Ailes de la Liberte

Ривай с рождения был лишен фамилии. Приведшее к этому стечение обстоятельств не было исключительным в те времена, пусть он фактически и являлся первенцем влиятельного богача, - все дело в его матери. Когда любовная связь между ней, низшей по социальному статусу, и отцом раскрыли, ее выгнали из особняка и, чтобы купить ее молчание и пресечь всякие попытки компрометировать семейство в отместку, поселили в квартире в городе. Ее жизнь там была похожа на нескончаемое заточение - в дорого обставленной, но лишенной какого бы то ни было тепла клетке. Ее существование скрывали, старались стереть из биографии. Все усугубила неожиданно проявившаяся беременность. Ривай появился на свет после семи ударов колокола в канун Рождества, прямо в спальне - его матери воспретили ехать в больницу. Отец не присутствовал при родах, он отмечал праздники с женой где-то за границей. Первые два месяца жизни Ривай оставался безымянным, потому что мать не желала отступать от своего требования, чтобы имя дал отец. А пока называла его сынулей, милым, малышом, ангелочком, но больше всего любила cherie. Впрочем, ни одно из этих прозвищ не принадлежало ему непосредственно, ведь так называли любого другого младенца в Париже и за его пределами. В конце концов его одарили именем Ривай - измененным на французский лад уменьшительным от имени дедушки, Леви. Предсказуемо, отец не позволил присвоить выродку свою фамилию - в свидетельстве о рождении это поле оставили незаполненным. Ривай был щуплым и хилым младенцем со слабым здоровьем, не мог рассчитывать ни на признание семьи, ни на любовь родного отца. Только мать проявляла к нему заботу и ласку. Они разделяли одиночество квартиры на двоих и проводили все время вместе. Она учила его петь, танцевать и играть на фортепиано. Ривай обожал петь на балконе - ему безумно нравилось, когда прохожие останавливались послушать его и искренне аплодировали перед тем, как двинуться дальше. Мама научила его и другим вещам, сама того не замечая, - как целовать мужчин, ухаживать за собой и быть красивым. Значение этого всего он осознал только много позже, оглядываясь на детство с высоты пережитого опыта. Его мать была шлюхой, но он ее любил. Она была единственной, кем он дорожил. Единственной, кто дорожил им. Пока ему не исполнилось двенадцать. Тогда ей было тридцать три; она скончалась во сне от туберкулеза. -Mai 1944- Май 1944-го - Вряд ли это сработает. Мне это совсем не по душе. - Ты уже говорил, Ривай, - его глаза заблестели, радужки густого карего цвета переливались на солнце золотистыми бликами. - Тогда я напоминаю. - Мог бы остаться дома, раз так. Водная гладь Сены мерцала, словно укрытая прозрачным покрывалом из звезд. Ривай терпеть не мог эту реку, загаженную всяческими отходами, зловония которых поднимались в воздух, как только на улице становилось чуточку теплее. Как сейчас. Только легкий бриз, пробивающийся сквозь толщу застойного воздуха, дарил облегчение. Покосившись в сторону, Ривай поймал на себе взгляд Пьера, чьи губы искривились в знакомой улыбке, и тот подмигнул. - Ты знаешь, я хочу, чтобы ты всегда был со мной. Мы ведь блестяще работаем как партнеры. Ривай отвернулся со скучающим видом. - Тогда, может, тебе стоит почаще прислушиваться ко мне, говнюк. Два года пронеслись в одно мгновение. Он больше не следил за ними, но по-прежнему хорошо знал все их повадки, что позволяло ему делать собственные выводы. - Такова наводка: он планирует убийство, - сказал Пьер. Он был одет в обыкновенную гражданскую одежду: легкий пиджак, рубашка с накрахмаленным воротником, выглаженные брюки и оксфорды. Риваю было непривычно видеть его на улице без блестящих черных кожаных сапог и нелепой фуражки. - А я говорю, что очень в этом сомневаюсь, - Ривай вытащил сигарету и, пробежав пальцами по сальным, спавшим на лоб волосам, прикурил. - С чего это? - Он редко убивает при свете дня, если в этом нет крайней необходимости. В кафе слишком людно. Он предпочитает обходиться без лишнего шума. Пьер, рассмеявшись, закатил глаза. - Это я и без тебя знаю, ну. Ривай насупился, пустил облако дыма ему в лицо. - Так какого хера ты меня не слушаешь? Это все бессмысленно. Если кто-то из его людей преследует Штольца, то стоит тебе высунуться - отпугнешь их и только. - У меня есть план, - он вынул сигарету из пальцев Ривая и резко, глубоко затянулся. - Как обычно. Рассказать не хочешь? Вернув ему сигарету, Пьер похлопал себя по нагрудному карману. Не возникало сомнений - у него припрятан пистолет, и он намеревается в скором времени им воспользоваться. - Грохнем офицера, на которого он покушается. То, что за Штольцем установлена слежка, - уже даже не вопрос. Остается только выжать из этого максимальную выгоду для себя и передать им весточку. Они свернули в безлюдный проулок. Не упуская возможности, Пьер, наклонившись к Риваю, поцеловал его в уголок губ и крепко сжал плечо. Его ладони, будучи непропорционально большими по отношению ко всему телу, всегда выглядели несуразно, как лапы. - Доверься мне, - почти замурлыкал он на ухо. - Это сработает. План был предельно прост: зайти на летнюю площадку кафе и всадить пулю прямо в лоб мишени. Ривай стоял, прижавшись спиной к спине Пьера, и, с грозным видом вытянув впереди себя пистолет, держал под прицелом верещащих посетителей и перепуганных прохожих, ставших случайными свидетелями происходящего. Почти как в старые добрые времена - плечом к плечу, вдвоем против всех. На губах Ривая застыла ностальгическая улыбка. - Заткнуться всем! - заорал Пьер. Ривай мог расслышать нотки веселья в его выкриках. - Мне нужно передать сообщение. Продолжите выть - меня будет плохо слышно, и ни черта не выйдет. А это вам дорого обойдется. - Вы слышали! Захлопнитесь все нахуй, - Ривай ощутил прилив уверенности. Он был спокоен, как никогда, - чувствовал себя в своей стихии. - Вот так. Уверен, среди вас есть сторонники движения Сопротивления. Или те, кто знаком с таковыми, не так ли? Ривай обернулся через плечо; сумел только краем глаз взглянуть на профиль Лутреля, но все равно нахмурился. - Пьер, поторопись. Шепот сирены, едва различимый вдали, нарастал, приближаясь неумолимо быстро. Тот тоже уловил ее звучание и повел ухом в сторону, откуда она доносилась. Люди скучковались у металлического забора, огибающего площадку; они бились в истерике: бессвязно бормотали, тряслись и рыдали. Ривай закатил глаза. - Передайте командору Смиту, что я желаю его видеть. У меня есть предложение, и я бы очень хотел его озвучить лично. Он сам поймет, где меня найти - скажите только “там, где ты поцеловал Вайолет”. Горячие веки Ривая отяжелели. Он прикрыл глаза, пока Пьер не кончил ораторствовать. “Ailes” пустовал уже два года. Ривай даже не попытался туда вернуться после инцидента, а без него и без доброй части труппы не оставалось ничего, кроме как выставить помещение на продажу. Но в это неспокойное время никому не было дела до маленького клуба, так что его просто заколотили и оставили на произвол судьбы. При виде того, в каком состоянии находился “Ailes”, щемящее чувство в груди Ривая, упорно игнорируемое им все это время, вновь дало о себе знать. Главный вход не встретил их ярким мерцанием гирлянд, кирпичная стена заросла мхом и кустарником, вывеска, опутанная дикими лозами, выцвела, с железной двери ссыпалась краска. Ривай глухо выдохнул и, засунув руки поглубже в карманы, стиснул ладони в кулаки. Он попытался сточить острые края игл, протыкающих его насквозь изнутри, и скоро ему удалось избавиться от гнетущего ощущения, заперев его подальше за дверью сознания. - Он ни за что не явится на встречу сюда. Он не доверяет тебе, Пьер. Лутрель стоял лицом к двери и вертел пистолет на пальце. Сигарета, торчащая из его плотно сжатых губ, быстро истлевала. - Явится. Как минимум для того, чтоб меня убить. А может, из любопытства, - Пьер обернулся через плечо к Риваю. - А может, по тебе соскучился. Во взгляде Ривая сверкнула злоба, он хмыкнул и отвел глаза. - Мы оба знаем, что это не так. Последний раз он чуть не меня прикончил, я еле унес ноги. Или ты забыл? - Ривай солгал Пьеру о том, что действительно произошло тогда между ними. И не только касательно перепалки. Он всегда продумывал до малейших подробностей ложь, которую скармливал Пьеру, и всегда тщательно следил за словами. Свои отношения с Эрвином он свел исключительно к сексу, не упомянув о том, как нежился с ним в постели ночи напролет, как позволял целовать себя по утрам, как целыми днями ошивался в его квартире, наводя там порядок. Он сам не до конца понимал своего поведения тогда, и тем более не смог бы объяснить Пьеру, не признавшись, что за это время Эрвин стал ему не менее близок, чем он. Правда о пощаде со стороны Смита стала бы самым откровенным - даже единственным прямым доказательством существования между ними романтической связи более глубокой, чем Пьер мог себе представить. Безопаснее было убедить его, что Эрвин не испытывает к Риваю ничего, кроме презрения, и что это взаимно. - Долго ты над своей стратегией думал? - спросил Ривай, невзначай сменив тему. - Здесь мы, считай, загнаны в угол. Все здания по периметру были высотными. Они окружали двор, делая его похожим на загон - не составило бы особого труда перекрыть узкий проезд. Да и они не успели бы выскочить из клуба в случае засады. - Хватит ставить мои решения под сомнения! - сорвавшись, огрызнулся Пьер. В этот раз он взбесился всерьез. Но и Ривай промолчать уже не мог, не заботясь о том, что переступает черту. - О, так может, сунуть мне кляп в рот, чтоб сидел, поджав коленки, и не рыпался?! И дал тебе подохнуть! Пьер резко развернулся к нему. - Я знаю, что делаю, Ривай. Ты только должен слушаться меня и все. - Ммм, партнерство! - парировал Ривай, но все же решил, что выводить Пьера дальше не стоит - себе дороже. Он вздохнул, потупив взгляд. - Ладно, Пьер, я остаюсь. Но этот блядский план мне совсем не нравится. Он не мог унять дрожи в пальцах, которыми сжимал пистолет, и, чтобы держать себя в руках, сел за один из столиков, смахнув платком с его поверхности толстый слой пыли. Пьер молча смотрел на него, но Ривай не встречался с ним взглядом. Выпалив все это, он испытал облегчение, хотя знал, что не должен. Солнце утонуло за горизонтом, двор за окном канул в кромешную тьму, но никто до сих пор не появился. Ривай знал, что этот план провальный. Если Пьеру хотелось переговорить с Эрвином с глазу на глаз, нужно было отправлять записку. Но, конечно, это было не в стиле Лутреля. Слишком банально. Он всегда был по-настоящему эксцентричным, не теряя при этом мальчишеской бойкости. Иногда Ривай от этого и сам чувствовал себя более живым, безрассудным; иногда горел желанием придушить его во сне подушкой. Ривай больше часа глядел в небольшое окно, намеренно не сводя глаз с арочного прохода, когда уловил надвигающееся слитое шарканье множества ботинок. Пьер тоже услышал это и, не медля, занял оборонительную позицию за одним из столиков. Ривай подскочил с места и стал рядом. В случае чего они могли бы опрокинуть стол и воспользоваться им как прикрытием, несмотря на то, что деревянная столешница уже кое-где отсырела и не имела внушительного вида. Перестрелка в здешних условиях не продлилась бы долго - по улицам шныряло достаточно полисменов, чтоб вовремя подоспеть на звуки выстрелов. Надо было только выстоять до их прибытия. Но вместо страха Риваем овладело необъяснимое всепоглощающее волнение. Из-за угла показался Эрвин. Ривай окоченел - словно увидел его впервые. Смит повзрослел: на нем оставила явственный след закалка, благодаря которой он выглядел старше своих тридцати. Стрижка немного иная, чем раньше: затылок и виски обриты короче, волосы уложены по-армейски аккуратно. Синева его глаз приобрела ледяной отблеск, скулы очерчивали лицо острее. Одежда, сидевшая точно по фигуре, имела вид более опрятный, новый. На ремне поперек груди крепилась кобура пистолета, а справа красовался вышитый золотыми нитками Лоранский Крест. Кто-то наверняка приглядывал за ним. Помимо воли Ривай мрачно скривился. Эрвин взглянул на него, не произнеся ни слова, не переменившись в лице, и отвернулся. Ривай окунулся так глубоко в свои мысли, рассматривая его, что не заметил сопровождающего его отряда, пока те не приблизились впритык. Среди них почти рядом с командором шествовала нисколько не изменившаяся Ханджи. Она не скрывала жесткой неприязни при взгляде на Ривая, у нее даже дернулась верхняя губа. Сердце пропустило удар. Когда-то они дружили - пусть Ривай никогда не признавал вслух, он всегда считал ее близкой подругой. Остальные солдаты - незнакомый ему молодняк - не вызвали в нем особого интереса. Они держали свои пистолеты выставленными перед собой - все одинаковые, не немецкого образца. Ривай пришел к выводу, что оружием их снабдили союзники из Англии. Пьер первым нарушил напряженное безмолвие, попытавшись сходу перевести настрой с враждебного на нейтральный. Он тоже достал пистолет, но никуда его не направлял. - Добрый вечер, - поздоровался он с улыбкой. Ривай следил за ним, не поворачивая головы. Он продолжил медленно на французском: - Мсье Смит, рад наконец встретиться с вами лично. Нет никаких причин держать меня под прицелом. Уверяю, я не помышляю ничего дурного. Ривай держал пистолет впереди себя, наготове. Эрвин бросил взгляд на него, потом - на Пьера. - Извини, что не верю тебе, Лутрель. Однако у меня на это достаточно причин. Пьер, не глядя, опустил ладонь на оружие Ривая и отклонил дуло к полу. - Дашь хоть слово сказать перед тем, как стрелять? Ривай скептически косился на "партнера" - не мог же он быть настолько глуп, чтобы на самом деле думать, что Эрвин не нажмет на спусковой крючок, не дав ему и пикнуть лишний раз. Гримасы Пьера, его игра на публику могли бы продемонстрировать Эрвину, что довериться Лутрелю - все равно что довериться психу. - Так говори, - сжатые в тонкую линию губы Эрвина едва шевелились, когда он разговаривал. - Мы хотим перейти на вашу сторону. Оба. Брови Эрвина поползли вверх, но потом снова сдвинулись у переносицы, придавая взгляду тяжести. Пьер говорил дальше, выставив перед собой руки ладонями вперед: - Изначально у меня не было никакой свободы в выборе. Ривай, Изабель и Фалан следовали за мной исключительно ради того, чтобы война нас не разделила, - второе утверждение было ложью. - Нацисты поставили мне ультиматум: или я поступаю на службу в Карлан и несу продуктивную службу, или умираю. Ты ведь можешь понять, что иногда судьба не оставляет выбора? Если бы мог, я бы тотчас смылся. Но со мной были люди, нуждающиеся во мне. Моя семья. Эрвин вскинул подбородок. - Потому ты стал гестаповцем? А как же те люди, которых ты самолично свел в могилу? - Я же сказал, - Лутрель едва не скалился. - От меня требовали результатов. - А теперь что? С чего вдруг ты решил дать отпор? Пьер покачал головой. - Я не стану бороться против них открыто, как это делаете вы. Но вы ведь не станете пренебрегать возможностью заполучить своего человека в тылу противника? Я мог бы обеспечивать вас информацией. Отводить их с ваших следов. Или, скажем, одного из вас арестовали - я запросто смог бы освободить из-под стражи или выудить помилование. И, технически, двое союзников уже лучше, чем один, - Ривай почувствовал на себе взгляд Пьера, но не повел бровью. - Он блестяще играет какую угодно роль. Не раз уже ловил солдат на крючок, а потом подставлял, выводя на чистую воду. Эрвин опустил глаза, и их взгляды пересеклись вновь. Ривай не выдержал и первым разорвал зрительный контакт, мысленно укорив себя за это. - Подобной участи не так просто миновать, - добавил Пьер, возвращая внимание Смита к себе. Никто из его солдат не изменился в лице - видимо, они знали о прошлом Эрвина не меньше, чем Ривай и Лутрель. - Не только я в курсе твоих грязных секретов, но и все офицерство. Они знают, каково твое истинное обличье. - Тем не менее, не подают виду, - Эрвин не выглядел убежденным. - Только потому, что я их отвлек. Кстати, не стоит за это благодарностей, - он осклабился. В этот раз Ривай не смог определить, блефует ли он. - Это лишь вопрос времени, прежде чем к ним просочится информация более существенная. Координаты вашей базы, например. Или место проживания мужа Зоэ Ханджи. И еще много, много вещей, до которых они могут докопаться, если я в нужный момент не потяну за рычаги. Ханджи резко втянула воздух и оглянулась на Эрвина одновременно с тем, как он посмотрел на нее. Они молча глядели друг на друга, будто мысленно обменивались фразами. Губы Пьера растянулись в улыбке настолько широкой, что слова выходили невнятными: - Я могу помочь, если ты примешь меня на свою сторону. Предоставишь защиту при необходимости. Нам обоим. В нечитаемом взгляде Эрвина проглядывалось желание разорвать Ривая на куски, но никак не брать его под свою протекцию. - Я по-прежнему не доверяю тебе, - наконец, сказал он, и Риваю на миг показалось, что эти слова предназначались именно ему, а не Лутрелю. - Но я буду считать вас союзниками, пока у меня не появятся основания в вас усомниться. Назовем это испытательным сроком. Пьер качнулся на пятках и весело засмеялся. - О, ты не пожалеешь об этой сделке. Ривай смерил Пьера укоризненным взглядом - хотя такое поведение еще не было из ряда вон выходящим - и, сунув пистолет в кобуру, поднял глаза на Эрвина. Лутрель еще продолжал рассыпаться всяческими “между прочим”, но Смит его уже не слушал, уставившись на Ривая. В конце концов он приказал своим людям опустить оружие и выдвигаться во двор. - С вами свяжутся, когда будет созываться следующее собрание. Пьер кивнул. - Так когда это? Смит сжал челюсти: крыло носа вздернулось вверх, проступили желваки. - С вами свяжутся, - повторил он с нажимом, - и сопроводят до места. Ривай не сдержал ядовитого смешка. - Нас тут что, за уголовников держат? - Да, именно так, - Эрвин смотрел на него сверху вниз. Было странно снова стоять к нему так близко, почти вплотную; приходилось откидывать голову назад, чтобы заглянуть в глаза из-под нависающих густых бровей. - Я тоже несказанно рад тебя видеть, soldat, - съязвил тот. Пьер схватил его за плечо и, склонившись у уха, прошептал: - Прекрати, Райви, - это прозвище он использовал только в особо интимной обстановке, и Риваю стало не по себе от того, что оно сорвалось при Эрвине. - Я понимаю, что у вас двоих свои счеты. Но ведь их можно замять ради общего дела? Выражение лица Эрвина оставалось натянуто безучастным. - Нет. Нельзя. Ривай давился беззвучным смехом, не замеченным, к счастью, никем из присутствующих. Его и самого удивляло, что ситуация показалась ему смешной - такое отношение являлось скорее оскорбительным, но, видимо, его позабавила непреклонность Эрвина перед паясничанием Пьера. - Мьсе Смит, - Пьер не сдавался. - Ривай будет работать исключительно под моим руководством. - Он свел в могилу половину наших товарищей! Как и ты! Ривай, встрепенувшись, насупился и брезгливо оглянулся, выискивая взглядом того, кто это рявкнул. Первым делом в глаза бросилось лицо молодого парня, опаленное чистой ярью, что сперва даже сбило его с толку. - Это еще что за кусок дерьма? Остальные засуетились, чтобы угомонить парнишку; его за плечо перехватила темноволосая девушка и стала нашептывать на ухо. Слов было не расслышать. Как раз в тот момент, когда Эрвин собрался его представить, его перебил Пьер: - Эрен Йегер. Немецкий мигрант, как и большинство собравшихся. Кстати, многие из них работали в “Ailes”, ты не помнишь? Ребята, которые некогда подрабатывали в клубе, теперь стояли перед ним вполне зрелыми солдатами. Их подростковые лица очерчивались выдержкой, в глазах виднелся стержень. Светловолосый парнишка из гардеробной вперился в Ривая стоическим подозрительным взглядом. - Судя по всему, наше сотрудничество взаимовыгодно. Но если это трюк, я незамедлительно приму жесточайшие меры. Думаю, отношение к вам моих соратников уже предельно ясно. Пьер на это едва ухмыльнулся. По завершению встречи, они пожелали друг другу доброй ночи и стали расходиться. Прежде чем последовать за своим отрядом к узкому проезду из двора, Эрвин оглянулся в последний раз, задержав взгляд на Ривае на долю секунды дольше. Это не ускользнуло от внимания Лутреля - он цепко схватился за это наблюдение и не отставал даже тогда, когда они вернулись домой. - Мы еще можем использовать его, Ривай, - лепетал он бодро, стягивая одежду у своей стороны кровати. - Тебе тот взгляд может показаться сущим пустяком, но я считаю - в нем определенно что-то есть. Эта квартира была много больше той, какую они разделяли в юности. Ривай до сих пор мог воссоздать в памяти запах угольного дыма, влетающего в приоткрытое окно с железной дороги, и шелушащуюся под пальцами штукатурку на стенах - там, где облезли обои. То место было настоящей дырой, мерзкой и гнилой, отдающей душком обреченности. Одна комнатка на двоих - матрас на бетонном полу и четыре голые стены. Теперь у каждого была своя просторная кровать, но Пьер до сих пор настаивал, чтоб Ривай спал с ним в одной. - Брось, Пьер, - буркнул тот, скользнув под одеяло. - Ладно, - он рассмеялся, прилег и придвинулся к Риваю, обнимая его сзади. Оставив поцелуй у виска, он пробежал пальцами по его волосам, заправляя непослушные отросшие пряди за ухо. - И без тебя жарко, не лезь. - Хватит ныть, - Пьер снова поцеловал его в висок, потом в щеку. - Позволь показать тебе свою любовь, Райви. Я так сильно тебя люблю - разве ты не знаешь? Ривай прикусил язык. Пьер сыпал поцелуями вдоль скулы и опустился к линии челюсти. - Помнишь, когда мы были младше и ты не мог спать, то клал голову мне на колени, и я гладил тебя по волосам, пока не уснешь? И хотя я рад, что сейчас ты спишь спокойно, мне не хватает тех моментов, когда я мог так просто заботиться о тебе. Ривай все еще молчал, опустив веки. Воспоминания тех дней пылились в памяти смутными обрывками. Он всегда ненавидел плакать в присутствии других, боясь, что его примут за слабака, но когда подрывался на кровати в середине ночи от очередного кошмара, весь в слезах, Пьер без лишних слов заключал его в теплые объятия, давая выплакаться в свое плечо. - Я иду на это ради нас, Райви. Ради тебя. С первой секунды нашей встречи я пообещал себе тебя оберегать. Выдержав недолгую паузу, Ривай слабо кивнул - чтобы удовлетворить Пьера. Он медленно открыл глаза и уставился в стену напротив; в зеркале стоящего у нее туалетного столика различил отражение Пьера, не сводящего с него исполненного нежности взгляда. Зарывшись пальцами в его волосы, Пьер неторопливо перебирал прядь за прядью, мягко проводя подушечками по коже, и это действительно действовало умиротворяюще. - Мне правда не нравится, когда приходится использовать тебя, как какую-нибудь приманку. Ривай не ответил. Чужая ладонь сжалась на его бедре; он даже не замечал, что она все это время покоилась там. - А тебе, Ривай? - Пьер, прекрати, - рыкнул он и вынырнул из-под его рук. Пьер вздохнул. В повисшей тишине звучало только размеренное тиканье часов, напролом которому в ушах Ривая рывками отдавался аритмичный пульс. Он вздрогнул, почувствовав, как Лутрель ласково, почти невесомо проводит костяшками пальцев вниз по его спине. - Я думаю, он и вправду любил тебя. И любит до сих пор. Неужели нельзя немного порадоваться своему триумфу? Ведь ты только мой, и он об этом знает. Ривай уткнулся щекой в подушку, чтобы больше не видеть отражения Пьера в зеркале напротив. - Не любит он меня, - произнес он приглушенно. - Он меня ненавидит. Пьер коротко рассмеялся. - О, но разве это не одно и то же?