Расскажи мне, что такое любовь?

(от автора: уважаемые читатели, я исправил рецензию критика в первой главе. как думаете, теперь она стала лучше?) - Прекрати мне названивать, иначе я буду расценивать это как домогательство, - высказал я и повесил трубку. - Ну что за настырный бездарь? - Поклонники? – поинтересовался Вильгельм, увлеченный игрой на синтезаторе. Он не мог слышать разговора, поскольку сидел в наушниках, но очень хорошо видел боковым зрением. Мы были в студии звукозаписи. - Нет. По работе, - я знал, что он меня не услышит, но все равно ответил. - Тебе было не обязательно идти со мной, - Вильгельм продолжал виртуозно работать пальчиками по черным клавишам, иногда перепрыгивая на белые. Его инструмент был очень странным. Как в негативе: обычно длинные клавиши - белые, а короткие - черные, у инструмента Вильгельма все наоборот. Я стоял и наблюдал за музыкантом около десяти минут. Мне нравится находиться в обществе Вильгельма. Я встретил его на одном званом ужине и был слишком заносчивым, чтобы воспротивиться желанию. Пожелал получить его. Мы переспали тем же вечером. И больше никогда не расставались. Глупо. Вам не кажется? - Я хотел послушать. - Ну, тогда выходи, сейчас будем записывать, - он скинул наушники и встряхнул ладони. - А что мы сейчас делали? - Разминались, - хохотнул музыкант и указал на дверь. Мой жест. Как нечестно. - Я тебе припомню, - пригрозил я карандашом и все-таки вышел. Настала звенящая тишина. Аранжировщик дал отмашку, руки музыканта вспорхнули над клавишами, и мягкой тропинкой начали рождаться звуки. Играл он потрясающе. Как жизнь, так и мелодии. Наверно, именно это мне в нем понравилось. Зацепило. Мне нравится находиться с ним рядом. Слушать его мелодии. Он моя муза. Персональная муза. Я чувствую умиротворение рядом с ним. Покой души, которого так не хватает. Все остальные такие шумные. Постоянно чего-то требуют от меня. Дергают по пустякам, просят поговорить с ними, всякие поручения дают, шепчутся под ухом. Как назойливые комары. Эльза как-то жужжала про "энергетических вампиров". Может, поэтому мое настроение всегда препаршивое. Я повертел карандаш в руках и, забыв про все, наслаждался музыкой Вильгельма. Грифель начал вычерчивать слова на бумаге. Мысли текли бурным водопадом, я не успевал записывать их. Поэтому прыгал с одного на другое. Потом соберу, как мозаику. Но карандаш остановился прежде, чем достиг конца листа. Меня отрывали от единственного удовольствия в жизни: телефон, он вибрирует. - Прекрати звонить. Захлопнул крышку мобильника и вернулся к статье. Я опустил взгляд на разлинованную бумагу и долго всматривался в нее, но так и не родилось ни одного предложения. Бессвязные потоки слов копошились у меня в голове, но они были бессмысленны. Сбил весь настрой, паразит. Я не злился. Просто карандаш оказался слишком хрупким. - Руру, хватит злиться, а то покраснеешь. И опять пойдешь к тёте психологу. Эта утрированная форма моего имени полюбилась Вильгельму: он называл меня так при каждом удобном случае. Я как-то не особо обращал на это внимание. - Придушу тебя и того писаку, – сквозь зубы шипел я, - и заодно того чокнутого психолога, что пыталась залезть мне в голову! - Тшшшшш… - Ты, что меня сейчас успокаиваешь? – недоуменно спросил я, выбрасывая сломанную часть карандаша в мусорку. Часть с заточенным грифелем все еще могла писать. - Отнюдь, - покачал головой музыкант и пошел собирать свой инструмент, - Подвезешь? Мне нужна была тишина, чтобы закончить статейную зарисовку. - Жду в машине, - бросил я через плечо и поспешно вышел. Теперь творить мне никто не помешает. Через минут пятнадцать-двадцать из здания выскочил Вильгельм. Его длинные волосы были забраны в высокий хвост, светлая рубашка сидела неопрятно, будто одета наспех. Скорее всего, так и было. Глаза цвета аквамарина озорно блестели, губы были немного приоткрыты. Он дышал быстро, как после бега. Через плечо перекинут ремень от чехла синтезатора. Его фигура выглядела настолько хрупкой, что я порой удивлялся, как он может поднять свой инструмент, ведь весят клавиши немало. И еще. Вильгельм всем своим видом говорил, что он – человек музыки. Сложно игнорировать такой факт. Сложив драгоценный синтезатор в багажник, мужчина запрыгнул на первое сидение. - Зачем ты тащишь его с собой? – поинтересовался я, заводя машину. - Я не хочу оставлять их там, вдруг соскучатся? Мы сейчас куда? - Эльза просила заехать в редакцию, что-то разрешить. - А что именно, ты не послушал? - Зачем? Выясним на месте, - телефон опять завибрировал, я сбросил, фыркнув, - Надоел. * * * - Опять сбросил. Вот зараза! Надоел! Весь день писатель был на нервах. Ему нужно было встретиться с этим критиком, что в клочья разнес его книгу. Но его попытки никак не приносили успеха. - Сайки, ты куда? - А? Я с подругами гулять. - А чего вырядилась так? - Не срывай на мне собак, Винсент. Я не виновата, что вышла такая рецензия. - Да, прости, - юноша плюхнулся на диван. - Давай, твори-твори. Я пошла. Девушка выскочила на улицу. - Да! Нельзя останавливаться на этом. Вот напишу следующий роман и утру нос всем критикам и ему в том числе. Писатель взял в руки дротик и прицелился в дверь, на которой висела вырезанная из журнала статья. Попал точно в инициалы автора рецензии. - Больше ему звонить не буду! Плевать на него хотел. Пишем, пишем, пишем. Пошли, Муза, пора браться за новое дело, - разговоры с самим собой были обычным явлением. Это помогало отвлечься. Взъерошив волосы и встав с дивана, он пошел за компьютером. Но через несколько секунд вернулся и, взяв телефон, опять начал звонить. - Алло? Эльза? Здравствуйте…