Рубеж

— Не грусти, — сказала Алисa. — Рано или поздно все станет понятно, все станет на свои места и выстроится в единую красивую схему, как кружева. Станет понятно, зачем все было нужно, потому что все будет правильно. Л. Кэрролл, "Алиса в стране чудес"

Я задыхался. Нет, с качеством поступавшего в мой организм воздуха, вероятно, все было в порядке, но вот с его количеством были явные проблемы. Мое злокозненное тело окончательно рассорилось с сознанием, и теперь на все попытки последнего убедить его нормально дышать только нетерпеливо отмахивалось и продолжало планомерно задыхаться — от восторга. А в голове билось единственное слово, потрудившееся остаться при мне даже сейчас: «Шурф». Оказалось, так поразившая меня утренняя сцена в его кабинете была только разминкой. Демо-версией, так сказать. Тогда я по крайней мере осознавал себя чем-то цельным, хоть и изрядно огорошенным. Теперь же я никак не мог собрать свои ощущения воедино и чувствовал себя персонажем фильма, сцену с которым показывают зрителю отдельными кадрами: вот черный и белый тюрбаны почти синхронно откатились в густую красноватую траву; вот полупрозрачные пальцы с рунами на ногтях впились мне в затылок, притягивая теснее; вот губы Шурфа оторвались от моих, только чтобы спустя миг снова приникнуть к ним, на этот раз бережно, почти просяще — и я знал, чего именно. Вероятно, по законам жанра мне стоило задаться каким-нибудь дурацким вопросом — к примеру, «что происходит?», или лучше даже «что мы делаем?», а напоследок обязательно припечатать себя паническими размышлениями на тему собственной гетеросексуальности и семейного положения сэра Лонли-Локли, но... «Но какого черта!» — сердито подумал я и отключил мыслительный аппарат окончательно. Мне было слишком хорошо. Я был на своем месте. Чем-то это было похоже на момент возвращения на Темную Сторону, только в десятки раз интенсивнее и, чего уж там, гораздо интимнее. Во всяком случае, Темная Сторона никогда не вызывала у меня желания подмять под себя непривычно высокое тело, прижать его к земле и целовать так, чтобы ритм обычно безупречного дыхания сбивался раз за разом, от каждого касания моих губ. «Макс, ты уж извини, что отрываю, — у меня в голове вдруг зазвучал какой-то смутно знакомый, но непривычно деликатный голос. — Но боюсь, вам придется оторваться от своего увлекательного занятия». Я замер, пытаясь понять, что за наглое чудище так несвоевременно возжаждало общения со мной любимым — и наткнулся на взгляд чуть отстранившегося Шурфа — почти светящийся и такой нестерпимо горячий, что все мысли снова вылетели из моей дырявой головы. Я потянулся было к нему, но тот же настойчивый голос почти обиженно возопил: «Макс! Ты издеваешься?!» И тут до меня наконец дошло, почему он показался мне знакомым. Почти оттолкнув несколько оторопевшего от такого развития событий Лонли-Локли, я сел — и когда это я успел улечься, интересно? — и схватился за голову. «Мелифаро?» — без особой надежды на отрицательный ответ спросил я. «Он самый, чудовище! — радостно заявил этот невыносимый тип, все еще обращаясь ко мне из недр моей собственной глупой башки. — Между прочим, пришел вас отсюда вытаскивать, а ты, неблагодарный, мне не рад?» — Макс, что-то случилось? — Шурф решил поинтересоваться столь кардинальной сменой линии моего поведения. — Моя дневная половина случилась. Мало того, что случилась, так еще и жаждет забрать нас обратно в Мир. — Я сам поразился, насколько растерянно это прозвучало. — Тогда нам стоит поторопиться. Голос Лонли-Локли звучал почти буднично, и только не до конца еще выровнявшееся дыхание выдавало то, что минуту назад он занимался отнюдь не служебными делами. Я неохотно поднялся с земли и побрел к валявшимся в траве тюрбанам. Поднял их и выдал белый Шурфу. Он критически осмотрел несколько помятый предмет гардероба, тяжело вздохнул и с видом мученика все же водрузил его на голову. Я же решил, что Мир вполне способен перенести зрелище простоволосого меня, и не стал повторять действия своего друга — честно говоря, сил наматывать эту громоздкую конструкцию себе на голову у меня совершенно не было. Впрочем, я сильно сомневался, что их хватит вообще на что-то, кроме самых элементарных действий: кажется, сегодняшние потрясения наконец дали себя знать. И ведь оставалась еще самая главная, так и не решенная проблема. Я поднял глаза на Лонли-Локли: Мастер Пресекающий постепенно занимал свое место, тесня безбашенного улыбчивого парня, так охотно откликавшегося на каждый мой жест. Но все же часть этой шальной легкости оставалась где-то в уголках его губ, успокаивая и обещая — что? — я и сам не слишком-то понимал. — Мелифаро! — негромко позвал я. — Ну наконец-то! — ворчливо проговорил голос прямо за моей спиной. Я обернулся: разумеется, это был Девятый Том собственной персоной, да еще и сверлящий меня таким тяжелым взглядом, что сам сэр Почтеннейший Начальник, пожалуй, не погнушался бы заполучить его в свою коллекцию. — Сэр Мелифаро, я хотел бы поблагодарить Вас за столь своевременное появление, — церемонно произнес Лонли-Локли, неспешно направляясь в сторону лестниц, благо вокруг уже не было никакой мистической Темной Стороны, зато образовались вполне прозаичные подземные коридоры Управления Полного Порядка. Я не смог удержаться от ехидного смешка. «Своевременное», видите ли. Ну-ну. — Хоть у кого-то хватает сообразительности сказать мне «спасибо», — радостно отозвался Мелифаро. — Между прочим, перед тем, как отправить меня на поиски ваших заблудших душ, сэр Джуффин уже решил на вас рассердиться. Еще немного — и он воплотил бы свое решение в жизнь. Так что я вас, можно сказать, спас, заслонив собственным телом! И теперь вы оба — мои должники до скончания века, — мечтательно завершил он, перепрыгивая через три ступеньки разом. — Обойдешься! — огрызнулся я. Честно говоря, настроения вступать с ним в пикировки не было никакого. Вместо этого я решил воспользоваться Безмолвной речью, чтобы прояснить один щекотливый момент. «Душа моя, я понимаю, что для тебя молчать так же трудно, как оставаться неподвижным десять минут кряду, но я был бы тебе чрезвычайно признателен, если бы подробности увиденного тобой на Темной Стороне не стали достоянием наших коллег». Кажется, я подцепил от Шурфа вирус витиеватых выражений. Вероятно, он передается при близком физическом контакте — вон и жена у него поэт... «За кого ты меня принимаешь, Ночной Кошмар? — возмутился мой коллега. — Когда это я вмешивался в твою личную жизнь?» Я немного подумал и был вынужден признать, что и правда никогда, за исключением тех случаев, когда мне самому хотелось, чтобы в нее вмешались. «Извини, дружище», — несколько смущенно сказал я. «То-то же. И вообще, ваши дела — это ваши дела, какая мне разница, чем вы занимаетесь в свободное от спасения Мира время». Я благодарно кивнул своей дневной половине, отчего-то не сомневаясь: ведь ему и в самом деле совершенно не интересно, что происходит у нас с Шурфом — и вместе ли, по отдельности ли — не имеет ровно никакого значения. В кабинет Джуффина я входил с некоторой опаской, памятуя о начальственной привычке мимоходом считывать все мои потаенные и не слишком мысли, но судя по безмятежному выражению лица сэра Почтеннейшего Начальника, никаких особенных неприятностей, по крайней мере, в ближайшее время мне не грозило. — Вот, принимайте добычу! — гордо провозгласил Мелифаро, бесцеремонно хватая меня за шиворот и встряхивая так, что я почувствовал себя нашкодившим котенком. К счастью, с Шурфом ту же операцию он проделывать не стал — видимо, и у этого парня где-то глубоко внутри наличествует инстинкт самосохранения. — И между прочим, учтите, я претендую на полагающийся мне процент! — Да пожалуйста, — отозвался шеф. — Только и ты сам учти, что этот самый процент тебе придется оттяпывать самостоятельно. Я не такой дурак, чтобы соваться к этим двоим и предлагать поучаствовать в расчлененке в качестве главных действующих лиц. Мелифаро критически оглядел сначала меня, а затем и Мастера Пресекающего, покачал головой в такт каким-то своим мыслям и почти что расстроенно протянул: — Мда, задачка... — Вот именно, — покладисто согласился Джуффин. — А теперь, сэр Мелифаро, тебе стоит заняться... эээ... в общем, тем несомненно очень важным делом, от которого я тебя столь бесцеремонно оторвал, попросив вернуть этих путешественников. — Да пожалуйста, — фыркнул мой разноцветный коллега. — Очень мне нужно влезать в ваши страшные тайны. — Очень, — подтвердил шеф. — Но не в этот раз. Поэтому — брысь с глаз моих! Мелифаро скорчил физиономию, долженствовавшую, видимо, означать мировую скорбь, выдержал эффектную паузу, затем махнул рукой, ухмыльнулся и цветным вихрем вылетел из кабинета. Джуффин проводил его задумчивым взглядом. Я наконец осознал, что можно не стоять почти в дверях, а сесть в любимое, в кои-то веки свободное кресло, и немедленно проделал это полезное упражнение. Я даже камры себе налил, вовремя заметив кувшин с оной на столе шефа. — Хотите сказать, уже прошло целых три дня? — сварливо спросил я. — Или Вы не выдержали разлуки и решили вернуть нас раньше? Шеф усмехнулся. — Я, конечно, жить без вас обоих не могу, но несколько дней все же вполне способен продержаться. Справлялся же я как-то первые пятьсот лет своей жизни. И, между прочим, прошло не три дня, а целых пять. — Да? Ну ничего себе... — я растерянно оглянулся на Шурфа, но по его лицу нельзя было прочесть ровным счетом ничего. — Вот именно, — внушительно припечатал шеф. — А теперь рассказывайте, что пошло не так. Извини, сэр Шурф, но ты даже отдаленно не напоминаешь выздоравливающего человека. Лонли-Локли флегматично пожал плечами. — Вероятно, потому, что я таковым не являюсь. — Вероятно, — фыркнул шеф. — Так что случилось, Макс? Он вдруг повернулся ко мне, и я почти физически ощутил, как его пристальный взгляд просвечивает меня, подобно рентгену. Я поежился и поспешил отвести глаза, сделав вид, будто внезапно чрезвычайно заинтересовался узором резьбы на подлокотнике своего кресла. — К сожалению, пожелания сэра Макса, высказанные в нескольких различных, достаточно грамотно составленных формах — кроме, пожалуй, одного, — Шурф слегка поморщился, видимо, вспомнив мое «пусть все будет хорошо». — не принесли результатов. Либо сработали как-то так, что мы пока что не ощущаем их действия. — И в каких же именно формах он высказывал эти самые пожелания? — заинтересовался Джуффин. И Шурф максимально подробно пересказал все немногочисленные события, происшедшие с нами на Темной Стороне. Исключая, разумеется, последнюю часть, что, честно говоря, стало для меня большим облегчением: я не сомневался, что этот парень способен тем же ровным тоном пересказать и все остальное, включая подробные описания собственных ощущений, если это будет нужно для дела. Но подобный душевный эксгибиционизм не то чтобы входил в мои планы на ближайшую тысячу лет. Джуффин задумчиво побарабанил пальцами по столу. — Даже и не знаю, что вам на это сказать, мальчики. Странно все это. Я вздохнул. — Говорил же я Вам, что я неправильный Вершитель, Джуффин. Вы когда доставали меня с исторической родины, никаких подозрительных бумаг рядом не находили? Вдруг там был какой-нибудь листок на гарантийное обслуживание или квитанция о том, что я не подлежу ремонту. Шеф даже не улыбнулся моей неуклюжей шутке. — Что-то во всей этой истории не так, но вот что именно... — кажется, он всерьез рассчитывал, что ответ на его вопрос должен появиться на ближайшей стене. Во всяком случае, он уперся в нее таким пристальным взглядом, что на месте стены я бы постарался обязательно выдать хотя бы пару дельных мыслей. Но стена, судя по всему, была совершенно бесчувственной скотиной, и никаких объясняющих все происходящее откровений на ней так и не появилось. Пришлось брать дело в свои руки. — Я подумал, у меня же есть еще Смертные шары. Штука, конечно, не слишком надежная, но зато крайне действенная. — А что, — оживился шеф. — Вполне может сработать. Почему ты сразу не попробовал именно их? Это гораздо быстрее, чем шляться по Темной Стороне. Я виновато пожал плечами. Джуффин неодобрительно покачал головой. — Тебе давно пора взять этот фокус под контроль. Сколько можно изображать из себя недотрогу. — На самом деле ты уже давно все прекрасно контролируешь, Макс, — вдруг мягко проговорил Лонли-Локли. — Просто не даешь себе труд это осознать. Вот так и оказываются меж двух огней — ни с того, ни с сего, абсолютно внезапно, и никаких вам предупредительных залпов в воздух. Я покаянно поднял руки. — Все, сдаюсь, вы оба совершенно правы. — Разумеется, мы правы. — Кажется, Джуффина изрядно развеселила моя фраза. Хотел бы я знать, почему. — Так что давай, Макс, не тяни. Только советую тебе на этот раз использовать более общую формулировку. Кажется, раньше у тебя это неплохо получалось. — Я попробую, — сказал я. — Не попробуешь, а сделаешь, — жестко поправил меня шеф. И был совершенно прав, конечно: я и сам прекрасно понимал, что времени на мои сомнения и пустое кокетство у Шурфа просто нет. Я отставил чашку, внимательно посмотрел на Лонли-Локли и, поймав его ободряющий, еле заметный кивок, прищелкнул пальцами левой руки. Маленький шарик зеленоватого света неспешно подлетел к Мастеру Пресекающему и так же медленно, почти торжественно, с негромким, но чрезвычайно противным чавканьем впился ему в лоб. — Я с тобой, Макс. Я облегченно выдохнул. По правде говоря, я боялся даже не столько того, что мое настроение выйдет из-под контроля, и я причиню Шурфу вред, сколько услышать традиционное «я с тобой, хозяин», произнесенное безжизненным, чересчур покорным тоном. А нынешняя вариация звучала не как констатация подчинения, а скорее даже как попытка подбодрить меня самого. И еще было в интонациях Шурфа что-то, заставившее меня вспомнить, чем закончился наш неудачный эксперимент на Темной Стороне. Я почувствовал, как у меня начинают гореть уши, и помотал головой, отгоняя так некстати всплывшее ощущение прохладных пальцев на своем затылке. Сначала дело, а уже потом... В общем, потом. — Это просто замечательно, что ты со мной, Шурф, — весело сказал я. — Теперь еще будь добр, выздоровей, пожалуйста. — Хорошо, — кивнул мой друг. — Что-нибудь еще? — Больше ничего. Когда выполнишь мой приказ, освободись от моей власти. — Как скажешь, Макс. Шурф моргнул и потянулся за своей кружкой. — Ну как? — нерешительно спросил я, пытаясь понять хоть что-нибудь по непроницаемому лицу нашей штатной Истины. Джуффин встал из-за стола, подошел к Лонли-Локли и положил ему руку на шею, ближе к основанию черепа. Постоял так пару секунд, потом поднял на меня глаза и отрицательно покачал головой. Я почувствовал, как на мои чувствительные сердечные мышцы аккуратной горкой укладывается сразу дюжина здоровенных булыжников. — Ничего не понимаю, — пробормотал шеф, опускаясь обратно в кресло. — Вот-вот, — устало вздохнул я. Я все пытался перехватить взгляд Лонли-Локли, но он упорно смотрел куда угодно, только не на меня. — А сэр Маба Калох не может нам как-нибудь помочь? — В поисках утраченной Искры? Вряд ли... Но я с ним свяжусь, Макс. С ним, с Махи, с Сотофой, да хоть со всеми древними магистрами разом, — пообещал Джуффин. — Ничего, сэр Шурф, я не сомневаюсь, что мы скоро поймем, в чем наша ошибка. Мастер Пресекающий кивнул. — Еще несколько дней назад Вы так же не сомневались в том, что все проблемы закончатся в ходе нашего визита на Темную Сторону, — его голос звучал совершенно бесстрастно. Это не было обвинением или упреком, скорее простой констатацией факта. Но иногда именно такие спокойные слова действуют куда болезненнее, чем любые эффектные сцены — резко, наотмашь, не давая возможности увернуться. Мне показалось, Джуффин вздрогнул. — Ты прав, Шурф, — очень серьезно сказал он. — Мне не стоит давать никаких гарантий. Странно, что тебе приходится напоминать мне об этом. Шурф пожал плечами — мол, с кем не бывает — и наконец перевел взгляд на меня. — Отвези меня домой, Макс. Я даже не стал спрашивать у Джуффина, можно ли мне уйти из Управления — знал, что даже если по какой-нибудь таинственной причине нельзя, то мне, в общем-то, наплевать. Потому что лучших друзей не оставляют в одиночестве, когда у них такие бесконечно усталые глаза. Их хватают в охапку, тормошат, везут домой, пытаются разговорить, втискивают в руки чашки с камрой или чем покрепче — короче, совершают весь классический набор в меру дурацких действий, только чтобы не оставлять человека наедине с этой внутренней пустотой и собственным смирением. Поэтому я подскочил с кресла и вышел из кабинета прежде, чем шеф успел что-либо сказать. Ко всему прочему выяснилось, что я начинаю на него сердиться: какого черта, спрашивается, такой могущественный колдун, сэр Почтеннейший Начальник, а не может решить простенькую проблему, всего-то одну. К тому моменту, как мы дошли до амобилера, я успел достичь точки кипения, и потому рычаг дернул на себя с такой силой, что до сих пор удивляюсь, как не вырвал его с мясом. Лонли-Локли покосился на меня с некоторым удивлением, но решил, видимо, что не стоит меня отвлекать, пока я управляю этим ненадежным транспортным средством, а потому промолчал. Злость не покинула меня и к тому времени, когда мы добрались до дома Шурфа. Вслед за хозяином я влетел в гостиную, хлопнув за собой входной дверью, и рухнул со всей дури на диван — хвала Магистрам, он был достаточно мягким, иначе у меня были все шансы отбить себе что-нибудь жизненно важное. — Тебе стоит успокоиться, Макс, — посоветовал мне Лонли-Локли, устраиваясь в кресле напротив. Я не выдержал. — Да какое, ко всем чертям, успокоиться?! Надо понять, что происходит. Ты лишаешься сил, но это не потеря Искры и не болезнь. И вообще, если верить Темной Стороне и моим Смертным шарам, ты в полном порядке. А если не верить — значит, это во мне что-то сломалось... — Так что именно тебя тревожит, Макс, мое состояние или твое собственное? — тихо спросил Шурф, глядя прямо на меня. Я осекся. И в самом деле. Закатил тут истерику — у сэра Макса что-то сломалось, всем надеть траур и ходить на цыпочках! Поддержал лучшего друга, называется... — Извини, дружище. Просто я ничего не понимаю и ужасно боюсь. И из-за этого злюсь на всех вокруг, начиная, как бы по-идиотски это ни звучало, с тебя. — Это вполне можно понять, — спокойно отозвался мой друг. — Но вряд ли стоит всеми силами поддерживать в себе это чувство. Поэтому я все же настаиваю на том, чтобы ты вспомнил дыхательные упражнения. Я пристыжено засопел. — В связи со всеми обстоятельствами, которые, к сожалению, не изменились, несмотря на все твои усилия, у меня все еще остаются незавершенные дела, — сказал Шурф, поднимаясь из кресла. — Я хотел бы ими заняться, если у тебя нет возражений. Ты можешь оставаться здесь, если хочешь. Все комнаты и ванная, разумеется, в твоем распоряжении. Или ты предпочитаешь вернуться в Управление? Я помотал головой. — Не думаю, что Джуффин действительно рассчитывает на то, что я там сегодня появлюсь. В Мохнатом Доме мне тоже делать вроде бы нечего, так что я, пожалуй, и правда останусь тут. Пошлю зов в какой-нибудь трактир, буду сидеть, захламлять твою гостиную едой и табачным дымом и, страшно сказать, думать. Ты уже испугался? — Очень, — чрезвычайно серьезно ответил Лонли-Локли. — Настолько, что для начала спущусь в уборную, и только после этого займусь делами. С этими словами он действительно направился в подвал. А я некоторое время посидел с отвисшей челюстью, а потом наконец-то облегченно расхохотался. Потому что если сам сэр Шурф, великий и ужасный, начал шутить на сортирную тему, это может означать только одно: в Мире что-то непоправимо сдвинулось, и потому все наши неудачи можно считать недействительными.