Душа, заблудшая в песках

То, что я вспомнил об этом сегодня так ярко и так болезненно, значит лишь, что на самом деле я ни на мгновение об этом не забывал. Джеймс Болдуин. Комната Джованни Выйдя из Зала Заседаний, Гриммджо пошел прямиком в лабораторию Гранца. Он не стал использовать сонидо, а решил прогуляться пешком, чтобы слегка успокоиться и обдумать сложившуюся ситуацию. Звук его шагов гулким эхом отражался от замкнутых пространств белых коридоров. Гриммджо невесело ухмыльнулся: в шахматах такая раскладка называется патом, «игра вничью». Теперь он будет вынужден обучать ублюдка Куросаки, присматривать за ним. Хм, может еще спать укладывать и сказки рассказывать? Ками, какой бред! Он еще ни разу в своей жизни никого и ничему не учил, и даже понятия не имеет, как это делают. Джаггерджак тяжело вздохнул: этот рыжий ублюдок, наверное, послан ему адом в наказание за грехи. С самого начала, как только Гриммджо увидел Куросаки в воспоминаниях Улькиорры, тот сразу же привлек его внимание. Стать, сила, взрывной характер, упрямство — все это создавало какую-то невероятную гремучую смесь. В Куросаки плескалось столько жизни — хотелось выпить его досуха, поглотить всего без остатка. Гриммджо хорошо помнил, как потеряв голову, кинулся в мир живых искать встречи с этим наглым шинигами. Как жаль, что он недооценил ту ситуацию, которая сложилась вокруг его противника. Айзен был заинтересован в Куросаки с самого начала. Он столкнул их лбами, а сам наблюдал издалека, тихо посмеиваясь. Гриммджо, его фрасьоны, даже Тоусен — все были всего лишь пешками в партии владыки. Подняв руку, Гриммджо, дотронулся до груди и пальцами провел вниз по уродливому шраму. Его, словно метку боли, оставил Куросаки. В тот момент, когда Гетсуга Теншо накрыла Гриммджо ни Шаулуна, ни Эдуарда, ни Накима, ни Ильфорта, ни Ди Роя уже не было в живых. Осознание этой утраты навсегда слилось с болью, оставленной чужой черной реацу. Вновь и вновь на ум приходило одно и то же: что такого особенного было в Куросаки Ичиго? Почему Гриммджо был так одержим этим мелким ублюдком? Отчего лез из кожи вон, только, чтобы показать свое превосходство? От этих вопросов у Гриммджо болела голова и сводило зубы. Он не мог разобраться в себе. Если бы он действительно хотел убить Куросаки, тот был бы давно уже мертв. Ведь был шанс сделать это в каземате. Гриммджо вспомнил отчаянный взгляд Ичиго, его решимость и злость. Кровь, алыми ручейками стекающую по белой коже. Собственно, прибить Куросаки было за что. С момента его появления в жизни Джаггерджака произошло огромное количество всякой неприятной хрени. Гриммджо раздраженно потер лоб. Ну почему у него такая хорошая память! Иногда он прямо завидовал полудурку Вандервайсу, который всегда бродил с безумной улыбкой на губах и мычал что-то невразумительное под нос. *** Гриммджо смотрел на высокого фрасьона, испытывая легкое раздражение. Нет, Шаулун был ему не слуга и не мальчик на побегушках — он был его другом. Умный, спокойный и рассудителен Шаулун никогда не гнул спину перед начальством. Он всегда говорил то, что считал нужным, невзирая на вспышки ярости или недовольство Гриммджо. И относился он к Джаггерджаку особенно: по-отечески, и в, то же время уважительно. Гриммджо всегда прислушивался к нему. Но в тот раз не сложилось. — Гриммджо, — тихий спокойный голос Шаулуна заставил его вздрогнуть. — Чего? — Ты точно этого хочешь? Зачем тебе искать встречи с этим шинигами, вопреки воле Айзена? — Куфон смотрел, будто душу вынимал. — Будешь читать мне мораль? — Гриммджо сжал кулаки и с вызовом взглянул на собеседника. — Нет, не буду. Но если ты так решил, то мы пойдем за тобой. Неизвестно, с чем там придется столкнуться. — Иди на хрен! — грубо ответил Гриммджо. — Да здесь все заметят, что такая кодла ломанулась в мир живых. И потом что я, по-твоему, слабак?! — Гриммджо, я тебе кое-что расскажу, — Шаулун даже ухом не повел. — Знаешь, в мире живых есть водоемы и в них водятся рыбы, в том числе и хищные… — Что за хрень ты тут несешь? — Слушай. Есть среди них такие, которые называются пираньями. Рыбка-то небольшая, всего сантиметров пятнадцать в длину. Но при этом большая стая этих тварей может с легкость убить человека или даже быка. — Почему? — Он берут численностью, сбиваются в стаи. Вот нападет на тебя толпа… улавливаешь мысль? — Сказки твои. Ну ладно, — проворчал Гриммджо, соглашаясь. — Как вот только уйти всем незамеченными? — Ты отправляйся вперед. Все остальное предоставь мне. *** Как назывался этот город? Кажется, Каракура. Здесь все было не так как в Уэко Мундо. Было много запахов, звуков и света. Этот свет испускали какие-то странные сооружения на длинных столбах, окна домов, глаза непонятных чудовищ, которые с ревом носились по прямым и ровным дорогам. Странными созданиями управляли люди: только что Гриммджо видел, как одна из этих тварей остановилась у края дороги, и из нее вышла хрупкая миловидная девушка. Затем она наклонилась, и вытащила откуда-то из недр монстра маленького ребенка и увесистый пакет. Потом закрыла дверь, протянула руку и что-то сделала: внутри странного существа тихо щелкнуло. Девушка направилась к ближайшему дому и скрылась за калиткой. Джаггерджак, любопытствуя, подошел к непонятному созданию. Как же они этим управляли? Реацу он не ощутил. Наверное, это какая-то людская магия. Гриммджо постучал ногтем по огромному глазу, заглянул внутрь через прозрачную стенку, обошел, принюхался и чихнул от противного химического запаха. Сзади, внизу на гладкой серебристой поверхности, было написано «Funcargo». Что за хрень? Непонятные словечки, наверное, это было имя этой дряни. Больше он трогать чудище не захотел. Оглядевшись, Гриммджо решил найти более подходящее место для встречи. Где-нибудь повыше и побезлюднее. Недалеко, высилось серое бетонное здание с железной крышей. Окна там были темные, возможно, это какие-то склады. Гриммджо уверенно направился туда. Он легко забрался на крышу по пожарной лестнице. Уселся на холодный камень и уставился на луну. Месяц тоже здесь был непривычно ярким. Гриммджо вздохнул и зажмурился. Оп-па! А вот и его парни. Гриммджо распахнул глаза и спросил: — Все здесь? Вас никто не заметил? — Конечно нет, — голос Шаулуна был как всегда бесстрастен. — Гриммджо. — Чего? — Я чувствую недалеко отсюда несколько сильных реацу. Они не соответствуют информации Улькиорры. — Черт, - Джаггерджак напрягся. Что это? Подкрепление из Сообщества душ? В голове, будто красными буквами, загорелась тревога, но он тут же отогнал нелепые мысли. — Начинаем полномасштабный поиск! Реацу… реацу… реацу, вот она, как маленькие голубоватые факелы. Раз, два, три… Черт, а их много! Зверь в душе Гриммджо радостно взвыл, предвкушая хорошую драку и теплую кровь. От этого ликования внутри все перевернулось, опьяняющая волна ярости хлынула по венам, молотом застучала в висках, сметая все разумное в его душе. Хищник пробудился! — Все выбрали себе противников? Ха. Пусть вас ничто не остановит. Убивайте всех, у кого есть хоть капля реацу! Никто не должен уйти! Вперед! *** В тот раз он славно повеселился. Дикая тварь внутри просто кувыркалась от радости, когда он валял рыжего ублюдка как хотел. Куросаки был в банкае, а Гриммджо даже не пришлось вытаскивать катану: просто работал кулаками. От ощущения собственного превосходства в душе возникало странное садистское ликование. Но после той памятной Гетсуги Теншо, оставившей этот шрам, удача изменила Джаггерджаку. Как будто Куросаки не сгустком своей реацу ударил, а проклятие, какое наслал. Откуда ни возьмись, появился Тоусен. Он был сильно взбешен. Гриммджо похолодел, когда командир огорошил его очевидным фактом, что пятеро арранкаров, которых он привел, погибли в битве. Он прислушался к собственным ощущениям: ничего, тишина, значит сказанное, правда, и вся его фракция мертва. Осознание того, что он остался один, приходило постепенно, накатами. А Канаме все гнул насчет нарушения приказа и того, что Айзен-сама недоволен. «Блядь… Парни, они… Вот идиот!», — перед Гриммджо мысленно проносились образы его фрасьонов. — Пошли. Свое наказание ты узнаешь в Уэко Мундо, — Тоусен развернулся и двинулся по направлению к гарганте. — Мне все равно, — безразлично ответил Гриммджо. Его апатию как рукой сняло, когда он услышал ругань Куросаки. Напоследок, Гриммджо сумел-таки поглумиться над врагом. — Не забывай мое имя. Просто молись, что ты больше его не услышишь. Гриммджо Джаггерджак, — ухмыльнулся он растерянному Куросаки. — Когда ты услышишь его вновь — ты умрешь, шинигами! Следуя за Тоусеном, Шестой невесело размышлял о своем незавидном положении. Судя по всему, Айзен тоже был в бешенстве. Когда они вошли в тронный зал, он ожидал увидеть все, что угодно: нахмуренные брови, ледяные интонации, строгий голос, разочарованный взгляд, а вместо этого последовало: — Добро пожаловать, Гриммджо! Айзен приветствовал его с легкой улыбкой. Гриммджо опешил. Нет, может быть, он, конечно, чего-то не понимает, но взбешенные боссы должны себя вести как-то по иному, ну хотя бы как Канаме. Дальше — больше, в ответ на дерзость Гриммджо и замечание Тоусена, последовало: — Не горячись, Канаме. Я не разочарован. Гриммджо стало ясно, что это все просто жуткий фарс, режиссером которого являлся Айзен. Их вылазка в мир людей была подстроена. «Ведь и правда, с чего бы эта черная образина объявилась ни с того, ни с сего. Уж в Шаулуне-то я уверен. Значит, за нами следили. То есть парни погибли из-за очередной причуды этой мрази». Гриммджо охватила ярость. Но он мог лишь стиснуть зубы от злости. — Я полагаю, что Гриммджо хотел мне помочь решить некоторые проблемы, — Айзен выразительно глянул на Эспаду. — Или я ошибаюсь, Гриммджо? Гриммджо вскинул голову и процедил сквозь зубы: — Ошибаетесь. Под пальцами Тоусена громко затрещал воротник куртки. Вконец озверевший от наглости подчиненного, Тоусен вспылил. — Господин, прошу разрешения казнить его! — Канаме, — в голосе Айзена послышалось чуть ли не раздражение. Воспользовавшись минутным замешательством Тоусена, Гриммджо резко оттолкнул его. Дальше Джаггерджака как прорвало, он что-то говорил насчет морали и порядка, продолжая доводить командира до точки кипения. Что самое интересное, он все время внимательно следил за руками Тоусена, но уловить момент, когда тот достал меч, так и не смог. Он практически не почувствовал боли, когда его рука отделилась от тела. Одежду и пол залила темная кровь. Яркая вспышка — плоть и кости рассыпались черным прахом. «Кажется, я все-таки нарвался». *** Гриммджо не помнил, как добрался до своих покоев. Достал бинты, кое-как наложил жгут и повязку. Чуть-чуть не дойдя до кровати, упал. Сил хватило доползти и прислонился к ней спиной. Противная ноющая боль в ампутированной конечности мешала сосредоточиться. «Моя сила ушла. Мои люди погибли. Это конец. И все из-за чего? Из-за рыжего ублюдка? Или моей глупости? Похоже, эти две вещи неразрывно связаны, и я сильно глупею, когда вижу его». Гриммджо запрокинул голову и горько усмехнулся. Он часто попадал в переделки, но такое отчаянное положение вещей как сейчас, определенно было впервые. Заболела голова, и Гриммджо хотел взяться за виски, поднял руки… точнее руку. Странно, конечность отсутствует, а он ее как будто чувствует. Удивительно. Мысли путались, в ушах нещадно шумело, а перед глазами назойливо мелькали разноцветные точки. Гриммджо сполз на бок и потерял сознание. Он очнулся, лежа ничком на полу, в луже собственной крови. Все тело было словно объято пламенем, чудовищная рана пульсировала нестерпимой болью и очень хотелось пить. Но сил не хватало даже подняться. Внезапно скрипнула дверь, и темноту комнаты разорвал сноп яркого света. Гриммджо тихо застонал, пытаясь отвернуться. Он осознавал все как в тумане, сумеречное сознание фиксировало лишь какие-то отдельные образы, звуки и действия. Торопливые шаги, затем его осторожно перевернули на спину. Холодные пальцы легли на шею, нащупывая пульс. Дыхание Гриммджо со свистом вырывалось из пересохшего горла, легкие шумели как кузнечные мехи, прокачивая холодный воздух. — Какой кошмар! – насмешливый голос Гина звучал будто издалека. — Канаме просто злодей, так отделать бедного звереныша. — Вызови Гранца. — Слушаюсь, капитан. Руки, которые дотрагивались до него, пахли знакомо и противно. Когда он стал арранкаром, то первое, что он ощутил, был этот запах зеленого чая. Айзен, мать его. К губам поднесли стакан с водой, а под затылок скользнула чужая ладонь, помогая приподнять голову. Почувствовав влагу на губах, Гриммджо потянулся вперед — зубы стукнулись о гладкое стекло. Он сделал пару глотков, но ничего не вышло. Измученный организм отказался принимать живительную влагу. Его вырвало водой, перемешанной с желчью. «Блядь, блеванул прямо Айзену на рукав, — мысленно усмехнулся Гриммджо. — Какой я все-таки молодец». Что удивительно, ему бережно вытерли лицо и даже погладили по щеке в успокаивающем жесте. Оказывается, господин Айзен мог быть очень «добрым». *** Ощущалась слабость во всем теле. Почему-то было очень холодно, несмотря на толстое одеяло укрывавшее его. Гриммджо поднял руку к лицу, но тут же остановился от легкой боли. В тыльную сторону кисти была воткнута длинная иголка, закрепленная пластырем. От нее отходила тонкая трубочка к большой бутылке, закрепленной на штативе. «Что за херня?» Гриммджо потянулся вперед и вцепился зубами в трубку, пытаясь избавиться от нее. — Я бы не советовал тебе этого делать. Гриммджо вскинул голову: в дверях стоял Заэль Аппоро Гранц, насмешливо улыбаясь. Он медленно пошел вперед. — В последнее время в тебя пришлось влить столько всякой дряни, что сосуды на локтевом сгибе не выдержали и «сгорели». Я, знаешь ли, не медсестра и не врач, и мне пришлось повозиться с тобой. Он подошел и поправил странную иглу, вызвав легкую боль. — Это называется «бабочка», внутривенный катетер. Он очень длинный, гибкий и поставить его обратно я не смогу. Придется искать вены где-нибудь в другом месте. Например, вот здесь. Маленькая рука ученого, затянутая в белую перчатку, скользнула под одеяло к паху. Гриммджо напрягся — от прикосновения юрких пальцев вдоль позвоночника пронеслась стая противных мурашек. — Пошел к черту, блядский извращенец! — Как грубо! — Заэль Аппоро театрально закатил глаза. — Разве нумерос имеют право так разговаривать с Эспадой? Гранц уселся на краешек кровати и усмехнулся. Он провел рукой вверх, скользя самыми кончиками пальцев по животу Гриммджо. Затем неожиданно сжал кулак и засунул его в дыру. — Черт! — от боли у Гриммджо потемнело в глазах. Он схватил Заэля за запястье, сильно сжимая. Тот даже не думал останавливаться. — Да-да, мой хороший, у тебя больше нет твоей сексуальной татуировки. — прошептал Заэль, наклонившись ближе. Сейчас он осторожно поглаживал стенки дыры. От этого было не больно, но от отвратительных ощущений передергивало. Гриммджо терпеливо молчал, ожидая пока больной ублюдок вдоволь наиграется. —Ты всего лишь Двенадцатый, — Заэль наконец вытащил руку. — и с тобой скучно. Гриммджо сглотнул. — Я не обязан тебя веселить, ублюдок. И вообще, не слишком ли много чести для меня? Сам великий Октава, Восьмой Эспада «бабочки» какие-то ставит и дырку гладит. — Фи, какая гадость, — Гранц скривился. Похоже похабный тон все-таки задел его. — Я бы не стал, но это был его личный приказ: вытащить тебя с того света. Смекаешь? — И насчет дырки тоже? — Насчет дырки, я думаю, вы разберетесь сами. *** Сбитое дыхание, взгляд в потолок, искусанные в кровь губы. Нещадно болела рана, оставшаяся на месте ампутированной руки. Раз, два, три. Толчки отдавались тупой болью где-то внизу живота. Внутри были тьма и ненависть — к самому себе, к своей слабости, к своей покорности. Единственной рукой он судорожно сжимал тонкую ткань простыни, словно ища защиты в мятых складках. В воздухе ощущался травянистый запах чая. Гриммджо лежал на спине, раскинув ноги, и его трахала мразь, которую он поклялся когда-нибудь убить. Бестолковое тело отзывалось дрожью, возбуждением и болью. Но это была всего лишь слабая плоть, которая просто не могла противостоять законам природы. А вот его душа сейчас гибла, распадаясь, от отвращения, чтобы потом ожить и воссоединиться от нового стимула к борьбе. — Смотри на меня, — обычно такой обманчиво ласковый голос сейчас был наполнен похотью. Гриммджо знал, что если сейчас не подчиниться, то кошмар будет продолжаться дальше. Поэтому, как и было приказано, он перевел измученный взгляд на лицо садиста. Наверное, для Айзена это был своего рода фетиш — не просто трахать, а еще и смотреть на реакцию. Тяжелая рука сжала член Гриммджо, отчего он выгнулся дугой, забываясь от накативших ощущений. Он откинул голову назад и застонал. — Я не люблю повторять, ты же знаешь, — в тоне Айзена наигранная угроза, но на самом деле эта гадина сейчас была в экстазе от произведенного эффекта. Гриммджо механически выполнил приказ. Он старался не думать ни о чем — просто ушел глубоко, глубоко в себя. У него не было возможности, чтобы противостоять этой силе. Сейчас он хотел только одного, чтобы все это поскорее прекратилось. Они кончили одновременно. Гриммджо почувствовал, как с последним сильным толчком внутри него разлилось, что-то мерзостно-теплое, чуждое самой его природе. Он облизал губы и вздрогнул — по телу прокатилась судорога, и перенапряженные мышцы пресса отозвались саднящей ломотой. На живот, липкий от его собственной спермы, легла чужая ладонь. Затем Айзен дотронулся до лица Гриммджо в жесте притворной нежности, испачкав спермой маску и губы. — Умница, — Айзен медленно вышел из него. Осталось лишь чувство пустоты и комок, стоящий в горле. Джаггерджак тут же перекатился на бок, поджимая ноги, и закрыл глаза. Послышался шорох одежды и удаляющиеся шаги. Гриммджо трясло как в ознобе, но нужно было встать и обязательно вымыться. Вот только силы оставили совсем. Почудилась знакомая реацу. Гриммджо открыл глаза. — Чего ты хочешь? — Неплохо он тебе нашел применение, — несмотря на шутку, Гранц был странно серьезен. — Иди на хер, — Гриммджо замолчал, затем попросил. — Заэль, дай мне полотенце, чтобы вытереться. Гранц хмыкнул и ушел в ванную. Послышался звук льющейся воды. Он быстро вернулся и протянул Гриммджо белое скомканное полотенце. — Тебе помочь? — Я сам. Отвернись. Гранц отошел к окну и сосредоточено уставился куда-то вдаль. Гриммджо торопливо вытирался. Мокрая ткань охлаждала тело, но он совершенно не ощущал этого. Потом в сердцах скомкал перепачканную спермой ткань и отбросил на пол. — Не говори никому. — Мог бы и не просить. *** Гриммджо проснулся от пристального взгляда Гранца. — Собрание закончилось. Он сейчас придет, — Заель-Аппоро ухмыльнулся, глядя на выражения лица Гриммджо. — Черт! Твою мать! — Джаггерджак резко сел, пальцы привычно вцепились в одеяло. Опять настал этот кошмар наяву! Гранц придвинулся, дыша в ухо. — Давай его обломаем, а? Гриммджо замер. Заэль отстранился и схватил заранее приготовленный шприц и ампулу. Ловко отломил стеклянную верхушку, шприц заполнился желтоватой жидкостью. Игла резко вошла в вену. — Потом будешь должен, Пантера, — Заэль заботливо поправил одеяло. – Приятных сновидений! Проваливаясь в сон, Гриммджо слышал его хитрый подобострастный голос: — Добрый день, господин Айзен. Как неожиданно! К сожалению, мне пришлось вколоть ему транквилизатор. Очень болезненно переносит «фантомный синдром», знаете ли. Сегодня практически не спал. *** Айзен поднял голову и как бы, между прочим, бросил: — Ах, да, почему бы тебе не пойти? Гриммджо был почти счастлив этой подачке. Он отправился в Мир живых с личного разрешения Айзена. И было плевать, что их миссия всего лишь отвлекающий маневр. Он обязательно успеет поквитаться с Куросаки, прикончит его, чего бы это ни стоило! И опять все пошло не так как надо. Сначала возникла эта неожиданность в виде чертовой маски. Потом, когда он уже был готов прикончить рыжего сопляка, появилась хрупкая девушка-шинигами со своим ледяным зампакто. Дальше объявилась помеха в виде приятеля Куросаки, придурочного блондина, который тоже мог использовать маску и стрелять серо. И вот, полуголый Джаггерджак уже валялся на земле, весь в крови и грязи. «Вот же суки! Втроем стараются и не могут меня добить! Ну, сейчас вы у меня попляшете!». Он кинулся вперед, выхватив катану… но холодные чужие пальцы сжали его руку, останавливая поток реацу. — Ульки…орра, — слова застревали в глотке от невысказанной злости. — Миссия завершена. *** Он стоял в тронном зале, позади всех. Его взгляд был прикован к маленькой фигурке в коротенькой юбочке и бежевой теплой кофте. Рыжая девушка, подружка Куросаки, кажется, ее звали Орихимэ. Когда Айзен обратился к ней, она вздрогнула и прижала руки к груди. Гриммджо почувствовал ее страх и внезапно разозлился. «Ха! Аж противно! Здесь пять здоровых лбов в комнате, не считая полоумного пацана, а она одна. Справились, блядь, с девчонкой! Айзен, ублюдок, опять устраивает свои игрища, и этот вон, рогатый, на подпевках!». В это время произошло нечто невероятное. — Ах да, точно! — Айзен как будто вспомнил что-то мимоходом. — Орихимэ, чтобы мы могли увидеть твою силу, пожалуйста, восстанови левую руку Гриммджо. Гриммджо хмыкнул от удивления и широко распахнул глаза. Он, наверное, ослышался, но нет, рыжая подошла ближе, опасливо глядя на его физиономию. А он так и стоял соляным столбом, с нелепо теплящейся надеждой: а вдруг? Что- то орал Люппи, сыпал угрозами и издевками в адрес пленницы. — Сантэн киссюн! — заколки девушки превратились в светящийся щит, который покрыл изуродованную руку Гриммджо. — Я отрицаю. Гриммджо заворожено замер, глядя на золотой свет. Он чувствовал тепло этой необычной реацу. Плечо начало покалывать, потом это ощущение спустилось ниже, и вот уже пустой рукав куртки принял очертания мышц. — Эй, ты меня слушаешь, девка! Это твой последний шанс остаться в живых! Если у тебя ничего не получится, я тебя убью! — надрывался Аттенор. Из-под рукава показались кости, обрастая плотью, извитой сосудами, а сверху все это покрывалось кожей. Прошло еще немного времени и вот она, его рука, целая и невредимая! Гриммджо смотрел и не мог поверить, боялся, что это всего лишь иллюзия. Он сжимал и разжимал пальцы, поворачивал ладонь, придирчиво рассматривал кожные узоры. Нет, это определенно был не морок. — Ее сила есть только у Бога, — сказал Айзен и в зале воцарилась тишина. У Гриммджо мелькнула безумная идея. Если уж гад Куросаки и правда его проклял, то сейчас он попросит богиню снять эту порчу. — Эй, женщина! Излечи-ка еще одно место. Зверь радостно завыл в душе. Он был силен и свободен. И, как и всякий Пустой он был обязан биться за свою душу. Сила захлестнула разум, сливаясь с жаждой убийства. Чужая темная кровь заливала каменный пол. В воздухе запахло сырым мясом. И смертью. — Пока, бывший Шестой. Бездыханное тело, осыпаясь частичками пепла, повалилось на пол. *** Гриммджо, закрыв лицо руками, застыл перед белой дверью лаборатории Гранца. Он думал, о Куросаки Ичиго. Сейчас он не испытывал к врагу никакой ненависти. Вся его ярость улетучилась и развеялась вместе с тем серо, от которого погиб Люппи Аттенор. А в том, что касалось его покойных фрасьонов — ну что же, значит, им на роду было так написано. Гриммджо тяжело вздохнул, толкнул дверь и уверенно двинулся вперед, покидая белый коридор с черными воспоминаниями.