Ailes de la Liberte

-Juin 1944- Июнь 1944 Шестого июня Союзники высадились на берег, и тогда значение Пьера и его информации в операции окончательно прояснилoсь: готовилось несколько акций саботажа немецким властям. Фракции Эрвина под зеленым знаменем поручили железнодорожные пути. Пьер стиснул ладонь и притянул Ривая в долгий, крепкий поцелуй, неприятный на сухих шелушащихся губах. - Остынь, Пьер, - тот уже не попросил, а потребовал, но не высвободил своей руки из хватки и неохотно ответил на поцелуй. Ему предстояло уехать на день, может - на два. Задание было предельно простым: установить взрывчатку вдоль железнодорожной колеи, по которой немцы планировали переправлять на север боеприпасы, продовольствие и подкрепление. После этого вооруженные силы союзников собирались нанести удар, и Ривай должен будет участвовать в операции вместе с солдатами Сопротивления. От предстоящего сражения бок о бок с Эрвином и его соратниками его переполняла гордость, которую он старательно скрывал от Пьера. - Райви, я безумно тебя люблю, - пролепетал Пьер по-детски слащавым тоном, жалким отголоском его былого мальчишеского обаяния. - Я бы не стал подвергать тебя такой опасности, если бы только мог, ты ведь знаешь. Когда-то он говорил то же Изабель и Фарлану. “Вы - моя семья, вы ведь знаете. Как брат и сестра, даже ближе”, - повторял он изо дня в день. Вплоть до того, как однажды навел нацистов на Изабель, а потом прострелил Фарлану глотку за то, что тот излишне сокрушался. А когда узнал, сколько информации они слили Эрвину, то только рыкнул, что большего они и не заслуживали - пусть теперь их гибель послужит остальным уроком. В один момент из семьи они превратились для него в обузу. Ривай еще не встречал никого, кто столь охотно верил бы в собственную ложь. Пьер еще долго не выпускал его из плена своих ласк, но в конце концов Ривай выбрался из дома и направился к конюшням. Это место уже стало ему знакомым - Эрвин нередко вызывал его сюда для тренировок и не только. Ривай должен был привыкнуть к езде верхом на полном галопе и наловчиться стрелять из дробовика как из седла, так и из засады. Свою лошадь - красивую черную кобылу, невероятно выносливую и сильную, - он назвал Розой. Эрвин спросил его о выборе клички, и он объяснил, что его мать звали Розелин, но счел грубым называть лошадь ее именем, поэтому остановился на сокращенном его варианте. Последний раз - до начала тренировок - Ривай бывал здесь еще при Петре и Изабель. Он всегда заботился о Петре и ее семье, и после ее смерти отослал мсье Ралл денег - анонимно, конечно, так как никогда не был знаком с ним лично. Сейчас все время в конюшнях он проводил с Эрвином. Смит занимался его тренировками лично и не позволял никому принимать участие или наблюдать, чтобы иметь возможность свободно блуждать по его телу ладонями, исправляя осанку или выпрямляя руки для более точной стрельбы, а когда они ехали, снизив темп, почти вплотную друг к другу, наклоняться и целовать его за ухом. Прибыв туда в этот день, Ривай вновь обнаружил Эрвина одного, потому вместо простого приветствия потянулся за поцелуем. Тот скользнул облаченными в кожаные перчатки ладонями вниз по его бедрам и приподнял, придерживая его на руках, пока они невольно продлевали поцелуй. Но в этот раз их все-таки застали вместе - это стало первым проявлением их чрезмерной беспечности. Ханджи застыла у входа в стойло, сощурившись глядя на них. - Эрвин, - прозвучало бесцветно. - Ты нужен внутри. Те вмиг отпрянули друг от друга и принялись суетливо поправлять одежду, как будто все еще надеялись сделать вид, что не лобызались перед ней секундой раньше. Эрвин привел себя в порядок и, кивнув, обернулся к Риваю, чтобы тот следовал за ним, но Ханджи заговорила первой: - Я бы хотела с тобой переговорить, Ривай. Если можно. Эрвина эта просьба обескуражила, но Ривай отмахнулся от его обеспокоенного взгляда. Он не боялся Ханджи и, по правде говоря, после своего возвращения тоже искал разговора с ней. Когда Эрвин удалился, Зоэ подошла к нему. - Не переживай, Ривай, я не буду никому говорить. Я и так знала, что это произойдет. Было приятно слышать свое имя из ее уст опять - ее тон, легкий и оживленный, внушал ощущение необъяснимой радости. - Ты и так не стала бы глупить и ставить Эрвина под угрозу - уверен, его бы тут же вздернули. Плюс, очень сомневаюсь, что кому-то хотелось бы знать, как ему нравится вставлять мне в жопу. Она тихо рассмеялась. - А ты ничуть не изменился. Ривай кивнул и со вздохом сунул руки в карманы. Она смотрела на него, теребя за уголок очки, что делала всегда, когда с особой пристальностью что-то - или кого-то - изучала. - Жаль, что мне не так просто простить тебя, Ривай. Эрвин тебя больше не винит. Или, по крайней мере, не так сильно. Хотя я не должна об этом знать. Он поднял на нее глаза, уголки его губ едва вздернулись вверх. - Что он тебе говорил? - Ему не нужно ничего говорить, - ее смешок отдавал горечью. - Я более проницательна, чем ты думаешь. Ривай покачал головой. - Я считаю тебя очень умной. Чудачкой, но умной. Теперь уже Ханджи рассмеялась открыто, в голос. - Он стал другим. Раньше мне и Пиксису приходилось постоянно следить, чтобы он окончательно себя не запустил, но теперь он кажется счастливее. Или, по крайней мере… Ну… Знаешь, с ним это сложно определить, - она замолчала. - Он говорил нам, что все более запутанно, чем нам показалось. Пусть он никогда не оправдывал тебя полностью, но… - Ты знаешь, я не был к ним равнодушен, Ханджи. Не думаю, что должен тебя в этом убеждать. Она кивнула. - Ты так много для них делал. Петра обожала тебя, правда. Ты был ее кумиром. - Ты винишь меня за то, что с ней случилось? - спросил Ривай, посмотрев ей в глаза сквозь запачканное, как обычно, стекло очков. Ее волосы, заколотые в небрежный хвост, растрепались, и выбившиеся из прически пряди небрежно спадали на лицо. Она тоже совсем не изменилась. - Не виню, - ответила она, качая головой, и опустила взгляд к своим ботинкам. - Я пыталась, когда мы только обо всем узнали. Но я понимаю, ты бы не сделал ничего, чтобы намеренно навредить ей. - У тебя еще кто-нибудь был, кроме нее, Ханджи? - Наверное, я все еще люблю своего мужа. Достаточно сильно, чтобы его защищать. Но я никогда не любила и не полюблю кого-то так, как любила ее. Их отряд выдвинулся в полном составе во главе с Эрвином, с Ханджи по одно его плечо, и Риваем - по другое. Это все казалось таким правильным, что Ривай ощущал прилив невероятной уверенности в своих силах и веры в успешный исход операции. Время от времени он поглядывал на Эрвина - его строгий профиль, сдвинутые брови и исполненный бесстрашия взгляд. По всей длине колеи были установлены три небольшие группы прикрытия, возглавляемые Эреном, Шадисом и Жаном - новобранцем, вызывавшем в Ривае странную неприязнь. Рико и Пиксис оставались в командном центре, в то время как Эрвин, Ривай и Ханджи пробирались к вагонам, чтобы обезвредить уже обнаруженную угрозу. Ривай бесшумно взобрался по приставной лестнице на крышу вагона, чтобы при необходимости стрелять сверху. Он видел, как по другую сторону Эрвин и Ханджи разделывались с вражескими солдатами с такой простотой, словно те были бездумными соломенными манекенами, еле способными обороняться. Ривай пробежал к носу поезда и выбил окно кабины машиниста. Оказавшись внутри, он перерезал тому глотку и выбрался обратно на крышу из окна с другой стороны. Он двигался быстро и четко, оставаясь незамеченным. Эрвин наблюдал за ним с усмешкой. - Спускайся, Ривай, - позвал он. - Нужно установить взрывчатки. Эта работа была методична, потому проста, особенно после практики под руководством Эрвина. Механизм сработал идеально, без малейшей заминки. Во время взрыва Ханджи аплодировала, издавала радостные вопли и смеялась, наблюдая за тем, как огонь вздымается среди деревьев. Издали донесся звук еще одного взрыва. Сгущающиеся сумерки пылали и сверкали, и даже Эрвин улыбался, встретившись с Риваем взглядами. На ночь отряд Смита вернулся во временный штаб, расположенный на постоялом дворе чуть севернее точки нападения, - ждать, когда отчет об успешно выполненной миссии достигнет командного центра. Ближе к полуночи Ривай пришел в комнату Эрвина, где застал его одевающимся после быстрого душа. - Надеваешь ту же грязную одежду? Тот хмыкнул и поцеловал его в лоб. - Я не паковался в отпуск. - На столе стояли тарелки с почти нетронутой едой. - Ты еще не ужинал? Ривай уселся за стол, смерив остывшее мясо с овощным рагу брезгливым взглядом. - Хорошо, что я в городе живу. Это выглядит отвратительно. - Оно неплохое. Просто у меня пропадает аппетит, когда я волнуюсь. Так бы я все с удовольствием съел. Эрвин придвинул стул и сел рядом с Риваем, который не без подозрения принялся за ужин. - Ты волнуешься? - спросил тот, пережевывая кусок курицы, и отложил вилку. - В должной мере, - подтвердил Эрвин. Его пальцы пробежались по волосам Ривая, приглаживая встрепанные ветром пряди. - Но это отнюдь не значит, что я не уверен в своих людях. Ривай прикрыл глаза, в кошачьей манере подставляясь под прикосновение его руки. - Знаешь, эта девчонка, Микаса, - отменный боец. Эрвин рассмеялся, гортанно и низко. - Я знал, что ты ее оценишь. Иногда она напоминает мне тебя. Эрен тоже неплох, но несдержан. Хотя, я бы сказал, истинный талант - их друг. Тот закатил глаза. - Я заметил, как ты ластишься к тому блондинчику. - Я не лащусь к нему, Ривай, - он насупился. - Не преувеличивай. Однако я попросил его помощи в разработке плана для этой операции. Ты не сможешь отрицать, что он довольно экстраординарен. - А ты теперь считаешь меня частью своей команды? - на губы Ривая наползала слабая улыбка. - Конечно, - Эрвин запечатлел поцелуй у его виска. - Более того, я считаю тебя своей правой рукой. Ты великолепный боец и отличный стрелок. Жаль только, что ты не присоединился к нам раньше. Ривай следил глазами за тем, как Смит прошелся ладонью к его ширинке и, зацепив пальцами край штанов, слегка надавил на пах, другой рукой поглаживая его бедро. Внизу живота наливалось теплом. Тихо выдохнув, он повернулся к Эрвину лицом, сокращая расстояние между губами так, что их горячее дыхание сливалось в одно. - Нравится смотреть, как я сражаюсь? - Я бы нагло врал тебе в глаза, если бы отрицал, что это определенным образом на меня действует. Ривай фыркнул, сдержав смешок. - Ты просто конченный вояка. Эрвин не успел открыть рот, чтобы ответить, как дверь резко настежь распахнулась, чуть не слетая с петель, и перед их лицами, как из ниоткуда, возникли дула пистолетов. - Auf die knie! Jetzt sofort! В комнату ворвалось двое мужчин, судя по униформе - нацистских солдат; их оружие упиралось и Риваю, и Эрвину в лоб, прямо меж бровей. Они говорили только на немецком, потому Ривай, опускаясь на колени, просто следовал примеру Эрвина, который разбирал членораздельные приказы в их нескончаемых криках. Внимание обоих целиком было приковано к командору. Пользуясь этим, Ривай без колебаний схватился за ствол направленного на него пистолета, отклонил его дуло вверх и, выкинув ногу вперед, оттолкнул Эрвина в сторону, попав ему в ребра. Смит вскрикнул от внезапной боли - вместе с выстрелами в комнате раздался хруст. Но ему хватило сил не дать боли стать помехой, чтобы уложить второго солдата на лопатки. Ривай все еще держался за ствол пистолета второго; он дернул его на себя, притянув вместе с ним к себе мужчину, который, потеряв равновесие, столкнулся с ним лбами. И хотя удар не прошел безболезненно и для Ривая, для того он оказался гораздо ощутимее, и он свалился плашмя на пол. Оружие, которым завладел Ривай, оказалось полуавтоматом; он осознал это только после того, как пустил несколько пуль в упавшего ему под ноги солдата. Потом он взял под прицел напавшего на Эрвина. - Уйди! - выкрикнул он на английском, и Эрвин отскочил на достаточное расстояние, чтобы Ривай, не боясь промахнуться, всадил шесть пуль нацисту в грудь. Тот осел на пол, и во внезапно воцарившей тишине они смогли различить крики этажом ниже. - Нужно выбираться отсюда, - выпалил Эрвин. Он подорвался на ноги, схватившись за ребра, с невообразимой скоростью обулся и собрал вещи в дорожный ранец. Ривай о своих не думал, зная, что их будет несложно заменить - только бы удалось сбежать. За дверью завязалась суматоха - шарканье, топот и приглушенные полукрики. Ривай приложился ухом к тонкой древесине, вслушиваясь, и тут же различил, что голос был женским. Эрвин, сделав то же, вздрогнул и чуть скривился. - Нужно найти Ханджи, - заключил Ривай. Он не мог выкинуть из головы травму Эрвина. Это смешивалось со страхом за то, что женщиной, которую волокли в эту минуту вниз по лестнице, окажется именно она. По предложению Эрвина из комнаты выбирались через окно, выходящее на задний двор. Смит проигнорировал все возражения Ривая по поводу того, что это может только усугубить травму ребер, и попытался мысленно приглушить боль, прыгая на землю со второго этажа. Им повезло - выложенная внизу солома значительно облегчила приземление. Лошади стояли привязанные на заднем дворе. Ривай и Эрвин пробрались туда, лишь надеясь, что остальным тоже каким-то образом удалось скрыться. И поняли, что все надежды напрасны, когда заметили, как Ханджи уводят к одной из ожидающих у ворот машин. Ноги понесли Ривая вперед сами по себе, но Эрвин схватил его за ворот, оттаскивая в тень деревьев, и зажал ладонью рот. - Прекрати, Ривай, - шикнул он. - Сейчас мы ничего для нее не сделаем. Там их нашли Пиксис и Рико, которые по аналогичным причинам немногим ранее лишились всех устройств коммуникации. Ривай по-прежнему пытался вырваться из рук Эрвина, будто не замечая их присутствия, и спустя мгновение Эрвин его все-таки отпустил, чтобы переговорить с теми. - Ривай вернется в Париж, - сказал он. - Расскажет Лутрелю о произошедшем, и мы вытащим Ханджи. - Я ни за что не успею до того, как они ее убьют, - прошептал Ривай, не веря своим ушам. - Эрвин, о чем вообще ты думаешь? Это дурацкий план. - Это наша единственная надежда, Ривай. У ворот караулит целый отряд, нам с ними не справиться, - он схватил его за локоть. - Езжай. Сейчас же. Нельзя тратить время на споры. Ривай нахмурился, чувствуя подступающую тревогу; дыхание сбилось, становясь поверхностным, будто легким катастрофически не хватало кислорода. - Это приказ, - отрезал Эрвин. Ржание лошади прорезало воздух зловещим скрипом. Он сорвался сразу в полный галоп.