Тени прошлого

В которой первое свидание Люциуса и Гермионы наконец случается. Как же трудно оказалось не смотреть на нее, когда, открыв дверцу машины, он подал Гермионе руку. Малфой так и не смог отвести взгляда от ее ножек, качнувшихся, сводя коленки вместе: Гермиона собиралась выйти из автомобиля, как и полагалось настоящей леди. «Что же, положение обязывает!» — едва заметно улыбнувшись, Люциус взял ее под локоть. Затем шагнул под навес на красную дорожку и подвел даму к входным дверям. Никогда раньше Гермиона не слышала об этом заведении. Ресторан «Delicieux» будто притаился здесь, в фешенебельном лондонском районе Мейфэр. А когда они вошли внутрь, стало понятно: в этот ресторан не заходят просто поужинать и уж точно не тащат с собой детей. — Позволь твое пальто, — галантно обратился к ней Малфой. Гермиона расстегнула простенькое черное пальтецо (купленное на распродаже в «Харродсе» уже почти пять лет назад) и отстраненно подумала, что платье под ним стоит раз в пять раз дороже, чем это пальто без всяких скидок. А в следующий же миг вздрогнула — помогая раздеться, Люциус коснулся ее шеи подушечками пальцев. С удовольствием отметив эту дрожь, Малфой подумал о том, какова была бы реакция этой женщины, если б он сознательно и целенаправленно принялся возбуждать ее. «Черт! Прекрати об этом думать!» — протягивая одежду гардеробщику, Люциус понял, что лучше застегнуть пиджак до того, как обернется к Гермионе. — Как здесь приятно, — негромко заметила она, оглядывая освещенный мерцающими свечами зал ресторана. Свечи стояли на небольших удобных столиках, покрытых красными скатертями и расположенных достаточно далеко друг от друга, что предполагало некоторую уединенность. Да и облегчало работу официантов. Атмосфера уюта и при этом благородной сдержанной роскоши буквально окутывала посетителей с самых первых минут. — Может, не стоило нам приезжать сюда? С меня вполне хватило бы недорогого кафе и похода в кино. Правда. — Знаю. Поэтому и не говорил тебе ничего заранее, — Люциус не удержался и погладил ее по щеке, наслаждаясь тем, как она тут же опустила ресницы, приоткрыв с легким коротким вздохом рот. Он знал, что сам будет наслаждаться этим вечером намного больше, сильнее, острее. И как же хотелось, чтобы она тоже была счастлива рядом. «Ну почему она так неохотно принимает все то, что может нам позволить мое богатство? Почему каждое маленькое и невинное проявление моей щедрости так ее напрягает?» Люциусу безумно хотелось баловать Гермиону, впрочем, как и их сына, но ему постоянно приходилось сдерживаться и осторожничать, опасаясь ее реакции. «Да разве ж это нормально? Почему я не могу баловать своего ребенка и женщину, которую так хочу сделать своей?» Он мысленно приказал себе заткнуться. — Гермиона, пожалуйста. Пусть сегодняшний вечер пройдет по моему плану. Дай мне побаловать тебя. Хотя бы немного… Она так и не успела ничего ответить — к ним подошла средних лет женщина с ярко-рыжими волосами, скрученными на затылке в сложный пучок, зеленые глаза которой тут же внимательно оглядели их обоих, отмечая, казалось, каждую деталь. Черное платье соблазнительно обтекало стройное тело, а изяществу ее движений Гермионе оставалось только позавидовать. — Добрый вечер! Добро пожаловать в «Delicieux». Могу я узнать, забронирован ли у вас столик? — спросила она с несколько нарочитым французским прононсом. — Да, столик для двоих на имя Малфоя, — холодно ответил Люциус. Что-то в этой женщине невольно раздражало, но он никак не мог понять, что именно. А она тем временем заговорила снова. — О, да, месье, вы со своей дочерью можете проследовать за мной. Я провожу вас, — пригласила она, высокомерно глянув на спутницу этого интересного мужчины. Подобного Люциус стерпеть уже не мог, да и не собирался. Он обнял Гермиону за талию, слегка притянул к себе и процедил с легкой угрозой: — Эта очаровательная молодая женщина, к огромному счастью, не моя дочь. И если вы не хотите, чтобы я обсудил поведение персонала ресторана с руководством, то настоятельно рекомендую вам держать свои невежественные предположения и комментарии при себе. Гермиона смутилась. Люциус так явно и напоказ произнес сейчас это, будто заявил о том, что они… «Мерлин. А кто мы? Любовниками нас назвать пока нельзя, но и друзьями или просто знакомыми — уже поздно…» — Прошу прощения, месье. Я ни в коем случае не хотела никого обидеть, — тут же нашлась рыжая, однако в голосе ее не слышалось и крупицы раскаяния. — Конечно, не хотели. Поскольку пойми я вас неправильно, моя реакция была бы менее сдержанной и любезной. А теперь прошу проводить меня и мою спутницу к нашему столу, если только вы не решили окончательно испортить нам этот прекрасный вечер. Да… Кто-кто, а Люциус Малфой умел укусить одной фразой. Укусить больно и ядовито, как змея, даже не повышая при этом голоса. От одного его тона по спине начинали бежать мурашки. Острый ум и природная проницательность всегда помогали найти ему именно то, что будет для человека особенно болезненно. Найти то, что ударит по живому. И он, как никто другой знал, что именно может убедить или задеть любого. Точно знал: что, кому и когда нужно сказать… Он — Малфой. Просто глупая женщина не знала этого, оказавшись абсолютно не готова к его холодной, но достаточно агрессивной реакции. К счастью, у нее хватило ума промолчать и подвести их к полукруглой части зала, расположенной вдоль глухой, без окон, стены. Здесь были лишь небольшие кабинки, создающие еще большую иллюзию интимности. Когда Гермиона скользнула в кабинку, Люциус все еще держал ее под руку. Она ждала, что Малфой сядет напротив, но ошиблась. Он последовал за ней и уселся рядом. Дыхание ее замерло… Люциус оказался рядом. Совсем рядом: бок о бок, нога к ноге. Она все еще так и не могла полноценно вздохнуть, когда Малфой высокомерным кивком отправил рыжую нахалку прочь. «Значит — вот так?! Одно лишь надменное движение брови и мы остались абсолютно одни. Здесь. Где так уютно мерцают свечи…» — Ну, напоследок она все-таки попыталась казаться вежливой, — потянувшись за меню, заметила Гермиона. — Ошибаешься. Даже не пыталась, увы, а всего лишь злилась. Злилась и ревновала. Придя сюда работать, эта женщина надеялась подцепить богатого мужа и жить в роскоши. Но жизнь оказалась несколько сложней и намного циничней, — Люциус усмехнулся. — Ты прочитал ее мысли? — Нет, в этом и не было необходимости, поскольку уже сталкивался с подобным типом женщин. И не раз. Комментарий на предмет нашей с тобой разницы в возрасте был лишь пробным шаром. Ее интересовало, кто из нас и что именно скажет, понимаешь? Для того чтобы решить, как действовать дальше — вот и все. Это было абсолютно наглядно и читаемо, поверь, — Люциус несколько брезгливо сморщил губы и открыл карту вин. — Уверена, что это не последний случай, — Гермиона слегка дотронулась до его руки. — Таких любопытных будет еще очень много, уж я-то точно знаю. Тех, кто будет голосить на всех углах о нашей разнице в возрасте. И громко возмущаться ею… — почти шепотом закончила она. — А для тебя это так важно? — тихо спросил Малфой, и Гермиона поняла, что он внутренне напрягся и замер в ожидании ответа. — Нет… — еле слышно выдохнула она. — Меня мало волнует чужое мнение. Какое значение должно иметь то, что говорится не от большого ума? Чуткая Гермиона понимала, что их разница в возрасте была для него несколько болезненна, хотя они никогда не обсуждали это. Но не потому, что рядом с ней Люциус ощущал себя стариком. А из-за той давней вины, которую он испытывал много лет — вины за то, что принудил к близости почти девочку, лишил невинности ровесницу сына, лежащего тогда в школьном лазарете несколькими этажами выше. Изменил жене, чье тело еще не остыло после смерти… — Люциус, это наши... отношения, не так ли? И они не касаются никого, кроме нас с тобой! Никого, только тебя и меня, — ей ужасно хотелось сменить тему. — Это верно. И я рад, что ты думаешь именно так, — Малфой будто заметил ее желание. — Уже решила, чего тебе хочется съесть? — он закрыл меню и положил его перед собой. — Я… даже не знаю… здесь не указаны цены… — Можешь заказать все, что хочешь, — Малфой добродушно ухмыльнулся, видя, как она нахмурилась и закусила губу. — Но… — В любом случае, я могу себе позволить поужинать с тобой в этом ресторане. Он не переставал удивляться этой юной женщине. Она была восхитительна: всегда скромна, аккуратна, искренна. И абсолютно не меркантильна. Гермиона так отличалась от аристократических чистокровных красавиц, которых он знал. Да любая из них была бы польщена идеей ужина именно здесь. — Знаешь, кто ты? Хвастун! — Гермиона слегка улыбнулась, взглянув на него поверх меню. — Что ж, хорошо... А что, если я захочу филе миньон и омара? — с некоторым вызовом спросила она, разумно предполагая, что эти блюда должны быть одни из самых дорогих. — Значит, закажем филе и омара, — наклонившись к ней, Люциус улыбнулся. — Я богат, Гермиона. Очень богат, и тебе придется привыкнуть к этому. Боюсь только, замучает головокружение, когда ты узнаешь, насколько. — Как же мне понятно теперь, от кого у нашего сына такое высокомерие, — заметила та, бессознательно облизывая губы. Его лицо было сейчас так близко, что их носы почти соприкасались. Если она лишь слегка качнется вперед, то они коснутся друг друга губами. — Добрый вечер, меня зовут Гастон, господа, могу ли я принять ваш заказ? — голос официанта заставил Люциуса отшатнуться. «Черт! Еще секунда, и я поцеловал бы ее. Поцеловал бы совершенно неуместно для этого заведения — жадно, ненасытно, бесстыдно…» Малфой взял себя в руки. Вместо этого он заказал для них обоих стейки и омара, но, даже делая заказ, едва не застонал, вдруг представив себе, как кормит ее этим самым омаром. Он почти ощущал, как губы Гермионы касаются его пальцев, поглощая лакомство из его рук. «Стоп! Нужно немедленно прекратить это безвольное подчинение зову своей изголодавшейся плоти. Но как же тяжело! Слишком долго я не чувствовал теплоту женского тела. Слишком давно не погружался в шелковистую теплую влажность женщины. Не забывался в бреду наслаждения. Мерлин! Как я мог надеяться, что сумею держать себя в рамках, когда она сидит здесь, рядом — еще более красивая, чем я ожидал? И легкий цветочный аромат, присущий только ей, почти сводит меня с ума!» Гермиона выглядела сейчас такой желанной и манящей, что ему пришлось сжать ладони, чтобы не прикоснуться к ней снова. Он хотел, но не мог отвести от нее глаз, хотя и видел боковым зрением, что не только он смотрит на нее с восхищением, но и несколько других посетителей ресторана. И это льстило его самолюбию: самолюбию самца, самолюбию собственника. — Почему ты так смотришь на меня? — ее вопрос прозвучал немного встревожено. Смутившись под его взглядом, Гермиона опустила глаза. Этот взгляд безумно волновал ее. Странное тепло медленно, но верно, распространялось по всему телу. И это было так непривычно, так странно. Никогда еще никто не ухаживал за ней так, не хотел баловать ее и не смотрел так, как Люциус. — Потому что ты прекрасна, и я просто любуюсь тобой сейчас, — он протянул руку и, осторожно коснувшись подбородка, повернул ее лицо к себе. Гермиона прикусила губу. «Да! Я тоже хочу прикусить эту губку…» А когда кончики пальцев начали нежно касаться ее лица, Гермиона невольно вздохнула. Малфой ласково очертил ее брови, скулы, переносицу… А потом легко провел по густым ресницам. — До сих пор не верится, что был тогда слеп к такой красоте. — Не надо, Люциус, я отнюдь не красавица. И уж конечно, не была таковой, когда училась, — начала было протестовать Гермиона, но прижавшийся к губам палец заставил ее замолчать. — Не возражай мне. Поверь, я знаю, что такое красота. И когда говорю, что ты прекрасна, значит, так оно и есть. Не спорь со мной, — почти прошептал Малфой, лаская подушечкой большого пальца мягкую нижнюю губу. «О, да… Ее рот прекрасен. Розовый, нежный, соблазнительный…» — Люциус, ты ведешь себя сейчас возмутительно... — изо всех сил Гермиона попыталась произнести это, как можно строже, но улыбка невольно скользнула по ее губам. Люциус сверкнул дьявольской ухмылкой и подмигнул ей, медленно скользнув пальцами вниз, к чувствительной коже горла и дальше, смело коснувшись ключицы над самым вырезом платья. — Тебе не кажется, что именно это для меня и характерно? — протянул он, наклонившись к ней еще ближе, и обнимая другой рукой за плечи. — Конечно! Это очень характерно для любого по фамилии Малфой, — у Гермионы перехватило дыхание, отчего Люциус почувствовал под рукой бешено бьющуюся жилку пульса. — Не забывай, наш сын тоже Малфой, — ему понравилось, как смягчился взгляд Гермионы, когда он произнес «наш» сын. Не так, как раньше, когда реакцией на эту фразу в глазах ее могло лишь пылать негодование. Или чувство собственничества, а порой и страх. «Как же я хочу, чтобы никогда в жизни она больше не боялась меня». — О, да! У нашего сына наверняка будет такой же гонорок, как и у всех Малфоев, — негромко рассмеялась Гермиона и неосознанно склонила голову, не задумываясь, что именно так ему будет просто невозможно удержаться от поцелуя. — Иногда высокомерие может сослужить хорошую службу. Будем надеяться, что и Элиас будет пользоваться им правильно, — почти невнятно пробормотал Люциус. Он не мог не смотреть сейчас на эти влажные, розовые губы, ожидающие его поцелуя. Опустив голову, Малфой коснулся кончика ее носа и уже ощутил мягкое дыхание на губах, когда…. — Мм... ваше вино, сэр, — раздался голос официанта, и Люциус тихо выругался, отстраняясь от нее. Заметив, правда, как огорченно вздохнула при этом Гермиона. С натянутой улыбкой он попробовал принесенное вино и кивнул. Официант, ощущая неловкость, быстро наполнил бокалы и поспешил отойти, снова оставляя их наедине. — Я начинаю жалеть, что не пригласил тебя в поместье: там бы мы могли спокойно поужинать вдвоем, — рука Малфоя все еще лежала вдоль спинки диванчика, на котором они сидели, и пальцы продолжали лениво гладить ее по плечу. — Кажется, сейчас мне хочется того же самого, — послышался тихий ответ Гермионы. — Каюсь… Хотел подстраховаться, поведя тебя туда, где мы будем не одни, — Люциус помолчал, прежде чем продолжить. — Надеялся, что здесь смогу себя контролировать. — А я и не заметила, что ты не контролируешь себя. «Господи! Если кто уже и потерял контроль, так это я сама! — унять бешеный стук сердца казалось невозможным, а кожа ее будто пылала, заставляя все тело покалывать. Руки буквально чесались от желания дотронуться до него, но сделать это было так страшно и неловко. — Какая же я неопытная! Куда мне до Люциуса, который выглядит совершенно спокойным, и по которому ни за что не скажешь, что он борется сейчас с собой так же, как и я?» — У меня были годы, чтобы научиться маскировать свои истинные эмоции, поэтому и кажусь таким спокойным. Я знал, что если мы окажемся в мэноре и останемся наедине, то обязательно займусь с тобой любовью… А это было бы неправильно. Слишком рано, понимаешь? Но даже сейчас, здесь, когда вокруг нас столько народу, я не могу не желать этого. Больше всего хочу сейчас обнять тебя и уложить на этот диван. И это ты считаешь контролем? — его голос низко и немного хрипло звучал у самого уха. Люциус легонько коснулся раковинки губами и почувствовал, как резко вздрогнула Гермиона от этого прикосновения. Богатое воображение тут же подбросило ему картинку их дрожащих и мокрых обнаженных тел, сплетенных на простынях его огромной кровати. — Ох… — это было все, что смогла выдавить из себя Гермиона, когда поняла, что не может произнести ни слова. Она с трудом глотнула, понимая, что не может двинуть в пересохшем рту языком, и потянулась за бокалом с вином. Но сладкая, прохладная жидкость еще больше возбудила в ней что-то жутко чувственное, плотское. От удивления Гермиона чуть поперхнулась, и Люциус, потянувшись, забрал у нее бокал, ставя его на стол. — Не так быстро, пока не поешь. Не хочу, чтобы ты опьянела, — усмехнулся он, подавая ей стакан воды. — Расслабься, Гермиона, я безумно хочу близости с тобой, но не собираюсь набрасываться на тебя. Даже когда мы останемся одни. «Господи! А вот это как раз зря... — Гермиона подумала, как бы постараться не показать ему своего разочарования. — Наверное, мне придется взять еще несколько уроков у Джессы... Может быть она права? И если Люциус полон решимости вести себя, как джентльмен, я и впрямь еще долго не узнаю, что же на самом деле происходит между мужчиной и женщиной?» К счастью, уже скоро им принесли заказ, и это помогло отвлечься и немного придти в себя. Да и Джесса частенько говаривала, что единственная по-настоящему отвлекающая от секса вещь (правда, ненадолго) это безумно вкусная еда. Действительно — их беседа стала более спокойной. Они говорили об Элиасе, обсуждали политику, книги и даже историю Хогвартса. Напряжение снова возникло лишь тогда, когда им принесли десерт. Шоколадный мусс с огромной шапкой взбитых сливок был великолепен. Но съев лишь несколько ложек, Гермиона поняла, что опять не может сопротивляться мыслям о близости с Люциусом, когда он потянулся и вытер каплю взбитых сливок с ее губ. «О, Господи! Я же облизнула его палец!» — тело загорелось, будто от лихорадки, и Гермиона резко выдохнула. — Не хочешь немного прогуляться? — глаза Малфоя, бывшие обычно ясными и напоминающими сталь, сейчас потемнели и стали дымчато-серыми, а от хриплого, чувственного звука его голоса по спине побежали мурашки. — Про… гуляться? — с трудом удалось выдавить ей. — Да. Думаю, нам обоим не помешают несколько глотков свежего воздуха, — Люциус повернулся и махнул рукой, подзывая официанта, чтобы попросить счет. Через несколько минут они уже забрали свои пальто и вышли в Лондонскую ночь. А доехав до речного порта, оставили автомобиль на ближайшей парковке и под руку направились вдоль Темзы. Медленно прогуливаясь, они наблюдали за снующими вверх и вниз по реке катерами. И осеннее небо над ними было ясным: освещенным тысячами мерцающих звезд и полной луной. — Знаешь, меня поражает твоя готовность использовать магловские вещи. Также как и легко находиться в этом мире, — безобидно подколола Гермиона Малфоя. — Книги Элиаса и его игры, магловская одежда, которую ты так легко и элегантно носишь. И даже сегодня вечером, на наше первое свидание ты пригласил меня в Лондон. Ты вправду так сильно изменился или и раньше был таким, но просто скрывал это? — Скажем так: соприкасаться с этим миром мне приходилось всегда. Были некие необходимые вещи, которые нужно было делать, да и можно было использовать. Я не жил изолированно, если ты об этом. Но и не афишировал своих связей с миром маглов. Согласись, было бы крайне глупо игнорировать магловскую культуру, литературу или их перспективный бизнес. А я никогда не был идиотом. Просто мне незачем было уж слишком погружаться в их мир. Тем более что тогда у меня не было семьи, которая, как сейчас, живет на границе наших двух миров, — Малфой ощутил, как Гермиона дрогнула, когда он сказал о них с Элиасом, как о своей семье. — Я надеюсь, что уже скоро мы сможем не прятаться и в волшебном мире, но сегодня... На нашем первом свидании я предпочел не опасаться журналюг из «Пророка», которые уже завтра трубили бы направо и налево, расписывая, что мы ели, что пили и как смотрели при этом друг на друга. — И спасибо тебе за это… На мою долю заголовков уже было достаточно. Они растоптали мою репутацию, когда выяснилось, что я беременна. До сих пор удивляюсь, что ты не читал тех статей, — нахмурилась Гермиона. — Мне не разрешали читать «Пророк» или что-то еще, что не было отобрано и одобрено министерством. Они не хотели, чтобы я мог контролировать свой бизнес из Азкабана, отслеживая послевоенный передел сфер влияния по новостям. И даже Драко заставили дать присягу, что он не имеет права сообщать мне ничего, касающегося наших дел. Это якобы могло повредить моему раскаянию и реабилитации, — Люциус закатил глаза и, усмехнувшись, покачал головой. — А меня называли «шлюхой» Золотого Трио. Спорили и заключали пари: то ли меня изнасиловали Пожиратели Смерти, то ли я была любовницей Рона и Гарри сразу, когда мы втроем скитались по Британии. Был даже слух, что отец ребенка — профессор Снейп, который знал, что умрет, и заставил меня пообещать продолжить его род. Черт! Да он никогда в жизни не дотронулся бы до меня, — невесело усмехнулась Гермиона, перечисляя преследовавшую ее грязь. — О, ты недооцениваешь Северуса, право. Он был таким же мужчиной, как и всякий другой. У него было много женщин, хотя всю жизнь он и любил только одну. И у него была особая слабость к гриффиндоркам. Но он никогда не любил и не хотел детей. Так что слух этот до смешного нелеп для того, кто на самом деле знал его, — поправил ее Малфой. — Но я до сих пор удивляюсь, почему ты никому не сказала правду и не потребовала от меня финансовой поддержки. Любая другая ведьма, оказавшись на твоем месте, через суд потребовала бы справедливости и компенсации. — Я не хотела этого. Элиас — мой сын, а не инструмент для достижения чего-то. Я люблю своего мальчика так, что иногда мне хочется плакать, когда думаю, что кто-то или что-то может причинить ему боль. И потом, у нас все было замечательно, а у тебя — множество проблем и без незаконнорожденного ребенка и заботы о нем, — Гермиона вздрогнула и приникла к нему, поежившись от ночного ветра. Люциус обнял ее за плечи, прижимая к себе чуть сильнее, и они остановились, любуясь на Тауэрский мост, освещенный ночной иллюминацией. — Мы прошлись уже довольно далеко, — заметил он. — Не замерзла? Можем вернуться прямо сейчас. — Нет, мне очень хорошо. Никогда не гуляла по ночному Лондону: ни когда была маленькой с родителями, ни уже став взрослой. Тем более вот так, вдвоем… — Гермиона склонила голову на его плечо. — Хм, знаешь, а я ведь тоже. Когда встречался в молодости с Нарциссой, то это происходило только в присутствии сопровождающих, в основном, кого-то из членов семьи. И было ужасно скучно… Бессмысленные разговоры или походы в театр, всегда с родственницей на буксире. — Люциус повернулся и, вдохнув легкий аромат ее волос, поцеловал в макушку. — В самом деле? А я-то думала, что ты так же плевал на правила, как и Драко! Хотя, он, конечно, всегда маскировал это за напускной дисциплинированностью, — Гермиона покраснела и запнулась, опасаясь, что сболтнула лишнего. — Как раз это и удивляет. Мой старший сын, и впрямь, остается для меня загадкой. Я не понимаю, как он смог вырасти таким, какой он сейчас, но очень рад, что ни мне, ни кому-то другому не удалось сломить его дух. Он кажется по-настоящему спокойным и даже счастливым. И у него невероятное чувство юмора! Иногда мне даже хочется придушить за него Драко, хотя, как правило, оно меня забавляет, — по губам Малфоя скользнула довольная ухмылка. — Я рада, что у него все хорошо. Когда мы случайно увиделись с ним во «Флориш и Блоттс» около трех лет назад, он почему-то улыбнулся мне, когда поздоровался. Я даже чуть Элиаса не уронила, так была ошеломлена этим, — она снова вздрогнула от холода, и Люциус потер руки. — Пойдем. Здесь рядом маленький чайный магазин. Как насчет того, чтобы выпить чего-то горячего? — он повлек ее к небольшому домику. — Два кофе, пожалуйста, — через пару минут Малфой уже делал заказ. Пожилой мужчина за стойкой налил им горячий кофе, уточнив, нужны ли сливки и сахар, накрыл стаканы пластиковыми крышками и пододвинул их вперед. Сунув руку в карман брюк, Люциус достал мелочь и бросил ее на прилавок. А в следующий миг все трое застыли в молчании, потому что вместе с деньгами на столешницу приземлились и два пакетика из золотистой фольги. — Ой! — пискнула от неожиданности Гермиона, округлившимися глазами глядя на слово TROJAN, которое украшало их большими черными буквами… — Черт бы подрал Драко! Клянусь всем святым, этот мальчишка нарвется сегодня на Круциатус! — сквозь зубы выругался Люциус, быстро убирая презервативы в карман. Он подхватил со стойки кофе, делая вид, что не обращает внимания на посмеивающегося над ними старика. — Люциус, почему у тебя в кармане презервативы? — Гермиона видела, как он покраснел, пока нес кофе к скамейке, откуда можно было наслаждаться видом на ночную Темзу. — Ты собирался... То есть, я имею в виду, ты планировал, что мы… проведем эту ночь вместе? — Ничего я планировал, — с досадой отозвался тот. — Кроме того, чтобы провести с тобой вечер. Просто мой клоун-сын решил прочитать мне лекцию о безопасном сексе… пока я собирался к тебе. И презервативы эти — его. Драко, должно быть, умудрился засунуть мне их в карман. «Господи, до чего же неловко получилось!» — в эту минуту ему откровенно хотелось прибить своего ненаглядного первенца. — То есть ты не хотел бы… провести со мной ночь? — Гермиона не понимала почему, но чувствовала себя какой-то… отвергнутой и даже почти оскорбленной. Люциус поставил стаканы на скамейку и обернулся. Дотронувшись до ее щеки, он приподнял лицо Гермионы к себе и наклонился ближе. — Ты поняла меня неправильно: я хочу тебя, очень. Хочу провести с тобой ночь, и не одну, заняться с тобой любовью и показать тебе, что это может и должно быть прекрасно. Но я не собираюсь торопиться. Когда это произойдет, то произойдет потому, что мы оба хотим этого, и наша близость не станет для тебя повторением первого раза. Пусть она будет медленной и сладкой, и займет, черт возьми, всю ночь, — искренне произнес Малфой и тут же увидел, как затуманились ее глаза, а дыхание стало прерывистым. — Поцелуй меня, пожалуйста, — набравшись смелости, попросила Гермиона, и в голосе ее прозвучала мольба. Она схватила Люциуса за лацканы пальто и крепко прижалась. Он замер на мгновение, а потом медленно наклонился и, сначала лизнув ее губы, мягко поцеловал. А услышав хриплый вздох, прижался снова, приоткрывая ее рот губами. Потом прикусив, наконец, нижнюю, как и мечтал в ресторане, он опять поцеловал Гермиону, но уже дразня языком. И она охотно отозвалась, откликалась на каждое его движение, словно примерная ученица, следующая за учителем. Пока поцелуй не стал таким страстным, что ее охватил страх. Казалось, еще немного — и они сгорят в этом огне, пожирающем обоих. Но лишь стоило Малфою отстраниться, как Гермиона, задыхаясь и хватая ртом воздух, отчаянно потянулась, пытаясь вернуть его. — Нет, я… не могу… Ты понятия не имеешь, что делаешь со мной. Что вкус твоего рта делает со мной… Это невозможно выдержать, — Люциус отвел ее руки от лацканов пальто и, поцеловав их, отстранился. — Пойдем, я должен отвезти тебя домой. — Все в порядке, — Гермиону слегка пошатывало. «Невероятно! Этот мужчина только что успешно сделал то, чего не удавалось никогда и никому. Он превратил мой мозг в некое бездумное месиво, единственной мыслью которого бьется: «Еще!» О, нет. Теперь, когда я увидела, как он смотрит на меня, освещенный лишь светом полной луны, мелькает еще и другая: «Господи, какой он красивый». Да что же это такое со мной: всего один его поцелуй может превратить меня в озабоченную идиотку?» Они уже повернули назад, к парковке, когда Люциус понял, что ему плохо — тело неприятно ныло от желания, а сознание слегка туманится. Он до сих смаковал вкус ее рта, который оказался именно таким, каким Люциус и запомнил его: сладким, пьянящим. А то, как искренне и доверчиво, как страстно она отзывалась на поцелуи, сводило с ума. Будучи намного опытней, Малфой понимал: Гермиона вспыхнула в его руках, словно спичка. И это радовало, потому что хотелось, чтобы она жаждала его так же сильно и мучительно. Пройдя назад совсем немного, он осмотрелся, чтобы убедиться, что они одни, а затем обнял ее, чтобы в следующее мгновение оказаться в салоне автомобиля. — Люциус! Ты должен был предупредить меня! — прижав руку к бешено колотящемуся сердцу, Гермиона устроилась на своем месте удобней. — Прости. Не хотел, чтобы ты замерзла окончательно, — извинился тот, выбираясь из пальто и бросая его вместе с перчатками на заднее сидение. Люциус завел машину и сразу же включил радиатор. Его оправдание представляло из себя правду лишь наполовину, а признаваться, что идти со страшной эрекцией оказалось жутко неудобно, не хотелось. — Как поедем? Долгая дорога или короткий полет? — спросил он, трогаясь. — Долгая дорога, ненавижу летать, — тихо ответила Гермиона. — Ты не заметил, что всю дорогу в Лондон я ехала с закрытыми глазами? — Конечно, заметил, — улыбнулся Люциус. — Хорошо, поедем не спеша. Он включил радио, но тут же убавил громкость. По вечернему Лондону ехать было спокойно и удобно. А как только выехали из города, и ярко освещенные улицы сменились темными загородными дорогами, Люциус потянулся и взял ее за руку. Он ласково поглаживал ладошку и перебирал пальчики, отвлекаясь только на то, чтобы переключить передачу, и Гермиона безумно наслаждалась этой простой и тихой близостью. Ощущение его крупной, сильной руки, тепло его кожи дарило чувство спокойного, ясного, не омраченного ничем, счастья. Прошло больше часа, когда они добрались до длинной пустынной дороги, ведущей к дому. Свернув, Люциус поднес ее руку к губам и поцеловал, а отвлекшись, чтобы снизить скорость, положил ладошку Гермионы не на консоль, как делал это раньше, а опустил на свое бедро. И замер от неожиданности, почувствовав, как ее пальцы робко скользнули вверх. Люциус искоса взглянул на нее — закусив губу, Гермиона смотрела в окно со своей стороны, и щека ее слегка покраснела. Еще чуть-чуть и пальчики двинулись выше, подбираясь к его паху. Он видел, что ее раздирает любопытство, но не хватает смелости прикоснуться к нему. И эта отчаянная робость, которую она пыталась перебороть, возбуждала еще сильней, чем самые откровенные и опытные ласки. Вот… Совсем близко и кончик мизинца уже слегка коснулся его напряженной плоти, но смущение взяло верх, и она быстро опустила руку. — Гермиона… — тихо позвал Малфой, останавливая ее. — М-м-да? — с трудом выдавила та, осознав, что сейчас почти домогалась мужчину. Здесь. Прямо в машине. — Если ты хочешь, — крепко держа ее пальцы, он скользнул вверх. — То не должна ничего стесняться. Хочешь прикоснуться ко мне, так сделай это, — договорил Люциус, прижав маленькую ладошку к жесткому возбужденному паху. Гермиона задохнулась от смущения, но инстинктивно сжала его плоть. «Черт!» — чуть не зашипел Малфой, накрывая ее пальцы своими и заставляя их сжаться сильней. И обрадовался, когда убрав руку, понял, что Гермиона по-прежнему ласково поглаживает его. Остановившись у дома, Люциус потянулся к ней и рывком перетащил к себе на колени. «Что она со мной делает?» Как страстно жаждущий пьет воду, как изголодавшийся набрасывается на еду, именно так он целовал ее сейчас — жадно, ненасытно, как давно уже хотел сделать. Гермиона тихо всхлипнула, но так и поглаживала вздыбленную плоть. И только поняв, что начинают задыхаться, оба смогли наконец оторваться друг от друга. — Люциус, еще… — послышался тихий и умоляющий лепет. Качнув головой, Малфой застонал и убрал ее руку. — Нет. Даже не проси. Не могу больше, пойми — я не железный, — он пересадил Гермиону на место и быстро вышел из автомобиля. Обойдя машину, Люциус открыл дверь и, взяв ее за руку, повел по дорожке к дому. — Ты... самая невероятная женщина, которую я знаю, — тихо произнес он уже у самой двери. — Не хочешь зайти? — хриплым от возбуждения голосом спросила Гермиона. — Это будет неразумно, — он взял ее лицо в ладони и коротко прижался губами ко рту. — Очень хочу. Но не зайду, — быстро поцеловав еще раз, он вернулся в машину и сразу же отъехал. Дверь за спиной скрипнула и, обернувшись, Гермиона увидела стоящего на крыльце Гарри. — Вот это да… Машина у него, конечно, потрясная, — пробормотал тот, пропуская ее в дом и закрывая дверь, а когда обернулся, то увидел, как Гермиона, широко улыбаясь и глядя куда-то в пространство, бездумно снимает пальто и бросает его на спинку дивана. — Ну и как все прошло? — Прекрасно… — в выражении лица Гермионы светилась почти несвойственная ей мечтательность. — Понятно. Я уж, честно говоря, думал, что вы вышли из машины лишь затем, чтобы перебраться на заднее сидение и закончить там, начатое на переднем, — ухмыльнулся Гарри. — Ты подглядывал за нами?!! — Гермиона тяжело ударила его по плечу. — Ах ты, извращенец! Какого черта? Теперь я знаю, у кого научился этому Элиас! — Эй, я просто смотрел в окно! Ты пошла на свидание с Пожирателем Смерти, между прочим! Мало ли что? — Гарри пытался защищаться. Но лукавил — по правде говоря, было очень любопытно посмотреть, как эти двое будут вести себя после свидания. Хотя и никак не ожидал увидеть того, что Гермиона вытворяла с Люциусом Малфоем на переднем сидении шикарного «малфоевского» автомобиля. — Ты должен верить мне, Гарри: Люциус не сделает ничего плохого, по крайней мере, нам с Элиасом, — уже спокойно произнесла она, сбрасывая туфли. — Будем надеяться, — конечно, он же видел, как ведет себя Малфой в этом доме. И каким бы невероятным это не казалось, похоже, что тот и впрямь изменился. Но это не означало, что за ним не надо послеживать. Прошлое Малфоя оставалось его прошлым, уж извините. — Ладно... Элиас спит с тех пор, как вы ушли. Ложись и сама. Думаю, тебе тоже нужно отдохнуть. — Поцелуй от меня Джинни, — чмокнула его на прощание в щеку Гермиона. — И спасибо, что посидел с Элиасом. — Всегда пожалуйста, знаешь же, как я отношусь к мальчишке. Ладно, пора идти. У меня завтра дежурство, — крепко обнял ее в ответ Гарри. — Буду рад пообщаться, если захочешь чем-то поделиться. Я люблю тебя. — Я тоже тебя люблю, — улыбнулась его лучшая подруга, наблюдая, как он заходит в камин и исчезает в зеленом пламени. И не могла перестать улыбаться, когда раздевалась, когда принимала душ. Когда укладывалась спать… Сегодня она провела поистине волшебный вечер, и перед тем, как погрузиться в сон, даже не заметила, как еле слышно прошептала: «Люциус…»