Трофей на память

Я молча буравила стену взглядом, стараясь не смотреть на Рамма. В голове не было ничего. Наверное, так бывает, когда понимаешь, что все, кто тебя окружают, лишь актеры. Им можно позавидовать. Все отыграно мастерски. Только вот в деталях что-то напутали. Не те фигуры расставили. Не так отрепетировали. Забыли, что одна из актрис — настоящая. Сначала хотелось рассмеяться. Ну правда, о чем он? Прямо с утра допился до того, чтобы такое выдумать! И как хорошо он всех вписал. Просто обхохочешься. И все против меня одной ополчились. Ну так же не бывает. Они не могли столько времени притворяться! Затем пришла боль. Что-то кольнуло там, где уже ничего нет. Пустой комок сосудов и вен, сокращающиеся в полтона мышцы. Дышать стало трудно. Легкие тоже решили меня предать. Я попыталась промолвить хоть слово, но в горле застыл упрямый комок. Нет, я не сдамся, не разревусь перед ним. Он добился того, чего хотел. Для чего тешить его самолюбие? Влад неотрывно всматривался в мое лицо все то время, пока я собиралась с мыслями. Его же оставалось нечитаемым. Как будто он находился не в этой комнате. Я допустила лишь один смешок, как за ним посыпались следующие. Сама не заметила, как разразилась диким хохотом. Да что это со мной? Разве не должна я биться в истерике и кричать? Мои друзья, мои близкие, любимые люди оказались предателями, которые решили посмотреть на то, как мне будет плохо. Как они могли? Ведь они — все, что у меня есть. Я наконец-то поняла, что все это время меня мучило. Мои обиды на Киоссе, моя постоянная везучесть на внезапные встречи, и вся нелепость нашего с ребятами знакомства. Все потихоньку вставало на места. Хотя и было трудно что-то воспринимать сейчас, когда вокруг нет ничего, кроме сильной, тянущей ко дну, боли. Боль. Боль. Боль. Сколько можно? У нас с Киоссе никогда не было будущего. Как жаль, что я поняла это только сейчас. Ему повезло больше. Он знал с самого начала. От этих мыслей почему-то стало еще смешнее. Влюбиться в Никиту Киоссе изначально было хреновой затеей. Кто бы мог подумать, да, Полина? А я, идиотка, давала ему шанс. А потом еще и еще. Потому что надеялась, что в его глазах смогу отыскать его настоящего. Ха! Откуда мне было знать, какой он на самом деле? А ведь он сам мне об этом говорил. А я, дура, не верила. Может быть, это был единственный раз, когда он сказал мне правду. Наконец, все ясно как день. На небе ни облачка. В сердце — ни капельки любви. Он играл по правилам. Даже не по своим собственным, а по чужим, Рамма, правилам. Ему было абсолютно наплевать, что я чувствовала. Я не из его круга. Я его трофей на память! Поиграл, похвалился и поставил на полку, к остальным игрушкам. Даже мое подсознание всегда знало правду. Вот откуда этот смех. Как мне в голову могло прийти, что я могла ему понравиться? Влада моя веселость смутила, и он неожиданно перехватил мою руку. Я дернулась, но не успела отвернуться. Он попытался привести меня в чувство, но я прекрасно отдавала себе отчет в том, что происходит. Уж его помощь мне точно не требовалась. Я, кажется, впервые так сильно поменяла мнение о человеке. Еще пару минут назад я была готова дать себе шанс быть с ним, а теперь я ненавижу его каждой клеточкой своего сознания и мечтаю убежать от него подальше. Но что-то держит меня на этом стуле. Что-то, и это не его руки. Это мое необузданное чувство справедливости. — Тише ты, угомонись. — ледяным тоном приказал он. — Вот, выпей. — Влад протянул мне стакан чего-то противного. Я, не глядя, сделала большой глоток, о чем тут же пожалела. Горло обожгло, и я закашлялась. Его способ сработал, и я кое-как успокоилась, утирая соленые щеки. Он снова сел напротив и опустил взгляд на столешницу. — Можешь меня побить. Можешь вот хоть сейчас по стенке размазать. Плевать. Смеяться я больше не хотела. А рыданиями тут не поможешь. Оставлю это на потом. Теперь мне захотелось понять, что в его голове. Я снова взглянула на бутылку и на недопитый стакан передо мной. Я глухо выдохнула. — Я не понимаю. Зачем? — хватило мне силы спросить. — Чтобы убедиться, что я был прав. — В чем же ты был прав? — я сохраняла спокойствие. Внутри бушевало пламя. — Знаешь, — криво усмехнулся он. — Не важно. Он все равно все испортил. Если бы только слушал меня!.. — Ответь мне! — не выдержала я. Он чуть помедлил, прежде чем глотнуть новую порцию алкоголя. Затем достал новую сигарету из пачки и поджег. Спустя пару глубоких затяжек его взгляд затуманился воспоминаниями. — Мне было мерзко от него. С самого начала, как он встретил её, мне хотелось испепелить их обоих. Уничтожить, разрушить! Они были самой мерзкой парочкой из всех. Она только и делала, что в глаза пыль ему пускала. А он верил. Он до безумия хотел ей верить. Не слушал никого вокруг, кто пытался его образумить. Наивный дурак, она изменяла тебе с каждым, кто был в радиусе пары метров! А он, как болван, все твердил: «Она та самая, вы все нам завидуете». Даже думал сделать предложение. Ну и какой же я друг, если бы позволил им и дальше быть счастливыми? Я пропускала его слова сквозь себя, стараясь как можно глубже заглянуть в его душу. — У меня всегда были те девушки, которых я хотел. Мордашкой я вышел, так уж получилось. — он невесело усмехнулся. — Поэтому соблазнить ее не составило труда. Да ей особо было плевать, с кем из нас быть. Если бы Тема тогда не был занят, она бы, наверное, его выбрала. Я еще больший мудак, чем ты думала? Он улыбнулся, а затем продолжил: — Я вывел ее на чистую воду. Сказал ей, чтобы убиралась, иначе я все ему расскажу о том, какая она шлюха. Докажу, если придется. Расстались они легко — для нее. А вот парень с ума сошел. Он понял. Понял, что она его обвела своей любовью. Недели беспробудно бухал, больше моего. — Он кивнул на полупустой стакан. — Я еле как его вытянул. Ничего, думал, рано или поздно спасибо скажет. До концерта — того самого — мы с ним виделись у меня дома. Сидели вот так, выпивали. И тут я ему: «Знаешь, влюбленные такие дураки». Ну и он, конечно, согласился со мной. Он всегда соглашался. Меня это даже бесило иногда. Я начал рассказывать о моей теории. Что не бывает этой самой любви. Что наши глупые песни про ту единственную — ложь. Это не реальность, а творческий вымысел. Он кивает, а сам смотрит куда-то в сторону, и все думает, думает сам себе. Не знаю, что он надумал, только после пары бутылок он вдруг вскочил, будто его осенило, и посмотрел на меня восхищенно, что меня аж затошнило. Мол, ты гений! Тут же понесся куда-то прочь. Я так и не понял, что с ним тогда сделалось. Уже потом, перед началом концерта, я увидел его в приподнятом настроении. Парня словно било в предвкушении. Я списал это на волнение перед выступлением. Но как оказалось, у него в ту ночь созрела идея. — Этот план? — Нет. Его мы придумали вместе уже после. Меня забавляло то, как он слушался меня во всем. Сотворил из меня некого наставника по жизни. Но я не тот, кто ему нужен. И он это понял. Поздно, но понял. Когда вы уже были вместе. Спустя первые 2 недели он начал мне сопротивляться. И это вывело меня из себя. Да как он может поломать то, что мы уже начали? И мне пришлось вмешаться в эту игру. Я врал Киоссе о том, что ты его используешь. Врал, что ты любишь меня. Давил на ту историю с Лизой и на то, что ты с ним по контракту. А он сопротивлялся. Я решил, что пересплю с тобой и все закончится. Он останется ни с чем. И Катя… Вечно путалась у нас под ногами, старалась подвести. Я ее припугнул, мол, уже поздно, ты ей не поверишь, и возненавидишь. Сработало. Я ведь для нее старался. Я хотел показать ей пример, что было бы с ней самой, полюби она меня. Глупая, я ведь только играл с ней. Я вначале решил, что она со мной, потому что ей нравилось чувствовать себя не такой как все. Попала в романтическую историю и радуется каждому брошенному мной слову. А потом понял, что она и правда верит. Я ведь предупреждал ее, чем все кончится — предупреждал, говорю тебе! А теперь она заставляет меня чувствовать себя слабым! Продолжает мной крутить как ей вздумается. — Он сжал кулаки. Он замолчал. Потушив сигарету, он сложил руки в замок и закрыл глаза. — Теперь ты знаешь. — тяжелый вздох. — Уходи. — Я не собираюсь уходить, пока ты не ответишь. Зачем? Рамм открыл глаза. Взгляд бегал туда-сюда, пока он искал ответ. Голос прозвучал равнодушно. — Ты уже слышала. Она… — Нет, я не о твоей больной теории, Базаров ты конченый. Я про другое. Я все же решилась допить несчастный стакан огненной жидкости. Во второй раз она показалась не настолько жгучей, и я почти не поморщилась. Почти. — Тогда я не понимаю, — заинтересовался он. Мне удалось вернуть самообладание. Может, из-за алкоголя в крови, а, может, и по другой выдуманной причине, я нашла в себе силы взглянуть ему в глаза. Теперь он выглядел совсем не таким, каким хотел казаться. Самоуверенность сошла на нет, а в чертах лица была смиренность, будто на исповеди. — Почему ты говоришь это сейчас? — спросила я, удивляясь своей внезапной смелости. — Неужели тебе надоело смотреть, как я страдаю? Он не шевелился. Выглядел, словно одна их мраморных статуй в музее, на которую любой бы залюбовался. Но в ней мне виднелись лишь уродливые изъяны, которые отталкивают. Ни капли того, что я в нем раньше любила. Я придумала, что знаю его. Теперь же я не могу сказать, кто он такой. — Мне больно. Но не оттого, что больно тебе. У меня своя, личная боль, — неохотно заговорил он. — Тебе ее не понять. Все вокруг крутится вокруг тебя. Ты меня даже не слушаешь. А если бы услышала то тут же бы убежала. Я же не самый лучший друг, — грустно усмехнулся он. — И мне повезло что ты так невнимательна. Я понимала, как сильно он меня предал. Заставил чувствовать себя полной дурой. Использовал в своих непонятных играх. Но чем дольше он говорил, тем труднее мне было оставить его одного. — Боязнь одиночества по-настоящему сильный страх, — продолжал Влад. — Он способен обмануть наши чувства, заставив тем самым врать другим людям о том, что они нам нужны. В какой-то момент ты осознаешь, что смотришь в нелюбимые глаза, а сам повторяешь клятвы о вечности. Какая наглая ложь! Не любовь. Не навсегда. Взяв небольшую паузу, он нашел мои глаза и как-то несмело протянул руку к моему лицу. Я затаила дыхание, боясь пошевелиться. Он провел пальцами по моей щеке, утирая влагу, и тут же одернул себя. — А ты наивная. Но удивительно смелая. Я никогда бы не сделал того, что можешь ты. А я трус и наглый обманщик. Думаю только о себе. Правда, как-то давно я слышал, что любовь — это чистой воды эгоизм. И дружба всегда строится на взаимовыгоде. Так если все мы люди и все эти чувства людские, для чего мы лицемерим, сочиняя о любви и дружбе тупую ложь? Давайте же хоть раз посмотрим в зеркало и признаемся, что мы безумцы. В нашем мире нет магии, поэтому мы ее придумали. Я на миг задумалась, а когда очнулась, он уже был на ногах. — Кажется, тебе пора. И передай ей, что я ее больше не потревожу. Я встала следом, все еще до конца не понимая где реальность, а где глупый сон. — Ты так и не ответил на вопрос. Он глубоко вздохнул. — Я хотел показать ей чем все заканчивается. Я думал, что создам из Киоссе некое подобие себя самого. Ты же и так его слепо любишь, он твой кумир. Разве фанатов волнует, что у кумира в голове? Я больше не могу играть в эту игру в одиночку. — Я удивилась, впервые услышав его голос таким обреченным. — Я же вижу, что ты любишь Никиту. Правда любишь. И любила его, даже когда меня целовала… — Хорошо, — я остановила его. — Ты говоришь о любви свысока. Будто тебе это не знакомо. Но ты на самом деле знаешь главный ответ. Именно это и заставило тебя все мне рассказать. После того, что было вчера… — я смутилась. — Ты испугался. Ты испугался того, что твоя теория окажется правдой. Ты сам этого не хочешь! Признайся не ради меня, а ради себя, или ее! Он засмеялся каким-то не своим смехом. — О чем это ты? То, что мы не переспали, еще не значит, что я испугался переступить черту. Значит. Еще как значит. — Я знаю, каким ты хочешь, чтобы тебя считали. Каким ты видишь себя в глазах окружающих. Но популярность не делает тебя чудовищем. Ты не обязан держать рамки и выстраивать стены. Просто признайся, что если бы вчера… Он резко схватил меня за плечи, будто пытаясь удержаться на ногах. — Если бы мы переспали, — прерывисто начал он. — Ты была бы очередной из многих. А я так больше не могу. Он отпустил меня и пошел в сторону гостиной, понурив плечи. Не так быстро! Я догнала его уже там, не позволяя налечь на новую бутылку алкоголя. — Что ты имел ввиду? Он уселся на диван и поднял на меня уставшие глаза. Этот разговор его явно изматывал. — Ты и так знаешь. — Скажи. Он взял паузу. — Я люблю ее, — легко ответил он, ничуть не смутившись, хотя в глазах мелькнула какая-то дикая скорбь. Теперь все точно встало на свои места. Мне нужно было его оставить, пока собственные нервы не дали сбой. — Теперь ты просто уйдешь? Заставила меня признать себя дураком, и вот так сбежишь? Больше я ничего не слышала. Уже через пару минут я бежала по улице, на ходу натягивая куртку. Я сделала все, что было нужно. А ему теперь не нужен никто, кроме его самого и чуть-чуть времени.