Аромат мелиссы

      Под непривычно голубым небом продолжалось сражение. Совсем не серьёзное, но никто не мог просто так взять и покинуть его, хоть врагами здесь были только они — акумы. И пока через очередные поднимающиеся клубы пыли Аллен успел рассмотреть появление Тики, тот, своровав его новую знакомую, уже испарился, оставив после себя только непотушенную сигарету. Юноша пропустил удар, чертыхнувшись, постарался сосредоточиться на сражении. Однако то, что должно было совершаться на автомате, совсем отказывалось как обычно работать. Он не думал, что такая мелочь может настолько выбить его из колеи. Из-за чего он так волнуется? Как будто плохое предчувствие… Ещё один удар отправил в двухсекундный нокаут.       — Стручок, ты что, совсем ослеп?! — сбоку послышался рёв явно несильно запыхавшегося, но очень обозленного Канды. Впрочем, как и всегда.       — Тики забрал Мелиссу, чёрт возьми…       Уолкер начал подниматься и постарался твёрдо стать на ноги. Всё-таки, если не следить за боем, удары акум бывают очень болезненными и неприятными.       — Ну так и что?! Нашёл чем голову забивать, — казалось, Юу стал более раздражающим, чем противник.       — БаКанда, в нём только вчера активизировался Ной, — юноша сплюнул кровь и вытер с губы остаток, чуть размазав по щеке. — От него сейчас можно ожидать всё что угодно, а она ему доверяет. Чёрт!       — Джонни!       Аллен тут же обернулся в ту сторону, куда сходу рванул его товарищ и заметил, что учёный, вроде бы, без сознания. По крайней мере об этом говорил облегчённый вздох друга. Сам он поспешил добить всех оставшихся акум, в чём-таки, помог и Юу. После такого усиленного режима парню пришлось ненадолго привалиться к стене и перевести дыхание.       — Так что там с твоим Ноем, рассказывай…       — И ты даже не пошутишь о том, что я связался со своими или что-то ещё из сборника «Как достать Аллена за три секунды»?       В голове парня образовалась ещё масса язвительных выражений, которые прямо-таки крутились на языке. Ещё несколько минут они поиграли в грозные гляделки, но сдался, на удивление, Юу.       — Угомонись, Шпендель, я серьёзно тебя спрашиваю, чего ты так разволновался… Разве девка не Акума?       — Аллен я, — вздохнул юноша. — Скажешь тоже, акума… Она Сердце, Канда. Ты почти что грех на душу взял.       Его лицо непривычно вытянулось от удивления, однако он быстро себя одёрнул и собрался, сделав очень сосредоточенный вид. Он молча поднял Джонни, закинул себе на плечо и махнул рукой, мол следуй за мной.       — Канда, ты отдаёшь себе отчёт, что я с тобой никуда не пойду? — отшагнул назад Аллен и добавил: — Даже в рай.       — Дебил, я знаю, где может быть твой Ной, — злобно ответил экзорцист.       — Это уловка? — седовласый очень недоверчиво продолжал смотреть на товарища.       — Да, конечно, лучше оставайся здесь и Орден найдёт девчонку-сердце, заберёт к себе и на ней долго будут ставить опыты. А твоего нестабильного дружка Ноя убьют и увидитесь вы, в лучшем случае, лет через тридцать, — выдав всё это на одном дыхании, Канда пошёл прочь, не забыв при этом фыркнуть.       Аллену, находившемуся в прострации после непривычно длинной реплики товарища, ничего не оставалось, как последовать за ним и хотя бы некоторое время не привлекать к себе особое внимание. Потом он придумает как сбежать, точно придумает, но сейчас явно не время для такого неосторожного шага.       А над городом ясное голубое небо начало затягивать серыми тучами.       Город выражал собой полный покой, ведь почти все жители утром убегали за продовольствием и в спальных районах не оставалось никого, кроме некоторых детей и мужчин. Среди тоненьких переулков изредка можно было заметить пытающиеся пробиться в тени города солнечные лучики. Ещё едва слабые, бледно-желтые и еле тёплые, но своим появлением они давали надежду на совсем скорое появление майской оттепели.       Тики только сейчас сменил быстрый шаг на медленную ходьбу и некоторое время осматривался, видимо, приметив для себя знакомую часть города, что его заинтересовало.       — Сейчас мы с тобой прогуляемся кое-куда, — Тики поставил девушку на ноги и серьёзно посмотрел на неё.       Мелисса не выглядела удивлённой, ведь такое его поведение было для неё более чем привычным. Хоть где-то в душе ещё тлели огоньки беспокойства, ведь только недавно в нём бушевал Ной, да и у него постоянно менялась аура, отчего девушку бросало в дрожь.       Тревожность так и не желала покидать её, поэтому она решила отвлечься на очередную перепалку:       — А что ты без меня даже пойти никуда не можешь? — скопировала она его хитрый взгляд и наглый, укоризненный тон.       — Что ты, без тебя только в ад, — мужчина отчего-то не ответил колкостью в ответ.       Оуэн притихла, решила, что в таком случае будет лучше просто следовать за ним. Тем временем яркое небо начали затягивать, так привычные взгляду, тучи и это даже повеяло ностальгией. Когда они зашли в совсем тёмный переулок, так и совсем закололо в сердце от неожиданного прилива воспоминаний.       Она и не замечала неровной дороги под своими ногами, но ни разу и не споткнулась, удачно переступая каждую кочку. И даже Микк заметил её резкую задумчивость и некоторое время просто не подавал виду, давая ей всё-таки подумать о чём-то своём. Он, кстати, и сам сильно не был расположен к разговорам. Хотя, он понимал, что он же не зря её позвал и стоило бы хоть рот открыть, спросить что-нибудь: но совершенно не хотелось.       Изредка Мелисса переводила взгляд на его затылок, и все разы ей казалось, что тени зданий полностью закрывают его от света, в отличии от неё. Они как будто следовали по какой-то грани, где не было возможности просто переступить её кому-то из них.       «Я правда, правда люблю Ноя?»       Первая капля дождя стала неожиданностью для них обоих. Мелисса подняла голову и снова обратила внимание на него: вот только в этот раз он смотрел на неё. Своими жёлтыми глазами, которые она в последнее время видела намного чаще, чем привычные карие. Опять очередное напоминание о бесконечном адском круге непонимания. Теперь она знает, как это — не иметь никакого выхода из ситуации. Только молчать и держать всё в себе. Смотреть, знать, каждый раз напоминать и в очередной раз плотно закрывать рот руками лишь бы не закричать. Молчать.       «Нет, не Ноя».       Они вышли из переулка на более-менее светлую улицу. Она выдохнула, ведь наконец-то на его плечи опустился хоть какой-то свет. Пусть даже серый, совсем тёмный, но свет.       «Тики Микка».       Она несколько раз помотала головой, пытаясь прогнать из сознания так внезапно нахлынувшие неприятные мысли. Последнее время она постоянно ловила себя на таких размышлениях и не знала, куда себя деть. Они были очень ей непривычны, как и депрессивный самоанализ, схожий по ощущениям с перелистыванием одной неинтересной книги в сто пятидесятый раз.       Как и всё вокруг, серое и угрюмое, так и её мысли — а ведь раньше она считала себя светлым пятном на фоне всей этой серой каши. А теперь испортилась, сгнила: вот это и есть та самая любовь?       — Эй, — он обернулся, — это ты такая угрюмая из-за того, что я тебя от малыша забрал? Ты смотри, я же и приревновать могу, если так дуться будешь…       — Заткнись.       — А с каких пор это ты такая дерзкая стала?       — Да уймись ты, — фыркнула Мелисса и вовсе надувшись, скуксившись.       Кто бы знал всего полгода назад, что она будет так себя вести? Да никто и сейчас не ожидает от неё такой колкости, а она такая уже давно. Такая непредсказуемая, что Тики иногда кажется, что каждый раз перед ним новая её версия, сестра близнец, но не она сама. Может на неё так влияет их образ жизни?       — Я серьёзно спрашиваю, — мужчина нахмурился.       — Куда мы идём? — игнорируя реплику, спросила Мелисса.       Тики тоже решил взять тактику полного отрешения от реальности и отвернулся, уже пожалев о своих расспросах. Ведь где-то в глубине души он уже знал, что это кончится именно так. Ссориться сейчас было самой плохой идеей, но кто виноват, что у них постоянно только так и заканчиваются разговоры. А ведь раньше не было так, совсем не так.       — Ты сегодня сама не своя. Не заболела? — то ли заботливым, то ли просто шутливым тоном спросил мужчина, доставая аптечку с кухонного шкафчика.       — Тики, ты… Ты совсем не знаешь меня, чтобы делать предположение «какая я сегодня».       Однако что-то оставалось неизменным, её некоторая вспыльчивость и тот факт… Что он так же плохо её знал. Хоть и его постоянно преследовало чувство, что он знаком с ней целую вечность, да и тот факт, что она являлась перерождением Эмили. Но саму её, внутри, её интересы, например — никогда не интересовался такими мелочами и каждый раз жалел об этом. Ведь иногда сталкивался с тем, что он абсолютно не понимает, что ею движет.       — Я тебя взял с собой не для выслушивания глупых вопросов, — безразлично ответил на вопрос Микк.       Кажется, ему всегда хочется ответить по-другому, но чем больше они знакомы, тем меньше шансов ответить на любую её реплику без той же колкости, что и она. И ему уже кажется, что между ними вырастает стена: маленькая девочка, обретя характер и волю, просто уйдёт от него и никогда не вернётся.       — Ну да, только что бы помучить меня своей молчаливой компанией и грубостями, — Мелисса нахмурилась.       — Тебя что-то не устраивает?       — Да меня всё не устраивает!!! — выкрикнула она в сердцах и тут же зажмурилась, готовая тут же получить затрещину, как в былые времена, когда им приходилось играть роль хозяина и служанки.       Однако открыв, наконец, глаза, от того, что ожидаемого так и не произошло, она увидела перед собой только его тоскливый взгляд. В нём не было обиды на неё или даже злости — это насторожило больше всего.       — Милые бранятся, только тешатся, — из ближайшего тёмного угла раздался очень знакомый для них обоих голос. — И чего это вы тут разорались?       Тики закатил глаза, а Мелисса хлопнула себя по лбу, а всё от того, что они совсем забыли о том, что вообще в этом городе не одни и, вроде как, вообще скрываются. Тем временем, кстати, лёгкий слепой дождик превратился в хорошенький ливень и все находящиеся слегка поморщились. Мелисса опомнилась тогда, когда Тики накинул ей на голову её же капюшон и хлопнул легонько по затылку.       — Эй! — но вскрик был обоими проигнорирован. — Да ну вас…       — Давно не виделись, Вайзли, — улыбнулся Микк одной из своих красивых улыбок.       — Недавно совсем, на твоей свадьбе, между прочим, — съехидничал Мудрость, но из своего тёмного угла так и не выглянул, явно чего-то опасаясь. — Ладно-ладно, только не смотри так злобно на меня. Я уж думал, что вы вообще не придёте в назначенное время.       — Мы немного опоздали, но я совсем запамятовал о сегодняшнем дне по некоторым причинам, — расслабился Удовольствие. — Хорошо, что вообще опомнился.       — А что сегодня за день? — уточнила девушка, позабыв о своём недавнем решении молчать в тряпочку, но столкнувшись с очень намекающим взглядом Тики не встревать, опять решила пробовать слиться со стеной.       Далее мужчины долго молчали, явно общаясь где-то на уровне телепатии через способности Вайзли. Мелисса смотрела на всё это с интересом, ведь на лице Микка сменялись эмоции, а с закрытыми глазами это выглядело так, будто он видит какой-то интересный сон, а не активно жестикулирует и возмущается в разговоре. В итоге она совсем перестала наблюдать, чтобы не пустить смешок с этого достаточно со стороны умилительного процесса. Она же вроде как злилась на него.       Ей пришлось обратить внимание только тогда, когда Тики открыл глаза и, не оборачиваясь к ней, снял с руки золотую цепочку и протянул её своему брату. Та выпорхнула из ладони и скрылась в темноте, там же, где и находился владелец, но потом вернулась обратно, и сама наделась мужчине на руку.       Они ещё некоторое время разговаривали, уже вслух, так что девушка навострила ушли и старалась впитать всю информацию. Из разговора она поняла, что Вайзли, неожиданно, помогал Тики, правда не ясно, чем он был в этом деле заинтересован. Он не предавал Ноев и не делал ничего такого, просто помогал тому оставаться не найденным и делился информацией. Так же она услышала про ту самую, Милу-Диану, несостоявшуюся или всё-таки уже законную жену её возлюбленного, от чего по коже пробегали мурашки и в сознании лёгким порывом рождалась ещё лёгкая ревность и зависть.       Когда они закончили, то Тики, как ни в чём не бывало, развернулся в обратную сторону. Девушка оборачивается и следует нехотя за ним, идя в двух шагах сзади. Всё пыталась решиться на вопрос, который, казалось Тики ждал и поэтому не прибавлял в скорости.       — О чём вы говорили? — не очень громко начала она.       Микк остановился и серьёзно посмотрел на неё:       — Ты же всё слышала, — выглядел он так, будто совсем не прикидывался дурачком.       — Я про тот момент, когда вы общались с помощью силы Вайзли, — робость после прошлой его реплики резко испарилась.       Мужчина некоторое время просто рассматривал стену, а потом продолжил идти. Однако девушка знала, что ответ последует, сколько не пришлось бы его ждать.       — О тебе, — после пятиминутной молчанки он ответил.       В этот момент внутри неё всё перевернулось. Опять он за своё, опять обсуждает её и не посвящает спокойно ни в какие подробности, как будто она вещь какая-то, грудной ребенок, да что угодно, только не самостоятельная личность. А ведь так хотелось просто элементарного уважения к себе, на которое, кажется, он вообще никогда не был способен по отношению ни к кому вокруг.       Но она же не все.       — И?       — Что и?       — Тики Микк, не прикидывайся идиотом, — рявкнула она, и тут же закрыла рот руками.       Ведь в следующую секунду её ждал очень и очень злой взгляд жёлтых, почти что золотых глаз, который совершенно не отдавал дружелюбием. Он резко перехватил её за шиворот так, что Мелисса в секунду разучилась дышать. Ведь она знала, знала, что с ним сейчас нужно быть осторожной, знала и ничего не смогла с собой поделать.       Чёрт его знает, что он может сейчас с ней сделать.       Ведь он Ной.       А она человек.       Тем временем на крыше никто и не заметил очень осторожно наблюдающую за этой ссорой ещё одну пару глаз. Мужчина, что было явно видно по телосложению, очень удобно примостился на шифере двухэтажного дома, и хоть и не рассматривал всё с большим интересом, но слышал всё просто прекрасно. Как разговор с Вайзли, так и дальнейшую их ссору.       «Даёт же девка, спорит с Удовольствием так, будто она бессмертная. А ведь она совсем не думает о том, что она Сердце и один её неверный шаг разрешит войну в одно мгновение в пользу братишки Маны».       Однако он всё равно решил не вмешиваться. Будет, что будет, ведь его абсолютно не заботит ничья судьба из них. Только конечная цель, достигнутая любыми усилиями.       Канда и Аллен шли молча, каждый размышляя о чём-то своём. Всё потому, что Уолкер последнее время часто боялся быть не понятым, ведь едва он вспомнил прошлое, в нём как будто поселилось две личности. Даже сейчас ему хотелось просто убежать, и дело не в бесконечном альтруизме и чувстве обременения кого-то собственной персоной. Теперь действительно хотелось сбежать из-за себя, из-за того, что изменился и был способен на что-то куда более пакостное, чем тот Аллен, к которому привык весь Чёрный Орден.       И даже сейчас он понимал, что Джонни опять находился в бессознательном состоянии из-за него, но уже не чувствовал такой вины, как раньше — это пугало его самого. Создавалось впечатление, что приходилось знакомиться с новым неприятным человеком, но он был им сам для себя. Даже хуже, чем когда в нём пробуждался Неа, ведь тогда можно было спихнуть всё на то, что Ной — другая сущность и его поступки, далеко не его собственные. А что теперь?       Теперь он вынужден выдумывать очередной план побега, куда бы сейчас ни привёл его Канда. Ведь Уолкер знал, что там точно не окажется Тики. Тот не настолько глуп, чтобы так легко попасться экзорцистам, а Канда не так хорошо посвящён в подробности, чтобы знать точно. Да и не стал бы его товарищ вообще помогать ему искать Ноя, а значит — Юу тянет время. Поэтому Аллену ничего не оставалось, кроме того, что придумывать очередной план побега.       А реализовать его оказалось очень просто, отчего-то товарищ оказался очень хилым и совсем потерял бдительность, поэтому седовласый очень легко вырубил того и затащил в какой-то переулок вместе с Джонни. Проснутся и тогда он будет уже далеко отсюда, забываться в очередных приступах самобичевания, но хотя бы без обременяющей сейчас компании друзей.       Потом, как помнилось ему, он долго бежал куда-то, даже заглядывал в отель, где только на этой заре вся их новоиспечённая компания повсеместных предателей с трудом просыпалась после очередной пьянки. И несмотря на ту идиллию, что царствовала там тогда, отчего-то ему казалось, что в следующий раз они встретятся уже врагами. Ведь общих планов, как таковых, у них абсолютно не было. Аллен твёрдо решил действовать только исходя из защиты Сердца и своих друзей, чего бы это не стоило в итоге ему: их доверия, понимания, уз или его собственной жизни.       Поэтому не обнаружив никого в отеле, он уселся на подоконнике разбитого окна, свесив ноги к городу. Пока он соображал, где бы могли сейчас действительно оказаться Мелисса и Тики, он и не обратил внимания, как среди серых туч начали просачиваться ярко-красные и жёлтые лучи, знаменующие почти конец дня. И пока на горизонте мерцала эта ярко-янтарная полоса, он рассматривал только недавно совершенно серое небо и размышлял над своими дальнейшими действиями.       Не хотелось корить себя за что-то, не хотелось жалеть о том, что всё-таки не позволил Канде помочь себе, не хотелось даже думать о дальнейших планах, хотя в последнем приходилось себя заставлять. Однако из головы всё не лез периодически мелькающий в голове образ темноволосой, короткостриженой подруги с её возмущённым взглядом и её же реплики о том, что нельзя так поступать со своими друзьями. Как бы он не старался, Линали совершенно не хотела покидать его ум, поэтому он смирился и вовсе задремал на том подоконнике, стараясь не думать пока ни о чём, пока призраки прошлого не отпустят его светлую голову.

Тем временем на окраине города.

      — Тики, отпусти меня немедленно!       Мелисса продолжала вопить почти всё время их достаточно неблизкого получасового путешествия к очередному хостелу, который, казалось, ничем от всех остальных не отличался. Единственное, что бросалось в глаза, это была чуть ли не самая безлюдная часть города, что скорее всего Ною было на руку. Не то чтобы она думала, что он собрался её где-то убивать и искал место с наименьшим количеством свидетелей, но что-то в его взгляде было слишком необычным для неё. Описать это было практически невозможно, как и заметить, но его привычная задумчивость настолько превысила время пребывания на лице, что казалась совсем непривычной и даже пугающей.       Последний крик так и не смог растормошить Тики, поэтому она сдалась и повисла мешком картошки на его плече, разглядывая землю. Хотя и рёбра уже достаточно побаливали от такого неудобного способа переноса, но это её волновало действительно в последнюю очередь. Она обратила внимание, что как-то потемнело и постаралась разглядеть небо, неудобно задрав голову: действительно, уже заканчивался закат, последние лучи одаривали город своим теплом после прохладного дождя. Она невольно задумалась о том, как же быстро всё-таки прошёл сегодняшний день. Опомнившись, попыталась снова выпутаться, но на этот раз тихо позвала и потянула за одежду:       — Ну Тики, пожалуйста, пусти меня, — достаточно тихо начала она, — у меня уже рёбра болят.       И этого одного раза, на удивление, хватило, чтобы тот поставил её на землю. Он всё так же не смотрел на неё, и это уже даже подозрений не вызывало, а какую-то обиду и раздражение. Они вместе дошли до этого очередного пыльного хостела, вместе поднялись в ту самую комнату в абсолютной тишине. И как только щёлкнул дверной замок и дверь за ними с грохотом хлопнула…       — Я в очередной раз спрашиваю, какого чёрта ты опять ведёшь со мной себя, как с ребёнком?! — взвыла Мелисса максимально громко, по-свойски плюхнувшись на кровать. — Я взрослая, самостоятельная девушка, мне уже двадцать… почти двадцать один, я имею право на всё что угодно! В моём возрасте уже нужно замуж выходить!       Тики на выражение о замужестве очень искоса посмотрел на девушку, отчего та даже на секунду перепугалась. Микк явно не был фанатом даже упоминаний этого действа, а также того факта, что ему пришлось плясать под дудку Шерила долгих три месяца. И плевать на чувства, для Ноя Удовольствия всё это действо от и до уже считалось оскорблением. Хотя, конечно, от этого он старался брать всё, как и физическое, так и моральное, но этого всё-равно было мало. Ведь та, кто была по-настоящему нужна, всё так же отталкивала его на протяжении уже полугода.       Она давно поняла, что это стало походить на игру в кошки мышки, где она явно была в роли дразнящей, надоедливой добычи, но ничего не могла поделать со своим биполярным характером, который постоянно портил её с ним отношения. Она то страшилась, то снова смотрела на него с полным смелости взглядом, уже открывая рот для новой колкости. И всё в одну минуту — как два разных человека.       А пока жёлтые глаза оставили в душе след, тяжелое напоминание, очередное, с которым она никак не могла смириться: язык-разбойник не желал и на секунду послушаться её.       — Ты даже не отвечаешь мне! Да мы почти никогда и не разговаривали нормально, слышишь?!       Тики мастерски стянул галстук, который тут же полетел на пол, но ничего не понимающая Мелисса продолжала накалять атмосферу.       — Да как можно быть таким бесчувственным?! — в сердцах крикнула она так, что казалось даже на краюшках глаз навернулись слёзы, а сама она спрыгнула с кровати, сделав шаг ему на встречу. — Я же… Я…       Тики как раз остановился где-то на второй пуговице на рубашке и как-то странно посмотрел на неё. Не было в этом взгляде ничего привычного, но и ничего чувственного или заинтересованного. Только очередной, уже до тошноты противный, блеск янтарных глаз, как напоминание о каком-то надуманном человечеством запрете.       — Что ты?       Вся смелость в миг решила покинуть её, а губы даже предательски дрогнули, норовя что-то ответить, но тщетно, после крика выдать вышло только тихий хрип.       «Люблю тебя».       Его шаги уже отзывались на прогнившем от сырости полу тихим скрипом. И дистанция в три метра, которая раньше казалась непреодолимо далёкой, исчезла в пару секунд. И прикосновение холодных пальцев к шее уже так же осталось лишь только в воспоминании, ведь сейчас, так близко, даже горячо:       — Смелее.       А руки у неё оказались горячими, слишком, непозволительно тёплыми и живыми для него. С каждым разом, с каждой маленькой, очень мимолетной лаской, в голове просыпалось воспоминание. За всё время их накопилось огромное количество, чему мужчина никогда не придавал значения — неужели он смог к кому-то настолько сильно привязаться? Хотелось бы сказать, что это просто сон: ведь он никогда не объяснял себе, когда и почему начал считать её своей…       Зачем он постоянно забирал её обратно, искал, когда она бесследно исчезала и снова находил. Настолько привязался, что это стало привычкой: привычкой спасать и защищать, которую она совсем не так для себя трактовала. Он ведь и без того знал, что она сильная…       И когда его холодные губы коснулись её тёплых и мягких, тогда он точно это уяснил. Ведь на её лице не было отвращения, непонимания или несогласия. В глазах, когда он отстранился, не мелькнуло ни капли того самого страха, который только пару минут назад сковал всё её тело. Она сильнее и Чистой силы, и Тёмной материи, сильнее их всех…       И когда сейчас он видел её уже слегка затуманенный желанием взгляд, он знал, что за ним скрывается просто бешеное терпение. Он же всегда знал о её безгранично тёплых чувствах к нему, всегда знал о том, что тоже ей не безразличен. Вот только для него, взрослого мужчины… Даже не так, для Ноя Удовольствия, чьи-то чувства никогда не являлись важными. Казалось, есть они или нет их, всё одинаково серо, а люди раздувают из мухи слона, говоря, что заниматься сексом и заниматься любовью — разные вещи.       Кажется, сегодня он поверил человечеству.       Ведь когда ледяные руки сжимали её плечи, и когда он хватал её за волосы, забывшись, когда кусал её чуть ли не до крови и даже не думал извиниться за свою шалость, она ни разу не выразила недовольство. Она принимала его от и до таким, какой он был. Вся его, без остатка, не какая-то вымышленная Эмили из старых пережитков прошлого, а его Мелисса. Прямо сейчас. Только его.       Ладони всё касались её нежной кожи, не в силах согреться, ведь он словно не настоящий, точно не человек, что-то среднее. Он никогда не думал, что сможет найти удовольствие в своём полном неудовлетворении самим собой. Она прекрасна, её изгибы и то, как она прикусывает губы, чтобы не закричать, то как она щурится и в забытье хватает что попало под руки. И тонкие ноготки никогда не оставят на нём видимых следов, которые так бы хотелось ощутить, рассмотреть и вечно на себе хранить, как напоминание об этой близости.       Он не раз оставил на ней точно не одну ссадину, не один синяк, просто не рассчитывая свои силы, забываясь. Она терпела, закусывая в перерывах от приятных ощущений всё сильнее губы, чтобы только не закричать, не то от того, как было хорошо, не то от того, как до безумия больно и тоскливо — она ведь всё ещё думала, что это просто игра. Что нет у него к ней ни капли взаимности, даже несмотря на то, сколько они пережили вместе.       Мужчина укусил её за мочку и это очень резко вывело её из раздумий, она даже широко открыла глаза, почувствовав при этом ещё более незнакомое ощущение. На краешках глаз уже показалась влага, но она и не думала признаваться в своей слабости.       — Мм, — она, не сдержавшись, всё-таки недовольно начала подвиваться, но и слова не вымолвила против, даже несмотря на уже нарастающую боль.       Он даже и не думал останавливаться, ждать или тем более шептать что-то успокаивающее, ведь это было совершенно ни к чему. Быстро, скомкано, но до того чувственно, что казалось с момента, как он прикоснулся к её губам прошла всего лишь секунда. Да и она не ждала этой нежности, а он эгоист и собственник, жаждущий удовольствия.       — Смелее, — снова на ухо, сипло, но звучало очень убедительно, — кричи.       И когда уже Мелисса почувствовала сквозь неприятную тяжесть внизу живота и лёгкие рези что-то необычное, странное, не то что бы приятное — но именно сейчас захотелось ещё. Она позволила себе лишь раз открыть рот, как звук за звуком, не могла остановиться, ведь его взгляд в тот момент, когда она стонала дорогого стоил. И к чёрту эту желтизну его глаз, к чёрту тёмную кожу, что едва ли не становилась серой, была где-то на грани — к чёрту всё.       За несколько секунд до пика, который потом в итоге случился очень скомкано и непонятно, по щеке скатилась быстрая слезинка. И не понять от чего она была, от непонимания, незнания, счастья… Или от любви?       — Прости.       Он склонился над ней, уткнувшись макушкой в подушку рядом с её головой. Почти прижался губами к плечу:       — Прости, — чуть громче повторил он.       Ему не хотелось притворяться, говорить много красивых слов и объясняться в любви, как делал он это с другими девушками. И пускай его чувства, настоящие, куда более болезненны и неприятны, чем когда он входит в роль героя-любовника — они всецело правдивы. Такие, как они есть.       Чувства эгоиста и собственника.       Она молчала достаточно долго, прикрыв глаза и, кажется, только пришедший в себя Тики уже пережил три вечности в этом бесконечном ожидании. А она и не спешила делиться в ответ тем, в чём сама так и не разобралась: устраивают ли её эти чувства? Надуманы ли все её претензии к нему или она сама просто получает удовольствие, вечно его подначивая и обвиняя. Теперь у неё не осталось сомнений в чистоте его чувств к ней, однако это абсолютно ничего не меняло. Ведь он никогда не скажет тех заветных слов, что она ждёт и никогда не получит ответ на свои добрые и нежные чувства.       Чувства невинной и чистой девочки.       — Мне не за что тебя прощать, — она нашла в себе силы ответить честно.       Тики поднял на неё удивлённый взгляд, приподнимаясь на локтях. В свете только уже фонарей, что совсем немного просачивался через окно в номер, он пытался рассмотреть на её лице ложь или затаённую злобу на него, но так ничего и не нашёл.       — И ты даже не спросишь было ли это искренне? — и этот вопрос от него она ожидала.       В ответ она только улыбнулась и свернулась калачиком, примостившись прямо рядом с ним. Тики к своему удивлению понял, что хоть камень, который столько времени лежал на его душе тяжким грузом совершенно не пропал, но ему первый раз за очень много времени стало легче.