Душа, заблудшая в песках

Насмешка почти всегда не что иное, как робкая и скрытая злоба. Пьер Буаст. Сейчас, в тюремном подвале, когда враг был слаб и унижен, и находился у его ног — Гриммджо не мог найти себе места от огня, зарождающегося в его расколотой душе. Что с ним творилось? Какая-то херня. Чертов Айзен, вот зачем было наделять зверье человеческими чувствами? Гриммджо вновь и вновь прокручивал в голове последние события. От этого его дикая натура рвала и метала, а пальцы упрямо скребли по костяной маске, пребольно обламывая ногти. Волосы были наэлектризованы как шерсть у зверя, которого гладили против шерсти. *** Сила, эта чертова сила, от нее дрожал воздух и плавился песок. Кажется, она была несокрушима. Подумать только, они втроем, в полном ресурексионе, ничего не могли поделать. Ямми доставалось больше всех, потому что он был достаточно медлителен, а у чертового Куросаки скорость была на высоте. Он просто методично рвал, резал и крушил неуклюжую тушу. По скорости с Куросаки мог соперничать только Гриммджо, и то не всегда. Подойдя достаточно близко и, не успев увернуться, он тут уже получил по лбу цубой катаны, и удар был такой силы, что откололся кусок костяной пластины. Но если в скорости Гриммджо мог хоть как-то тягаться с Куросаки, то по мощи катастрофически проигрывал. Рогатый ублюдок небрежно отмахивался от его Гран Рэй Серо, а Десгаррон осыпался бесполезными осколками от простой контратаки мечом. Так что Гриммджо был вынужден держаться на расстоянии, изредка отвлекая врага, чтобы дать хоть какую-то передышку своим товарищам. Улькиорра держался молодцом, но лишь благодаря способности к регенерации. Он быстро восстанавливался и довольно успешно отбивался копьями из реацу, а вот с Серо Оскурас вышла промашка — Куросаки с легкостью давил его своим огнем. Когда у Ямми уже отсутствовала половина ног, Улькиорра бросился на выручку, держа в руках лишь Ланза дель Релампаго. — Вот гадство, — простонал Ямми, страдая от жутких ран. — Чем же его можно взять? — Не расслабляйся, — бросил Гриммджо. — Чего раскомандовался, кретин? Ты вообще хули делаешь?! — рявкнул разъяренный Ямми. — Твою мать, да что я могу сделать! Костьми лечь что ли?! Их разговор был прерван чудовищным ревом. Оказалось, что Холлоу подобрался к Улькиорре достаточно близко и оторвал ему левую руку. Кровь, щедрым потоком хлынула из культи, заливая темную шерсть. — Твою ж мать, Шиффер! — не своим голосом заорал Ямми и, развив невиданную скорость, рванулся к врагу. Гриммджо мгновенно очутился рядом с раненым Улькиоррой. — Ты как? — поинтересовался он больше для проформы. — Порядок, — спокойствие ни на йоту не изменило Улькиорре, а его рука тем временем быстро восстанавливалась: кости, плоть, сосуды, кожа. Со стороны было смотреть противно, но чем-то это зрелище затягивало. — Гриммджо, у меня есть одна идея, но без твоей помощи не обойтись. — Ну? — нетерпеливо дернулся Гриммджо. — Смотри, когда он генерирует серо, то на несколько мгновений теряет способность атаковать. Если в этот момент нарушить целостность маски, то я думаю, что Куросаки станет прежним, — Улькиорра взглянул на свою ладонь, сжал пальцы, словно проверяя ее работоспособность. — Мне надо, чтобы ты отвлек его на себя. Из нас троих, только ты сможешь вывернуться из-под его огня. — Хитрый ты, Шиффер, — горько усмехнулся Гриммджо. — Я бы сказал даже хитрожопый. Значит, меня на приманку, а сам чудищу по рогам дашь? Ну, ладно. Давай, рискну здоровьем. Только ты не промахнись. — Постараюсь, — коротко кивнул Улькиорра. В этот самый момент раздался чудовищный взрыв, затем дурной рев Ямми, и по воздуху стал распространяться удушающий запах горелого мяса. Ямми был уже на последнем издыхании, когда его высвобожденная форма начала стремительно распадаться маленькими красными искорками. — Блядь, ну и серо у него — просто загляденье. Пошли, сейчас или никогда! - рявкнул Гриммджо, срываясь в сонидо. Улькиорра создал Ланза дель Релампаго и бросился следом. Куросаки, словно издеваясь, наступал на Ямми, который судорожно ковылял прочь, пытаясь убраться от него на безопасное расстояние. Заметив нового врага, Куросаки метнул меч в беспомощного Ларго, угодив тому прямо в живот, и развернулся для атаки серо. Гриммджо категорически не нравился план, в котором он выступал в качестве наживки. Каким-то шестым чувством он сразу определил, что ничего хорошего из этой затеи не выйдет. Куросаки в последний момент сбросил генерируемое серо и ушел в сонидо. И вот когда рогатая физиономия внезапно появилась перед носом Гриммджо, тот проклял себя за безрассудство, как ему тогда показалось в последний раз. Время будто остановилось, а изображение замедлилось и приобрело черно-белые оттенки, когда он увидел, как устрашающая когтистая рука движется к его сердцу. Гриммджо был опытным бойцом, и он четко понял — это конец! Внезапно за какую-то долю секунды до неизбежного Холлоу дрогнул, и сквозь пластины из иеро на запястье брызнула темная кровь, а общий фон его реацу стал похожим на обычную духовную силу Куросаки Ичиго. Он зашипел, словно борясь сам с собой. Смертоносная лапа отклонилась буквально на несколько сантиметров и острые темные когти вонзились Гриммджо в плечо, ломая костяной покров и выворачивая плоть. Рана была ужасно болезненной, вот только она не была смертельной. «Куросаки Ичиго меня спас?», — мелькнула нелепая мысль в голове Гриммджо и в этот момент Улькиорра, выскочив из-за спины Холлоу, ловко отхватил ему рог. Спустя мгновение рогатая маска, расчерченная бордовыми полосами, треснула и рассыпалась на множество костяных осколков. Ладонь, что пробила броню и тело Гриммджо, с противным влажным звуком выскользнула из раны. Она явно принадлежала человеку. Гриммджо удивленно взглянул на бледное лицо Куросаки. Глаза, обычно такие яркие и живые, сейчас не выражали ничего. Холодная отрешенность и страдание застыли в юношеских чертах, состарив Куросаки, минимум лет на пять. Пластины иеро, покрывавшие его тело таяли, словно весенний лед на ярком солнце. Длинные рыжие волосы исчезали в круговерти потоков смешанной реацу. Тело, изломанное каким-то неестественным изгибом, стало падать вперед. Гриммджо машинально протянул руки и застыл. Сейчас он, сам того не желая, держал в объятиях того, кого поклялся убить, и в душе разгоралось такое странное, неизведанное и болезненное пламя, пугавшее и гревшее одновременно. *** Каземат номер три представлял собой небольшую глухую комнату с высоким потолком и нишей, расположенной в торце. Стены помещения были выполнены из материала сильно напоминавшего необработанный гранит, а вот углубление было гладким, девственно белым и почему-то думалось, что оно обложено костяными пластинами. Вверху в нем, где-то чуть выше человеческого роста, были закреплены серебристые кандалы, зловеще поблескивающие в свете небольшого треугольного светильника, расположенного над дверью. Все это Ичиго удалось рассмотреть, как только глаза немного привыкли к темноте. Он сидел на полу, скорчившись в три погибели, и крупно вздрагивал всем телом. Над ним пугающей статуей высился Гриммджо, нетерпеливо отколупывавший с собственной маски сгустки запёкшейся крови. Видимо, ожидание было ему нестерпимо — вокруг его фигуры просто-таки витала аура священной ярости, по взлохмаченным полосам пробегали серебристые искры. Послышался звук открываемой двери и на пороге застыл толстый невысокий арранкар, с маской на всей верхней половине лица. Одет он был в синюю юкату из грубой ткани. Отвесив подобострастный поклон, он пропищал высоким голосом: — Добрый вечер, господин Гри… — Идиот! — громыхнул рассерженный Гриммджо. — Почему так долго?! Толстяк ойкнул и, нелепо вытянув руки, грохнулся на колени. — Не губите милостивый господин, — зачастил он, испуганно глотая слова. — У нас же процедура, отчетность, все же надо запротоколировать. Господин Тоусен бывает очень недоволен, если не соблюдается порядок. — Хм, процедура, значит, — Гриммджо внезапно смягчился. — Ну, ладно, так и быть, прощу по первой. Тащи свою толстую задницу сюда и открывай эту хрень. — С-с-слушаюсь, господин, — тюремщик спеша выполнить приказ, торопливо поднялся и тут же, поскользнувшись, шлепнулся обратно. — Да не дергайся ты, бесишь ведь, — Гриммджо презрительно передернул плечами. Наконец толстяк сумел подняться и подошел к нише. Он сделал несколько пассов руками, явно управляя потоками реацу, и кандалы, звякнув, удлинились и опустились вниз. — Готово, господин. Гриммджо присел около Ичиго и, крепко ухватив пальцами за подбородок, запрокинул голову, заглядывая в глаза. Ему, похоже, нравилось наблюдать за реакциями жертвы. Широко ухмыльнулся, подмигивая. — Куросаки, пришло время примерить браслеты. Ты ведь не против? — Да пошел ты знаешь куда, — устало выдохнул Ичиго. Хотелось верить, что его голос звучал сейчас именно устало, а не жалко. — Куда? — приподнял бровь Гриммджо. — В задницу, — Ичиго криво усмехнулся, ожидая бурю эмоций. — Нет, Куросаки, — Гриммджо неожиданно состроил пафосную мину, показывая, что чувство юмора ему не чуждо. — Это неверный ответ. Правильным было бы следующее: «Конечно, не против, многоуважаемый господин Гриммджо». Тогда бы я тебя развязал, и ты бы на своих ножках прошел вон до той стены. Теперь же мне ничего не остается как… Не закончив, он резко встал и ухватил Ичиго за волосы. Совершенно не обращая внимания на шипение и ругательства, волоком потащил его к нише. Затем отпустил, и Ичиго тяжело брякнулся лбом в холодный пол, набив здоровенную шишку. Над ухом зловеще лязгнул клинок, вынимаемый из ножен. Через мгновение руки и ноги Ичиго были освобождены от пут, однако двигаться он все равно не мог — конечности ужасно затекли. Далее его все так же бесцеремонно вздернули, заводя руки вверх. Щелчок — и на запястьях почувствовался холод металла. Тюремщик взмахнул руками, и цепи укоротились ровно настолько, чтобы Ичиго мог только стоять, не поднимаясь на цыпочки. — Нормалек? — Гриммджо издевательски погладил закованные руки. – Или лучше тебя подвесить? Ичиго с трудом удержался, чтобы не плюнуть в эту ухмыляющуюся рожу. Он поджал губы и, мотнув головой, демонстративно отвернулся. Гриммджо издал тихий смешок и обернулся к тюремщику: — Эй, ты! Давай сюда ключ и проваливай! — Но… — толстый подбородок надзирателя затрясся как рисовый пудинг — подчиненный явно не мог подобрать слов для отказа боссу. — Чего?! — Д-д-держите, конечно. С нашим полным удовольствием. П-п-пожалуйста! — Пошел вон, дебил! Отголоски раскатистого рыка Гриммджо еще не успели стихнуть, а толстяка уже как ветром сдуло. Подбросив причудливую пластинку из блестящего металла на ладони, Гриммджо повернулся к Ичиго и посмотрел на него долгим изучающим взглядом. Ичиго стиснул зубы. — Ты знаешь, Куросаки, — Гриммджо был странно серьезен, — мне очень жаль, что все заканчивается вот так. Ему жаль? Ичиго сглотнул. Гриммджо вводил его в ступор уже второй раз за вечер. — Я понятия не имею, чего от тебя хочет Айзен, но точно знаю, что все, кто оказывался в этой тюряге, заканчивали плохо. Эта хрень, — Гриммджо постучал ногтем по одному из браслетов, — вытягивает реацу. Сначала потихоньку, потом все сильнее и сильнее, и так — пока не сдохнешь или не сойдешь с ума. Это такая медленная тягучая пытка. Через неделю ты будешь готов на все, чтобы ее прекратить. Тогда ты превратишься в такого же деграданта, как то толстое чмо, которое не так давно сбежало отсюда. Так… — Зачем ты мне это говоришь? — перебил Ичиго и отвел взгляд. Поведение Гриммджо и его сожаление были Ичиго непонятны. — Чтобы ты, идиот, знал, чем карается колебание в битве и жалость к своему врагу! Ответь мне, что двигало тобой, когда ты помешал своему Пустому убить меня? Ичиго с удивлением взглянул на Гриммджо. — О чем... — Сволочь! — лицо Гриммджо стремительно теряло черты разумности и обретало первобытную хищность зверя. — Куросаки, хочешь, я тебе сделаю одолжение? Я думаю, что если отрезать твою глупую рыжую башку, вот здесь в этой комнате – то твой Пустой не появится. Он сдохнет вместе с тобой, и тогда ты отправишься в свое долбанное Сообщество Душ! Айзен останется с носом, а я не переживу его праведного гнева! Все счастливы! Как тебе такой расклад? — Ты рехнулся, — на автомате ответил Ичиго. Его голова была занята совсем другими мыслями. Когда это он спасал этого чудика? И главное — зачем? — Не смей отвлекаться, мразь! А ну, отвечай на заданный вопрос! — Гриммджо выхватил зампакто и приставил сияющее лезвие к шее Ичиго. Странно, но эта вспышка ярости ничуть не испугала Ичиго. Мало того, что ему Холлоу постоянно досаждал своими вывертами, так еще и этот идиот решил показать характер. Все, его терпение лопнуло. Набрав в легкие побольше воздуха, Ичиго рванулся вперед, совершенно игнорируя приставленное к горлу оружие. По груди потекла кровь, теплыми ручейками спускаясь вниз, на живот. — Давай, режь! — заорал он изо всех сил. Потрясенный Гриммджо мигом убрал меч от греха подальше. — Сука, какой же ты смелый и благородный, когда у меня связаны руки! А теперь слушай, повторять не буду! Я не имею ничего общего с той желтоглазой тварью, и с тобой никаких дел у меня нет… и с Азеном твоим тоже! Сдохну или рехнусь, не важно. Но я точно не буду ползать на брюхе перед Айзеном, как ты! Фраза растворилась в воздухе, добавив напряжения происходящему. Глаза Гриммджо распахнулись, и в них мелькнуло зарево ненависти. Издав глухое рычание, он схватил Ичиго за волосы и со всей силы треснул затылком о стену. Ичиго сдавленно охнул, голова нещадно заболела, а сознание выдало настоящий калейдоскоп, состоящий из множества маленьких изображений разъяренного Гриммджо. — Ублюдок, фильтруй базар! Я ведь пока добрый, но могу и сорваться, — он свирепо оскалился. — А насчет благородства, так это удел людских душ, но никак не Пустых. В Уэко Мундо нет благородства, зато есть отчаянье, боль и жажда убийства... кажется, я понял. Гриммджо наклонился ближе и понизил голос до обжигающего шепота: — Ты сохранил мне жизнь из-за этого твоего благородства, так? В ответ Ичиго молчал, склонив голову. Очень сильно болел ушибленный затылок, и сейчас хотелось просто тишины. — Куросаки, я не люблю оставаться в долгу, и поэтому сейчас преподам тебе урок. Запомни, любые добрые дела, которые ты творишь в Уэко Мундо, наказуемы, — Гриммджо дотронулся указательным пальцем до лба пленника. — Если бы твой мозг, который явно размером с грецкий орех, мог осознать это раньше, то ты бы убил меня, Ямми, Улькиорру и вернулся домой. — Я не боюсь смерти, — тихо проговорил Ичиго, не поднимая головы. — Так тебе по рангу не положено, придурок, — голос Гриммджо был непривычно спокойным и от этого пугал. — Ты же Бог Смерти. Чего боится бог, а? В комнате повисло гнетущее молчание. Звякнула сталь убираемой в ножны катаны. Потревоженная невесомым шагом, тихо прошелестела ткать хакама. — Черт, что ты… Гриммджо зажал рот Ичиго левой рукой и, запрокинув ему голову, заглянул в глаза. Правая ладонь Гриммджо, между тем, дотронулась до груди, и медленно двинулась вниз, выводя пальцами на испачканном в крови животе витиеватые узоры. Жестким бедром Гриммджо уперся Ичиго в пах, слегка раздвинув ноги. Припал к шее, чувствительно прикусив нежную кожу, под которой опасно трепетала сонная артерия. Зализал, двинулся вбок, к едва затянувшемуся порезу, раздвигая шершавым языком саднящие края. Ладонь скользнула вниз, стаскивая жалкие черные тряпки, которые раньше назывались одеждой. Все это Гриммджо проделывал нарочито медленно, тягуче, словно давая Ичиго время осознать те реакции, которыми отвечало его тело. Ичиго будто парализовало. Нет, он не боялся, не испытывал сильной боли и, что странно, не ощущал неудобства. Надо ли говорить, что никто и никогда не трогал его подобным образом. Конечно, как всякий нормальный подросток он мастурбировал дома, как правило, по утрам, укрывшись с головой покрывалом. Но это не шло, ни в какое сравнение с тем, что с ним вытворяли сейчас. Глупое тело отзывалось то жаром, то холодом, то сладостной судорогой, то замиранием сердца, после которого пульс пускался в дикий галоп. Все это завораживало. И приводило к вполне ожидаемому результату. — Куросаки, как не стыдно, у тебя же стояк. Неужели на меня? Издевательские нотки, сквозившие в интонации, вернули Ичиго к реальности. Осознание собственной слабости вместе со жгучим стыдом дали способность двигаться и трезво соображать. Он рванулся, стремясь освободиться от захвата, замотал головой, попытался отстраниться. Тщетно. Его только сильнее вдавили в холодную гладкую стену. Изловчившись, Ичиго впился зубами в ладонь, которой ему зажимали рот. Гриммджо зашипел, и тут же схватил Ичиго пострадавшей пятерней за шею. — Сука! — прохрипел Ичиго, давясь собственной слюной. — Поздно! — азартно оскалился Гриммджо. Гриммджо обхватил рукой член Ичиго, расположив большой палец на уздечке, сжал, двинулся вниз… Так ярко Ичиго не кончал ни разу в своей недолгой жизни. У него даже уши заложило, и появились цветные пятна перед глазами. А может это получилось от нехватки кислорода, ведь Гриммджо так и не подумал отпустить его шею. Ичиго зажмурил глаза и наклонил голову лишь бы не встречаться взглядом с этим поганым извращенцем. Он до боли кусал губы, стремясь хоть как-то унять предательскую дрожь. По ногам текла теплая жидкость, заставляя вновь и вновь осознавать весь ужас своего положения. — Нет, Куросаки, я конечно понимаю, что в банкае у тебя увеличивается скорость. Но устраивать такой супербанкай в дрочке, — Гриммджо тихо рассмеялся. — Честно, ты меня сразил. Наповал. Ичиго почувствовал, как нестерпимо горят щеки и уши. Лучше бы этот гад убил его на месте! — Ладно, некогда мне тут прохлаждаться, — внезапно заторопился Гриммджо. — Пойду на собрание, перед светлые очи господина Айзена. Все доложу, чем ты тут занимаешься. Сайонара, Куросаки. Шелест одежды, звук удаляющихся шагов и грохот тяжелой двери – все было как в тумане. Ичиго поднял голову и сильно дернул руками, злясь на себя. Мелодично зазвенели цепи.