А когда ты устанешь — я спою тебе колыбельную.

      Той ночью, допив первую в своей жизни бутылку саке, женщина собрала вещи. С некоторыми вещами сына она решила повременить до утра, чтобы не разбудить его. Она четко для себя решила — нужно покинуть город. Нужно уехать как можно дальше, чтобы забыть обо всем и уберечь маленького Тсунаеши от мафии.       Но куда ей бежать? У нее ничего нет, нет добрых родственников, чтобы можно было у них остановиться хотя бы на день, тем более там ее смогут найти. Нана напряженно думала.       «Если я поеду в крупный город, меня будет там сложнее найти. Если я поеду в другую страну, — перебирала она в уме варианты, теребя фартук, — там меня найдут гораздо позже. Но я не могу этого себе позволить. Остается только выбрать небольшой городок и залечь на дно. Желательно не так далеко, чтобы можно было добираться куда угодно без перелетов и переправы по морю. Что же, Хоккайдо отпадает.»       Нана встала и подошла к карте, аккуратно сложенной и стоящей на книжной полке. Когда-то она купила ее для того, чтобы выбрать, куда они с мужем поедут на медовый месяц. Как иронично, не так ли? Взяв с полки плотный лист мелованной бумаги сложенный в несколько раз, она вернулась на диван и осторожно разложила ее на кофейном столике. Бумага приятно отблескивала в желтоватом свечении лампы. Чуть истертая на сгибах карта должна была помочь решить Нане ее главную проблему: куда же ей бежать? В глушь ехать было нельзя — там их будут искать в первую очередь. В крупный город ехать тоже было не самым хорошим вариантом — слишком много людей, слишком много опасностей. На карте было множество названий, начиная от столицы, заканчивая маленькими деревеньками. Решить свою судьбу и судьбу маленького сына вот так сразу женщина не могла. На горячую голову сложно было думать. Единственным верным решением сейчас — было двигаться.       «Если мы постоянно будем переезжать — нас будет сложнее найти,» — напряженно думала она, сдвинув брови.       Сейчас она не смогла бы уехать очень далеко, поэтому еще раз осмотрев на карте Токио и ближайшие к нему префектуры, ее взгляд остановился на Тотиги. Он находился всего в паре часов езды от Токио, но это было не страшно. Если взять с собой все деньги и драгоценности, а после написать записку, что она покидает страну — можно сбить мафию со следа. Ненадолго, но можно.       Этот вариант начал казаться Нане более приемлемым.       «Переезжать будем раз в пол года, между семестрами, — продолжала строить шаткий план она, — чтобы не возникало больших сложностей. Переезды можно будет обосновать тем, что это связано с работой или еще каким-то рядом причин. Мне придется постоянно искать работу, жилье, школы — но это не страшно. Сейчас для меня гораздо важнее Тсуна. Ради него я сделаю что угодно.»       Собрав всю свою волю в кулак, она аккуратно свернула карту и положила ее в один из внешних карманов собранной не так давно сумки. Нана даже не подозревала, что эта карта будет с ней еще много лет.       Все что ей оставалось — дождаться того момента, когда ее сын проснется и собрать его вещи. Потом нужно будет пойти в ближайший ломбард, и сдать все, что было в ее шкатулке. Все драгоценные подарки, что когда-то сделал Нане муж. После — обналичить все счета. Нельзя пользоваться картами, кредитками — это оставит за ними след. А след наличных денег отследить гораздо сложнее, если вообще возможно.       Стрелки на часах медленно подходили к пяти часам. Совсем скоро проснется Тсунаеши. Нужно было готовить последний для него завтрак в отчем доме.       «И написать, что я уезжаю, — подумала женщина и улыбнулась. — В Румынию например, — пошутила она сама для себя. Все равно, в ближайшие пару лет она не сможет смеяться от всей души, почему же не добавить немного иронии?»       Сделав глубокий вдох, Нана встала со стула и направилась на кухню. Последнее утро в этом доме брало свои законные права.

***

      Сколько же с той поры минуло лет? Сколько было переездов? Сколько было работ, квартир, школ? Савада Нана сбилась со счета. Иногда приходилось переезжать чаще, чем она планировала каких-то четырнадцать лет назад. До нее часто доходили слухи о подозрительных людях и она тут же собирала все, что было у нее и сына, только заслышав туманный отголосок опасности. На самом деле она не идеально следовала плану. Иногда перебираясь в большой город, а иногда в крупные деревни. Нана пыталась поддерживать хаотичный характер мест. Иногда новый дом был на другом конце острова, а однажды их даже занесло на Хоккайдо. Удивительно, как резко могут сменятся планы и места, окружающие люди.       Все эти годы Нана хотела вернуться в Намимори, на могилу родителей, которые покинули этот мир несколько лет назад. К несчастью, причины их смерти она не знала. Ее тянуло поближе к отчему дому, и вот сейчас она и Тсуна жили в небольшой съемной квартирке в Сакурагаве.       За последние несколько лет на лице женщины начали появляться морщины. У уголков глаз, губ. Но Нане было не до этого. Она заваливала себя работой и подработками. Нужно было оплачивать квартиру, коммунальные услуги, питание, одежду и многое другое. Денег не всегда хватало. Очень часто у Наны не хватало сил даже приготовить ужин. Редкие выходные были для нее чем-то вроде краткой передышки перед очередной работой. Спустя несколько лет, когда Тсуна подрос — начал помогать матери по мере своих сил. Брал на себя работу по дому: готовку, стирку, уборку. А как ему исполнилось четырнадцать — стал подрабатывать по мелочам.       Довольно обычный сценарий для беглецов от судьбы, вы не находите? Что-то здесь явно было не так.       Решив спутать карты, Нана превратила своего сына в дочь. О нет, она не сделала ничего радикального. Просто полностью сменив гардероб чаду, она стала объяснять, как вести себя так, чтобы никто не понял, какого он на самом деле пола. Поначалу было сложно. Было много слез, криков, разбитых чайных чашек; но со временем и терпеливыми объяснениями матери Тсуна понял — от этого зависит его жизнь. Нет конечно, он бы не умер. Но то относительное спокойствие, что подарила ему мать.       За все эти годы было столько фиаско и неудач, но семья Савада не отчаивалась. У них были только они сами, пусть и не совсем теми, какими они были когда-то в прошлом.       Но вот одним вечером в их маленькой комнатке над семейным ресторанчиком, которую они снимали у хозяев, Нана сказала:       — Тсуна, мы возвращаемся в Намимори, — устало произнесла она.       Тсуна, что сидел неподалеку на своем разложенном футоне и старательно выводил домашнее задание, обернулся голос матери.       — Но мам, ты сама говорила, что это опасно, — прошептал он, — что нам нельзя туда возвращаться.       Нана начала заламывать пальцы, иногда даже до хруста. У нее появилась эта новая привычка. Когда она нервничала — невольно начинала делать что-то руками. Ломать, рвать, а иногда просто заламывать и хрустеть. Это было следствием частых напряжений и тревог, что она испытывала. Для Тсуны это было своеобразным сигналом, чем-то вроде побуждения к действиям.       — Я, — медленно начала Нана, — хочу увидеть могилу родителей. Знаю, это опасно, да и к тому же банально, — горькая улыбка тронула ее губы, руки опустились и расслабленно легли на ее колени. — Конечно мы не ломимся туда просто так. Мы не вернемся в дом, мы даже не будем близко к нему подходить — от греха подальше. Я сниму квартиру. Постараемся прожить там до весны, а потом, с новым учебным годом я найду новое место и мы снова уедем оттуда. И мне кажется, что ОНИ не станут искать нас в городе, из которого мы сбежали.       «Или найдут нас на третий день,» — подумалось Тсуне.       — Я понял, мам.       Нана осторожно подползла к сыну и обняла его. Тсуна тоже обнял мать в ответ.       — Ну что ж, через пару дней мы возвращаемся на родину, — тихонько сказала женщина и отпустила сына из своих любящих объятий. — А теперь давай спать.       — Сладких снов, — сказал Тсунаеши, откладывая в сторону учебник, тетрадь и ручку.       Он поднялся на ноги и осторожно дернул за веревочку лампы. С тихим щелчком в комнате погас свет.       — Сладких снов, милый, — тихонько ответила женщина и перебралась на свой футон, зашуршав простыней.       Тсуна опустился на мягкий матрац и примостил голову на подушке, откинув отросшие волосы назад, чтобы не мешали ему. Сейчас у него было время, чтобы все обдумать. Обдумать возвращение в город, который он практически не помнил. Даже зная, что опасности там сейчас быть не должно — он волновался. Даже зная, что его ожидает, если его поймают. Даже если пострадает только он. Тсуна точно знал, что не даст матери страдать. Она и так много пережила за эти годы.       Свернувшись в некое подобие кокона, Тсуна плотнее закутался в простыню. Было довольно жарко для лета, но он не мог заснуть, если не натягивал одеяло до самого подбородка. Помните те глупые рассказы о монстрах, что подстерегают вас за пределами теплых одеял? Про монстров, что прячутся под кроватью? Тсуна в них не верил, но возможно, подсознательно, боялся монстров. Может, эти монстры были не такими, какими бы их видел в своих фантазиях обычный ребенок или подросток. Для него монстрами были люди в строгих костюмах, чьи лица были не от мира сего. Люди, чьи лица часто покрывали шрамы, татуировки. А особенно он боялся взгляда. Холодного взгляда.