Аромат мелиссы

      В тёмном, даже мрачном коридоре только полуденный серый свет разбавлял мрачные очертания, что создавали тени необычных колонн и разных форм фресок. Звук стука тяжёлой подошвы ботинок о кафельный пол разбавлял гнетущую, липкую, отчасти неловкую тишину. Четверо, что проходили сквозь этот мрачный коридор, казалось, были мрачнее тучи. Каждый был погружён в свои мысли.       — Мелисса, я хотел узнать, — темнокожий мужчина неожиданно задал вопрос, не поворачиваясь к собеседнице. — Почему Вы согласились на наше предложение?       Девушка, до того шедшая с опущенной головой, обернулась к нему и нахмурила слегка брови. Линали заинтересованно повернулась корпусом к собеседникам, продолжая идти вперёд за искателем. Видимо, она и без того хорошо знала это место, чтобы идти по нему почти вслепую. До этого бывший мрачным коридор, кажется, приобрёл красок, то ли это солнце, что в этот момент так кстати показалось из-за туч, помогло ему раскрыться, то ли это атмосфера сама по себе стала намного мягче, отчего все присутствующие невольно расслабились.       — Честно говоря, я не знаю, — гостья замялась, — не знаю, что бы я делала, оставшись сама со своими пробоинами, как в доме, так и в воспоминаниях. Если совсем честно, я просто даже не помнила где лежат мои деньги и важные вещи, так что вероятно доверить свою судьбу кому-то было единственным верным решением.       Она невинно улыбнулась. Линали и Мари на несколько секунд застыли в недоумении. Мелисса начала лепетать что-то про свою забывчивость и глупость, при этом улыбаясь так, будто бы её даже саму это веселило. Искатель также бросил озадаченный взгляд на экзорцистов.       У каждого в голове сейчас витали свои мысли. И эти мысли совершенно не вязались с милой, совсем не наигранной улыбкой девушки, что, казалось, действительно недоумевает. Любой бы на её месте вёл бы себя как-то иначе… Или же это только предположения? Ведь подобной ситуации ранее никогда не случалось.       — У меня ещё, знаете, ощущение такое странное, — продолжила говорить девушка, — будто я вернулась к себе домой. Прямо так странно, нигде себя раньше так не чувствовала, понимаете, да? Наверное, я что-то не то говорю….       «Вот это детская непосредственность, однако…», — про себя отметил Мари.       — Для меня это место является домом с самого детства, — улыбнулась Линали в ответ. — Наши чувства, возможно, резонируют с Вашими и дают такой отпечаток.       Мелисса снова расплылась в доброжелательной улыбке. Так, с веселыми улыбками они и зашли в кабинет Комуи, в котором, кстати, до сих пор сидел Рувелье. Линали тут же посерьёзнела, что не осталось незамеченным для её напарника, несмотря на то, что он слеп. Он вышел чуть впереди всех, показывая, что сам собирается разговаривать со смотрителем. Малкольм, тем временем, только слащаво улыбнулся на попытку Лины капитулировать обратно к двери, где так некстати образовались двое Воронов. А вот гостья этого не очень приветливого места недоуменно рассматривала всю эту картину. Смотритель только свёл вместе брови и грустно осмотрел всю компанию.       — Докладывай, Мари…       Мужчина начал свой рассказ, упустив некоторые детали, весьма лаконично поведав обо всем. Линали очень тихо иногда вставляла своё словечко, но в основном испуганно молчала, рассматривая полы и теребя то свой рукав, то юбку. Доклад плавно переплывал в разбор полётов между начальством.       Мелисса почувствовала себя точно не в своей тарелке. Особенно, когда совсем недалеко послышался звук колоколов церкви. Он показался ей каким-то неправильным, отчего она напряглась и поникла. Когда она услышала, что разговор перетёк не в то русло, она ещё терпела, но потом не выдержала:       — Что здесь происходит?! — неожиданно для самой себя её голос прозвучал в этих стенах намного громче, чем планировалось. Она тут же вжалась в книжный стеллаж, перед которым стояла, но при этом всё ещё выжидающе смотрела на всех присутствующих. Линали посмотрела на неё слегка с укором, мол, не зачем было привлекать к себе внимание.       — А это Вы, значит, мисс Оуэн? — Рувелье подошёл к ней поближе, даже намного ближе дозволенного и улыбнулся. — Я думаю, Вам стоит пройти медицинское обследование. Сейчас же.       — Зачем?       — Вы что, не видели? Вы же ранены! Наши медсёстры быстро Вас поставят на ноги, не переживайте. Я попрошу одного из своих людей сопроводить Вас в лазарет, — настойчиво объяснил мужчина.       — Но я…       Мелисса посмотрела в глаза мужчине и притихла, не решаясь продолжать свою реплику. Отчего-то ей стало не по себе. Да и не только ей: все присутствующие с каждой секундой всё больше напрягались, а атмосфера менялась с бешеной скоростью. Мужчина однозначно проявлял заботу, однако что-то в его взгляде веяло жгучей злобой, отчего девушке, оказавшейся в первый раз рядом с таким человеком, становилось ещё более не по себе. Она как будто чувствовала в себе все эти противоречия, что каждый раз новым порывом рвались наружу и создавали ей не самое лучшее амплуа. Как будто с недавнего момента внутри неё их стало две: решительная и смелая и милая и наивная. Однако вторая её сторона была однозначно намного сильнее и устойчивее.       — Никаких «но», юная леди, — слегка повысил свой слащаво-заботливый тон Мальком. — Вы же наша гостья, мы обязаны оказать Вам наиболее радушный приём.       Тут же один из подчинённых схватил Мелиссу за руку и грубо вывел из кабинета, отчего у всех присутствующих не осталось сомнений в пакостных намерениях мужчины. Только сама девушка продолжала не понимать происходящее и всё ещё пыталась как-то сопротивляться странному поведению окружающих.       Когда хлопнула дверь, в кабинете смотрителя повисла тягучая обременяющая тишина.       Линали и вовсе стала мрачнее тучи, челка прикрывала её, наверное, уже красные глаза, но в позе читалась решимость. Она сжимала кулаки и закусывала губы, что не могло укрыться от взора её брата. Даже Мари волнительно обернулся в сторону девушки, вокруг которой даже воздух по ощущениям потяжелел. Комуи, не в силах больше ждать, заговорил:       — И что Вы собираетесь делать?       Малкольм с укором повернулся в сторону смотрителя и очень многозначительно повёл бровями: мол, Вам что, всё на пальцах объяснять надо? Но Комуи решил подхватить эту игру в гляделки и сильнее нахмурил брови, после чего его собеседник лишь скорчил какое-то подобие глумящейся насмешки.       — Всего лишь оказать ей первую медицинскую помощь. Разве это не честь принимать у себя ребёнка от самого изобретательного учёного за всё время работы Чёрного Ордена?       — Не думаю, что Вас волнует именно это, господин Рувелье…       — А Вы меньше думайте, смотритель Комуи, — Рувелье многозначительно наклонил голову в сторону Линали.       У Тики ушла неделя на восстановление, но моральное состояние было явно не на лучшем уровне. Да и физически он был ещё слаб, так что про сражения и Ноевские интрижки можно было забыть. Однако никто не запрещал ему прогулки по неизменно оживлённым улочкам Лиссабона. Всё так же он, как обычно, совершил крюк и спокойным шагом прогуливался вниз к причалу. Неизвестно, чем он руководствовался, совершая эту прогулку: ведь всё внутри ныло от нетерпения узнать, что же произошло в тот день, а с другой стороны всё внутри буквально билось в конвульсиях от страха. Причём в буквальном смысле — всё, отчего и шрамы пульсировали и боль в мышцах нарастала с новой силой. И чем ближе он подходил к её дому, тем тяжелее ему было терпеть эту боль.       В одну из секунд в него врезался ребёнок, отчего Тики от неожиданности даже дёрнулся. Мальчик извинился и, улыбнувшись ему, убежал. А вот у Микка осталось своеобразное послевкусие после этого, такое двойственное ощущение добра и зла внутри себя. Не было умиления или как у обычного человека лёгкого раздражения, сменившегося улыбкой. На лице восторжествовала заинтересованность и удивление. Он проводил мальчишку взглядом и почувствовал, как боль понемногу начала отходить.       Показался причал, Микк на мгновение остановился и всмотрелся вдаль, будто пытался высмотреть что-то на горизонте. Он чувствовал — то, что он ищет, не здесь. Где-то далеко, теперь совсем далеко, а тайну того, что он успел увидеть, ему придётся охранять одному. Его мучили множество вопросов. Однако больше всего он недоумевал, почему Роад и Вайзли решили сохранить ему память, но ничего не рассказывали о произошедшем в тот день и последующие две недели его мук.       Наконец вынырнув из своего подсознания, он уверенно обернулся, как обычно это делал раньше на этом же месте, и изумлённо застыл: на месте того самого дома находилась рыбная лавка. Причём по виду она была довольно старой, как будто находилась здесь довольно долго. Да, количество покупателей и размеры лавки совсем не вязались с понятием «новый», магазин выглядел так, будто это самая популярная лавка в городе. Тики поморгал, тут же закурил и даже присел на корточки, всё так же с непониманием разглядывая магазин. Покуривающая сигару пышных форм продавщица даже заиграла ему глазками, на что он обратил внимание и сначала ещё более недоуменно уставился на вывеску «Свежая рыбка только у Люськи» и поспешно поднялся и подошёл поближе.       — О, леди, Вы так очаровательны, — он улыбнулся своей фирменной обворожительной улыбкой. — Не позволите ли мне спросить у Вас кое-что?       Женщина сразу же растаяла от его внимания и ещё больше старалась как-то привлечь его взор к себе, на что Тики про себя ворчал и проклинал всё на свете, а на лице уже потихоньку начинал дёргаться глаз, что, хвала богам, осталось женщиной незамеченным. Ведь продавщица не торопилась отвечать и минуты три точно просто играла глазками и руками пыталась выпятить грудь, отчего уже находилась к Микку неприлично близко.       — Да, мистер, всё что угодно, — радостно пролепетала она, когда он включил уже всё своё обаяние и актёрский талант.       — Несколько недель назад эта лавка здесь была? — уже серьёзнее переспросил мужчина.       — Да, мистер, я работаю в этой лавке уже десятый год, — удивилась женщина, — она всегда была здесь.       — Чертовщина какая-то, — буркнул себе под нос Микк и ушёл, провожаемый удивлённым и даже обиженным взглядом лавочницы.       — Хоть бы рыбы купил, наглец! — крикнула она ему вслед.       Тики аж передёрнуло. Он уверенно зашагал прочь, не сбавляя ходу и размышлял, что ему делать дальше. Мысли путались и сводились к одной: иллюзия, сон, проделки Роад. Однако покоя не давала мысль, что проделки начались именно сейчас, а до этого всё было по-настоящему. Ведь его сестра по-настоящему была зла на его подругу. А значит, та действительно когда-то здесь жила, готовила ему суп и приглашала в гости. Спасала его от одиночества. Была здесь, но исчезла.       Тики на долго потерялся в своих мыслях и не заметил, как забрёл в какие-то мрачные переулки. От размышлений его отвлекли очень знакомые голоса и он двинулся в направлении звука.       — Тики!       Тишину тёмной комнаты пронзил хриплый возглас, за ним последовало несколько судорожных громких вздохов и покашливаний. Кого-то точно одолел кошмар. И это Мелисса, которая сейчас в темноте пытается нащупать на тумбе часы, похожие на самый стандартный будильник. Она повернула их к себе — половина четвёртого утра.       «Тики…»       Девушка снова уселась на кровать, прижимая руки к груди и застыла, опустив голову вниз. Она плакала, но без всхлипов и звуков, только горячие капельки слёз всё лились и лились из глаз, падая на колени, на ночную рубашку, перемешиваясь и без того влажными пятнами холодного пота — страшно. Она начала дрожать, то ли от чувств, будоражащих тело изнутри, то ли физически от озноба, а может и всё вместе.       Ей тяжело.       Тяжело в груди на уровне сердца, как будто она снова и снова, раз за разом, переживает одно и то же, но не помнит что. А стены ордена, может, как рассказывала Линали, и новые, не имеющие ещё толком истории, как будто уже несли в себе море слёз и боли. И Мелисса чувствовала это, каждый раз опираясь на белую стену в поисках блаженной прохлады, когда её бил жар или наоборот, когда жалась к ней же в поисках тепла. Всё было относительно, но каждую ночь, все эти две недели, в ней будто заново, вновь и вновь, рождался другой человек.       «Кто такой Тики?»       Вопрос за вопросом и никакого ответа. Ей чудится, что она превращается в Линали. Станет такой же мнительной, ранимой, но будет притворяться сильной. Хотя раньше она никогда бы не стала скрывать своих чувств. А сейчас что она скажет? Жизнь стала непростой, элементарные проблемы и бытовые желания уже совершенно не тревожили голову, еда стала нужна только в самых крайних случаях. И теперь её мучили вопросы намного более серьёзные, те, на которые возможно она никогда не найдёт ответа. На которые, она не знает, нужен ли вообще ей этот ответ.       «И кто такой Аллен Уолкер?»       Она может сказать, что нужен. Довести себя до состояния, когда будет готова. Однако так ли это на самом деле она не узнает, пока не услышит болезненную правду, как правду о её матери и отце, что, оказывается, были частью всего этого безумия. Как правду о экзорцистах и семье Ноя и правду, что в тот злосчастный день две недели назад нужно было бежать, куда угодно и срочно. Но ничего не вернуть.       «А кто же тогда я?»       А есть вопросы, на которые никто не ответит, кроме неё самой. И смиряться с правдой станется только ей после принятого решения.