***
После подработки я на ватных ногах ввалилась в квартиру, попутно слушая мамины восклицания по поводу моей успеваемости. Иногда я жалею, что человечество придумало сотовый. Еще раз пожелав ей хорошего настроения, я отложила телефон на стол и решила забыть о его существовании хотя бы на этот вечер. В жизни любого человека наступает момент, когда хочется простого человеческого поспать. Со всей этой светской жизнью я действительно стала прогуливала ВУЗ, а так, между прочим, хорошим журналистом не станешь. Перспектива всю жизнь проработать в забегаловке на углу меня не радовала, и оттого стало не по себе. Мне действительно нужно что-то с этим делать, поэтому с сегодняшнего дня я решила стать самым прилежным учеником. Именно прилежным. Развалившись на любимой кроватке, я только и делала, что плевала в потолок и наслаждалась кофе, когда как тетрадки уже давно лежали где-то за пределами досягаемости, а мысли витали в космосе рядом с планетой «кареглазый идиот с потрясной улыбкой и скверным характером». Я точно схожу с ума. Но ведь невозможно приказать себе кого-то ненавидеть, так же, как и заставить себя никого не любить. Поэтому делать с этим ничего и не приходится. Есть чувства. Есть разочарование. Есть безысходность положения. «Это давно перестало быть смешным» — думаю я, когда в дверь раздается противный звонок. Надо бы сменить его, а еще лучше квартиру, ибо даже не открывая дверь, я была уверена в том, кто за ней. — По… По-л-ина, — бессвязное бормотание по ту сторону напрягло. Странно. Вроде как сегодня они должны поехать в тур. Или же я что-то путаю. Когда я распахнула дверь, в коридор ввалилось тело, что смутно напоминало мне моего фейкового парня. — Просто блеск, — вслух сказала я на то, как Никита вжался в стенку напротив, чтобы сохранить вертикальное положение. Он уставился мутным взглядом в мои глаза. Некоторое время мы просто смотрели друг на друга. Ну, как смотрели. Я старалась делать вид, что вовсе не хочу ему врезать, а он имитировал подобие человеческого существа. Провалено. Я прошла в гостиную и была уверена в том, что «существо» ползет за мной. Напомните в следующий раз не влюбляться в идиотов. Спасибо. И зачем только опять его впустила? Ничего хорошего, очевидно, не светит. — Ну, — как можно громче начала я, — Что новенького? — Для кого-то цирк, а для кого-то — высококлассная комедия. — Мфм, — Ясно. Он улыбался своей широченной улыбкой и безмятежно глядел на меня. Я горько усмехнулась и посадила его рядом с собой на любимый диван. И как только Никите удается быть таким контрастным? Никогда не перестану задаваться этим вопросом. — Я… п-ришел спросить, за что? — он негромко прокашлялся. Достаточно длинная фраза далась ему с трудом. Вот это да. Я готова похлопать ему за старания. — О чем ты? — не поняла я. — Почему ты так со мной? — забавно. Кто бы говорил о несправедливости. — Это по какому такому поводу ты решил заявится ко мне в таком состоянии? Что за праздник? — я решила проигнорировать пьяный бред. — Не празд-ник, — запнулся он, — Мы поссорились. С Владом. И я пришел. Сказать. Что ты не права. — Да боже, о чем ты вообще? — раздражилась я. — Мы связаны. Ты понимаешь? — нет, я ничего не понимала. При чем задолго до этого разговора. Тут он резко приблизился ко мне, насколько может резко двигаться человек под градусом, и внимательно заглянул в глаза. Его руки вцепились в мои, и я шумно выдохнула от этой близости. Мне показалось, что в этот раз все немного по-другому. Не так, как бывает между нами. Не по-особенному. — Делаешь. Со мной. Почему? — он внимательно ждал ответа, привалившись всем телом ко мне, заставляя удерживать его в таком положении. Я заметно напряглась. И почему мне нужно слушать этот бред? Почему я позволяю ему вести себя со мной подобным образом? Увы. Я знаю ответ. Я захотела разместить его удобнее на диване, но он сильно схватил мои запястья. — Ты делаешь мне больно, — посерьезнел он, не обращая внимания на мои покрасневшие руки. — Перестань, — пригрозила я. Захотелось уйти, убежать, не важно куда, только бы подальше, а он продолжал нести пьяную чушь и сильнее дергать меня за руки. С каждым его вздохом становилось все противнее. Никогда не видела его таким, и теперь становилось неприятно от мысли о том, что это тот же самый человек, о котором я мечтала всего 10 минут назад. — Я хочу, чтобы ты ответила, — он не обращал внимания на мои попытки вывернуться и бурчал себе под нос нечто нечленораздельное. — Пожалуйста, отпусти, — я попыталась вырваться, но он вновь приблизился и, не оставив мне ни малейшего шанса, прильнул в скользком смазанном поцелуе. Хотя это нельзя было назвать поцелуем. Недоприкосновение губами, и из моих глаз предательски капает. Я не хочу видеть его таким. Не хочу, чтобы он был таким со мной. Никогда. Я собираю последние крупицы самообладания в кулак и отвечаю на поцелуй смачным ударом в скулу. Он останавливается и выпускает меня из своих объятий. Секунда. Две. Десять. Недоумение. Он вообще понимает, что произошло? Потому что мне все равно. Я никому не позволю с собой так обращаться. Пусть он будет Никитой Киоссе хоть тысячу раз. Его лицо лишь чуть покосилось. Невидимо подрагивающими пальцами он недоверчиво провел по месту удара. Киоссе посмотрел на меня, будто осознание происходящего обрушилось на него с высоты небоскреба. Его рот застыл в немоте, а глаза широко распахнулись. Но нас неминуемо настигло разрушение. Момент оказался упущен кем-то из нас двоих. Что-то вынудило настоящего Никиту в миг улетучиться, опять оставляя мне своего двойника, на губах у которого засквозила мерзкая усмешка. В следующее мгновение отчаяние и злость захлестнули меня с головой. «Да какого черта он о себе возомнил?!». В этом порыве я буквально схватила его за шкирку. И пока я насильно тащила его в коридор, его возмущению не было предела. Пьяный лепет и неразборчивые маты только сильнее выбивали у меня землю из-под ног. Я не совсем понимала, что это не сон. Этого просто не могло быть. Только не с нами. «Ну уж нет, мерзкий-противный-гадкий Киоссе» — думала я, когда попыталась обуть его в кроссовки, а он только и делал, что выбивал их у меня из рук. В конце концов я просто выставила за дверь сначала один, потом второй, а следом и их обладателя. Дальнейшая судьба обуви меня совершенно не заботит. Плевать. Не хочу его видеть. Я не хочу даже мысли допускать о том, чтобы еще хоть раз услышать его имя! Забавная ложь. Хотя я никогда не была способна дать ему отпор, сегодня я могу собой гордиться. Неплохо. Но на верном ли я пути? Угрызения совести. Вот с чем не смириться за пару минут. Я поняла, что он ушел, когда просидела на полу пару часов и, утирая слезы, слушала, как он нерешительно топчется за дверью, а затем неспешно спускается с лестницы. Невозможно постоянно прощать, даже если искренне и безвозмездно любишь.***
Понедельник. Проснуться. Получить сообщение от Кати. Скинуть смайл в ответ. Проверить соцсети. Пойти в душ. Умыться. Шампунь заканчивается. Мысленно пополнить список покупок. Приготовить завтрак. Выпить кофе из пакетика. Немного потупить в стену. Одеться. Завязать волосы в пучок. Собрать сумку. Открыть дверь. Столкнуться с теплыми карими глазами напротив. Типичное утро, не находите? — Что тебе нужно? — Я старалась делать серьезный вид и злиться на него, но силы осталось только на упрямый взгляд. — Ничего, — Никита виновато протянул букет розовых цветов и опустил взгляд на свои ботинки. Сегодня его внешний вид определенно отличался от обычного: спутанные волосы, помятая футболка со Star Wars и синяки под глазами. Моя невозмутимость отступила тут же, уступая место непонятно откуда взявшейся заботе. — Ты в порядке? — я протянула руку, дабы прикоснуться к его щеке, но вовремя спохватилась и просто взяла букет. — Красивые. Он вдруг перестал изучать свои Найки и полушепотом произнес: «Можно войти?». Я посмотрела на часы и сделала вывод, что пойти ко второй паре не так уж и страшно, молча вздохнула и пропустила его внутрь. Проклинаю тот день, когда Киоссе стал помехой между мной и моей тягой к образованию. Правда, могу отдать ему должное, после нашей последней встречи я уделила практически все свое время подготовке к зачету, потому что только поток новой информации смог заглушить боль. — Как дела? — спросил он. Силой подавила горькую усмешку. Мне бы ни за что не хотелось обсуждать с ним эту неделю после его ухода. Это так в его стиле. Исчезнуть, чтобы потом выскочить, как кролик из шляпы, бросить конфетти в лицо и спросить о том, как мои дела. Я проследовала на кухню за вазой для букета, пока Никита застыл, словно в первый раз рассматривая комнату. — Ты же знаешь, что я никогда не хотел причинить тебе вред, — начал он несмело. На его лице отразилась нечитаемая гримаса то ли вины, то ли пренебрежения. — Однако ты это и сделал, — я не хотела говорить ему ничего обидного или как-то давить на его совесть. Я просто устала от постоянных недомолвок и последующих оправданий. Никита шумно выдохнул, приготовившись к очередной порции извинений, но я его осекла. — Давай пропустим эту часть с извинениями и просто забудем, ладно? — я слукавила. — Нужно жить дальше. Никита внимательно посмотрел мне в глаза. Я постаралась сделать невинное выражение лица, и это сработало. Киоссе двинулся ближе, сокращая расстояние между нами. Я отступила на шаг, и широкая улыбка тут же сползла с его губ. Не знаю почему, но это подняло мне настроение. — Я понимаю, что сделал. И мне очень и очень жаль. Прости меня тысячу раз, — искренне произнес он. Я не выдержала его мучительного взгляда. И как он может спокойно спать, зная, что делает с моим сердцем? — Я не могу доверять тебе больше, — я действительно верила в то, что говорила. Понимала, что так будет правильно. — Клянусь тебе, что такого больше никогда не повторится. Я был не в себе после ссоры с Раммом… — он запнулся, решая, стоит ли мне знать. — Ой, да Господи! Даже не продолжай. Меня не волнует, что у вас там в группе происходит. Я больше не ваша фанатка, как видишь, по некоторым причинам. Он вновь задумался на секунду, а затем выдал: — Влад собирается уходить из группы. Что? Этого не может быть. Он же… Он же сказал бы мне, так? Мы ведь друзья… были? Неужели я успела разрушить единственную правильную вещь за все время этого безумства? Я вспомнила нашу последнюю встречу, и на душе словно кошки заскребли. Все опять стало гадким. — Я знаю, в это сложно поверить. Нам всем сейчас несладко. Концерты перенесли, тур отменили. Все из-за его запоя, — Никита как-то неловко усмехнулся, вновь и вновь отводя от меня взгляд, словно нашкодивший кот. — Запоя? — нет-нет-нет, только не Влад. Ну пожалуйста. — И давно он?.. — договаривать мысль не хотелось. — Пару недель уже. Но сейчас, вроде как, оклемался. Почему-то стало не по себе. И как я могла вновь заиграться в свою любовь и не узнать, как дела у моего друга? Мне нужно его увидеть и убедиться, что с ним все хорошо. — Ты можешь отвезти меня к нему? — ни секунды раздумий. Никита удивленно уставился на меня. — Что? Мы с ним друзья, и ты об этом знаешь. Я хочу знать, что он в порядке. Никита знал, как виноват передо мной, и сейчас я находилась в выгодном положении. Ему очень хотелось загладить свою вину, а я просила именно то, чего он абсолютно не хотел. Отлично. Так даже вдвойне приятнее. — Хорошо, — он задержался на моих глазах. На секунду мне показалось, что я вновь уловила его волны, что исходили в те моменты, когда я выводила его из себя. Каким-то неясным образом он умел убеждать меня в чем угодно. Я неосознанно обхватила себя руками в защитном жесте, дабы не позволить ему эту нечестную манипуляцию. Ни за что он не встанет между мной и Владом. Ни при каких обстоятельствах. Еще с минуту продолжались такие привычные для нас гляделки. Всегда забавно испытывать нечто подобное, ведь в книжках бы написали: «время замедлилось». Да, именно: только он, его глаза, устремленные в мои, и мои пылающие огнем щеки. Я ненавидела/обожала, когда мы так застывали. Не знаю, что проносилось в его голове, но в моей не было ни одной приличной мысли, кроме той, где я прижималась к его губам и жадно забирала его колкие слова в мой адрес, ту боль, что он раз за разом мне причинял, его наглый взгляд, его улыбку… Как я навсегда затыкала его темную половину… Но сейчас не время. Всегда не время. Да когда же оно, черт возьми, наконец, настанет и настанет ли вообще? С этим можно разобраться позже. А пока первоочередная задача обозначалась ясно — нужно выяснить, что происходит с Раммом.***
Долгих разговоров удалось избежать. Возможно, важную роль сыграло чувство стыда, которое победило гордыню, и уже через час с учетом московских пробок мы были у дома Влада. Меня обуревали всевозможные эмоции и предположения. Одна часть меня хотела верить, что к его состоянию я не имею никакого отношения, как бы это не было эгоистично. Я помнила про нашу последнюю встречу, после которой действительно какое-то время переживала за него. А другая часть просто верила в то, что все волнения ничем не оправданы, и он просто загулял. Он и раньше не отличался особой порядочностью и был не прочь потусить среди дня, но это никогда не было вразрез его карьере или творчеству всей группы. Он не глупец и уж точно не злодей, каким его многие хотят видеть. Он частенько прикидывается мудаком. Этот образ ни с чем не спутаешь. Он не такой человек. Я это знала. И этому нет объяснения. Кто-то скажет, что это безумие, а кто-то назовет интуицией. Но в нашей жизни и так слишком много ярлыков, поэтому я не стану задумываться о такой мелочи. — Вот, это здесь, — начал Никита, — Когда мы стали выступать, и дела пошли в гору, нам хватило денег на то, чтобы перебраться в квартирки получше, но только не Владу. Почему-то ему захотелось жить в своей старой, съемной. Это на втором этаже, — парень указал на девятиэтажку грязно-белого цвета. Район был спальным, и я с усмешкой отметила, что у нас с Владом стало чуть больше общего. Странно. Из всех парней я больше всего была уверена в том, что Влад больше любил поразъезжать на шикарных тачках и снимал одну из шикарных квартир в «Москва-Сити» на последних этажах, а никак не ездить на такси до Выхино. Немного стыдно даже, ему бы вряд ли понравилось, если бы я вслух сказала ему об этом. Никита набрал нужный номер на домофоне. Я не понимаю, откуда эта нервозность? Словно какое-то преступление — навестить друга. Но что-то противно щемило в сердце, словно ускользало от моего разума, не давая увидеть картинку четко, уловить смысл. Они оба что-то скрывают. Я это знаю наверняка. Не может же так случится, что оба парня странно себя ведут безо всякой причины. Когда никто не ответил, Киоссе обреченно высунул из кармана ключ и пропустил меня внутрь. Странно, откуда у него ключи? Никитин взгляд судорожно метался всю дорогу до квартиры. Когда я все же взяла на себя инициативу и открыла дверь первой, Никита замер прямо на пороге. Что-то не давало ему покоя. Я не видела Влада встречающим нас, но точно помнила его хвальбу про его стопроцентный слух, потому была уверена, что он нас слышит. Я перегородила дорогу Никите. — Сама справлюсь. Спасибо что подвез, — слова прозвучали холодно, что удивило нас обоих. — Ты уверена? — Боже, да что за игры вы ведете? — устало вздохнула я. Он несколько секунд обдумывал что-то у себя в голове, а потом, смирившись, все же кивнул: — Ладно. Я рад, что мы все решили. У нас же точно все хорошо? — Никита намеренно выделил последнее слово. — Конечно да, о чем речь? — люди определенно не говорят так в обычной жизни. Еще так не говорят люди, у которых действительно все хорошо. И Никите это известно. Он криво улыбнулся мне, что никак не могло скрасить нашу и без того неловкую встречу. Я понимала, что делает Киоссе, но старалась не думать об этом. Он отчетливо дает понять, что, если я зайду в эту квартиру, что-то сломается. И это что-то, должно быть, является очень важным либо для него самого, либо для нас обоих. Однако и я знаю кое-что наверняка. Если я поддамся ему сейчас, то где-то в глубине той квартиры потеряю моего Влада. Молча кинув последний взгляд на Никиту, я решилась. Если он придумал себе игру, то я не собираюсь принимать в ней участие. Если ему нравится устанавливать правила, то я стану их нарушать. Ему стоит научиться принимать чужие желания. И сейчас моим желанием является помочь человеку, который, судя во всему, в этом нуждается. Я развернулась и закрыла за собой дверь, немного словив дежавю по тому несчастному вечеру, и стряхнула с себя лишние мысли. Не время. Для того, чтобы обдумать его поступки, мне понадобится не один день, но, я думаю, что справлюсь. А сейчас я стяну свои старые кроссы, сниму куртку и на носочках пройду вглубь помещения. Квартира ничем не отличалась от типичного жилища русского человека. Все те же старые шкафы и ковер с причудливыми узорами на стене. Я почувствовала некоторое облегчение, когда Влад обнаружился курящим на кухне. Он сидел на обшарпанном подоконнике, подвернув одну ногу под себя, и старательно изучал пейзажи московского полусумрачного неба. Растрепавшиеся и чуть отросшие волосы закрывали от меня его глаза, но я почему-то уверена, что сейчас увидела бы в них мой любимый мечтательный взгляд. Мне хорошо. Хорошо от того, что он в порядке. Хорошо от того, как он обернулся на звук моего голоса. Хорошо от того, что он снова рядом. — Привет, — Рамм улыбнулся мне уголком губ, стряхивая пепел в жестяную банку. Он наполовину обнажен. Свободные треники идеально подчеркивают его бедра, когда как пресс и широкие плечи с длинными руками покрыты мурашками от проникающего в комнату прохладного воздуха. Мой взгляд зацепился за его тонкие пальцы, сжимающие сигарету. И когда это я упустила из виду то, как он любит курить в самых непозволительных размерах? Нужно срочно спасти его либо от рака легких, либо от бронхита. — Слезь. Простудишься же, — он вновь посмотрел на меня, словно не верил в то, что я все еще здесь. А затем он рассмеялся чуть слышно, глупо разглядывая предмет моего негодования. Затем выбросил сигарету в ту же банку и закрыл окно. — Довольна? — словно с издевкой спросил он. Я кивнула, выжидающе уставившись на парня. Влад с минуту пялился на меня. Забавная комедия. Ему удавалось считывать мои мысли, и потому он вновь усмехнулся и предложил пройти в комнату, а то на кухне холодно и еще кто-то вздумал накурить. Я поняла, что мне не нужно его сторониться, особенно сейчас, когда что-то действительно происходит. Он усадил меня на широкое кресло у окна в гостиной, а сам уселся на стоящую возле стола табуретку. Все это так не похоже на нас. Это не мы. Кто-нибудь, пожалуйста, верните все как было. — Ну-с, — он накинул на себя первую попавшуюся под руки футболку. — Чего нужно? Я перебирала в руках лямку от своей сумки и не знала, а что мне, собственно, нужно? В комнате повсюду разбросаны бутылки из-под алкоголя разной крепости. Мое сердце болезненно сжалось и почему-то захотелось прижать его к себе в невинном защитном жесте, хотя я понимала, что он меньше всего в нем нуждается. — Хороший вопрос, — Я улыбнулась ему как раньше, когда у нас было время быть прежними. Быть искренними. Но ему это, видимо, не понравилось, так как он предпочел отвести от меня взгляд. — Что происходит? Я ничего не понимаю. — Ты думаешь, что так просто что-то понимать в этой жизни? Я сам давно ничего не понимаю. — Ну, например, я хочу знать, что произошло с тобой? — я обвела рукой опустошенные бутылки. — Быть может, это и не мое дело, но Никита сказал, что ты решил уйти из группы, — голос предательски дрогнул. По неведанной причине моя решимость отказалась заглянуть на огонек. — Разве тебя волнует, что там с группой? Мне кажется, даже самая недалекая фанатка может догадаться, что все движется к распаду, — он стал сновать по комнате, словно заведенный. — Произошло что-то плохое? Почему ты пил все эти дни? — бросила я, тревожно наблюдая за сменой его лица. — Зачем мне что-то тебе объяснять? Ты права. Это не твоего ума дело. — Хах, — обескураженно усмехнулась я, отказываясь в это верить, — Вот как? Теперь ты решил строить из себя самого последнего говнюка, да? Он перестал блуждать по комнате. На его лице расцвела жуткая улыбка. Быть может это из-за его стрессового состояния, или же из-за синяков под усталыми впавшими глазами. — К чему все эти пустые разговоры? Ответь, для чего на самом деле ты пришла? — продолжил он грубо. В его голосе звучала сталь, которая оседала горьким железом на моем языке, от чего хотелось выпить водички и убежать куда глаза глядят, но я устало посмотрела на истерзанную ручку своей сумки, которую все еще держала в руках, и несмело продолжила: — Я хотела понять, почему ты… — он резко дернулся ко мне, и я вздрогнула. — Скажи, хотя бы ради себя, — он присел на пол, опираясь руками по обе стороны от меня. — Что тебе и вправду нужно? Хотя бы раз не ври мне. Чего ты хочешь? Я ему не врала. Я никогда ему не врала. — Поцелуй меня. Второй раз просить не пришлось. Он, словно дикая кошка во время прыжка, сократил короткое расстояние между нами и жадно забрал остатки моих сомнений через вздохи и полустоны. Губы Влада были сухими и чуть обветренными, совершенно противоположны мягким, Никитиным. Всего на одно мгновение я почувствовала себя частью бесконечности. Всего одна секунда слабости ради дорогого человека. Так было нужно. Так правильно.