя, — шепнул он и подтолкнул его.       Как только он ее увидел, то уже сам побежал и сел у ее кровати.       — Клара! Клара, что с тобой? Что у тебя болит?       Она и раньше выглядела неважно, но сейчас ее тело, казалось, совсем исхудало, стало ломким и жемчужно-бледным, как у куклы. Мальчик взял ее за руку и ужасом заметил, что ее пальцы стали еще тоньше, чем прежде. Илларион с волнением смотрел ей в глаза, — усталые поникшие, и все же в этом взгляде все еще горел яркий теплый огонек. Как будто в этом взгляде ее глаз сосредоточилась вся ее жизнь, вся ее душонька.       Она попыталась улыбнуться, но из ее легких снова начал рваться пронзающий кашель. Девочка отвернула голову набок, прикрывая губы платком. Тем же, что ей как-то отдал Лори. Но заметив, что мальчик смотрит на него, Клара тут же скомкала и спрятала платочек, затем наконец заговорила:       — Спасибо, что пришел, Лори, — ее голос был хриплым, в каждое слово ей приходилось вкладывать все свои силы. — Тебе, наверное, было непросто сюда прийти сегодня. Как твой отец?       — Он… Я не хочу об этом говорить, Клара. — Она попыталась сильнее сжать его руку. — Клара, тебе нужен доктор! Может, мне…       — Нет, не нужно, — сказала она, подавляя новый приступ кашля. — Лори, у меня для тебя кое-что есть. Под кроватью есть коробка, достань ее, пожалуйста.       Мальчик наклонился и сразу же заметил одну коробку, погребенную под толстым слоем пыли. Потом поднялся и снова посмотрел на девочку.       — Помнишь моего дедушку? Я была с ним знакома недолго, а после он совсем исчез. Никто из родных не заметил его присутствия, и все же я часто вспоминаю его теперь. И многие его слова теперь не кажутся выдумками. — Говоря об этом, ее лицо просияло, даже щеки порозовели. Ей как будто бы стало лучше, и мальчику подумалось, что пусть говорит об этом человеке, сколько хочет. Только бы не хворала так сильно. Она снова посмотрела на коробку в его руках. — Можешь… открыть.       Лори поднял крышку и заметил фиолетовую ткань. Совсем как новая, даже блестит немного.       — Что это…       — Он отдал этот плащ мне и сказал, чтобы я сохранила его и однажды… если мне вдруг станет очень грустно и одиноко, если в мире не останется ни одного человека, которому я была бы дорога… чтобы я его надела. — Она посмотрела на мальчика и чуть улыбнулась. — Но благодаря тебе, Лори, мне никогда не было так одиноко. Поэтому теперь я хочу отдать его тебе.       — Я не понимаю… — скорее он и не хотел понимать, не хотел слышать от нее таких слов.       — Я тоже сначала не поняла слова дедушки. Но со временем ты тоже поймешь. Просто сейчас прими этот подарок от меня, и если тебе вдруг однажды станет слишком одиноко… просто надень его.       — Почему ты говоришь так, будто прощаешься? Ты ведь скоро поправишься, верно? Только погляди на себя, мне кажется, ты выглядишь намного лучше. Тебе непременно станет лучше! Уверен в этом!       Илларион говорил с таким жаром, что девочка и сама на какой-то миг поверила его словам. Потом как-то отстраненно улыбнулась, протянула руку и, едва касаясь, пригладила золотые локоны его волос. Вздохнула.       — Ты так красиво умеешь лгать, Лори. Тебя ждет большое будущее, — сказала она в шутку и снова опустила руку на кровать. Даже это движение далось ей с трудом.       — У нас будет общее будущее!       Она отвела взгляд и снова глубоко вздохнула, и этот вздох заставил ее вздрогнуть, что-то больно кольнуло в ее груди. Несколько минут она лежала молча, все смотрела в одну точку, думала о чем-то своем, непостижимом другим. Потом снова заговорила, как будто размышляла вслух сама с собой.       — На этой кровати лежал мой батюшка… и младшие тоже… Вот и мой черед.       — Клара…       — Знаешь, Лори, я всегда знала, что это случится однажды. И все же мне так грустно.       В ее голове было столько неизбежности, что Илларион наконец осознал, что бы он ей ни сказал, он уже не сможет ее оставить. Пришло время Кларе покинуть его. Мальчик склонил голову и еле подавил всхлипы, рвущиеся из самого его сердца. Быть может, если бы он не оставил ее той зимой… может, он смог бы уговорить отца дать какую-нибудь работу в их доме? Она могла бы жить в тепле… вот только согласилась бы оставить своих младших здесь надолго? И все равно в голове у Лори вдруг зародилось так много различных вариантов. Если бы только он мог исправить один свой поступок в прошлом, всего один.       — Эй, ну ты чего. Не плачь. — Клара протянула руку и вытерла горячие слезы с его щек, но те все равно продолжали катится одна за одной. — Мне почему-то кажется, что мы с тобой еще встретимся.       — Да. Мы встретимся. — Илларион произнес это твердо, даже без оттенка неуверенности в этих словах.       И тогда Клара улыбнулась так счастливо и спокойно. Медленно закрыла свои глаза на вздохе и как будто заснула. На ее лице запечатлелось безмятежное выражение. Ей было всего четырнадцать лет.       Наверное, именно в тот день Илларион впервые осознал, что значит смерть. Он ушел из того дома, даже не обернувшись и ни слова не сказал его жителям. Лори долго брел по широкому полю, словно призрак. Потом останавливается у ручья и только тогда заметил, что его пальцы судорожно вцепились руками в коробку. Он тут же яростно бросил ее на землю, вкладывая в это движение все чувства, терзавшие его сердце. Он даже захотел выбросить эту коробку в реку, но затем вдруг останавливается. Это ведь Клара ему отдала. Она так сильно берегла эту вещь.       Ветер на поляне был таким холодным. Казалось, он пронизывал самые его кости. Мальчик дрожал, но как будто не чувствовал этого холода, боль в его сердце была сильнее. И он все стоял и смотрел на коробку, из которой вывалился край фиолетового плаща. Вдруг из его горла вырвался кашель, и этот противный звук напомнил ему хрипы у Клары. Тогда Лори и взял в руки заветный плащ впервые. Он держал его в своих руках и подумал о том, что эта вещь, возможно, несет в себе какой-то секрет. Словно это был кусочек того мира, в котором всегда жила его подруга.       Плащ был слишком велик для него, но мальчик все равно надел его. И с тех пор никто его не видел. Сколь многих людей Илларион Тринадцатый не посылал на поиски сына, так и не смог его найти. И с того дня в его богатом доме поселилось такое же горе, как в избе обычного трепальщика овец.       Отец Иллариона до конца своей жизни продолжал винить себя в случившемся. Но все, что он мог сделать, так это позаботиться о том, чтобы семья той девочки, с которой так сильно подружился его сын, больше не голодала.       Вот так и закончилась история Лори и Клары. Но ей на смену пришла другая.

***

      Лера распахнула глаза и сделала глубокий вдох. Перед ней был величественный расписной потолок Библиотеки. Несколько секунд она лежала неподвижно, рассматривая витиеватые рисунки, а затем поднялась и заметила Хранителя душ. Он сидел напротив уже закрывшегося портала, глубоко задумавшись, как будто все еще был во власти давних воспоминаний. А Лера вдруг заметила, как что-то блеснуло на полу прямо под ее ногами.       — Теперь ты знаешь все, — со вздохом сказал Илларион и обернулся к своей подопечной. Девочка теперь тоже стояла напротив него, и ее взгляд был внимательным, а руки сведены за спиной.       — У меня такое странное чувство… — заговорила она, — как будто я увидела всю историю глазами Клары.       — Я чувствую то же самое. Каждый раз. Но сегодня я впервые досмотрел этот фильм до конца. — Он благодарно посмотрел на Леру. Возможно, без нее он бы и не смог никогда этого сделать. — Что ж… но должен признать, теперь мне стало спокойнее.       Илларион обвел Леру взглядом с ног до головы и вдруг странно засмеялся.       — Что смешного, Лори?       — Кажется, ты еще не осознала этого, верно? Клара и ты — это один и тот же человек.       Это казалось так очевидно, даже удивительно, что девочка этого до сих пор не поняла. И было забавно наблюдать за тем, как на ее лице рождается озарение.       — Так, значит… тем, кого ты искал все это время, была я?..       Хранитель душ проронил вздох, потом снова заговорил:       — Я долго искал твою новую книгу. Для этого мне пришлось спасти множество миров… И вот, однажды я в конце концов нашел тебя. У тебя была уже другая жизнь, чудесная семья, любящие родители, ты росла в любви и заботе. А я был счастлив, что ты наконец-то обрела покой, и мне было достаточно просто наблюдать за тобой со стороны… — Но его счастливый взгляд был лишь мимолетным и вдруг снова помрачнел. — Но через пару лет все изменилось. В тот день твой мир чуть не развалился, и только твои приемные родители помогли тебе справиться с этим. И все же ты снова была несчастна. — Хранитель душ говорил, а девочка слушала его слова и как будто с каждой фразой проживала всю свою жизнь вновь. — А я больше не мог молча наблюдать. В конце концов, ты и в прошлой своей жизни претерпела достаточно, так что я не смог дождаться момента, когда ты вырастешь. Именно поэтому и привел тебя в Библиотеку в столь юном возрасте. Я хотел отвлечь тебя, хотел показать тебе миры… — Девочка чуть слышно всхлипнула. — Прости, что не рассказал тебе всего этого раньше. Правда в том, что я до сих пор продолжаю винить себя в том, что не смог уберечь тебя.       — Но ты же не виноват, Лори! — вдруг воскликнула девочка, небрежно вытирая рукой влажные глаза.       — Хм, ты так думаешь?       — Конечно! Это же был… несчастный случай, разве нет? Уверена, Клара… или я, никто из нас не винит тебя ни чем.       Лори вдруг наклонился к Лере и оказался очень близко.       — Я очень рад это слышать, Лера, — но хоть и сказал это, не было похоже, что он наконец простил себя. — Теперь ты знаешь все.       Сине-серо-зеленые глаза гипнотизирующе заглядывали в самую душу, а зрачки, казалось, были заполнены мелкими витиеватыми узорами, что те рисунки на паркете Библиотеки. И чем сильнее Лера вглядывалась в эти глаза, тем сильнее ее опутывало странное парализующее чувство. Голова у девочки начала кружиться, а веки слипаться. Вдруг так сильно стало клонить в сон.       — И поэтому теперь пришло время забыть. Забыть все.       И в тот же миг Лера будто вновь провалилась в глубокий бассейн, и забытие совершенно пленило ее разум.