автор
Размер:
151 страница, 20 частей
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
588 Нравится 307 Отзывы 154 В сборник Скачать

Глава четырнадцатая, в которой Макс готовится раздавать все свое и не слишком свое имущество, а сэр Шурф почти обретает бессмертие

Настройки текста

Ведь это просто рубеж, и я к нему готов, я отрекаюсь от своих прошлых слов, я забываю обо всем, я гашу свет. Ночные снайперы, «Рубеж»

Обещания, данные сэру Шурфу, надо держать. Эту немудреную истину я усвоил чуть ли не раньше, чем научился верно закалывать лоохи. Поэтому я честно послал зов в «Толстяка на повороте», рассудив, что оттуда курьер доберется до дома Лонли-Локли быстрее всего, терпеливо дождался еды и устроился в гостиной, самым наглым образом забравшись на диван с ногами. Подозреваю, что таких вольностей в этом доме себе еще никто не позволял. Несколько минут я решал, не стоит ли отнести что-нибудь съестное Шурфу прямо в кабинет, но потом вспомнил, каким взглядом он наградил неудачливую кружку с камрой, опрометчиво притащенную мной несколько дней назад в эту святая святых, и отказался от этой мысли. В конце концов, сэр Лонли-Локли считается одним из самых могущественных колдунов Мира, и уж не умереть от голода как-нибудь сумеет. Тем более, что у него есть другая, гораздо более надежная причина для смерти. Я потряс головой, выбрасывая из нее вне всяких сомнений красивую, но слишком уж пессимистичную мысль, и решительно налил себе камры. Вяло откусил кусок пирога, с удивлением понял, что чувство голода успело куда-то испариться, и отодвинул поднос. Зато вот курить хотелось дьявольски, и я не видел причин в этом себе отказывать. Достав из кармана пачку сигарет, я выудил из нее одну, сделал первую, самую приятную затяжку и откинулся на спинку дивана. Кажется, все эти суетливые действия в самом деле помогли мне сосредоточиться. По крайней мере, теперь я мог думать относительно связно. А подумать, как обычно, было о чем. Не знаю, стоило ли мне пытаться понять, что происходит с Шурфом — казалось, каждый раз, когда я пытался поразмыслить на эту тему, моя голова отключалась вовсе, и я зависал, тупо глядя в пространство перед собой. Проделав эту операцию раз шесть, я наконец решил, что, вероятно, просто устал, и ни к чему путному мои попытки понять происходящее не приведут. Вот завтра, когда Джуффин вызовет меня в Управление — а в том, что он это сделает, я не сомневался ни минуты — тогда и продолжим свои изыскания. Тем более, что к тому моменту шеф наверняка успеет поговорить со своими могущественными приятелями и узнать их мнение по нашему вопросу. Зато куда более позитивная тема интересовала меня настолько, что любые попытки выбросить ее из головы заканчивались провалом. Звучала тема примерно следующим образом: «Сэр Макс и сэр Шурф: за или против». Я тяжело вздохнул, улегся на диван, заложив руки за голову, и с прилежанием школьника, пишущего итоговое годовое сочинение, стал формулировать свои сумбурные мысли. Ну, что касается физического аспекта — здесь все было более-менее ясно. Мое собственное тело сегодня чрезвычайно недвусмысленно дало мне понять, что внезапная близость Шурфа его не только не смущает, но и представляется крайне желательной. Но не могу сказать, что пока еще оставшаяся разумная часть меня была солидарна с этим порывом. И дело было даже не в том, что мой друг вообще-то женат — хотя где-то на периферии моего сознания и маячила стыдливая мысль о леди Хельне, вероятно, добравшейся уже до своих родственников в Ландаланде. Просто я знал совершенно точно: если уж что-то предлагать Шурфу, то только все сразу. На полумеры ни он, ни я не согласимся — это будет нечестно по отношению к нам обоим. Вопрос состоял в том, что именно я в данный момент готов дать ему — человеку, находящемуся в нескольких шагах от того, чтобы исчезнуть из Мира навсегда. И неважно, что случится дальше — я все еще не был готов принять мысль, что мы можем просто не найти способ как-нибудь все исправить — просто степень искренности должна быть максимальной. Какое бы решение ни было принято. А потом я внезапно осознал, что все эти попытки подумать, в общем-то, совершенно ни к чему. Потому что я все решил так давно, что и не верилось — в тот день, когда попросил именно его сопровождать меня в моем первом условно самостоятельном деле в Холоми. И тогда, когда взял его прогуляться по городу в горах. И когда запретил исчезать с Изнанки Темной Стороны. И позже, во всех наших совместных приключениях, разговорах, путешествиях, снах, понимающих взглядах. Что я, сэр Макс из Ехо, был готов в настоящий момент дать сэру Шурфу Лонли-Локли, Мастеру Пресекающему Ненужные Жизни, Истине на королевской службе и прочая, и прочая, и прочая? Весь Мир. Этот, еще парочку соседних, дюжину только что созданных, две полусотни еще не рожденных — и, разумеется, себя, в качестве коньков, если пользоваться общепринятой терминологией. Сформулировав этот тезис, я наконец успокоился — так всегда бывает, когда осознаешь какое-нибудь важное решение, давно крутившееся в голове — и рассудил, что уж теперь имею полное право отвлечь хозяина дома от его очень важных дел. В конце концов, именно ради этого я, судя по всему, и появился в его жизни — чтобы отвлекать и вносить хаос в его размеренное существование. «Шурф, спускайся в гостиную. Тут хорошо: тепло, есть еда, серьезный разговор и пара коньков», — подниматься с дивана было очень лень, поэтому я просто послал ему зов. «Иду», — кратко ответил он. Я спустил ноги с дивана, обулся и вообще сделал вид, что все это время был самым воспитанным человеком в Мире. Шагов Лонли-Локли я не услышал, поэтому его появление в дверном проеме стало для меня неожиданностью. Он обвел взглядом комнату, рассмотрел содержимое подноса с едой и только после этого заговорил. — И где же обещанные тобой коньки? — Коньки — это я, — деловито объяснил я. Шурф кивнул с таким видом, будто мое нелепое заявление все объяснило, и уселся в кресло. — Это какое-то очередное выражение с твоей родины? — все же поинтересовался он. — Что-то в этом роде. Ты давай, жуй. Я же предупреждал, что у меня к тебе есть серьезный разговор, а по моему опыту подобные дела лучше вести на сытый желудок. Мой друг недоверчиво покачал головой, но все же взял с подноса кусок отвергнутого мной пирога и послушно начал жевать. Я удовлетворенно кивнул. Несколько минут прошли в полной тишине, затем Шурф отставил кружку, и я понял, что тянуть время дальше не получится. Разумеется, я тут же почувствовал, как мои ладони становятся неприятно холодными и влажными, а в груди гулко заходятся истерическим стуком сердца — на удивление слаженно на этот раз, всегда бы так. — Не нервничай так, Макс, — мягко проговорил Лонли-Локли. — Если хочешь, мы можем отложить разговор. Я упрямо помотал головой. — Не можем. Если мы отложим его еще, я испугаюсь окончательно и решу, что проще оставить все как есть. — То есть сейчас ты так не считаешь? — уточнил он. — Сейчас я считаю, что оставить все как есть будет мало того, что невероятно глупо, так еще и чрезвычайно трусливо — ну, по крайней мере, с моей стороны. — Хорошо, — спокойно кивнул Шурф. — Тогда, возможно, тебе будет легче, если ты задашь какой-нибудь вопрос. Насколько я знаю, такой метод зачастую помогает начать обсуждение сложной темы. Я немного подумал и решил, что это неплохой вариант. Собрался с силами, зажмурился и выпалил: — Какие у тебя отношения с леди Хельной? Наступила пауза. Я считал секунды. Три... семь... десять... — Как бы неожиданно для тебя это ни прозвучало, она моя жена, — ровным тоном наконец отозвался мой друг. Я открыл глаза. Шурф сидел очень прямо — руки на коленях, безупречно одинаковые складки струятся так, будто специальный человек только что угробил полчаса на то, чтобы их разложить. Я нервно хохотнул. — Знаешь, даже при моей патологической рассеянности это я все же умудрился заметить. Давай попробуем сформулировать иначе: что именно для вас обоих означают брачные узы? — спросил я и сам поморщился от того, как официозно это прозвучало. — Я тебе уже когда-то говорил, что обещал Хельне безбедную жизнь. И не собираюсь отказываться от своего слова. Я с трудом подавил в себе желание стукнуть его посильнее. Потом попытался сформулировать свой вопрос более конкретно, окончательно смутился и со стоном уронил голову на руки. — Шурф, ну помоги мне! Ты же прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Он откинулся на спинку кресла, сцепил руки в замок и, кажется, задался целью всенепременно просверлить меня взглядом. — Хельна прекрасно знала, за кого выходит замуж, — наконец сказал он. — В том числе она имела представление о различиях в мышлении с точки зрения нашего происхождения... Я очень ценю и уважаю свою жену, Макс. Мне показалось, будто мне со всего размаху дали в живот: внутри что-то противно заныло, а воздух стал горьким и маслянистым, и никак не хотел проталкиваться внутрь. - ... но мы никогда не давали друг другу клятв верности, — спокойно закончил Шурф. Что? Я отнял руки от лица и во все глаза уставился на Лонли-Локли. — Ты ведь это хотел узнать? — педантично уточнил он. — Дырку над тобой в небе, Шурф, и ты еще спрашиваешь! Кажется, на моем лице расплывалась самая глупая из возможных улыбок — но и самая счастливая. Я чувствовал себя так, будто только что выпил целую бутылку чего-нибудь горячительного из дырявой чашки своего друга — голова кружилась, руки были легкими-легкими, и казалось, будто я сейчас взлечу над полом. Сердца колотились в бешеном ритме, а все мысли вообще покинули мою бедную голову. От колоссального облегчения, мгновенно заполнившего все мое существо, я рассмеялся и вскочил, не в силах усидеть на месте. Заметался по комнате, как дорвавшийся до колеса хомячок, затем подошел к окну, рванул на себя створки, впуская в дом прохладный речной ветер, и вдохнул его полными легкими, до краев, внезапно ощущая себя беспримерно живым — кажется, впервые с тех пор, как недобрая судьба привела Угурбадо на мою территорию. Лонли-Локли наблюдал за моими хаотическими передвижениями так пристально, будто поставил себе целью на ближайшую дюжину лет написать монографию «Сэр Макс и его поведение в естественной среде обитания». Я обернулся к нему, все еще не в силах стереть с лица дурацкую счастливую улыбку. — Ты понимаешь, что это значит, Шурф? — Я могу сделать множество выводов из собственных слов и твоего поведения, — ответил он. — Но ни на миг не сомневаюсь, что все они будут не тем, что ты действительно от меня ждешь. — Наверняка, — жизнерадостно подтвердил я. Потом оторвался наконец от подоконника, подошел к сидевшему в кресле Шурфу, немного помедлил, давая себе самую последнюю секунду на размышления, а затем силы меня внезапно покинули, и я просто сполз на пол к его ногам, уткнувшись лицом в его колени. Мастер Пресекающий замер. Кажется, он вовсе перестал дышать — во всяком случае, за те несколько минут, что длилась эта бесконечная пауза, я не услышал ни единого вдоха или выдоха. Наконец тихо зашелестела Мантия Истины, и я скорее угадал, чем почувствовал легчайшее касание пальцев на своих растрепанных волосах. — Макс, я... — голос Шурфа звучал так тихо, что мне пришлось напрячь слух, чтобы разобрать эти растерянные слова. — Ты, — подтвердил я и поднял на него глаза. В его взгляде плескалась такая смесь надежды, неверия и ожидания, что у меня перехватило дыхание. Внутри меня тихо тренькнула и начала раскручиваться какая-то неведомая пружина, затягивавшаяся чуть ли не с того момента, как сэр Джуффин официально представил меня первому из моих коллег. Повинуясь все возрастающему ритму ее вращения, я потянулся к Шурфу и коснулся его шеи, прочертив пальцами дорожку от уха к ключицам. Он едва слышно выдохнул — кажется, впервые за последние десять минут — и прикрыл глаза. А в следующую секунду его руки мертвой хваткой сомкнулись на моих запястьях. Рывком он поднял меня с пола и потянул на себя. Я, разумеется, тут же потерял равновесие и со всего размаху грохнулся ему на колени, пребольно ушибившись копчиком. Впрочем, Шурф тут же провел рукой вдоль моего позвоночника, и боль утихла. Зато ей на смену пришли тысячи сладких мурашек, разбежавшихся по всему телу от его пальцев. Я хотел было поблагодарить его за такое быстрое и качественное лечение, но сказать мне ничего не дали, заткнув самым что ни на есть приятным образом. Губы Шурфа были такими же холодными, как тогда, в его кабинете, но отчего-то каждое их прикосновение жгло, и мне казалось, что на моей коже остаются саднящие рубцы. Я пытался отвечать ему, как мог, но в голове мутилось, перед глазами расплывались цветные круги, и совершенно невозможно было оторваться от него хоть на секунду. Кажется, в какой-то момент я решил, что тюрбан — совершенно бесполезный предмет гардероба, и самым наглым образом скинул его с головы своего друга — друга ли? — зарывшись наконец пальцами в его волосы. Шурф тихо застонал, но не остался в долгу: резко потянув за отросшие патлы, он заставил меня запрокинуть голову, и я почувствовал, как его язык касается моей шеи у самого кадыка. Я шумно выдохнул и нашел в себе силы открыть глаза. На лице Шурфа было написано крайнее сосредоточение, а во взгляде плясал огонь, такой живой, что на пару секунд я даже испугался, как бы он не спалил все вокруг, начиная с себя самого. Но почти сразу забыл о своем страхе, потому что Лонли-Локли едва уловимым движением расстегнул булавки, и на своей, и на моей одежде, и я почувствовал, как сквозь тонкие скабы отдается жаром его тело. Его руки легли мне под лопатки, поглаживая и надавливая ровно в тех местах, в которых это было нужно. Я попробовал было придвинуться теснее и чуть не застонал от разочарования, когда понял, что это попросту невозможно. Видимо, Шурф прекрасно меня понял, потому что он вдруг поднял меня на руки — я даже успел слегка смутиться, тоже мне, барышня, на руках ездить — и осторожно положил на пол. Меня такой вариант развития событий вполне устраивал, благо несколько лет назад мы с ним как раз привезли из Кеттари отличный мягкий ковер. Очень удачно получилось. Он навис надо мной, вглядываясь в мои глаза вопросительно и слегка настороженно. Этот вопрос был понятен и без слов, поэтому и отвечать на него я предпочел невербально: потянулся и осторожно, медленно стянул с него белоснежную скабу, а потом быстро стащил и свою собственную, отбросив обе куда-то подальше. Мои последующие воспоминания сложно назвать цельными. Я помню, как косой луч закатного солнца, струившегося сквозь окна, золотил кожу Шурфа, и я прихватывал губами каждую из высвечиваемых им деталей. Как я задыхался и вздрагивал, ощущая собственнические прикосновения его ладоней по всему телу, как вслушивался в мои же всхлипы и тихое, отчаянное взрыкивание Лонли-Локли, когда нам удавалось найти особенно чувствительные местечки. Как он вжимал меня в ковер своим чуть влажным от пота, нестерпимо горячим телом — и в каждом его движении сквозил неприкрытый вызов — мне, смерти, самой судьбе. А у меня в груди билось и ширилось что-то теплое, всеобъемлющее, вечное, заставлявшее судорожно хвататься за плечи Шурфа, наверняка оставляя синяки, сцеловывать солоноватые капли с его лица, выгибаться ему навстречу — и ни на миг, ни на долю секунды не сметь отвести от него глаз — до самого конца. Когда Мир вокруг наконец снова обрел четкие очертания, а я вспомнил, что дышать — это вообще-то естественное свойство организма, далеко не всегда требующее приложения такого количества усилий, а обычно совершаемое абсолютно автоматически, оказалось, что уже наступила ночь. Из распахнутого окна тянуло прохладной сыростью, и я попытался натянуть на себя сверху первую попавшуюся под руки тряпку. — Вот уж никогда бы не подумал, что мою форменную одежду кто-либо рискнет использовать в качестве одеяла. — В голосе Шурфа отчетливо слышались ироничные нотки. Я взглянул на то, во что вцепился, и рассмеялся: я действительно умудрился схватить не что-нибудь, а именно Мантию Истины. Что-то в последнее время укрываться ей вошло у меня в привычку. — Ничего не могу поделать, — нахально заявил я. — Холодно тут у тебя, на полу. — Между прочим, окно открыл именно ты, — невозмутимо парировал Лонли-Локли. Я запрокинул голову и с удовольствием уставился на своего друга. Шурф сидел, прислонившись к креслу, в такой расслабленной позе, какой я до сих пор не наблюдал у него даже на Темной Стороне. В пальцах он рассеянно крутил сигарету, явно только что выуженную из кармана моего собственного лоохи. Волосы, обычно аккуратно спрятанные под тюрбан, сейчас были взъерошены, несколько прядей прилипли к коже, и все это вкупе с почти настоящей улыбкой, нагло поселившейся на губах Мастера Пресекающего, придавало его лицу очень юный вид. Я умиленно улыбнулся и перекатился на бок, подложив руку под голову — так было удобнее наблюдать. Шурф наконец вспомнил, что делают с этими иномирными курительными палочками, и прищелкнул пальцами. Ничего не произошло. Он нахмурился, прищелкнул еще раз, теперь уделяя этому машинальному жесту гораздо больше внимания. Маленький огонек послушно заплясал в нескольких миллиметрах над его ладонью. Шурф прикурил и молча уставился в потолок. Я обнаружил, что когда-то успел задержать дыхание, и облегченно выдохнул, стараясь сделать это как можно тише — напрасный труд, разумеется, мой друг все заметил и задумчиво кивнул в ответ на мои мысли. — Вероятно, болезнь прогрессирует несколько быстрее, чем предсказывал сэр Абилат. — Но у тебя же все получилось! — возмутился было я, но моментально сник под его жестким, устремленным прямо на меня взглядом. — У меня получилось со второго раза, — он выделил интонацией последние слова. И вдруг запустил руку в волосы — неуверенный, нетвердый жест крайне растерянного человека, пытающегося понять, как выбраться из почти безнадежной ситуации. — Я научился этому в шестнадцать лет, Макс, — глухо сказал он, все еще не отводя от меня взгляда. — И с тех пор ни разу не допустил осечки. Я мысленно отконвертировал названный им возраст в категории своей исторической родины и еле удержался от того, чтобы присвистнуть: выходило, что Шурф умел вытворять такое, будучи трех-четырехлетним малышом. Ох, и нелегко, наверное, пришлось тем, кто его воспитывал. Или в Эпоху Орденов все дети были такими? Но вслух я сказал, конечно, совсем другое: — Одна осечка еще ничего не значит, — иногда я умею быть самым упрямым тупицей на обоих берегах Хурона. — А она и не одна, — отозвался Лонли-Локли. — Ты забыл, как теперь действуют мои Перчатки? — Забудешь такое, как же... — вздохнул я. А потом встрепенулся: — А это не может быть временным ослаблением из-за... — я замялся и почувствовал, что начинаю стремительно краснеть. Шурф покачал головой. — Все же ты поразительно несведущ в теории. Следствием близости двух могущественных людей обычно является, напротив, временное увеличение их сил. Впрочем, меня сейчас сложно назвать могущественным колдуном. — А меня — человеком, — буркнул я. — Я же у нас Вершитель. Был, по крайней мере, до недавнего времени. — Одно другому не мешает, — Лонли-Локли едва заметно пожал плечами. Я понял, что аргументов у меня не осталось, просто придвинулся ближе и сел, положив голову ему на плечо. Несмотря на мягко говоря не вдохновляющий разговор, мне было спокойно и уютно. А размышляя о неприятностях, настигших Шурфа, я вообще ощущал себя актером на детском утреннике, уже сто восемьдесят раз сыгравшим немудреный сюжет и оттого отчаянно скучающим в процессе. Меня даже начало понемногу клонить в сон — и это с учетом того, что время вряд ли перевалило за полночь! С трудом поддерживая глаза в открытом состоянии, я сказал: — Не делай поспешных выводов, дружище. — Разумеется, я в ближайшее же время повторно проконсультируюсь со знахарем, — чинно ответил Шурф. Я удовлетворенно кивнул и позволил себе не сопротивляться дремоте. Мир под закрытыми веками слегка покачивался, будто мы находились на палубе какого-нибудь не слишком большого корабля в ветреный, но не штормовой день. На мой вкус, одна из лучших колыбельных. — Макс, — Лонли-Локли легонько потряс меня за плечо. — Тебе не кажется, что в этом доме есть множество помещений, гораздо больше подходящих для сна? — Нет, — честно ответил я. — Говоря по правде, мне сейчас совершенно все равно, где именно смотреть сны, главное, чтобы под боком оставили тебя — а это условие вполне соблюдено. — Зато мне не все равно, — сказал Шурф, аккуратно стряхивая меня с плеча и поднимаясь на ноги. — Дай угадаю, — обреченно пробомотал я, делая над собой нечеловеческое усилие и тоже кое-как приводя в рабочее состояние свои нижние конечности. — Потому что спать нужно в спальне? — Именно, — невозмутимо кивнул мой друг. Пришлось тащиться за ним — повезло еще, что комната хозяев в этом доме расположена на втором этаже, а не на третьем. Добравшись до вожделенной кровати, я с удовольствием заполз под пушистое одеяло. Шурф попытался было улечься как обычно, соблюдая идеальный порядок — на спине, вытянув руки вдоль тела — но я спутал ему все планы, обняв его одной рукой и положив голову ему на грудь. — С тем, что ты используешь мою мантию вместо одеяла, я бы еще мог смириться. Но вот превращать меня самого в подушку — это уже перебор, — строго сказал он. Впрочем, действия его говорили об обратном: теплая тяжелая рука уже обняла меня за плечи, и я понял, что даже попытайся я сейчас сбежать — никто никуда меня не отпустит. Кажется, это была лучшая новость за сегодняшний длиннющий день. Хотя нет, была еще одна. Я приподнялся на локте и заглянул Шурфу в глаза. — Ты ведь знаешь, что не умрешь? — Почему ты так решил? — тихо спросил он, чуть поглаживая меня кончиками пальцев. — Потому что я так хочу, — просто ответил я. Дождался очень серьезного понимающего кивка и улегся обратно. Где-то у самого моего уха размеренно билось сердце Шурфа, даже и не думая останавливаться. Я окончательно успокоился и стал лениво считать его удары, как некоторые считают воображаемых овец перед сном. Двадцать... Сорок семь... Пятьдесят три... Мир дрогнул и погас.
Отношение автора к критике
Приветствую критику только в мягкой форме, вы можете указывать на недостатки, но повежливее.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.