Душа, заблудшая в песках

Хуже всех стен такая дверь, от которой не было и нет ключа, и он не знает, где искать этот ключ и существует ли он вообще. Жозе Сарамаго. Двойник. 08.34 время Уэко Мундо Гриммджо оправил рукава куртки и вновь осмотрел повязку. Все-таки надо было ее сменить — на белой ткани проступило неприглядное пятно сукровицы. Рану под бинтом адски пекло. Он вздохнул и сжал кулак от досады: раньше такая царапина зажила бы очень быстро и безо всяких следов. Судя по всему это было одно из последствий поглощения — добро пожаловать в мир слабаков и неудачников! Притихший Куросаки, стоял у окна и отрешенно вглядывался вдаль. Он помалкивал с того момента как они покинули комнату Гриммджо. Видимо Куросаки грызло чувство вины или что-то такое. Он же был честный и правильный, а совесть ему, наверное, спать по ночам не давала. Гриммджо хмыкнул и представил себе картину как Куросаки валяется на спине, мнет яйца и думает «если бы я не сделал вот так, то не было бы вот этого», «если бы я не был идиотом, то я бы убежал от этого полудурка», «если бы я чуть лучше дрался, то я бы навалял всем этим мудакам и жизнь бы стала лучше»... Он тряхнул головой, отгоняя от себя дурацкие мысли. — Куросаки, ты хорошо спишь? Ичиго обернулся, в его глазах промелькнуло удивление. — Нормально, а что? — Ничего, просто ты хреново выглядишь, — отмахнулся Гриммджо. — Надо больше отдыхать и меньше думать о всякой херне. — Я… — Цыц! Дай договорить, — Гриммджо многозначительно поднял палец. — Сейчас я отойду ненадолго, чтобы переговорить со старым хрычом. Ичиго пожал плечами, снова впадая в состояние безразличия. — Ты стоишь здесь и ждешь, — продолжил Гриммджо. Ему совсем не нравилось настроение Куросаки. — Никуда не уходишь и не делаешь глупостей. Потом мы с тобой полюбуемся на рожу Айзена, свалим отсюда и поговорим, серьезно и без дураков. — О чем? — О том, как тебе унести отсюда задницу в целости и сохранности, придурок. Куросаки мгновенно преобразился. Во взгляде мелькнула растерянность и радость одновременно. Гриммджо резко развернулся и пошел прочь, не дожидаясь ненужных благодарностей. «Тупой ублюдок, ну хоть бы капля недоверия была. Сколько ведь я его учил быть похитрее». Гриммджо скрипнул зубами от злости — такая простота бесила его до невозможности. Ничего, сегодня он все выскажет, а потом смачно отхлещет Куросаки по глупой морде. Обязательно отхлещет. 08.47 время Уэко Мундо Сегодня Азалию отправили прибираться в Тронный зал. Нужно было убраться так, чтобы все блестело. Азалия была очень недовольна этим назначением, ведь там она могла встретиться с Лоли — скорее всего, эта злобная сучка затаила на нее злобу и захочет отомстить. Однако поделать ничего было нельзя, ведь любое непослушание каралось в Лас Ночес весьма сурово. Тяжело вздохнув, Азалия взяла необходимые для уборки принадлежности и направилась в Пятую башню. В коридорах Лас Ночес было очень тихо. Шаги отдавались от стен гулким эхом, а сердце в груди стучало громко, мешая сосредоточиться. Как же ей были ненавистны такие моменты в жизни — будто рыбешка попавшая в сеть, бьешься, а поделать ничего нельзя. Чтобы отвлечься от гнетущих мыслей она стала думать об Ичиго: ему ведь тоже приходилось несладко. Азалия вздохнула: она даже представить не могла, каково это, быть вдалеке от всех, кто тебе дорог. У нее близких-то не было. Дойдя до Тронного зала, она приоткрыла тяжелую дверь и осторожно заглянула внутрь. Мягкий полусвет кидо плохо освещал огромную комнату. На стенах высились темные пугающие тени, а потолок терялся в полумраке и, казалось, что там, в вышине, просто разлилась чернота неба Уэко Мундо. Азалия прикрыла глаза и застыла, затаив дыхание и силясь уловить чужую реацу. Вздрогнула от неожиданности, ощутив инородную духовную силу, но тут же облегченно вздохнула и двинулась вперед. — Господин Куросаки, — негромко позвала она. Ичиго, стоявший у окна, резко обернулся. — А, это ты, — он приветливо улыбнулся. — Подкралась и застала меня врасплох. — Хочешь сказать, что я тебя напугала? О, какая я страшная, сам фрасьон Шестого боится меня. — Что за глупости, — Ичиго покачал головой, комично нахмурив брови. — Ты чего здесь? — Азалия деловито принялась вытирать пыль с подоконника. — Я жду Гриммджо. Она усмехнулась и уже хотела пошутить, как вдруг послышался шум тяжелых шагов из коридора. — О, черт сюда идут, — Азалия обернулась с тревогой к замершему Ичиго. — Делай вид, что мы не знакомы и постарайся ни с кем не разговаривать. Она отошла в сторонку и наклонилась, делая вид, что собирает мусор с пола. Тяжелая дверь распахнулась и грохнула о стену — это был Ямми Ларго. При взгляде на Ичиго его глаза довольно заблестели, а толстые губы исказились в мерзкой ухмылке: — Ну, привет. Как же я рад тебя видеть, говнюк. 08.55 время Уэко Мундо В покоях Баррагана было, как всегда, тихо и темно. Даже лунный свет — и тот пробивался сквозь толстые занавески на окнах еле-еле. Такой древний обитатель Уэко Мундо, как Барраган, нуждался в особой атмосфере. Здесь все напоминало о том времени, когда он восседал на костяном троне посреди величественной пустыни и щелчком пальцев отправлял на смерть своих туповатых слуг. Гриммджо поморщился. В бытность свою адъюкасом он старался обходить Баррагана стороной. Слишком большая сила и непомерная гордыня делали его опасным. Он был ничуть не лучше Айзена: та же жажда власти, то же равнодушие к чужой жизни. Сейчас Барраган изменился, по крайней мере, внешне. Он стал мягче со своими подчиненными, начал ценить союзников и иногда даже выслушивал чужое мнение. Ему нужны были люди, которые могли бы его поддержать. Гриммджо вспомнил, как Барраган вел себя с Куросаки — строил из себя защитника, вел разговоры — стремился привязать к себе, показать, что он лучше Айзена. «Все они одинаковы», — подумалось с неожиданным раздражением. Ему категорически не нравилось ощущать свою судьбу в руках тех, кто был сильнее него. Хотелось вырваться из-под этого влияния любой ценой. Чтобы отвлечься от мрачных мыслей Гриммджо прошелся по комнате и остановился возле шахматного столика. Он взглянул на доску и замер. Фигуры стояли вразнобой по краям, а на шахматном поле оставались лишь два короля, пешка и слон. Услышав звук шагов, Гриммджо резко обернулся и вздрогнул против воли. Сколько бы раз он не встречался с Барраганом, а каждый раз становилось жутко как в первый. Барраган сразу перешел к делу. — Ну и как, — он бросил взгляд на перевязанную руку Гриммджо, а затем пытливо заглянул в глаза, — получилось? — Как видишь. — Самочувствие? — Пока в норме. — Хм, — неопределенно хмыкнул Барраган. Он подошел и уселся в кресло, глядя на собеседника теперь снизу вверх. — Как мальчишка? Гриммджо пожал плечами. — В порядке. Барраган прищурился и его единственный глаз нехорошо блеснул. — Ты же знаешь, что меня раздражает, когда со мной разговаривают сквозь зубы. Потрудись изобразить больше интереса. Гриммджо стиснул зубы. Приказы, приказы — как же они бесили. Так и хотелось перегрызть всем этим командирам-говнюкам глотки. — Может, мне еще поползать перед тобой на брюхе или попрыгать на задних лапках? — едва сдерживаемое бешенство прорвалось в рокочущих интонациях. Однако Барраган только довольно усмехнулся и перевел разговор. — Не кипятись. Ты хотел меня о чем-то спросить? — Да. Что будет с ним… с нами? — поправился Гриммджо. — Я не знаю. Поглощение многообразно и результаты его непредсказуемы, — Барраган картинно развел руками и изобразил гримасу, которая должна была изображать сожаление. Он просто издевался. — Старик, хватит водить меня за нос, — прошипел Гриммджо, сжимая кулаки в бессильной ярости. — Расскажи хотя бы о своих предположениях. — Хорошо, садись, — он махнул Гриммджо, указывая на кресло напротив. Тот отрицательно мотнул головой. Барраган повысил голос. — Делай, что велено, бестолочь. Пришлось подчиниться. Гриммджо уселся на самый краешек. Мышцы сводило от напряжения, а еще ужасно тошнило — его раздражение играло с ним дурную шутку. Реацу плескалась, как кипяток в закрытом котле, и не находя выхода пагубно действовала на него самого. — Я как-то рассказывал тебе одну старую историю, которую ты обозвал сказкой, — Барраган задумчиво рассматривал его. — И придется тебе послушать еще одну такую сказку. Гриммджро кивнул, мысленно проклиная старое трепло на все лады. История о трех друзьях. Давным-давно, когда песок еще не был таким белым, а луна была полной, власть в Уэко Мундо разделили трое друзей, трое сильнейших васто лордов. Первый из них был очень умен, Второй — честен, а Третий обладал невиданной силой. Дружба их была крепка и, казалось, что ничего не сможет поколебать ее. Так, идя рука об руку, они и правили. В то время в Уэко Мундо царил порядок и справедливость. В человеческих душах недостатка не было, и Пустым не было нужды пожирать друг друга. Однако шло время и самому сильному из тройки наскучило быть зависимым от чужого мнения. И задумал он погубить своих товарищей, чтобы безраздельно властвовать. Но Первый раскусил его коварный план и поведал о нем Второму. Тогда они объединились, чтобы сообща бороться за свои жизни и будущее Уэко Мундо. Однако, даже вдвоем, они проигрывали своему противнику. Когда положение стало совсем отчаянным, Второй решил поделиться своей мощью с Первым. Он пожертвовал плоть и кровь — и так произошло первое в истории Уэко Мундо поглощение. Это помогло — Первый с новообретенный силой действительно смог одолеть врага. Однако желание битвы настолько овладело его разумом, что он принялся уничтожать всех, кто был вокруг него. Он словно был в плену дикой жажды убийства. Ему чудилось множество дверей запертых наглухо. Первый метался между ними, пытаясь выбраться на свободу, но все было бесполезно. Видя это, Второй бросился к нему, пытаясь образумить. Знакомый образ действительно помог и сработал, словно ключ, отмыкая нужную дверь. Вот только цена этому была слишком высока: Второй погиб от руки своего товарища. 09.23 время Уэко Мундо Гриммджо моргнул, приходя в себя. За всю свою жизнь он не слышал более наглого вранья под соусом из пафосной херни. Честные васто лорды, дружба между ними, будущее Уэко Мундо, ключи, погибающие в дверях — все это смешалось в голове Гриммджо и приняло форму надувного шара, на котором большими красными буквами было написано слово «пиздеж». «Сука старая, — размышлял Гриммджо, хмуро разглядывая морщинистое лицо Баррагана. — Это надо же столько нагородить». Нет, конечно, можно было согласиться, что когда-то давно в Уэко Мундо действительно были васто лорды сильнее Баррагана. И скорее всего Барраган в силу подлой натуры втерся к ним в доверие, а потом их аккуратненько поглотил по одному. Но зачем было придумывать этакую легенду, попахивающую нафталином? Это все от скуки, решил Гриммджо. Он кашлянул и тихо сказал, глядя на Баррагана: — Очень, блядь, увлекательно, но как эта сказка относится ко мне и Куросаки? — Напрямую и относится. Когда происходит поглощение, и оба Пустых остаются в живых, между ними образуется очень тесная связь, — Барраган подался вперед и понизил голос. — Это как ключ и замок. Сила заперта внутри, она вроде как есть, но использовать ее нельзя. Именно ключ инициирует силу. — Что-то я не секу. Барраган вздохнул и поднял взгляд к потолку, показывая как ему тяжело. — Гриммджо, вспомни свою фракцию. Ты поглотил их и сразу почувствовал прилив мощи? Или… Гриммджо застыл, глядя невидящим взглядом на Баррагана. Он вспоминал. Хруст костяного панциря, вязнущего в зубах и вкус соленой крови на языке. Их покорность. Склоненные головы и обреченность во взглядах. Правильно, тогда все было по-другому. После поглощения он не почувствовал ничего и даже разозлился, обозвав своих спутников слабаками. Сила приходила потом, болезненными накатами, после которых наступало забытье с жуткими видениями. В них его окружали неприступные стены. Он бился о них, пытаясь найти выход. Глох от собственного воя. Рычал от бессилия. После каждого удара его тело ломало от боли, а по серой поверхности стен сбегали яркие ручейки крови. И каждый раз он возвращался обратно на зов кого-нибудь из своей фракции. — Ну? — Да, ты прав, — Гриммджо кивнул, соглашаясь. — Получается я тоже ключ для Куросаки? И если он рехнется и начнет разносить все вокруг, то только я смогу его остановить? — Скорее всего. — И у меня есть большие шансы сдохнуть от его руки? — Вполне возможно, — Барраган едва заметно улыбнулся. Гриммджо раздраженно потер лоб. — Твою мать, как же я вляпался! Нервничая, Гриммджо вскочил и прошелся туда-сюда по комнате. — Слушай, — он остановился как вкопанный и посмотрел на Баррагана, — а что будет, если Куросаки в припадке ярости убьет меня, но сам из этого состояния не выйдет? — Он погибнет. Сила убьет его изнутри. — Но почему? — Ты дурак или как? — Барраган потер лоб и поморщился, будто от головной боли. — Он же не обычный Пустой. Его мощь сдерживается тонкими оболочками человеческой души. Представь, что сила вырастет во много раз, будет давить на эти тоненькие стенки, а потом — бам! Он хлопнул в ладоши, показывая, что произойдет. Звук хлопка прозвучал хлестко и лишь усилил чувство тревоги. — Блядь! — Гриммджо машинально провел рукой по лицу, стирая внезапно выступившую испарину. Он хотел как лучше, а вместо этого все только еще сильнее завязывалось в какой-то охрененно тугой узел. Барраган улыбался, так что от этого становилось тошно и сводило все внутри. — Да, теперь тебе есть повод поволноваться. Но ты ведь помнишь, что сам на это подписался? — Все я помню, — Гриммджо отвернулся, — но почему ты… Гриммджо резко оборвал себя на полуслове и замер. Он почувствовал нечто странное, похожее на отголоски сильного взрыва. Колебания необычной реацу, то ужасно сильные, то совсем слабые, практически незаметные. В груди растекалось неприятное чувство пустоты. Будто все его нутро выскребал огромной металлической ложкой какой-то гадкий людоед. — Ты слышишь? — он взглянул на Баррагана. Тот недоуменно посмотрел на него и что-то спросил — Гриммджо лишь видел, как шевельнулись сморщенные губы. Еще один скачок отозвался болью слева. Надо было торопиться. Гриммджо рванулся вперед и чуть не застонал — переход в сонидо вышел болезненным, так бывает, когда не хватает духовной силы. Однообразные стены проносились перед глазами, а ряд светильников превратился в одну светящуюся полоску, резавшую по глазам. В груди расползалось нечто, холодное и жуткое, оно распирало и давило. Казалось еще чуть-чуть и ребра не выдержат — треснут, выпуская эту гадость наружу. Гриммджо стиснул зубы. Сейчас не время думать о всякой фигне. Он нужен и он придет. Все остальное не важно. Безвременье. Внутренний мир Куросаки Ичиго. Холлоу открывает глаза, блаженно потягивается, поворачивается и видит нечто незнакомое. Незнакомую. Надо же, вот так проснешься, а тут уже зверушка завелась. Котенок, мать его. Кошкоподобная тварь сидит близко и совсем не обращает на Холлоу внимания. Она занята очень важным делом — умывается. Облизывает лапу синим языком, а затем самозабвенно трет морду. Костяные пластинки при соприкосновении друг с другом глухо стукаются и скрипят. Глазищи твари прикрыты от удовольствия. Холлоу подбирается ближе и усаживается по турецки. Ему любопытно. «Какие длинные усищи», — думает он, наблюдая как лапа скользит по морде. — Эй, стервозина усатая! Ты кто такая? «Стервозина» отрывается от своего занятия и внимательно смотрит на Холлоу. В ее глазах плещется бушующая синева.