Трофей на память

Дневная смена оказалась не такой выматывающей, даже несмотря на то, что меня отправили работать в зал. Кира вывесила-таки свой список претендентов на увольнение и на удивление я там была не на первом месте. Кто смог раздраконить Киру больше вечно опаздывающей и неуклюжей меня? Конечно же Аня, которая перепутала важный заказ для проверяющей комиссии и вместо сладкого круассана подала резиновый муляж. Криков было море. Поэтому теперь она убирается на кухне. И ей это, мягко говоря, не нравится. Что же до меня, то несмотря на хмурый вид из окон нашей кофейни, настроение было вполне приемлемым. Я бы даже сказала, что хорошим. Последний месяц дался тяжело, но благодаря Ане с Димой, посиделкам с девчонками с работы и общению с Соней я смогла выкарабкаться на свет. Позади я оставила Толю, который предпочёл двигаться в одиночку. Толя исчез, как только учуял мою связь с Владом. То, каким образом он это понял, до сих пор оставалось для меня загадкой. В один вечер он просто не ответил, не позвонил, не пришёл. И я отпустила его, как и обещала. Мы знали, что друг другу никто. И я бы сама предпочла исчезнуть от себя после того, что мы сделали. Толя бы меня задушил, окажись мы в одной комнате. Я не могла его за это осуждать. Поначалу было тяжело. Проведя время в четырёх стенах и ограничив контакты с окружающим миром, я разучилась находится среди людей. Я практически потеряла счёт времени. Целый месяц провела в каком-то тумане. Я была до слёз благодарна новым друзьям и семье, которые с пониманием отнеслись к моему состоянию и старались не давить на меня, доверяя мне самой делать первые шаги к восстановлению. Теперь после работы я не зависаю, молчаливо смотря в стену, а во время пар не утыкаюсь в тетрадь, чтобы оттолкнуть от себя одногруппников. Мне удалось подружиться кое с кем с моего потока, и в целом мне казалось, что я дышу по-новому. Перед глазами больше не маячили светлые волосы. Во время обеденного перерыва мы работаем усерднее. Наплыв клиентов всегда высокий, поэтому не хватает ни рук, ни ног, ни времени. А теперь даже некому поныть о несправедливой жизни, ведь Аня всё ещё под строгим надзором начальницы. Бедолага. Пока я разносила заказы, входная дверь заведения отворилась и впустила морозный воздух. Я поставила последний поднос перед милой девушкой и пожелала ей аппетита, повернулась в сторону стойки и уже было выдохнула с облегчением, но подняла взгляд и поняла, что схожу с ума. Чтобы в этом убедиться окончательно, решила протереть глаза. Нет, это не сон, но и не может быть явью. Точно сбрендила. А я-то думала, что всё оставила позади! Тут уж никакими разговорами не поможешь. Точно пора обращаться к врачу. Никита выглядел по-новому. Я знала, что после того, как группа распалась, он решил сменить имидж. Теперь уже не было той забавной чёлки, в которую хочется зарыться руками. Нет той детскости во взгляде, той беззаботной тени на его лице, когда он смотрит так, что чувствуешь себя на седьмом небе, какой-то особенной. У берегов нашей пропасти уже целые километры расстояния. А я снова в неё с головой. Я оттаяла и принялась за работу. Он всё ещё стоял у входа и не знал, что ему дальше делать. Дам ему шанс сбежать, пока не натворил глупостей. Может быть, у него проснётся совесть больше не разговаривать со мной. — Привет. Ну конечно же нет. Я не стала удостаивать его даже коротким взглядом. Руки предательски дрожали, пока я старалась ухватить чашку горячего кофе и осторожно поставить её на поднос. Киоссе заметил это и помог мне не ошпариться кипятком. — Спасибо, — коротко ответила я и поспешила отнести заказ. Ну почему, когда я учусь жить, не оглядываясь на прошлое, Киоссе вторгается в моё пространство и губит всё, над чем я долго трудилась? Словно ему приносит удовольствие наблюдать, как я страдаю. Когда я вернулась, Киоссе уже расположился за столиком. Он не сводил с меня глаз, а когда понял, что я тоже смотрю на него, приветливо помахал мне рукой и улыбнулся самой наивной и доброжелательной улыбкой на свете. Обхохочешься. — Я не стану с тобой болтать, — шепнула я, мимоходом бросив ему меню. Мысленно я похвалила себя за то, что задела его по носу. В следующий раз в его голосе был уже совсем другой настрой: — Девушка, почему так долго? Я уже готов сделать заказ. Ах, вот как значит. — Слушаю. — Вас. — Что? — Слушаю, — он намеренно сделал паузу. — Вас. Я покраснела от возмущения. — Ты… Ты… — Не переходите на личности, пожалуйста. Краем глаза я заметила, как Кира прожигает меня взглядом. Киоссе, тоже заметив это, только сильнее расплылся в улыбке. Решил, что это будет его преимуществом. — Ну же, я прошу немного внимания. Больше мне ничего не надо. — Так вот, что Вам нужно, — начала я тихо. — Лишь внимание? И больше ничего? Он притворно нахмурил брови и сделал вид, что изучает меню. Добавил: — И капучино. Я закатила глаза, но смирилась со своей судьбой. Тем более Кира, кажется, очень заинтересована в знаменитых клиентах. Передав заказ, я обслужила ещё несколько столиков, прежде чем вернуться к нему с чашкой кофе. — Вот. — Я намеренно грохнула блюдцем по столу. Часть напитка плеснула в сторону белоснежной футболки «клиента». — Ох, простите меня. Я сделала то, что хотела. Никита усердно тёр салфеткой пятно и угрюмо смотрел на меня. Сказать ему было нечего. Кира материализовалась за моей спиной. Я поняла это по тяжелому вздоху над ухом. Медленно развернувшись к ней, я почувствовала себя лилипутом под ногой Гулливера. — БРЫСЬ, — рыкнула она так, чтобы слышала только я, Киоссе, все посетители кафе, моя сменщица и как минимум половина Африки. — Добрый день, — тут же расплылась она перед Никитой, оттесняя меня назад. — Мы так рады, что Вы заглянули в наше заведение! Очень рады!.. — акулья улыбка разрезала её бледное лицо. Брр. Никита не сводил с меня глаз, даже не заметив, что к нему обратились. Поняв это, Кира решила действовать активнее: — Может быть Вам заменить официантку? Она у нас немного не от мира сего, всё не слава богу, — она с укоризной зыркнула на меня через плечо. Я почувствовала себя на собрании в школе, где тебя осуждают за разбитое окно. — Правда? — Никита вдруг оживился. — И часто с ней такое случается? Начальница с энтузиазмом подхватила: — Да постоянно всё роняет, опаздывает на смены и вместо обслуживания клиентов стоит вот и греет уши. — Она красноречиво показала мне бежать. Я тут же спохватилась и поспешила к другим столикам. Краем уха я успела зацепить Никитино: «неужели?». Вот позёр! Через пару столиков я снова вернулась к ним. Кира сидела напротив Киоссе и скалилась. Её длинная нога была закинута на другую, а тёмно-лиловое платье так и норовило чуть оттопыриться. Она вела себя максимально кокетливо, насколько может быть кокетливой Горгона. В который раз ужаснувшись такому сравнению, я раздражённо бросила: — И как Вам в нашем заведении? Всё ли хорошо? Кира в ответ пульнула в меня своим шипучим ядом: — Нашему гостю всё очень нравится. Тебе не обязательно задавать эти вопросы, когда я уже об этом позаботилась. Можешь идти. — Она снова перевела потеплевший взгляд на парня. Я задумалась для чего вообще задала этот вопрос. Не ревность ли во мне играет, что я не могу наблюдать за тем, как кто-то касается его ногой под столом? И почему он позволяет этому происходить? Неужели намеренно? Чтобы вывести меня на эмоции? Я глянула на Никиту и в этом убедилась. Он забросил удочку и ждёт, чтобы я ухватилась за крючок. Меня охватила жуткая обида. Так значит он намерен вести диалог? Ну хорошо. Пускай продолжает. Буду и дальше делать вид, что мне на это наплевать. — Слушаюсь. Я приторно улыбнулась Киоссе и развернулась, чтобы уйти. Он резко дёрнул меня за край фартука с такой силой, что ткань жалобно треснула, и мне пришлось развернуться на все 180°. — Полина, мы тут как раз о Вас сплетничали. Он потянулся к моему бейджику, и я легко шлёпнула его по кисти. Он усмехнулся, но руку опустил. — Да неужели? — я скопировала его интонацию. — Ваша прекрасная начальница говорит, что таких работников только гнать надо. Но всё-таки рук особо не хватает. Кира не сводила хищного прищура со своей добычи. — Прекрасно. Я рада, что Вы нашли время в своём плотном графике, чтобы прийти к нам и унизить простую официантку. Вы можете собой гордиться. — Я вырвала меню из его рук и поджала губы. — А не нужно обижаться на правду, — протянул он. — Вот смотрите: разве в этом кто-то виноват? В том, что Вы не умеете слушать? Разве вот, допустим, я, или, не дай бог, — он улыбнулся в сторону Киры, — ваша обворожительная начальница виноваты в том, что Вам говоришь одно, а Вы слышите совсем другое? У Киры всегда была тактика, которой она владела в совершенстве: если чего-то не понимаешь — поддакивай. И она её придерживалась: — Действительно, всё так. Я её вечно тыкаю в её же ошибки. А она нет, чтобы исправиться. Нет же, уйдёт и нахмурится. Будто бы это моя вина, что она опаздывает. Не могу поверить, что со мной снова происходит всё это. Может я всё-таки сошла с ума в четырёх стенах, и нет этого всего? А вокруг белые мягкие стены? Я оглядела стены на всякий случай. Тёмные. Хорошо. Вернёмся к сути. — Конечно, я не говорю, что я идеальная. Просто мне не всё равно, что ко мне относятся как к пустому месту. Даже если я простая студентка без миллиона в кармане, — я повернулась к Киоссе, — или же рангом ниже, — к Кире, — это не даёт никому права смотреть на меня свысока. Я уже ничего не понимала. Нужно было бежать отсюда, пока глаза не начнёт щипать. А они всё не унимаются. И ладно, к нападкам Киры я давно уже привыкла, за них мне хотя бы платят. А вот слушать надменный тон Киоссе после всего, что произошло, казалось абсурдным. Какое он имеет право высказывать своё мною недовольство, когда всё, что мы имеем на данном этапе — потерянное время? — Да? Разве кто-то Вас деньгами попрекал? Кто-то ставил себя выше Вас? Кто-то не ценил то, что Вы с ним под одним небом ходите? Разве Вас не любили так сильно, что месяцами пытались найти ваши следы. Лишь бы не было поздно и Вы не забыли его имени. Как можно забыть имя, когда оно разлиновало всю жизнь на фрагменты. Кажется, что до него время и не существовало вовсе. Точно он был с самого начала, как первородный грех, от которого вся жизнь тянется. — Этот кто-то был влюблён лишь в своё эго. Восхищался какой-то нигилистской чушью о любви. Ни о какой высокой морали и речи не было. Я повысила голос, и теперь все посетители начали исподтишка снимать нашу перепалку. — Послушай. Да кто же тебя просил идти на такую работку? Вот я в своё время была такой же как ты. Всё прошла, что и ты. И ничего, теперь сама на месте воспитываю вот таких безалаберных работниц. Это круговорот природы. — Кира заигралась в превосходство и потеряла суть. Придерживалась тактики. Нужно было срочно убираться. Я взглянула на часы и с облегчением поняла, что моя смена закончилась. — Было приятно пообщаться и послушать ваши бредни. Пейте свой капучино и наслаждайтесь прекрасной компанией. Всего хорошего. Я махнула рукой и скрылась. Он ещё не осознал, насколько бывает сложным уйти от Киры целым и невредимым. Потому это означало, что у меня есть минимум минут десять. Пулей ретировавшись из общего зала я скинула с себя форму, переоделась в своё, обняла Аню и других, ничего не понимающих девочек, и вышла через чёрный ход. Поёжившись от холода, я решила не медлить и быстрее добраться до дома. До остановки рукой подать. Я шла и оглядывалась по сторонам. Так ведь вообще может развиться паранойя. Не будет никто за мной шпионить. Да и зачем? Он теперь хоть каждый день может заявляться ко мне на работу и устраивать эти выступления. Теперь у него даже есть пособница. Ну просто шикарно. Аж плакать хочется. Не понимаю, почему он не даст мне забыть? Ведь он исчез со всех радаров, перестал появляться в сети. А сейчас он возникает как чёрт из табакерки и несёт романтическую хрень. Неужели не понимает, что этим причиняет боль? Так ужасно слышать слова, о которых когда-то мечтала, и понимать, что они лишь смешной оборот речи. Просто фальшивка, шутка, байка, очередной способ поглумиться. Смысл спора — показать, что есть на свете такая дурнушка, вот, поглядите на неё. У неё ничего никогда не было. Ничего. Так вот и доверия тоже теперь не будет. Забавно, правда? Я была просто в ярости! Пусть только покажется мне на глаза, я всё ему выскажу, всё!.. — Куда ты убежала? Чёрт. — Не твоё дело. Домой. Он сбавил скорость и ехал рядом со мной. Бежать было уже некуда. Знала ведь, надо было через дворы! — Садись, холодно. — Ты меня бесишь. Чтоб ты знал. — А я знаю. Прекрасно. — Садись уже. — Он притормозил и открыл пассажирскую дверь. Я глянула сначала на часы, затем на свои колготки. М-да. Угораздило же вырядиться в такой холод. — Обещаю не обижать. Ты уже обещал. Я рассерженно плюхнулась в кресло, бросив сумку на колени. Хлопнув дверью как можно громче, я уставилась перед собой. Мы двинулись с места. Вначале он был подозрительно тихим. Но это никак меня не успокаивало. — Ты выглядишь смешно, — в конечном итоге рассмеялся он. — Как нахохлившийся воробей. Я крепче перехватила сумку. — Прекрасно. Обзываться будем? Угодив в ловушку его глаз, я тут же пожалела, что села в машину. Накатившие воспоминания увлекли меня в фантазии о том, чего так и не произошло. Настроение с гнева сменилось на неподдельную тоску, хотя я всё ещё держала свою оборону. Он нехотя отвернулся от меня. Я последовала его примеру. — Куда ты едешь? Ты же не знаешь где я живу. — Не важно. Мы едем не домой. — Что? — теперь я позабыла и об обороне. — Ты совсем больной? Я тебя об этом не просила. И вообще-то я злюсь! Немедленно отвези меня домой! Он проигнорировал названный мной адрес и включил музыку погромче. — Я закричу! — Никто не услышит. — Я буду драться! — Так, а вот это уже опасно. Бить его я конечно не собиралась, хотя и очень хотелось. Видя в каком я замешательстве, он всё-таки сжалился: — Да успокойся ты. Мы просто поговорим. Что мне делать, если ты не хочешь говорить со мной? Я уже устал слушать гудки. — Говори сейчас, — не сдавалась я. — Не будем тратить лишнее время. — Неа, — протянул он. — Теперь ты просто так от меня не отделаешься. — Я ничего не понимаю, — я опустила голову на руки и устало потёрла глаза. Он поставил новую песню и ускорился. Пейзаж за окном быстро сменился столичными многоэтажками. Мы проехали мой район мимо, и я с грустью отметила, что добираться домой мне всё же придётся на маршрутке. Всё по старой программе: отвезти куда-нибудь в крутое место, разбить сердце, а затем страдать, как Ромео в бегах. Я уже и забыла, каково это. Хотя сомневаюсь, что у него ещё есть, чем крыть. Машина остановилась возле одной из башен небоскрёбов. Он обошёл машину и открыл мне дверь. — Боже, тебя что, подменили? Или мы снова делаем вид, что встречаемся? Он положил руку на открытую дверь, преграждая мне путь. Я остановилась напротив, глядя ему в глаза. Никита чуть подался вперёд и замер в миллиметре от моего носа. — Это извинение, — вкрадчиво прошептал он. — За договор. За вообще всё. И я хочу, чтобы всё было правильно. Я забыла, как дышать. Он снова умудрился задурить мне голову просто оставаясь собой. Я с трудом нашла в себе силы заговорить: — Тогда, — я обошла его и остановилась, глядя на последний этаж высотки, — ты мог бы дать мне возможность не позориться в таком месте в обычной одежде. Он подошёл ближе и улыбнулся. — Не знаю. Мне кажется ты всегда красивая. Я задохнулась от такого примитивного комплимента. Да что это со мной? Подумаешь, сказал, чтобы замолчала и не выпендривалась, а у меня уже ноги подкашиваются. Нужно вести себя адекватно. Столько времени не видела его, и из-за этого кроет. Точно. Я привыкну и это пройдет. Но лучше, конечно, этого не делать, потому что наше с ним время настолько же хрупко, насколько может быть хрупким хрусталь, а бьётся он звонко и режет больно. И что мне делать, когда он снова меня оставит? Лучше не тешить себя ожиданиями и наслаждаться тем, что у нас есть сейчас. В лифте я старалась не проводить никаких параллелей с жаркими сценами из всеми известных фильмов, которые так некстати подкидывал мой мозг. В какой-то момент я глянула на красное лицо Никиты и поняла, что он думал о том же. Я нарушила неловкое молчание: — И чего это ты лыбишься? — Да так, фильм вспомнил. Сцену одну, — туманно ответил он и опустил озорной взгляд на прозрачный пол. — Надеюсь, «Первого мстителя». Он уверенно кивнул, поэтому где-то на половине пути я всё-таки треснула Киоссе по его наглой физиономии. Мы поднялись на самый последний этаж. Там нас встретила приветливая администраторша. Оценивающим взглядом она провела по моим голубому свитеру и юбке, ухмыльнулась едва заметной стрелке на колготках. Нет, ну и стыд. Киоссе хотя бы за это должен поплатиться! Но он, как всегда, делал вид, что всё идёт по плану. Уже поздно что-то менять, и вряд ли я так скоро от него отделаюсь. Я улыбнулась девушке в ответ и поплелась за Никитой по тёмному коридору. Он вёл в отделённую от общего зала лаунж-зону с тёмно-фиолетовыми диванами и своим баром. Никого, кроме нас не было, и я поняла по блондинке, что всё было так и задумано. Нас провели к столику возле панорамного окна. Оно выходило на самый красивый вид, который открывался с этого здания. Сколько бы не любовалась на этот город, мне всегда будет мало. Пока я рассматривала закатное небо, Киоссе о чём-то шептался с персоналом. Когда нас оставили, я повернулась к парню: — И где другие посетители? — Не волнуйся, всё так и запланировано. Отлично, он снова спланировал всё до мельчайших деталей. И самое ужасное, что я уже этому не удивляюсь. Мы сели рядом и он протянул мне бокал красного. — Не хочешь за встречу? — Тогда за новое знакомство. Мы выпили на брудершафт и оба захихикали. Это помогло разрядить обстановку. Тут было хорошо, но слишком официально, и я всё ещё чувствовала себя не в своей тарелке. Никита, почувствовав это, положил руку мне на руку и чуть сжал. Думал, что мне это поможет успокоиться, но вместо этого развёл внутри огонь. Никита поставил бокал на стол. Посмотрел на меня, как на самую желаемую награду, как на выигрыш, на то, на что потратил много сил и наконец-то вправе заполучить. И я хотела отдаться ему вся, прямо тут, на этом дорогом диване. Я уже пала так глубоко, откуда не поднимаются. Я понимала, к чему всё идёт, но с другой стороны этого не хотела. Я чувствовала, что не имею на это никакого права. После того, что было с Владом, я ощущала на себе несмываемую грязь, будто больше никогда и ни с кем быть не смогу. Я любить больше не достойна. В последний момент, замерев возле его губ, я одёрнула себя и заговорила, не дав нам сделать ошибку: — Ты выкупил целый зал, чтобы привезти меня сюда? Он с разочарованием отстранился. Отпил из бокала и вновь его наполнил. — Нет. Это мой ресторан. — О, — я вытаращилась на него, а затем по новому взглянула на обстановку. — Здесь здорово. Он замер, изучая мою реакцию. Я тоже замерла, изучая его новый облик. Не заметила раньше за верхней одеждой, что он одет с иголочки. Этот строгий чёрный костюм, и эти все его новые дорогие часы и цепочка… Всё это было так не похоже на него. Я никогда не перестану удивляться тому, насколько его не знаю. Он удивляет меня раз за разом, когда мне кажется, что я полностью его раскусила. — Что с тобой? Он отвернулся. Глянул в окно мимо меня. Уже почти стемнело. Огоньки заполнили все улочки, как новогодняя гирлянда. — Прости, что так долго не появлялся. Сначала, правда, хотел быть с тобой. Поддержать, — Он сделал паузу и быстро продолжил. — Правда, ты всё равно меня на пушечный выстрел не подпускала. Тогда я запил. Потом решил, что так ещё хуже делается. Я потерялся. Группа распалась, да и уже не особо тянет меня на концерты, в туры, в студию… Сам не знаю, что такое. Запутался. Во всём в жизни своей запутался. И тебя тянуть за собой не хотел. Я не дышала. Настолько открытым со мной он ещё не был. Как на исповеди, я держала его за руку. — Решил найти новое занятие, которое может деньги приносить. Связался с несколькими парнями, вот, сделали общий бизнес. Но тут моего почти нет ничего. — Он окинул помещение взглядом. — Мне всё это осточертело. Вырваться хочу. Я обхватила его лицо ладонями, заставляя посмотреть на меня. — Это же неправда. Это всё не ты. Ты без музыки просто не сможешь. Он задумчиво смотрел на меня пару секунд. Я его отпустила, смутившись. Никита молча выпил ещё бокал. Я пить перестала. — Откуда знаешь? Может быть мне без неё будет лучше. Пора попробовать себя в чём-то другом. Я знала, что он не верит в то, что говорит, но сам себя продолжает убеждать. Я расстроилась, что уже поздно ему доказывать обратное. Он всё для себя уже решил. Без моих наивных советов про мечты и призвание в жизни. — Потанцуем? — спросил он резко, видимо, чтобы меня оборвать. Я вспомнила, что было в прошлый раз, когда мы танцевали, и это не вызывало в сознании ничего приятного. Он заметил, как я напряглась, и взглядом дал понять, что всё будет хорошо. Почему-то захотелось ему довериться. Он включил свой плейлист на телефоне, и из динамика зазвучал приятный тембр Боба Дилана. Я усмехнулась: — Я уже говорила, что обожаю твой музыкальный вкус? Он улыбнулся как раньше, и лёд растаял. Неуверенно приблизился, ожидая, когда я сделаю первый шаг. Я положила руки ему на шею. Он обхватил руками мою талию. Мы размеренно покачивались в такт старой песне, пряча в глазах свои ожившие страхи. Какое-то время нам этого было достаточно. Ему по крайней мере. Мне же, помимо всего прочего, всегда нужны ответы. — Ты изменился, — начала я издалека. Он кивнул, и в этом не было ничего радостного. Весь мой сарказм испарился, а с него ушла его бравада. Будто мы на очной ставке, на которую я не подписывалась.  — Можно сказать и так. Я робко улыбнулась и, опустив голову, перешла на полушёпот: — Хорошо, что мы все движемся дальше. Он замедлился. Его ловкие руки застыли на плечах. — Я что-то не то сказала? Он пересилил себя и оторвался от созерцания противоположной стены. — Нет, нет ничего, — замотал он головой. — Ты права. Хорошо двигаться дальше. — Но? — я решила вытянуть из него гораздо больше. Он помедлил, прежде чем продолжить: — Но я бы не хотел всё забывать. Что, например? — Например, тебя, — словно услышал мой вопрос. Моя кожа покрылась мурашками, когда по моему уху прошлось его дыхание. Я подняла голову и заглянула в его карие глаза. — Тогда не забывай. Он смотрел на меня в ответ, не моргая. Мы так и замерли, пока песня не сменилась другой. — Зачем ты всё это затеял? Если просить прощения, то не нужно. Я уже получила кучу твоих СМС. И писем. И корзинок с этими паршивыми зайцами. — Они же миленькие! — Нет. — Да. Я оставила их всех. В отличие от писем. Я порвала их сразу же. — Я не за этим приехал. А чтобы увидеть тебя. Чтобы сказать, что на самом деле люблю. Правда. Люблю. Хотя ты не поверишь. А ещё я уезжаю. Сначала домой, в Рязань. А дальше — надеюсь перебраться в Питер. Всё внутри упало. Он просто приехал. И просто сказал. А в душе всё запылало. Как он может так жестоко поступать? Приезжать. Говорить такую приятную ложь. Бить в самое больное место. И говорить о том, что между нами, даже в таком случае, ничему не быть. — Ты мучил меня столько времени, чтобы теперь сказать мне это? После всего, что было, ты признаёшься мне в любви и думаешь, что я поверю тебе снова? — Ты легко смогла поверить, что ты мне безразлична. Но ты не услышала главного. Что я давным-давно перестал притворяться. То, что я сказал тогда, стоя перед тобой на одном колене, было по-настоящему. — Так вот в чём дело. Ты сделал то предложение — ту показуху — чтобы проверить меня? Он как-то замялся, и я продолжила. — Вот как ты хотел сделать проверку на прочность. Я сказала нет, и ты разозлился на то, что я влюблена во Влада? — Так и есть. К чему теперь это обсуждать? — Стой, а если бы я согласилась? Ты бы подумал, что Влад оказался прав и я оказалась настолько предсказуемой? Парень смотрел в сторону. — После того что случилось, я многое понял. Мне Катя сильно помогла. Помнишь тот вечер, когда мы виделись последний раз? Я помню, как сидел в машине, слушал дождь и Синатру. И тут вдруг она села ко мне в машину. Я сказал, что сделал всё, что смог, а она обозвала меня идиотом, потому что дал тебе с ним уехать. Всё то время, что мы были вместе, я был уверен, что ты любишь Влада. Сначала мне было как-то плевать. Я хотел показать и ему и Кате, что это лишь твоё фанатство. Потом всё как-то завертелось, и я сам не понял, как ты стала мне дорога. Дороже, чем все до тебя. Такой вот я человек на самом деле. Не умею принимать важные решения. Всегда следую указкам того, кого считаю авторитетнее. А потом страдаю от этого. Мысль о том, что было бы, будь мы все чуть умнее, резала сердце. Как бы всё обошлось, если бы мы умели говорить о своих чувствах словами? — Скажи, во всей твоей истории для меня был хоть один правильный ответ? — Я не знаю. Я не знаю, чего я хотел. Сейчас я осознаю, что он компрометировал наши отношения для своих интересов, но тогда я думал только о том, что с ним ты выглядишь счастливее, чем со мной. Он говорил, что скорее он заполучит тебя, чем я осмелюсь хотя бы взять тебя за руку. Я сделала шаг назад. Поймав его взгляд, я коснулась его ладони. — А теперь? Он несколько секунд смотрел на меня, не моргая. Затем он порывисто обнял меня, не в силах ничего сказать больше. — Почему ты говоришь мне это только сейчас? — Мои глаза наполнились слезами. — Когда мы всё потеряли? — Прости меня. Я больше не могу это выносить внутри себя. — Он отпустил меня и взял моё лицо в ладони, вытирая слёзы. — Я не жду от тебя ничего. И я знаю про вас с Владом. — Я в ужасе попыталась отстраниться, но он не позволил. — Я сам виноват. Потому что не смог тебя остановить. Я как последний трус прятался и ненавидел себя, когда был тебе нужен. Но я хочу, чтобы ты знала, что я тебя полюбил, взаправду, искренне, и что люблю до сих пор. — Тогда для чего это подачка от тебя? Эти деньги. — Я задыхалась в слезах. Его голос стал до боли ласковым, таким, каким я никогда его не слышала. От такого Никиты вело, в такого Никиту хотелось влюбляться каждую секунду и никогда не отпускать. — Такова была сумма выигрыша. Потому что в договоре было сказано, что ты победишь, если я полюблю тебя. Я в ужасе закрыла глаза и затрясла головой. Может быть, этот сон исчезнет, и я наконец проснусь счастливой. — Прости, что не приехал раньше. Я боялся. И пытался все забыть. Так же, как и ты. Я думал, что ты не захочешь видеть меня. А я, если честно, не хотел видеть тебя. Я смотрел в твои глаза каждую ночь, и мне снилось, как ты говоришь, что ненавидишь. И я просыпался в холодном поту. Знал, что ты абсолютно права. Я всё ещё стояла посреди зала с закрытыми глазами. По влажным щекам прошёлся холодок. Музыка стихла. Пустота. — Я хотел забыть прошлые отношения и так погряз в тебе, что мне кажется, что теперь мне не нужен уже никто. Нужно открыть глаза. Принять решение. Вдох. Выдох. Но я точно совершу непоправимую ошибку. В который раз. И я кивнула сама себе и открыла глаза. Карие тёплые омуты прямо передо мной. И мне больше ничего не хотелось. Кроме, разве что, самого главного. Я поцеловала его спонтанно. Потому что сильно скучала по нему. Потому что всю жизнь его ждала. Потому что столько места в моем сердце никто не занимал и никогда не займёт. Потому что если не он, то точно уже никто. Он не ответил на поцелуй. Как не ответил на второй и на третий. Я, наверное, задохнулась от паники. Неужели это снова произошло с нами? Он стоял и молчал. То ли ждал от меня чего-то, то ли просто не хотел видеть. Думал. Теперь он понял, что я к нему неравнодушна. У меня не было оснований ему врать, не было никакого Влада, и не было договора. Не было их жалкой попытки играться в богов. И мы знали, что больше никогда не увидимся. Это прощание. Это страшное слово как выстрел в голову. Как неизбежный исход. И я решила, что этого нам будет достаточно. Мы сказали даже больше, чем смогли вынести. Никита невозмутимо наблюдал как я собираюсь уходить. — Подожди, — окликнул он меня уже у лифта. Я остановилась. Парень обошёл меня и перегородил путь. Я смотрела в пол, на свои ботинки, на все что угодно, но не на него. Он достал из внутреннего кармана пиджака какую-то бумажку и протянул её мне. — Я договорился. Тебя отвезут домой. А это, — он сунул билет мне в руку. — Я надеюсь, ты им воспользуешься. Он погладил меня по голове и легко коснулся лба губами. В груди так сладко защемило, и я тихо выдохнула. — Я больше не стану давить на тебя, — с надрывом прошептал он. — Я и так ставил тебе много условий и делал больно. Ты сама должна сделать выбор. Я так и не решилась поднять глаза. Зайдя в лифт, не повернулась. Домой я добралась без происшествий, всю дорогу глядя на ночные вывески и мусоля в руках билет. Москва — Санкт-Петербург. 8 января.