Ailes de la Liberte

Juin 1942 Июнь 1942-го Когда Эрвин был еще совсем мальчишкой, отец вынуждал его вставать с восходом солнца. Со временем это само собой переросло в привычку, которая не покидала его до сих пор. Теперь привычным становилось просыпаться рядом с Риваем. Тот спал очень крепко, очень долго, порой вплоть до полудня, и Эрвин поддавался искушению по утрам оставаться нежиться в постели, хоть это и нарушало обычный режим дня - только чтоб провести больше времени в обнимку с ним. В этот день стояла особая духота. Окна в квартире Эрвина были распахнуты настолько, насколько позволяли старые покоробленные деревянные рамы с липкой от жары краской. Льющийся сквозь три этих несчастных окна воздух сложно было назвать освежающим. Эрвин сидел за столом, вычищая свое оружие после не самой благополучной операции по выведению еврейских семей из Парижа. Обошлось без потерь, но пришлось засадить пулю в щеку нацистскому солдату. Кровь снова въелась под ногтевую пластину и в кутикулу; Ривай даже не попытался скрыть отвращения. Коллекция огнестрельного оружия Эрвина постепенно разрасталась, он подбирал его у убитых нацистов или забирал понравившееся из брошенных повозок с боеприпасами. Так, выбор расширился до шести пистолетов и пяти винтовок разных видов, но предпочтение он неизменно отдавал пистолету Люгера - хорошо знакомому еще со времен старой службы. Вместе с ножом он обычно лежал в прикроватной тумбе, всегда под рукой, готовый к использованию. К остальной части коллекции Эрвин относился очень бережно: все было спрятано под половицей под его кроватью, только отцовский пистолет - под замком в деревянной коробке, полученной в наследство от него же. - У тебя до сих пор на шее моя помада размазана. И пот рекой. Гадость. Эрвин оторвал взгляд от блестящей металлической поверхности ствола пистолета и посмотрел на Ривая, стоящего в дверном проеме. На нем не было ничего, кроме белых льняных боксеров - вне зависимости от жары, он редко одевался полностью, пока был у Эрвина. - Принимать ванну смысла нет, сегодня слишком жарко. Все равно я быстро вспотею опять, - Эрвин коротко улыбнулся и, откинув ствол пистолета на место, щелкнул экстрактором. - У тебя вечером собрание. - Да, но мне не нужно будет никуда выходить. Помаду я сотру так. Ривай, не липни. Слишком жарко. Тот вскинул бровь. - А, наверное, поэтому ты и драишь пистолеты? Спасаешься от жары. Эрвин кивнул, оценивающе посмотрев на результат своих стараний. - Именно поэтому. Нужно успеть до следующей недели - они мне понадобятся, когда я уеду на день или два. Ривай оторвался от дверной арки и подошел к столу, окинув выложенные в аккуратный ряд пистолеты взыскательным взглядом. Некоторые из них он подобрал, повертел в руках и рассмотрел вблизи, будто ожидал найти деталь, за которую стоило бы зацепиться. Отложив обратно на стол, он пробормотал что-то на французском. - Что ты сказал? - переспросил Эрвин, поглядывая на него краем глаз, не поворачивая головы. - Что ты придурок. Мое мнение обо всем этом тебя совсем не волнует. А раз мои слова - пустой звук, не буду зря сотрясать воздух. Эрвин откинулся на спинку стула, расправив плечи, и посмотрел на Ривая из-под сдвинутых бровей. Не то, чтобы он не ожидал услышать нечто подобное, но от ноток беспокойства в его тоне в груди потеплело. Хотя их интрижка длилась уже довольно долго, было странно осознавать, что Ривай к нему привязался - Ривай, державшийся от всех только на комфортной ему самому дистанции. - Если ты переживаешь за меня, Ривай, то не стоит. Я уже через многое прошел. - Везти вечно не будет. Ты - блондинистый дылда с нашивкой Лоранского креста на груди и нацистскими пушками в руках. И если ты не думаешь, что это делает тебя жирной мишенью, то ты самый глупый из всех, кого я когда-либо знал. Уголок рта Эрвина пополз вверх в едва скрытой улыбке. - Не волнуйся, Ривай. Тот закатил глаза. - Ни капли за тебя не волновался и не собираюсь, soldat. Не смотри на меня так. Я тебе не любовник. Гнетущий внутренний голос Эрвина со временем умолк совсем: он мог целовать Ривая, когда вздумается, прикасаться к нему и ласкать без задних мыслей. Чувство стыда больше не омрачало счастье, испытываемое им от ощущения близости к обнаженному парню, прижимающемуся к его груди во сне. На людях было иначе - ни намека на возникшую между ними связь, кроме обмена двусмысленными взглядами. За закрытыми дверями все переменялось, Эрвин становился совершенно другим человеком. В ответ на ремарку Ривая он хмыкнул. - Я и не называл тебя своим любовником. Ривай промолчал, и Эрвин вернулся к своему занятию. Он подобрал недочищенную винтовку и сжал между коленями. - Я почти закончил, - сообщил он, не глядя на Ривая, чья тень теперь нависала над ним. Смит закатил рукава, но и ткань, и руки уже были запачканы смазкой. Он был одет в ненавистную Риваю затертую голубую рубашку - слишком тесная, она туго обтягивала грудь и спину при малейшем движении, и казалось, что пуговицы вот-вот слетят. Ривай не отводил глаз, скольнув пальцами по холодному металлическому стволу одной из винтовок на столе. - Откуда они у тебя? Зачем столько? Его взгляд стал только пронзительнее; щеки Эрвина распалились сильнее густого воздуха квартиры. - От немцев. Мне нравится, когда есть выбор. Вот из этой, например, - он показал на ту, что держал в руках, - буду стрелять из седла. Из нее просто целиться. Плюс - ремень. Легче переносить, и она достаточно легкая, чтобы не травмировать спину. Новый жеребец Эрвина отличался от массивного Приятеля - стройный, даже худой, и проворный. Легкость, с которой он преодолевал расстояния, позволяла спокойно целиться и стрелять, не сомневаясь в точности выстрела, и звуки залпов его не будоражили. Эрвин прозвал коня Аполлоном, и тот уже отзывался на эту кличку. - А какой из них твой любимый? - спросил Ривай, приблизившись к нему вплотную, и опустил невесомую ладонь на плечо. Вниз по спине прошлись мурашки, Эрвин вздрогнул. Его хватка вокруг оружия невольно ослабла, он чуть не выронил тряпку. - Вообще, любимый спрятан в тумбе. Но если выбирать из этих… - пальцы Ривая скользнули выше, пробежались вверх по затылку, зарываясь в короткие волосы. Эрвин сглотнул и окинул взглядом стол, чувствуя, как внизу живота разливается вязкое тепло. - Вальтер ППК. Вон тот, коричневатый. Ривай взял его в руку - сразу поднял, не издав характерного скрежета о поверхность стола, и с выражением человека знающего осмотрел его, ловя взглядом почти незаметные нюансы, делавшие оружие совершенным. Пальцы второй руки опустились по шее Эрвина за воротник рубашки, массируя чуть выступающие позвонки. Тот безотчетно поддался прикосновениям. - У него такая странная форма. Почему ты выбрал его? Пальцы блуждали по шее Эрвина: задержавшись у чувствительной кожи за ухом, скользнули к пульсирующей сонной артерии. Движение столь незамысловатое оказалось невыносимо соблазнительным. Эрвин слышал собственное отрывистое дыхание, как будто воздух уплотнялся вокруг него. - Он небольшой. Мощный. Идеален, чтобы спрятать, а потом в нужный момент нанести решающий удар. Как козырь в рукаве. От голоса Ривая отдавало хрипотцой: - Сколько воодушевления. Эрвин издал едва слышный низкий звук, когда тот залез под ткань рубашки, дрязняще задевая ключицы ногтями. Не нужно было видеть его, чтобы представить плотоядную усмешку на его лице. Ладонь опускалась ниже, на грудь, ощупывая мускулы и кости. Эрвин отложил винтовку на пол и оглянулся через плечо на нависающего над ним Ривая. - Ты отвлекаешь. Тот, глядя на него в упор, раздраженно скривился. - Неужели оружие для тебя важнее, чем времяпровождение со мной? Connard. Je suis offensé. Можешь хоть весь день их натирать, только я ухожу. Все равно у меня сегодня выступление. Эрвин стал вытирать руки о единственное не запачканное полотенце, но масло все не сходило, и кожа раскраснелась от грубого трения. Ривай, наблюдая за этим, цокнул языком. - Не выйдет. Ты все еще весь в грязи. Он поставил пистолет и беззвучной поступью вышел из-за спинки стула. Подошел вплотную к Эрвину, пролез между его разведенных ног и надавил ладонью на грудь, заставляя откинуться на спинку. Эрвин силился удержаться от улыбки. Выражение лица артиста оставалось нечитаемым, но он уже научился понимать его по взгляду, жестам и движениям: в блеске глаз отчетливо сверкнуло вожделение. - Пока не помоешься, ни на что не рассчитывай. Он хотел отстраниться, но Эрвин схватил его запястье, не дав сдвинуться с места. Ривай попытался выдернуть руку, однако у него не хватило бы сил вырваться из настойчивой хватки. Он фыркнул, насупившись. - Эрвин, какого хрена? - Через час совещание. - Еще один повод помыться. - У нас и без того времени немного, а вернешься ты сюда еще черт знает когда. - Эрвин прижал его к себе, и он не попытался отпрянуть, а просто сверлил его строгим взглядом. Слова Эрвина все же соответствовали действительности: Ривай приходил к нему домой единственно по своей прихоти; как бродячий кот, позволивший себя приручить - преданный своей независимости не меньше, чем ласкам хозяина. - Ты по-прежнему отвратителен. Эрвин закатил глаза. - Один поцелуй, - он притянул его вниз без излишней нежности, зарылся пальцами в его волосы и сгреб их в кулак. Он впился поцелуем в губы Ривая; у того на выдохе сорвался едва слышный стон. Эрвин провел языком по его нижней губе и прихватил зубами, чуть оттягивая, а тот уже нетерпеливо взвыл. - Эрвин… - Ривай отстранился, но их губы еще неуловимо соприкасались. - Я не беру слова обратно. Смит постарался не задерживаться в ванной, но все же испачканным кровью ногтям уделил особое внимание. Не забыл смыть и помаду, иначе вопросов от сослуживцев было бы не миновать - в особенности комментариев Ханджи. Он не был уверен, что, выйдя, еще застанет Ривая у себя, но и сомневался, что тот так просто уйдет. Вообще, он не имел ни малейшего представления о том, чем Ривай занимался в свободное время. Ривай, уже одетый, стоял спиной к нему, склонившись над столом, где были выложены размеченные карты и списки имен - и переведенных, и еще подлежащих спасению. Успешно депортированных отрядами Сопротивления на безопасные территории было триста пятьдесят два, но завтра эта цифра возрастет до четырехсот трех. Почти половина этих людей не были совершеннолетними. Ривай напевал себе под нос. Эрвин по привычке бесшумно подобрался ближе и застыл в арочном проеме в гостиную, внимая тихонько льющейся мелодии. Он узнал в ней песню, сложенную Риваем, - ему неоднократно доводилось слушать ее легкие переливы, не известные никому, кроме них двоих. - Люблю эту песню. Эрвин не ожидал, что всполошит певца, но тот подскочил на месте, схватившись за грудь. Он резко развернулся с широко распахнутыми глазами. - Никогда так не делай, soldat. Я чуть не обосрался. Переведя дыхание, он снова повернулся к картам и стал застегивать пуговицы на рубашке, поверх которой уже были натянуты подтяжки. Эрвин тоже облачился в свежую одежду: темно-коричневые брюки и легкая зеленая рубашка - подарок Ривая. Он подошел к нему, обернул руки вокруг талии и оставил поцелуй за ухом - от этого тот всегда млел. - Извини, - тон Смита звучал с умиротворяющей сладостью, в которой таилась улыбка. - А ты захотел узнать, куда мы двинемся на следующей операции? Ривай вздохнул и откинул голову на его плечо, позволяя осыпать поцелуями шею. - Уже нельзя полюбопытствовать? - Нельзя. Только не после происшествия с Изабель и Петрой. - Мм, вот как, - Ривай отпрянул, выбрался из его объятий и стал натягивать сапоги. - Я буду сегодня, после представления. Постарайся в этот раз не испачкаться. Уходя, он не поцеловал Эрвина на прощание.

***

После короткого совещания Эрвину нестерпимо захотелось выпить, но из-за несносной жары они с Майком удержались от похода в “Ailes” до захода солнца. Взамен их выбор пал на непримечательную таверну неподалеку от Сены. Алкоголь здесь не отличался качеством, а персонал - приветливостью, но в полуподвальном помещении можно было хоть как-то укрыться от палящего зноя, а в компании товарищей на недостаток комфорта легко было закрыть глаза. К моменту, когда солнце полностью скрылось за горизонтом, Эрвин уже осилил пару коктейлей и полбутылки красного вина. Ему повезло - его организм был достаточно терпим к алкоголю, чтобы не валиться с ног и идти по улице без помощи Майка. Но он все равно предложил пройтись до дома вместе. Захариус остался совершенно трезвым - обошелся одним только бокалом, так как выносливостью, в отличие от Эрвина, не блистал, а ему после шоу предстояло свидание с Нанабой в ее апартаментах на Монмартре. - Нана получила новые документы, - кинул Майк нахрапом, но будто между прочим, по пути к жилищу Эрвина. - Зачем? - Опасается. Ей есть, чего, - Смит вскинул бровь, а он только качнул головой. - Прости, Эрвин, но я поклялся молчать. - Ничего. Я понимаю ее. И если когда-нибудь дойдет до того, что вы сбежите, я не стану вас винить. Майк сощурился, задержав взгляд на его лице. - Ты ведь знаешь, мы бы так не поступили. - Знаю. Но все равно не мог не сказать, - Эрвин вздохнул и пробежал пальцами по волосам, жестким от высохшего пота. - Велика вероятность, что- Майк толкнул его в грудь к ближайшей стене так резко, что у него на несколько секунд сперло дыхание. Удар о стену оказался чересчур сильным, и на мгновение помутилось в глазах. На лице Майка застыла гримаса тревоги. Не произнеся ни слова, он схватил его за руку и повел за собой. Скоро они нырнули в переулок. Стоило Эрвину кинуть быстрый взгляд через плечо, у него не осталось вопросов - трое гнались за ними во всю мочь. - Живее, Эрвин, - шикнул Майк. Они ускорились, но проулок оказался слишком коротким - уже виднелся проход на главную улицу. Продолжив убегать от преследователей, они бы только привлекли внимание снующих всюду патрульных. - Нет, - Эрвин стал, как вкопанный, и вытащил из внутреннего кармана пиджака небольшой нож. - Не беги. - Их трое, - буркнул тот, заменяя этим лаконичным наблюдением предупреждение о явном перевесе сил. В зеркальной поверхности лезвия Эрвина блеснуло отражение его ножа. Те приближались. Тьма оттаивала с их силуэтов, и Смит уже мог различить цвет их формы, оружие в их руках. - Дерьмо. Майк принял боевую стойку. - Карлан. Эрвин не колебался ни секунды. Он знал, что должен будет сделать, задача вырисовывалась на чистом полотне сознания четкими линиями. Обезоружить солдат, не позволив совершить ни одного выстрела, и все время держаться в тени переулка, вне поля зрения. - Déconsigner, Smith! Они узнали меня. Смит повернулся к Майку и кивнул, а в следующий же момент они оба кинулись на своих преследователей. Они были достаточно крупными, это давало им преимущество, и стремительная атака исподтишка сыграла на руку - Майк сумел уложить двоих на лопатки за раз. Эрвин взял на себя третьего, более мощного, - он бросился на него и, навалившись сверху, опрокинул на землю с такой силой, что от удара о брусчатку послышался тихий хруст. Выругавшись с рыком, тот попытался вытащить пистолет. Не успел - Эрвин всадил нож прямо в горло. Душераздирающий вопль, зародившийся в груди, вышел глухим издыханием, прерываемым безобразным хлюпающим кашлем - солдат задыхался от хлынувшей крови. Эрвин потянулся к пистолету в его руке, не отводя глаз от его угасающего взгляда. Занемевшие пальцы безвольно разомкнулись, пистолет звонко стукнулся о каменную кладку. Он смотрел безотрывно, почти завороженно, как меркнет живое свечение в глазах убитого, пока тот стал совершенно безликим - за стеклянными радужками не осталось ничего, кроме холодной пустоты. Эрвин протянул к его лицу ладонь, чтоб опустить веки, но внезапный тяжелый удар ботинка, пришедшийся в щеку, отправил его наземь. Перед глазами все плыло, он с трудом пытался подвестись, а в ушах все звенело, скрежетало и шипело одновременно с ощущением всепоглощающего вакуума. Напавший навис над ним, схватив за ворот, притянул вверх, на колени, и нанес еще один удар в угол рта рукоятью своего пистолета. Эрвин попытался увернуться - безуспешно; кожа над губой мгновенно разорвалась. Только теперь Смита осенило, словно пронзительная боль отрезвила его: его до сих пор не пристрелили, даже не попытались. Их цель - вывести из строя, а не устранить. Я нужен им живым. Краем глаз он уловил силуэт Майка, отбивающегося от другого солдата, уже обезоруженного. Видел, как снова и снова Захариус вонзает клинок в тело мужчины. Эрвин потянулся к своему и сумел ухватиться за его рукоять, прежде чем очередной удар грянул ему в лицо. - Rester en bas! Французские слова, неясные, далекие, проплыли мимо ушей. Эрвина шатало. Он пытался ухватиться за остатки сознания, не давая при этом телу окончательно потерять равновесие. Ощутил кровь на чужой руке, не дававшей ему сдвинуться с места мертвой хваткой в волосах. Нож вновь выпал из его ладони на землю близ колен. Майк по-прежнему дрался. Все кануло в тишину - или так показалось ему одному. Застав своего оппонента врасплох, Эрвин вырвался из его хватки, не обращая внимания на дерущую боль в голове, и заехал запястьем ему в пах. Того перекосило, он закашлялся, согнулся и, попятившись, свалился на бездыханное тело своего соратника. Эрвин все еще не мог прийти в себя, но тело, наконец, вышло из ватного оцепенения, поддалось. Он поднялся, схватился за свой нож и, склоннившись над солдатом, прицелился в шею. - Эрвин! - окликнул Майк. Лезвие одномоментно погрузилось в раскрытый рот нациста, пробило глотку. Вид его, задыхающегося, плюющего кровью вокруг клинка, вдруг взбудоражил Эрвина. Он отдернулся. Обезображенное, залитое кровью лицо двоилось перед глазами, все окрасилось багровым, воздух накалился, запекся, окатывая его вязкими сокрушительными волнами. Собственный поступок поверг Смита в ужас - столь бесчеловечная расправа казалась ему непостижимой. Но одновременно с тем удовлетворение от одержанной победы пьянило, и мучения мужчины едва не полнили его нутро гордостью. Он приносил страдания людям, невинным людям; напал на Эрвина и схватил бы его, и пытал бы до тех пор, пока не сумел бы добраться до всех, кто ему дорог. Майк придержал друга, не дав ему осесть на землю на подгибающихся ногах, и перекинул его руку через свое плечо. Эрвин выпрямился, но к этому моменту веки солдата уже сомкнулись, душа давно покинула тело. Эрвина огорчило то, что он пропустил мгновение его угасания. - Эрвин? Посмотри на меня. Ты можешь ходить? Он кивнул, опомнившись. - Да. Да, порядок. Смит потянулся пальцами к своей губе, они заскользили в густой массе крови. Майк сомнительно глядел на него. - Я сам о себе позабочусь, Майк. У тебя есть при себе деньги? Ты должен убедиться в том, что Нана… - он прервал себя, провел рукой по волосам. - Она ведь будет возвращаться домой пешком? Одна? Глаза Захариуса раскрылись непривычно широко. - Я смотрел, как тебя избивают. Я должен провести тебя до дома. - Поймай себе такси. Это приказ, Майк. Иди, убедись, что она в безопасности. И Ханджи тоже, если она с ней. Расскажи им о произошедшем. Это не просто мое предчувствие. Нас узнали не случайно. На них тоже могут готовить нападение. Эрвин стиснул плечо друга, и они разминулись. Майк выбрался на главную улицу и скоро скрылся из виду. Эрвин поплелся по улочкам вдоль стен, превозмогая ноющую боль во всем теле. Дверь его квартиры оказалась незапертой. - Ривай? Горел свет. Из кухонного проема с бокалом в руке выплыл Ривай, но стоило ему увидеть, в каком состоянии вернулся Эрвин, он изменился в лице, побледнел и поспешил усадить того в кресло у стола. - Какого черта стряслось, Эрвин? - шикнул он. - На нас напали. Ривай моментально отпрянул. - Не шевелись, - его тон металлический - твердый и холодный. Он ушел, бормоча неслышно: “Тц, не то, чтобы у тебя получилось”. Вернулся с двумя пиалами: наполненной водой и пустой. Закатав рукава, он нес подмышкой полотенца. В его отсутствие Эрвин покорно не шелохнулся, а теперь так же бездвижно наблюдал за тем, как он возится с полотенцем, смачивая, чтобы вытереть его лицо. - Порезы не слишком глубокие. Если повезет, саднить особо не будет. - Ривай, - заговорил Эрвин снова. - Их было трое. Все из Карлана. Колкие зрачки пронзили его насквозь, прохладная влага приложенной к щеке ткани заставила чуть вздрогнуть. Ривай вытер кровь и выжал тряпку над пустой пиалой. - Снимай рубашку, - он держался отчужденно, как некогда раньше - истинные эмоции зарыты так глубоко, что Эрвину было бы проще вырвать его сердце из грудной клетки голыми руками, чем понять, какие чувства его наполняют. Стаскивать рубашку было непросто, но он справился и кинул ее на пол. Новая, теперь она была вся заляпана темными пятнами крови. Ривай не отводил от него строго сощуренных глаз; стискивающие полотенце пальцы белели от напряжения. - Ривай, в чем дело? Прикосновение прохладной ткани к потному телу отозвалась легким приятным ознобом. - Мерзость все это, вот в чем, - отозвался тот, снова отжимая полотенце. - Какого хрена ты в это ввязался? - он снова стал между его ног, странным образом копируя утреннюю позу. В его касаниях ощущалась нежность, но в молчании - не беспокойство, а злоба. - У меня не было выбора. - Разве? Тебя могли прикончить. Чем это? - край полотенца скользнул к его нижней губе. - Рукоятью пистолета, - невольно голос Эрвина тоже охладел в тон интонации Ривая. - У тебя шишка на затылке. Выглядишь хуево. Как труп. И мог бы им стать. - Но ты ведь говорил, что не волнуешься за меня, - Эрвин насупился. Едкие нотки в чужом голосе кололи больнее синяков на ребрах. Полотенце плюхнулось в пиалу с водой, по столу рассыпались алые брызги. - Естественно, волнуюсь, мудак ты конченный! Глаза Эрвина, пораженного этим восклицанием, полезли на лоб. - Ривай… - Захлопнись. Он обхватил подбородок Эрвина и впился в его губы грубым поцелуем, ударяясь о зубы так, что Эрвин застонал от боли. Его рот все еще был в крови, но Риваю было плевать. На его языке ощущался металлический привкус, когда он протолкнул его между губ Эрвина, облизывая. Тот положил руки на его бедра и с силой притянул на свои колени. - Пошел на хуй, - рыкнул Ривай, торопливо разделываясь с его ширинкой. - Мне должно быть насрать, жив ты или мертв. Его рука нырнула за ткань белья, еще мягкая плоть быстро наливалась в его ладони. Эрвин потянулся к его одежде, спешно стягивая, не заботясь о том, что некоторые пуговицы отлетели, а швы разошлись. Оголив гладкую грудь, он уловил глухой вздох и вжался пальцами в шелковую кожу, алчно притягивая еще ближе. Он обхватил член Ривая, и теперь они одновременно поглаживали друг друга - неаккуратно и жестко, не заботясь ни о чем другом. Ривай рвано дышал ему в рот, облизывал и целовал, не обращая внимания на рану. Он зарылся пальцами в волосы Эрвина для опоры, другой рукой аритмично проводя по всей длине, едва сомкнув пальцы вокруг его толщины. Эрвин обводил кончиками пальцев вздувшиеся вены на его стволе, поглаживал у уздечки, массируя головку. - Трахни меня, - простонал Ривай. - Трахни меня, Эрвин, - он попытался вырваться из рук Эрвина, но тщетно. Тот не до конца понял, действительно ли ему хотелось отстраниться или он специально выставил напоказ свое бессилие. Тем не менее, Смит стиснул его крепче, удерживая на месте, и стал медленно толкаться навстречу движениям его руки, сомкнувшейся вокруг него в плотное кольцо. Эрвин раньше даже не воображал себе полноценный секс с ним - не в трезвом состоянии, - но Ривай просто сводил его с ума, заставляя пересмотреть свои взгляды на “содомию”. - Да, - выдохнул он, склонился над его шеей и прихватил кожу зубами, прикусив так, что не могла не появиться отметина. Влажными от слюны губами Эрвин припал к мочке его уха, оставляя за собой следы крови на бледной коже. - Хочу чувствовать тебя. Быть внутри тебя. Ривай застонал, когда он стал дрочить усерднее. - Хочу тебя внутри, заставь меня кричать. Глаза Эрвина заискрились от вида Ривая, разгоряченного, ловящего воздух поблескивающими раскрытыми губами. - Раздевайся, Эрвин, - приказал он вдруг. - Пусти. На мгновение Смит заколебался, но решил полностью довериться Риваю. Тот скрылся в ванной, пока он поднялся на дрожащих ногах и разделся донага. Ривай принес с собой баночку с банным маслом - одну из выложенных на полке у ванны. Он тоже был обнажен и успел отмыть руки от крови. Безотрывно глядя на Эрвина, он подошел к кровати, ступая босиком бесшумно по деревянным доскам с ровным, как ни в чем не бывало, дыханием. Повернувшись к любовнику спиной, он припал животом к кровати, не отнимая ног от пола. Эрвин и раньше видел его таким, податливым и тонким, с выставленным напоказ изгибом задницы и разведенными ногами. Но на сей раз это выглядело столь же развратно, сколь и красиво, и сердце Эрвина заколотилось с таким безумием, что заныло в груди. Он вытер руки о чистое полотенце, пока не сошла вся кровь. Ривай оглянулся через плечо, на подушечках пальцев блеснуло масло. Отточенным легким движением он проник указательным пальцем внутрь до последней фаланги, медленно, словно растягивая удовольствие, вытянул обратно, полностью отдаваясь ощущениям. Эрвин застыл на месте, наблюдая за тем, как Ривай неторопливо насаживался на свой палец, проникая с каждым разом как можно глубже, снова и снова, пока его колени не затряслись, бедра сжались. Добавив второй палец, Ривай протяжно простонал. Он стал двигать ими быстрее и резче, вбиваясь бедрами в постель. Наконец, он обернулся к Эрвину, вогнав сразу три. - У тебя такой большой член. Может, мне понадобится четыре. Грязные речи вырвали Эрвина из оцепенения. Он окинул себя взглядом, с трудом веря, насколько возбужден: почти болезненно твердый член с крупной раскрасневшейся головкой, с которой густыми каплями стекала смазка. Он опустил ладонь к паху и зашипел сквозь стиснутые зубы от прикосновения к неожиданно слишком чувствительной плоти. - Блять, - выдавил он; от одной мысли о том, чтоб втиснуться в узкую задницу Ривая, член дрогнул в кулаке. В памяти всплыло воспоминание о той ночи, когда он застал незнакомца трахающим Ривая напротив зеркала трюмо. - Вытащи свои пальцы. Дай масло мне. Ривай изогнул бровь, но повиновался. Слегка трясущейся рукой он протянул баночку Эрвину. Тот нависал над ним, ощущая, как с каждым мгновением инстинкты берут верх над разумом. Смит увлажнил пальцы и вошел сразу двумя. Ощутив, как горячие мышцы тесно сжались вокруг его фаланг, он нервно сглотнул. Ривай несдержанно простонал, подавшись назад. - Еще, - выдохнул он. Эрвин не стал возражать, протолкнув внутрь безымянный. Никогда в жизни он не делал ничего более неправильного, мерзкого и возбуждающего. От нетерпения срывало крышу, но он двигал пальцами неспешно, растягивая, чувствуя, как с каждым разом Ривай сжимается вокруг него. Тот цеплялся за простыни, на лице застыло выражение крайнего наслаждения, с уст срывались мольбы о том, чтобы Эрвин двигался быстрее. - Будет больно, если я вставлю? - спросил Эрвин сбивчиво и хрипло. - Нет. Ты, блять, шутишь? - акцент Ривая стал грубее. - Трахни меня. Сейчас же, придурок. У Эрвина перехватило дыхание, когда он равномерно размазал масло по своей длине. Ривай забрался на кровать и лег на спину, лицом к Эрвину. Того это несказано обрадовало - он испытывал необъяснимую жажду, даже необходимость видеть его лицо. Ривай сам направил его член к своему проходу, и Эрвин не без осторожности вошел в него, проникая глубже постепенно, сантиметр за сантиметром. Стиснув зубы, он не отводил взора от Ривая, удерживающегося от распаленных всхлипов. Видимо, беспокойство все же отразилось на его лице - в один миг Ривай обхватил его бедра ногами и дернул на себя, произнеся на грани рыка: - Я не хрустальный, мать твою. Выеби меня наконец. - Ривай… - выдохнул Эрвин одновременно с упреком и с удовольствием. - Ублюдок, - тот гортанно простонал. - Делай, что говорю. Эрвин оперся одной ладонью о спинку кровати над головой Ривая, другую положил на его бедро и в один жесткий толчок вошел до основания. Ривай вскрикнул, упершись руками в его грудь, словно вот-вот оттолкнул бы, но вместо этого вонзил ногти в его кожу, проводя ими ниже, опускаясь царапинами к белой линии живота. Эрвин втянул воздух сквозь стиснутые зубы и, выскользнув почти полностью, так же жестко вошел снова, снова заставляя его сорваться на крик. Умопомрачительно горячий и узкий, он доводил Эрвина до грани, извиваясь, насаживаясь, так что невозможно было найти единый ритм. Ривай зажмурился; он глотал воздух ртом, теряя контроль над своими реакциями от малейшего движения внутри себя. Он ткнулся пятками в матрас и стал толкаться бедрами навстречу, приподнимая их с кровати, задавая собственный, рьяный, беспорядочный, темп - уже Эрвин отчаянно стонал вместе с ним. - Ривай, - выдавил он, запрокиув голову назад, и уставился в потолок, надеясь отвлечься на что угодно, лишь бы отсрочить подступающий оргазм. Ривай снова обхватил его руками, впился ногтями в его спину, засаживая внутрь себя как можно глубже. Эрвину никогда не доводилось испытывать подобного - теперь он понимал, как много упустил, притворяясь. - Подрочи мне, - процедил Ривай сквозь вереницу неразборчивых французских ругательств. Эрвин взял его член в кулак и, отбросив всякие нежности, стал водить им по всей длине напористо и быстро, желая сперва лицезреть оргазм Ривая. - Не хочу пока кончать, - озвучил Эрвин, но тело двигалось само по себе, вбиваясь безудержно, и комнату заполонили звуки шлепков кожи о кожу. Ему показалось, что в уголках глаз Ривая даже выступили слезы. - Нет уж, - рыкнул тот. - Давай. Прямо внутрь. Хочу это чувствовать. Большего и не требовалось - c коротким низким стоном Эрвин кончил и, обессиленный, обомлевший от накатывающих волн наслаждения, рухнул на него. Он поцеловал Ривая, ненасытно глотая его стоны, и вжал бедра в кровать, продолжая двигаться, еще изливаясь. Когда Эрвин пришел в себя, то ощутил сперму на своей груди. Ослепленный на пике удовольствия, он упустил момент, когда кончил Ривай. Теперь тот лежал плашмя с закрытыми глазами, пытаясь отдышаться. Эрвин навис над ним, не сумел удержаться от поцелуя - нежного, почти невесомого на мягких податливых губах. Ривай поднес чуть трясущуюся ладонь к его щеке и, скользнув выше, пригладил волосы. - Нам обоим нужно помыться, - проговорил он почти беззвучно, одними губами. - Еще минуточку, - отказал тот, отпрянув. Ривай приоткрыл глаза, и Эрвин вмиг канул в бездну его взгляда. Они глядели друг на друга в тусклом свете лампы. Смит поцеловал его снова, пробежал пальцами по его лицу и прислонился лбом к его лбу. Когда он отстранился, глаза Ривая были закрыты, веки едва трепетали, дыхание выровнялось. Эрвин не знал наверняка, уснул он или нет, но не устоял перед удовольствием отнести его в ванную на руках.