***
К сожалению или к счастью, в универе она не появилась. Поэтому я оказалась перед её дверью тёмным вечером. Я была на взводе, и очень удивилась, когда в дверях меня встретил Толя. — Нам надо поговорить, — буркнула я и бесцеремонно пролезла мимо него. Странно, что он здесь. Но сейчас его персона меня мало волновала. Кажется, я и вправду была единственной, кто до конца оставался в неведении. Можно собой гордиться. В кои-то веки мне досталась главная роль. Вернее, роль главной дуры. Вот же я, смотрите, с тетрадным листом с надписью «ПНИ МЕНЯ!» на спине. Я фыркнула и без лишних слов проследовала в комнату. Парень шёл следом. Войдя в её спальню, я чуть сбавила обороты. Я обвела комнату взглядом. Кровать была не заправлена. Занавески задёрнуты, отчего было не ясно, какое время суток за окном. Вещи разбросаны по всей комнате, что было несвойственно хозяйке. Катя, до этого мирно лежавшая на кровати, резко встала. Она неловко оттянула свою старую футболку на два размера больше, которая лишь подчеркивала её болезненный вид. Пустые глаза хаотично бегали из стороны в сторону, чтобы не видеть меня. А я… Я просто не знала, что ей сказать. Сказать, как я расстроена? Как я разочарована? Как моя злость заманила меня сюда, а теперь я ищу лишний повод, чтобы сбежать? Её глаза были на мокром месте. Или это у меня? Не так уж и важно. Мы пытались сделать вид, что всё по-старому, но от этого становилось хуже. И мы перестали. Толя осторожно потянул её обратно на кровать, сел рядом и чуть приобнял, так нежно, будто она вот-вот рассыпется в руках. Я думала увидеть её и устроить разбор полётов. Но почему-то увидев, как она болезненно жалась к Толе, а теперь и вовсе превратилась в комок нервов под толстым одеялом, накинутым ей на плечи, меня словно окатило волной остужающего пара. Я вопросительно уставилась на неё, требуя объяснений. Она чуть кивнула Толе, и он нехотя решился оставить нас наедине. Проходя мимо, он настойчиво шепнул: — Только не долго. — В его сосредоточенных глазах моё лицо казалось крошечным и растерянным. Он дождался моего короткого кивка и молча удалился. Как только дверь за ним прикрылась, я резко дёрнула щеколду. Меня раздражало, что он считал себя её мамочкой-наседкой. Я присела рядом с Катей. — Кем этот Цой себя возомнил? — возмутилась я. — Он очень мне помогает. — Вежливая полуулыбка украсила её белое лицо. Я оставила это без комментариев. Вместо этого почему-то спросила: — Ты в порядке? Она как-то неуверенно бросила на меня взгляд, прежде чем чуть отодвинуться. — Это я должна спросить. — Она шумно вздохнула. — Ты же теперь всё знаешь. Не думаю, что я знаю достаточно. Но одно я точно понимаю — между нами образовалась глубокая пропасть. И всё, чего мне хочется, это с разбегу — в неё. Разговор не клеился. Я буравила подругу взглядом, а она продолжала прятаться. Но я пришла сюда говорить, а не слушать виноватое молчание. Поэтому я с силой развернула Катю к себе. Её глаза всё же обратили на меня внимание. Я внутренне содрогнулась, когда увидела в них сочувствие. Она была подавлена, даже разбита. Да что это с ними? Разве не я должна метаться по комнате и искать утешения? — Как ты могла? — драматично воскликнула я. Катя прикрыла глаза. — Я понимаю, что ты чувствуешь, — всхлипнула она. — Ты можешь меня ненавидеть сколько угодно. Но ты не сможешь ненавидеть меня больше, чем я сама. — Мой гнев — это единственное, что у меня осталось! Так что позволь мне, пожалуйста, злится столько, сколько мне положено! — съязвила я. Катя снова опустила голову и кивнула. Я вскочила с места и принялась ходить из стороны в сторону. — Ты знала! Всё! С самого начала. Ты же видела, как мне было плохо, так почему его не остановила? — Я хотела… остановить… Но… — Её слова прерывались частыми всхлипами. — Что? — Я остановилась напротив неё. Руки до боли сжимались в кулаки. — Я не могла этого сделать. По двум причинам. Ты бы не поверила мне! А если бы и поверила, то возненавидела бы, как сейчас. — Она вдруг отбросила одеяло с плеч и вскинула на меня голову. — А я не хочу тебя потерять. От этого я просто сойду с ума. Как же глупо. Ведь я всё ещё здесь. — Да, я зла. Да, я просто убить тебя готова! Но я всё ещё тебя люблю! Почему Рамм смог разрушить то, что было у нас годами? Она была шокирована. Не знала, что мне сказать. Как будто она билась над головоломкой тысячи ночей до этого, а я вломилась в комнату и решила её буквально за минуту. — Самое ужасное то, что ты знала, что поступала неправильно. — Прости меня, я прошу, — задыхалась она. — И, несмотря на это, ты продолжала подчиняться Владу, — добивала я. — Я сглупила. Я ужасный человек… — Нет. Ты просто выбрала его. Не меня. Мы так и замерли, пока с моих глаз вновь что-то не закапало. Как же мы могли так сильно вляпаться? Теперь уже невозможно сказать, кто был большей идиоткой. Мы обе поверили в красивую сказку и обе остались в дураках. — Это ведь твоя вторая причина? Она тут же напряглась. Я поняла, что шагнула на минное поле. Даже не так. На саму мину. — О чём ты? Она понимала, о чём я. Признаться боялась. Но у меня карт-бланш на все ответы. — Ты любишь его? — спросила я прямо. Она сдержанно кивнула. — Пожалуйста, прости меня, — умоляющий взгляд. — Прости. — Её рука крепко сжала мою. Я нашла в себе силы оторвать глаза от наших рук и посмотреть на неё. Катя растёрла ещё одну слезинку по щеке. — Вы же… Вы теперь вместе? — с неприкрытой болью спросила она. — Он звонил мне тем утром, когда вы… — найти слов она не смогла. — Боже, — я не знала, куда себя деть. — Нет я… Мы не можем быть вместе, он… — Что? — рука больно сжала мою. — Что он сказал тебе? — её надежда стала вдруг осязаемой. Если верить в концепцию Мультивселенной, то в этот момент где-то в параллельном мире Полина сделала правильный выбор. Я живу в той, где постоянно совершаются непоправимые ошибки. — Он сказал, что любит меня. — солгала я. — Но я ответила правду. — Я сделала паузу. — Что я люблю Никиту, и что та ночь — ошибка. Несмотря ни на что я желаю ей счастья. Но она не получит его с Раммом. Он разобьёт её вдребезги. Он уничтожит её, если она сейчас же помчится в его объятия. С Толей ей будет лучше. То, как он смотрит на неё, как ухаживает… ей на пользу. Когда она осознает это, Толя будет рядом. Я уверена, что с ним она не пропадёт. — Я так и думала. — Слеза скатилась по щеке и исчезла где-то за воротником. — Мы обе не знаем Влада, — как можно более небрежно ляпнула я. Катя улыбнулась. Эта улыбка была уродливой. Будто бы я её вынудила. Словно это её обязанность — улыбаться, когда кто-то упоминает его имя. — Он сам не знает, кто он. Она сказала это с каким-то особым знанием, и я поняла, что её сердце отныне — чёрная дыра. — Прости меня, — в который раз с надеждой просила она, но от этого становилось холодно. — Ты знаешь, это нелегко. Она понимающе кивнула, всем видом стараясь держать себя в руках. Она понимала, что наделала. И теперь, и вправду, нет ей лучшего или худшего судьи, чем она сама. Но теперь я думала и о своих словах. Я поступила правильно. Но неприятный осадок собственной лжи так и остался на языке. Я собиралась выйти из комнаты, но помедлила у самой двери. Не оборачиваясь, сама не зная зачем, я сказала: — Я обещаю, что постараюсь. Она ничего не ответила.***
Было около девяти вечера, когда я вышла из Катиной комнаты. В зале, к моему удивлению, ещё работал телевизор. — Ты уже уходишь? — спросил Толя откуда-то с дивана. Я чуть вздрогнула от неожиданности. Парень весело рассмеялся и повернулся ко мне. — Уже поздно, — ответила я и подошла к нему ближе. — Как она? — заботливо спросил он. — Нам обеим нужно всё обдумать. Парень удовлетворённо кивнул и расслабился. — А ты ночуешь или?.. — Что значило это «или» — не ясно. Я ожидала, что одним этим вопросом заставлю парня прояснить ситуацию. Он криво улыбнулся. — Да, я тут ночую. Уже не первый раз. Я кивнула. Ответ довольно конкретный. И очевидный. Между ними снова завязались отношения. А может то, что было раньше, тоже было частью игры? — Давай я тебя подвезу? — вдруг предложил он. Когда мы сели в машину, он выкрутил радио почти на минимум. Что ж, кажется, разговор действительно будет серьёзным. Первые пять минут поездки прошли в тишине. Толя был невозмутимо спокоен. Он ждал, когда я наберусь смелости и задам главный вопрос. Терять ведь и правда уже нечего. Никому. — Ты всё знал? Он и бровью не повёл. — Нет. Но я догадывался, что что-то происходит. — Он смотрел на дорогу, будто меня тут и не было. — Когда ты понял, что… — я запнулась. — Что-то происходит? Он мельком взглянул на меня и вновь отвернулся. — Она была со мной не до конца честна, как и с тобой. Не надо думать, что я с ними заодно. Я тоже зол. Особенно на Влада, — сталь в его голосе меня напугала, но он сам себя одёрнул. — Я всё понял немногим раньше, чем ты. Сопоставил некоторые факты, вспомнил поведение её и парней… Он осёкся и замолчал, предаваясь каким-то внутренним размышлениям. Затем продолжил: — А два дня назад она сама всё мне рассказала. Всё, что она думала, что чувствовала… Два дня. Я не хотела вспоминать, что творилось на моей душе вплоть до этого момента. Казалось, что я опустилась на самое дно, откуда не выплыть. И как только что-то снова начало маячить вдалеке, говоря о спасении, я предаюсь накатывающим волнами воспоминаниям. Но если не вернуться назад, они настигнут и поглотят меня уже потом, когда всё это станет моим ночным кошмаром. А с ним лучше не бороться в одиночку. — Почему сейчас? Парень снова напрягся. Его рука мертвой хваткой вцепилась в руль. — Она не может тебе рассказать, — неуверенно ответил он. — Но я хочу знать. Толя повернулся ко мне, словно считывая по моему лицу, можно ли мне доверять. Глаза парня в полутьме были пронзительными, и оттого его слова звучали более загадочно. — Я расскажу, что произошло, но при условии, что она об этом не узнает. Она предпочтёт задохнуться от ненависти к себе, чем испытать твою жалость. Я расскажу не потому, что надеюсь, что после этого ты её простишь. Может, отчасти. — Он улыбнулся краешком рта, всматриваясь в огни ночных фонарей. — А потому что хочу, чтобы ты до конца поняла её вторую причину. Он слышал весь наш разговор. В других обстоятельствах я бы возмутилась. Вместо этого я молча кивнула, принимая его условие. Он вздохнул, и я поняла, что разговор ему дастся тяжело.***
«Никита, пожалуйста. Хотя бы ты. Останови всё это. — Она беспомощно вцепилась в его руку. Он, явно не ожидая такого порыва, смутился и опустил взгляд. — Неужели ты настолько очарован своим другом, что право голоса потерял? Слова задели самолюбие парня, и он раздражённо скинул её руку. — А ты сама хороша. Раз она твоя подруга, почему же ты позволяешь этому произойти?» Потому что сказать правду значило предать человека, которого она, несмотря ни на что, любит. Да и как она расскажет? Полина же просто не поверит или хуже того — вычеркнет из своей жизни. Она и так слишком долго скрывала свои больные отношения с Владом. Катя не может противиться его словам. Она с содроганием думала о нём, будто одна лишь мысль в голове могла привести его в бешенство. Она осознала, что теперь любовь не причиняет боли. Больше нет. Она переросла болезнь, пережила холод. Теперь внутри грудной клетки таилось чувство, гораздо опаснее. Страх. Она боялась его до приступов и ночных кошмаров. Словно вся жизнь пошла наперекосяк, и всему виной одна встреча. В её жизни полно горьких сожалений, и влюбиться в не того парня — не самая страшная ошибка. Но то, как она поступила с подругой, не давало ей сомкнуть глаз. Она не должна была соглашаться! Не должна! Не должна! Тяжесть вины грузом лежит на её плечах. Как может она смотреть ей в глаза, когда знает всё наперёд? Как она может быть такой лгуньей и причинять боль человеку, который верит ей безоговорочно? Разве любовь может быть оправданием? На мосту было так же холодно и мерзко, как на её душе. Расставив руки в стороны, она ступала на перекладину выше. Выше. Выше. Ледяные перекладины давно проржавели, того и гляди сорвёшься вниз. Так было даже лучше. Катя не помнила, как пришла сюда. Звонок Влада перечеркнул всё. Теперь и правда всё. Всё кончено. Он с ней. Она с ним. Третья — явно лишняя в уравнении. Её любовь для него — смех, да и только. Одержимость. А она больше не хотела — нет, не могла — быть посмешищем. Он её не отпустит. Он будет таиться где-то поблизости. Выжидать. Красться. Как дикий зверь за добычей. Выслеживать и ждать, когда жертва потеряет бдительность. А она будет слушать тиканье часов в пустой комнате и следить за узорами деревьев на потолке. Зверь осторожно прижмётся к ней, ласково. И будет урчать у неё на груди. Будет нашёптывать что-то о нотах, Есенине и сигаретах. Глухая слезинка упадёт ему на макушку, но ему будет всё равно. Потом он ухмыльнётся в последний раз, прежде чем раздробить её ребра. Сильно сдавит ей грудь, шею, сердце, все лёгкие перекроет. И будет душить, издеваться. Он не остановится. Будет поздно искать выход. Если сделать всего один шаг, крохотный. Так много можно поменять. Так трудно и так легко все закончить, но что тогда? Сделает ли она ему больно? Ей бы так хотелось, чтобы он испытал то, что чувствовала она. Если бы он только узнал, каково это было, он бы сжалился? Если она не простит его, она погибнет, а если простит, то возненавидит себя сильнее. Так не может продолжаться, не может… — Остановись. Толя. Она не видела его лица, только силуэт, выходящий из тени. Слёзы стеной перекрыли её глаза. Когда они встретились, это стало глотком свежего воздуха под водой. Влад продолжал подступать к Полине, часто забывая о намеченном плане. Никита ещё не понимал, к чему тот ведет. А она всё знала. Знала, что Рамм увлёкся её подругой. Когда появился Толя, всё стало проще. Хотя они и были просто друзьями, для Полины всё обставили так, будто у них любовь. Она хотела даже, чтобы Влад заревновал. Какая глупость! Ему было всё равно. А Катя знала, что больна не тем человеком. И вряд ли после этого сможет хоть что-то почувствовать, кроме отвращения к себе. Толя был с ней рядом и ничего не требовал. Ей нравилось его обнимать, прижиматься так тесно, чтобы дышать было трудно. Прятаться от всего мира в его шее, зарываться в волосы и считать секунды до нового кошмара. Но она решила, что тонуть лучше в одиночку, поэтому удалила его из своей жизни. Раз Влад практически перестал пересекаться с ребятами из группы вне сцены, так было даже лучше. Он был бы в стороне от этой подлой игры. Она не хотела потерять ещё одного близкого человека. Так почему же он сейчас здесь? Почему смотрит так чисто? Почему ей хочется вырваться из своего тела, к нему, ближе, теперь уже не такой грязной и лживой? Теперь уже к нему, кто так ярко слепит… Она ещё раз посмотрела вниз. Так высоко. Голова закружилась, и она сильнее вцепилась в ограждение. — Помню, ты не хотела меня видеть, — тихо начал он. — Наверное, есть какая-то причина. Но не гони меня. Он незаметно приблизился к ней, но замер в паре шагов, боясь напугать. — Зачем ты пришёл? Она затаила дыхание. Её ноги дрожали от холода, а руки совсем онемели. Она попыталась отвернуться от него, чтобы не дай бог не передумать, но что-то заставляло её смотреть ему в глаза. По правде, она боялась снова остаться одна. — Я не могу тебя забыть, — он неуверенно протянул ей руку. — Я пришёл, потому что знаю, я нужен. Позволь мне быть рядом. Боясь сделать резкий шаг, он подобрался ближе. Она зачарованно наблюдала за каждым его движением, ведя внутреннюю борьбу. Кошмары продолжали терзать даже наяву. Это всепоглощающее чувство вины не отпускало, и она решила сама с этим покончить. Но теперь, когда перед ней обеспокоенное лицо родного человека, когда он просит взять его за руку, внутри что-то явно сопротивляется. — Пожалуйста, не уходи больше, — сорвалась она. Она не могла больше сдерживать слёзы. Всё это так глупо. Он подхватил её на руки, опустив вниз. Она прижалась к нему, как делала всегда, когда Влад оставлял на сердце колотые раны. Толя их затягивал. Помогал вновь и вновь вставать на ноги, когда казалось, что пришёл конец. Но она сама отказалась от этого лекарства. Чтобы страдать сильнее. Потому что она этого заслуживала. Потому что она должна была получить своё за глупость. Потому что Катя всё ещё любила Влада, и в этом тоже была лишь её вина. — Я хотела, чтобы стало легче. — Стало? — серьёзно спросил он. — Легче. Он смотрел в её покрасневшие глаза и задавался вопросом, как он позволил всему этому случиться. Толя снова так сильно сжал хрупкое тело в своих руках, пряча от порыва ветра, чтобы он не сумел её забрать. Про себя парень подумал, что больше никогда её не отпустит.***
— Что она хотела сделать? — взвизгнула я. В ушах застучало. Я не могла поверить, что мы говорим об одном и том же человеке. О моей, чёрт возьми, всё ещё подруге, которая чуть не сделала непоправимую ошибку! — Тише. — Толя попытался меня успокоить и схватил за руку. — Я в норме, в норме, — я почувствовала, как подкатывает волна тошноты, и постаралась успокоить нервы. Он удостоверился, что я в порядке, и вернул обе руки на руль. Вопросов меньше не становилось, поэтому, чтобы отвлечься от надвигающейся истерики, я решила их задать: — Как ты понял, что нужно позвонить Владу? — В тот вечер Никита ко мне завалился вусмерть пьяный. Я знал о вечеринке у вас в универе, Катя занималась её организацией. Я его у себя оставил, пол ночи с ним провозился. Он всё порывался поехать за вами. Просил позвонить Рамму и его остановить. Говорил, что тебе нужно знать какую-то правду. Видимо о том, что всё это они придумали. Влад боялся, что Киоссе рано или поздно захочет тебе всё рассказать. Давил на Катю, чтобы присматривала за ним. Когда вы остались с Киоссе наедине, она помешала ему. А потом долго передо мной за это оправдывалась, — он грустно усмехнулся. — Только вот я тогда ничего из этого не понял. Поэтому позвонил Владу только утром. Откинув голову назад, я попыталась усмирить пульс. Чёткая картинка того, как Катя стоит на холодном ветру, смотрит вниз и собирается сделать шаг, сводила с ума. — Он был очень доволен собой. Я сказал ему, что обо всём знаю. На самом деле из того, что нёс Никита, я догадался только, что тебя в чём-то обманывают. Но я не мог понять, как с этим связана Катя. Точнее, уже тоже догадывался, ведь то, что она любит этого подонка, очевидно. Видимо всем, кроме меня. — Он сказал мне, что переспал с тобой. И всё, о чём я мог думать, это лишь бы Катя ничего не узнала. Это же просто её убьёт. Я начала связывать кусочки мозаики в одно полотно. Когда Влад соврал о нашей с ним близости, он позвонил в первую очередь Кате. Получается, после того, как она всё узнала… — Я знал, где она любила бывать, когда ей грустно. И ноги сами меня туда понесли, на тот злополучный мост. Она была там, и я просто чуть с ума не сошёл, когда увидел, в каком она состоянии. Если бы я не… Он замолчал, стараясь подобрать слова. Я несмело опустила руку на его. Он грустно улыбнулся и продолжил: — Поэтому я не был доволен, когда увидел тебя сегодня. Уж прости, — он виновато взглянул на меня. — Я хочу ей счастья, а последние дни были непростыми. Она почти не ела и не спала, а если и проваливалась на короткое время, то кричала твоё имя. — Он сжал кулаки. — И его имя тоже. Почти постоянно. Мы замолчали на какое-то время. Каждый погрузился в себя. К конце концов я проронила то, что мы оба знали: — Он ведь правда любит её. По-своему, как умеет, но любит. Каменный силуэт в жёлтом мерцании огней напоминал скорее призрак, чем живое существо. — Я его к ней не подпущу. Мне вдруг стало его невыносимо жаль. Если бы они познакомились при других обстоятельствах, у них и вправду всё было бы хорошо. Я увидела в Толе того, кто по-настоящему любит. И я восхищалась им и его преданностью. Я бы хотела, чтобы Катя видела в нём то же самое. Мысль о том, что меня не было рядом в такой тяжелый момент, резанула сердце. Как же я была слепа, раз не смогла увидеть, насколько плохо было моей лучшей подруге. Если она узнала о нас с Владом и это сломало её, значит, что я не могла бы ей помочь. Ведь в это же самое время я разрывалась от ненависти к… ней. И эта мысль стала последней каплей. Я согнулась пополам и закрыла лицо руками. Я открыла рот в беззвучном крике, в тишине стараясь выпустить всю обиду и злость. Сквозь шум в голове я ощущала, как на моё плечо опустилась тёплая ладонь, и по спине прошла волна успокоения. Наверное, у него правда какой-то дар, и в скором времени я смогла успокоиться. Моя близкая подруга хотела свести счёты с жизнью из-за человека, который умело манипулировал её чувствами. А потом этот же человек говорил мне, что любит её! Теперь моя ложь перестала казаться ошибкой. Это было самым правильным решением из всех. Я не могу изменить то, что уже произошло. Я не такая сильная, чтобы бороться с демонами. Мне нужно бежать. Бежать от всего этого, забыть обо всём, как о страшном сне. Никита предоставил мне такую возможность. — Пообещай мне кое-что? Парень неотрывно смотрел на дорогу. Тишина была его согласием на всё, что бы я не попросила. — Сделай так, чтобы она нас больше никогда не видела. Ни меня, ни Влада. Огради её от этого. Я исчезну сама. Пусть забудет. А ты, не знаю, запри её хоть на всю жизнь в башне. Только не позволяй искать встречи с ним. Машина заехала во двор и остановилась. — Я хотел сделать это в тот самый момент, как увидел тебя. Я кивнула ему и вылезла из машины. До двери я шла не оборачиваясь.