Длинная линия жизни

Доставая сигарету дрожащими руками, я вспомнил, как только вчера молодая санитарка замотала мне правую руку, а сегодня утром я видел, как фугас влетел в госпиталь. Американцы раскатывают артиллерией наши позиции. Когда мы входили во Францию, то мы не рушили все подряд, мы могли насладиться красивой жизнью победителей. Теперь же я сижу в грязном углу какого-то загородного домика. Как сказать домика, две стены и кусок крыши, вот что представлял он из себя. Бокаж, находящийся неподалеку, был выглядел как мотки колючей проволоки и вряд ли походил на то, чем был пару месяцев назад. До Парижа не так далеко, часто слышны были тихие разговоры о паршивости ситуации. Дождь мелко капал с крыши, а где-то сливался бурными потоками по сломанному водостоку. Настроение было у всех подавленное. Мы ждали удара янки с момента на момент, а постоянное ожидание очень выматывает. Тебе начинает казаться, что мол может все? Они не нападут? Или нападут? Или может все же нет? Так можно сойти с ума. «Бласс, доложите пулеметному расчету быть наготове» ¬ ко мне подошел Фурхтлос, по его наградам было видно, что воевал он уже не первый год. От солдат я слышал, что он начал свою карьеру в Африке, но, получив ранение, был возвращен в Германию, и мне казалось его лицо до боли знакомым. «Есть, герр капитан», ¬ я встал, ноги плохо держали. Потушив сигарету, ибо выходить на улицу с огоньком, было равно самоубийству, я двинулся к соседнему дому. Мой карабин стоял у окна, по которому мирно били капли воды. Стены хоть как-то защищали от пронизывающего ветра, а, выйдя на улицу, я сразу продрог. Из рта шел пар, что могло выдать мою позицию американским снайперам. Поэтому я спешно пересек улицу и зашел в дом. Поднявшись на второй этаж, я заметил вдали людей и пару танков. Ничего хорошего это не предвещало. Скользнув вверх по лестнице, я оказался на чердаке, где в углу мирно сопел Михель, а рядом с пулеметом, облокотившись на триногу сидел его брат Карл «Капитан приказал быть наготове!» Михель приподнял каску, которая закрывала глаза: «Уже?» ¬ спросил он. Карл выглянул осторожно в окно и кивнул головой. Он подтащил ящик с патронами и открыл патроноприемник, заправив ленту, Михель снял с предохранителя МГ-42. Решив, что на этом моя задача закончена, я поспешил вернуться в свой угол. Выйдя на улицу, я заметил суету в домах, отряды занимали позиции, одна единственная пушка была тщательна укрыта за мешками с песком. Эх, сейчас бы сюда мой танк, но судьба решила испытать меня, чтобы я повоевал, как те парни – в грязи, без брони, надеясь лишь на волю господа и то, что следующая пуля не будет твоей. Только я забежал в развалины дома, в котором сидел, как позади меня с жутким визгом что-то врезалось в землю. Воздух словно стал твердым на долю секунды, волной меня забросило во внутрь здания. В голове все гудело, я потряс ей, услышал, как сквозь свист в ушах донесся душераздирающий крик с улицы. Выглянув я увидел, что по улице разбросаны чьи-то ошметки. По мостовой текла кровь, меня передернуло от этого зрелища. У стены лежал сапер, точнее то, что от него осталось: обожжённый, лишь с одной рукой, он кричал о помощи. К нему подбежала пара солдат, как вдруг в воздухе пронеслись желтые черточки, перерубив их пополам. Метрах в ста ехал «Шерман», за которым укрывалась пехота. Он остановился и из его ствола вылетел еще один билет на тот свет. Снаряд влетел куда-то под крышу одного из зданий, обвалив ее. Застрочил пулемет, Михель бил очень точно. Несколько солдат позади танка упали. Танк немедленно развернул башню и выстрелил по чердаку. Крыша просела и загорелась. Обломки внутренних перекрытий разлетелись в разные стороны, а вместе с ними на мостовую упал беспомощно Карл. Он был еще жив, но смерть уже была с ним, его беспокойство и страх в глазах сменились странным спокойствием. А Михель остался догорать под крышей. Здесь быстро теряешь друзей, хочешь ты того или нет. Главное мертв не ты. Танк зарычал и поехал в нашу сторону. На его крыше, знатно поливая все огнем пулемета, сидел танкист. Из глубины города грохнула пушка. Раздался взрыв огромной силы, танк покорежился, а башня отлетела вверх и упала в нескольких метрах от танка. Схватив свой карабин, я побежал за наше орудие. Как вдруг из-за угла выкатился второй «Шерман», задавив пушку, расчет разбежался, но один из артиллеристов упал и попытался отползти. Танк довернул и сровнял бедолагу с брусчаткой гусеницами. Со всей мочи, я побежал к ближайшему дому, мне было видно, как башня танка поворачивается в мою сторону. Запрыгнув в дверной проем, я тут же упал, и вовремя! Над моей головой что-то просвистело и проломило стену, с потолка посыпалась штукатурка. Отползая к стене, в дальнем углу я увидел раненого гранатометчика и пополз к нему. «Возьми панцерфауст, мне он уже не пригодится, знаешь, как им пользоваться?» ¬ прохрипел он. Я отрицательно помахал головой. «Подними целик и нажми на этот рычаг, ¬ хрипло выдавил он из себя – а теперь помоги мне снять сапог». Я помог ему и, схватив гранатомет, охваченный яростью бросился на улицу. В дверях я услышал сзади выстрел, винтовка уткнулась в рот гранатометчика, а большой палец ноги лежал на спусковом крючке. Я помог ему застрелиться, может это и к лучшему. «Шерман» отправлял наших бойцов на тот свет. Подняв целик, я нажал на спуск. Граната вылетела и с шипением стукнула в мотор танка. Сзади раздался отчаянный вопль. Я испуганно обернулся, передо мной стоял американец, держащийся за лицо и что-то кричащий, по его рукам ручьями текла кровь. Он в панике кидался в разные стороны. Я попятился, это было жутко. Танк же остановился и затих, лишь из-под крышки МТО валил густой черный дым, а после появились первые языки пламени. Люк открылся и из него, как из трубы, повалил густой, смолянистый дым. Экипаж, обжигаемый горящим топливом в танке, пытался покинуть его, кто-то вылезал уже горящим, крича и моля о помощи, другие же пытались разбежаться и спрятаться в домах, но пули предотвращали эти попытки. В городе продолжалась стрельба, со всех сторон пролетали трассеры от пуль, кроша все на своем пути. Пригнувшись я побежал вглубь улицы, чтобы соединиться с нашими войсками. Под моими ногами рвались осколки каменной кладки, высекаемые пулями, пытающимися меня догнать. Забежав в ближайший дом, я, задыхаясь, упал на пол, пытаясь отдышаться, как вдруг получил увесистый удар ногой сбоку. Откатившись я увидел перед собой американца, достающего нож. Я попытался встать, но получил еще один удар. Он сел мне на ноги и с размаху ударил ножом, но я успел перехватить его руки. Тогда с желчной улыбкой он навалился на свою руку всем весом. Обливаясь потом, я пытался столкнуть его, а его руки опускались все ближе. «Softly, softly», ¬ шептал его отвратительный рот – «now, you die, bastard». Нож уже начал упираться мне в грудь, режущая боль пронзила меня, я зажмурился, неожиданно вес на мне исчез. Открыв глаза, я увидел, как эсэсовец огрел саперной лопаткой американца, тот, выронив нож, начал истошно кричать. Лопатка несколько раз ударила его по лицу, глубоко погружаясь в него, превратив его в конечном итоге в кашу. Меня бил озноб, я оглядел себя, и увидел, что куртка была прорезана, но крови не было. Монетка, подаренная Анной мне на память и висевшая у меня на шее, была с большой вмятиной от ножа, а на коже остался лишь синяк. Глупо улыбаясь я не замечал ничего вокруг. «Идиот, ты собираешься уходить? - ¬ прозвучал знакомый голос, ¬- или я зря рисковал, спасая тебя?» Сильная рука схватила меня за шиворот и потащила к пролому в стене. «Стрелять-то хоть умеешь?» ¬- спросил он меня и, открыв рот, удивленно спросил, ¬- Уве?» Передо мной стоял Алекс, из молодого парнишки превратившийся в небритого, с несколькими шрамами на лице, мужика. Его голубые глаза были пронизаны красной сетью напряжения, свидетельствовавшей о многих бессонных ночах и напряжении «Потом поговорим, ¬- сказал он немного растерянно, -¬ сейчас надо попасть к нашим». Я молча послушался его. За те три года, которые я его не видел, он стал совершенно другим. Он казался вроде бы родным, но и чужим одновременно. Удивительно, но меня спасла его сестра, подарившая медальон и сам Алекс, убив этого американца. Кажется, я должен их семье ящик отменного шнапса и пару килограмм шоколада для Анны. «Где ты опять потерял танк? - спросил Алекс меня, когда мы забежали в следующий дом, с выбитой дверью. – у тебя просто талант на это!» «Долгая история,- ¬коротко ответил я, -¬спасибо». Он повернул голову на меня и, хмыкнув, сказал: «Да пожалуйста». В доме лежало несколько трупов, в одном из них я узнал капитана, который всего полчаса назад говорил со мной. В его груди зияли отверстия от пуль, а рот был беспомощно открыт. Рядом лежало двое солдат, которые с утра смеясь таскали мешки с песком для пушки. Поодаль, прислонившись к стене, сидел американский десантник, хрипя и дергая ногой. В полуметре от него лежал автомат, было похоже на то, что, когда капитан с уцелевшими попытался добраться до наших, он нарвался на очередь этого парня, который сам получил пулю в живот и теперь сидел, тихо умирая в углу. Алекс подошел к трупам и забрав документы с офицера, поднял и протянул мне карабин одного из солдат. «Пользоваться то умеешь? -¬ спросил он с усмешкой, -¬ это тебе не из пушки стрелять». Я взял kar98 из его рук. «Пристрели этого» - сказал Алекс, показывая на раненого американца, который пустым взглядом смотрел на нас, словно нас и не было. Подняв карабин, я взглянул на его лицо, в котором было столько страдания. Я никогда не видел умирающего врага так близко, в танке стрелял в таких же танкистов, хороня их под тоннами горящих обломков. Стрелял по пехоте, которая была метрах в трехстах от меня, но никогда в безоружного раненого на расстоянии вытянутой руки от меня. Я видел, как убивали другие. Но не я. Я не мог. Ведь несколько дней назад так же их офицер прикончил Тойрера, беспомощного одноного беднягу. Алекс посмотрел на меня и достал пистолет, направил на американца и выстрелил. Ошметки черепа и мозгов забрызгали стену за ним. Тело склонив остатки головы медленно сползло на пол, оставляя на стене кровавый след. Я был в ужасе, веселый человек, который столько шутил, любил животных, был отличным семьянином в обычной жизни, просто брал и хладнокровно убивал здесь. Все рушилось в моих глазах. Все повторялось. Зверем оказался мой спаситель и близкий друг. «Пошли, хватит пялиться», ¬- спокойной сказал Алекс. «Но он ведь был ранен, он был беспомощен», -¬ прошептал я. «Тебе, кажется, весь мозг в танке отбило, пошли отсюда», ¬- дернув меня, крикнул раздраженно Алекс.