Непроницательные критики

Утром я проснулся от сильной боли по всему телу. Она током отдавалась в костях и угасала в тканях мышц, заставляя морщиться при каждом движении. М-моя п-попа… там так больно… На глазах снова выступили слёзы, словно я вообще их не контролирую. Нужно как-то встать, я не хочу, чтобы дядя заподозрил что-то неладное. Взглянув на часы, я увидел, что у меня есть час в запасе, чтобы подняться с кровати и как-то одеться. «Раз, два, три» - мысленно сказал я и рывком сел на кровати, скорчив жуткую гримасу, словно тысячи ножей воткнулись в мою спину. Стерев с лица мокрые следы от слёз, я скинул сначала одну, а потом и вторую ногу на пол и, снова решительно отсчитав до трёх, встал на ноги. Больно! Одеть себя оказалось ещё трудней. Всё тело такое тяжёлое, что приходилось полностью переключать все силы на одну лишь часть одежды, будь то рукав рубашки или носок на правую ногу. Час пролетел незаметно, и вот-вот в мою комнату должен постучаться дядя со словами, что пора вставать. Дверь всё ещё заперта, так что всё пройдёт как по маслу. Стоя посередине комнаты, я ждал, когда он наконец-то придёт, и вот раздались шаги, а через несколько секунд глухой стук в дверь раздался эхом в наполненном утренним светом помещении. - Подъём, спортсмен! Труба зовёт! – дядя в хорошем настроении, а это означает, что про вчерашнее он попытается не вспоминать. - Ещё минуточку… - притворившись сонным, пробормотал я, всё так же стоя на одном месте. Дождавшись, пока шаги дяди перестанут быть слышимыми, я доковылял до двери, отворил её и, выйдя из комнаты, попытался бесшумно дойти до ванной. В зеркале над раковиной я увидел опухшую щёку и красные от слёз глаза. Промыв лицо холодной водой, я начал искать хоть какой-нибудь тональный крем на полках. Когда мы только переехали, мама ещё пыталась выходить в свет, и, чтобы скрыть полугодовалые синяки под глазами, она замазывала их огромным количеством кремов. Но вскоре они ей стали без надобности и теперь пылятся на полках в ванной комнате. Дядя не стал их убирать, словно он надеется, что мама снова начнёт ими пользоваться. Найдя нужное, я принялся замазывать красную часть лица, пока та не стала хоть капельку похожа на естественный оттенок. Спуститься вниз к дяде страшно. Кажется, что он всё знает и просто молчит. Но нужно сначала зайти к маме. Мама встаёт очень редко и то в последнее время постоянно лежит. Дядя ухаживает за ней, может часами сидеть возле неё и что-нибудь рассказывать. Бывают моменты, когда маме становится лучше, и она готова встать и побежать! Хоть куда, лишь бы подальше от этой кровати. Но потом она снова лежит, лежит и лежит. Врачи говорят, что ей осталось чуть больше полугода. Я это услышал из их разговора с дядей. Как же я тогда плакал… Дядя же старался выглядеть при мне радостным и бодрым, а про мамину болезнь вообще не начинал разговор. Он сильно любит маму, но, сколько я себя помню, ни разу не встречал его до переезда к нему. Мама ещё спит. Её чёрные у корней седые волосы заплетены в косу, лицо белое с лёгкой желтизной. Она сильно похудела, глаза впалые и посиневшие вокруг, губы бледные и сухие. Я подошёл к ней и, терпя боль в теле, наклонился и поцеловал её в щёку, от чего она тут же проснулась. - Сынок, это ты… - словно сама себе сказала она, слегка приподняв уголки рта. - Да, мам, прости, что разбудил, - постаравшись сесть на край кровати и не зажмуриться, я взял её худую руку и приложил к своей щеке. - Не извиняйся, - она снова улыбнулась и продолжила, - Как у тебя дела? Как школа? - Всё хорошо, мам. - Я рада, сынок, рада… - она закашляла и убрала руку от моего лица и приложила её к своему рту. - Мам, что такое?! Воды?! – запаниковал я, тут же подскочив с кровати, не обращая внимания на болевые спазмы. Мама продолжала кашлять, закрывая рот уже обеими руками. Я взял стоящий на тумбочке графин с водой и налил её в стакан, приподнял мамину голову и помог ей выпить воду. Она выпила всё, и кашель вроде успокоился. Когда мама хотела что-то сказать, я приставил указательный палец к её губам и помотал головой. Она снова мне улыбнулась, и я вышел из комнаты. Спустившись вниз, я увидел, как дядя носится по гостиной, подбирая галстук к рубашке. - Хару-кун, я сегодня задержусь на работе, - не отводя глаз от своего отражения в зеркале, сказал он, - Ужин я сделал ещё вчера, так что разогреешь. - Хорошо. - Завтрак на столе, бенто там же, - он повернулся ко мне. Я впервые вижу его таким серьёзным, - Сам замазал свою щёку? - А? Да… - я провёл ладонью по неестественной коже правой щеки. - Ну и хорошо, впредь будь осторожней, - он взъерошил мои короткие русые волосы и направился к входной двери, - К матери заходи почаще, она вчера спрашивала, почему ты не пришёл к ней. Я кивнул головой, и дядя, улыбнувшись, взял свой портфель и вышел за дверь. Позавтракав, не садясь на стул, я снова поднялся наверх за свои портфелем, благополучно забытым возле кровати. Каждое движение давалось с трудом, но, что поделать? У меня нет другого выхода… До школы я шёл так долго, что чуть не опоздал на занятия. Увидев меня, одноклассники тут же забыли, что только что прозвенел звонок на урок. - Ух ты, живой! - Новенький, ты теперь живая легенда! Прийти целеньким из дома Когоямы! - А ну, тихо! – сдвинув брови на морщинистой переносице, отброшенный на задний план учитель по истории Отечества гаркнул на весьма буйный класс, что так не свойственно в самом начале учебного дня. Ученики, будто выдернутые из другой реальности, недовольно встали, словно их оборвали на чём-то важном. - Вот и славно, - фыркнул себе под нос сенсей, - Садитесь. Я боюсь взглянуть на третью и четвёртую парту возле стены. Там сидят они, мои источники вдохновения и магниты для взглядов. Когда я зашёл в класс, они тут же подняли на меня глаза, а сидящий впереди Итиро даже ухмыльнулся. Страшно. Страшно подумать о том, что они ещё со мной сделают. А они сделают. Они обещали… Когда прозвенел звонок, то все столпились возле меня. Всем было интересно, как это я умудрился выбраться из лап двух самых опасных парней средней школы. Никто не обратил внимания на мою щёку, видать, хорошо замазал. - Эй, отойдите от героя дня! – расталкивая толпу, ко мне пробивались Итиро и Хироши, - Он всё ещё обычный смертный! - Ведь ничего запоминающегося всё равно не случилось. Да, новенький? – повиснув на моей шее, Итиру смотрел мне прямо в глаза и улыбался, как будто это не он виноват в том, что от любого прикосновения или действия моё тело разрывалось на части. - Ха-ха! - как-то истерично засмеялся я, - Конечно! Мы просто играли в видео игры! Отлично провели время! - Точно! – Итиро потрепал меня по плечу, от чего я невольно прошипел и оскалил передние зубы. - Расходитесь, ребята! Всё равно ничего интригующего не узнаете, - приказал Хироши, и все послушно разбрелись по своим делам, изредка поглядывая на нас троих и что-то бурча. - А ты, новенький, молодец, - склонившись ко мне, на ухо сказал Итиру, - Помни, хоть слово, и все узнают, какой ты педрило на самом деле. Я сам не заметил, как собравшийся во рту комок слюны направился в желудок. Итиру сжал моё плечо, исказив моё лицо от боли, и еле слышным шёпотом произнёс: - Мы ещё не закончили… После уроков мы следуем по старому маршруту, - Итиру хлопнул меня по спине, и они вместе с Хироши направились к своим партам. После того, как они поиздевались надо мной, кто-то из них, не помню кто, скорее всего Итиру, сказал: «Запомни, это только начало!» Это повторится и сегодня. Нет! Я не хочу этого! Нужно всё рассказать дяде! Он их проучит! Но они пустят обо мне слухи… Почему я так этого боюсь? Ведь у меня нет друзей, а это значит, что все будут против меня. Потому и боюсь… Как бы я не хотел, как бы я не просил, чтобы уроки тянулись дольше, они, как назло, пролетели в мгновении ока. Дождавшись, пока все не выйдут из класса, я предпринял попытки встать со стула. Я сидел все три с половиной часа и не шевелился. Я боялся, что кто-нибудь заметит моё скорчившееся лицо. Чуть не заплакав, я еле поднялся, ощущая все свои мышцы. Отдышавшись, я взял портфель и пошёл на выход, где меня ждали они. Всю дорогу Итиро и Хироши болтали о своём, будто это обычная прогулка, а не пытка для меня. Хироши не столь радостен, кажется, будто он не очень-то и хочет принимать во всём этом участие. Но я помню, как его небольшой член входил в мой рот, вызывая рвотный рефлекс. Я помню, как он кончал в меня и на меня. Но я не помню, чтобы он хоть капельку колебался… Я снова в этом доме, снова эти скрипящие ступеньки лестницы на второй этаж, комната Итиру и его заправленная в белую простынь кровать. Не говоря ничего, они сели на кровать, широко раздвинув ноги и смотря на меня. - Иди сюда, - Итиру кивнул на середину комнаты, напротив них. Я послушно встал на это место и опустил голову вниз. – Раздевайся. - Зачем? – вопрос сам слетел с губ, вызвав негативную реакцию со стороны Итиру. - Раздевайся, мать твою!!! Крик пронзил насквозь мои барабанные перепонки и заставил содрогнуться. Нехотя снимая пиджак, а потом и рубашку со штанами, я еле сдерживал слёзы, шмыгая через каждые несколько секунд. «Что я делаю? Что я делаю? Что я делаю?!» - крутилось в моей голове, а я стоял в одних плавках перед мальчиками, расстегивающими свои ремни на штанах. - До конца, - снова приказал Итиру. Забыв про всю гордость, которая хоть и была у меня в малых количествах, я стянул с себя нижнее бельё, вскоре упавшее мне на ступни. Слёзы уже катились по лицу, смывая крем на правой щеке, ладони сжались в кулаки, а тело дрожало. - Отсоси мне, - Итиру ласкал свой вялый член. Я стоял на месте, не желая больше чувствовать во рту его плоть. – Отсоси, говорю! Тут подскочил Хироши. Он рывком наклонил меня к ногам Итиру, заставив взять в рот его член. Он держал меня за волосы - кажется, ему нравится их тягать - двигая моей головой вверх и вниз. Член Итиру становился всё твёрже, а я хотел блевать от всего этого. Рука Хироши ласкала меня внизу, пытаясь хоть немного сделать мне приятно, но мне столь противно, что ни о каком возбуждении я и подумать не могу! - Расслабься, - позади меня раздался тихий голос Хироши, и в меня тут же вогнали что-то твёрдое, заставив широко распахнуть глаза и прокричать. Итиру уже был на пределе, а Хироши входил в меня сзади, разрывая изнутри. Неутихающая весь день боль, колола меня везде, но то, что творилось у меня в прямой кишке, не могло сравниться ни с какой другой болью. К моему мокрому лицу прилипают пока ещё редкие завитки волос на паху Итиру, он уже сам схватил меня за голову и всё быстрей и быстрей входил в мою глотку. Хироши, держа меня за выпирающие тазовые кости, насаживал меня, постанывая от наслаждения. - О Боже… - проскулил Итиру, кончая прямо мне в рот. От этого я весь сжался, и, конечно, я сжал и Хироши. Он тоже кончил, склонившись надо мной и сдерживая стоны. В ноздри отдавал запах спермы, ещё не столь терпкий, а в меня, уже лежащего на кровати, входили всё те же мальчики, которыми я любовался пару месяцев. В голове нет совершенно никаких мыслей, лишь только боль не давала мне провалиться в глубину сознания, чтобы не помнить хотя бы половину происходящего. Я не смог этого избежать, я не смог влиться в новый класс… До дому меня отвёл Хироши. Я не мог сам идти, мои ноги меня не слушались, они подкашивались и запинались друг об друга. - Дома кто-нибудь есть? – таща меня на спине, спросил он. - Не знаю… - понятия не имею, как это прозвучало на самом деле, но я хотел сказать это, а не обрывки звуков. – Дядя… он задержится… - А? Что? Кто задержится? – переспросил меня Хироши, - Ай, пофиг. Света в доме нет. Это тот дом? Я промычал что-то утвердительное, и Хироши поставил меня на серую каменную плитку, ведущую к входной двери. - Где ключ? - Сумка… Хироши потряс портфель и, распознав, где приблизительно зазвенели ключи, начал обыскивать отделы. Найдя ключи, он сначала открыл дверь нараспашку, а потом, снова посадив меня к себе на спину, занёс меня в дом. Никого нет. Хироши отнёс меня к себе, расстелил постель и снял с меня помятую форму. - Что ещё одеть? Пижаму? Засыпая, я покачал головой, и Хироши положил меня на холодную кровать. - Я закрою дверь снаружи, а ключи положу в почтовый ящик. Хорошо? Но я уже спал. Мне было не важно, что и куда он там положит. Пусть обворует хоть всю квартиру. Пусть подрочит на меня спящего, пусть разрисует мне лицо. Я лишь хочу уснуть. Хочу сбежать…