Одиночество

      Пробуждение было странно полным.       Рагос открыл глаза, глядя, как оседает, истончаясь, синеватая пленка, открывая необработанный каменный потолок. Поглядел несколько секунд на него, потом сел, осознавая, что он гол, а под ладонями — все тот же камень.       Одежда сразу бросилась в глаза — она аккуратно лежала неподалеку вместе с походным мешком. Рядом была еще одна кучка, и маг резко дернулся, оборачиваясь.       Так и есть: Ирил, нагой, лежал сбоку, широко раскинув жилистые руки.       Торопливо сдвинувшись к нему, Рагос убедился, что тот жив, и только после этого задумался, пытаясь осознать, что же произошло. Вокруг была пещера, с виду самая обычная — если не вспоминать о той полупрозрачной, похожей на заклятье пленке, впрочем, испарившейся без следа. Как они попали сюда, маг не помнил. В памяти остался только свист ветра и медленно пробирающийся все глубже холод, от которого он пытался укрыть Ирила.       Странно, что тот еще не пришел в сознание. Сам Рагос чувствовал себя великолепно, будто после хорошего лечебного заклятья. Наверное, пленка им и была — потому что он однозначно должен был отморозить хотя бы пальцы. А те ничего, слушались прекрасно.       Серебристое пятно появилось в поле зрения так внезапно, что Рагос сначала вскинул руки, ставя защиту, а только потом подумал, что делает. Все произошло разом, на одних рефлексах: опасность, защита, заклятье.       Заклятье не сработало.       Магия вообще не отозвалась.       Страх заставил вздрогнуть, а когда пришло осознание — он и вовсе стал паническим.       Мага нельзя лишить его магии — это аксиома. Мага можно только убить, можно попытаться удержать, не дать колдовать...       Магию забрать нельзя.       Но она куда-то делась, оставив его одного перед неведомой опасностью.       Камень оцарапал щеку. Перед глазами все потемнело, сердце колотилось уже не в горле — прямо в голове, больно ударяя изнутри по вискам. Рагос вслепую шарил рукой, пытался зацепиться, подтянуть ставшее чужим и непослушным тело, чтобы хоть им прикрыть, защитить такого беспомощного и уязвимого сейчас Ирила. Пытался вдохнуть, но не мог — грудь сдавило так, что последний воздух вытолкнуло со сдавленным сипом.       Что-то кольнуло его в шею, коротко и остро. По мышцам почти тут же прошла странная волна, и он обмяк, жадно дыша и ничего не соображая. Чьи-то пальцы гладили по боку, будто успокаивая заходящееся сердце — и то и впрямь билось все спокойней и спокойней.       Перед глазами медленно прояснялось, но, когда Рагос снова начал хоть что-то видеть, рядом был только моргающий Ирил, которого он все-таки сумел подгрести под себя, придавив к полу. Воин завозился, пытаясь высвободиться, замер, почувствовав дрожь, еще бившую мага. Потом с усилием сдвинул в сторону неподъемное тело, перекатился, поднимаясь на колени и склоняясь над ним.       — В п-порядке... — зубы помимо воли лязгнули, и Рагос зажмурился. — П-просто исп-пугался.       Почувствовав резкое движение рядом, он торопливо добавил, уже не заикаясь:       — Оно ушло.       — Что оно?       — Не знаю... Серебристое, — маг кое-как сел, тяжело опираясь на руку. Потер шею. Ирил убрал его ладонь, поглядел — там была крошечная красная точка, будто от укуса насекомого.       Одевались торопливо, молча. Уже спокойней осмотрели пещеру. Выход нашелся сразу, даже плутать не пришлось.       Снаружи было морозное утро. Метель уже унялась, но сколько прошло дней, они сказать не могли. Ирил бросил взгляд на мага, обычно неплохо чувствовавшего время, но тот только покачал головой. И даже не сдвинулся с места, когда воин пошел было вперед.       — Подожди.       — В чем дело? — обернулся Ирил.       — Я... — Рагос медленно поднял руку. Сосредоточенно нахмурился, насупил брови. И уронил руку обратно, привалившись плечом к стене.       — Я не могу колдовать.       Ирил изумленно уставился на него, пытаясь осознать слова. Потом подобрался. Что бы ни случилось — это было серьезно. Без сил мага им было не перейти обратно через горы.       — Такое с кем-нибудь из вас случалось? Надолго?       — Не знаю... ***       Они остались в пещере. Можно было сходить в разрушенный город — до него было недалеко, — поискать укрытия там, но к чему, если оно уже есть? Серебристое, что бы оно ни было, больше не появлялось, а оба здраво рассудили, что вреда оно им не желало с самого начала. Принесло же сюда, вылечило, еще и приступ Рагоса, самый сильный на его памяти, облегчило.       Припасов, правда, было немного. Они рассчитывали, что смогут пополнить их если не в городе, то хотя бы по дороге, но дичи так высоко почти не встречалось. Оставалось надеяться, что маг скоро сможет колдовать, а пока — уйти в самые глубокие ответвления пещеры, где было почти тепло — даже пар изо рта не вырывался.       Ирил дремал, пересматривал снаряжение. Маг бродил вокруг, пытаясь понять, откуда исходит сияние, от которого в пещере было светло почти как на улице, но так и не преуспел.       На следующий день ничего не изменилось. И еще через день.       Магия и не думала возвращаться. Рагос бессильно сжимал кулаки, пытался уходить в транс, но толку было мало. Разве что разобрал, что она не оставила его окончательно — просто затаилась где-то настолько глубоко внутри, что дотянуться до неё не получалось. Про подобное маг даже не читал, и что делать не знал.       Только мрачно смотрел, как Ирил собирается на охоту.       Сюрприз поджидал их у самого порога: припорошенная снегом туша оленя и какие-то уже подмерзшие фрукты, которых и у подножия гор было не сыскать, в царящую-то там зиму. Олень, как определил Ирил, был убит совсем недавно.       Еду они приняли, неуверенно поблагодарив куда-то в пустоту. Кто бы ни принес сюда все это, он старался заботиться о... гостях?       Амулетов мага вполне хватило, чтобы сварить похлебку. Варварство, конечно — кипятить воду в котелке боевым амулетом, опустив его внутрь, но все лучше, чем есть сырое мясо. А на сытый живот и жить было как-то легче.       К тому времени распогодилось, и по всем признакам вьюги можно было не ждать. Подходящее время, чтобы совершить попытку спуститься в долины, но... Почему-то они остались. Они и сами не могли сказать, что их здесь держало, просто ни один не заговорил о возможности уйти. Не хотелось. Да и, куда им было идти? На карте уже не осталось земель, где они не побывали. Сюда-то, в горы, забрались лишь потому, что нашли сведенья об этом городке отшельников-изгоев и что в нем поселилось семейство их сородичей.       — Что будем делать?       — Не знаю.       Вот и вся попытка обсудить ситуацию. Ирил действительно не знал, Рагос всегда шел за ним.       Первые испуг и возбуждение уже давно схлынули, и вновь накатывала усталость.       Легли вместе они, наверное, чтобы хоть как-то всколыхнуться, напомнить себе, что еще живы, не умерли, не похоронили сами себя заживо. Но решение было неверным. Ирил никак не мог расслабиться, как бы нежно его не оглаживали крупные руки, Рагос не стонал в ответ — только опустил голову, вздрагивая от мерных толчков. От попытки забыться было тошно и противно, будто они делали что-то совсем неправильное, когда верный выход был почти рядом. Телесное удовольствие не развязало скрутившее узлом напряжение — только затянуло еще туже, и Рагос уже совсем не знал, что делать, прижимая к себе сжавшегося в комок Ирила.       А тот лежал безвольно, раздавленный усталостью почти как тогда, когда вернулся с известием о крахе последних надежд.       И тоже не знал, как жить дальше.