Цветы Железа

— Прошу, мсьё, повернитесь боком. Нет, нет, другим боком. Подбородок вниз. Расправьте грудь. Голову чуть вправо. Инквизитор послушно выполняет указания придворного художника. Вивьен уговаривала его две недели — художника, не Тревельяна; утверждала, он того стоит. В Орлее этого типа и впрямь хвалили безмерно, в основном – как умельца рисовать картины-ловушки с дырками для подсматривания или для копья. — Улыбнитесь. Нет-нет, не так, это слишком добродушная улыбка. Нет, эта чересчур сочувственная. Ну теперь вы вообще как будто бюг’хи. — Что это значит? — обернулся Трев; Лелиана губами подсказала: “Пьяный. Либо оштукатуренный”. Инквизитор пытается — снова и снова. — Простоватая. Алчная. Женственная… ох, мон шег’х! Гордая улыбка — вот что мне нужно! Если не можете гордую, то дайте мне самодовольную, властную, снисходительную... — Одним словом: не тупую, — резюмирует Вивьен. — Сожмите меч покрепче. Руку с маркой, сильг’хвупле, тыльной стороной к нам, линиями к себе… не разводите пальцы! Сделайте, как будто у вас в ней файерболь! Как будто вы мсьё Хоук! — распинается рисователь красок кистями. — Я не понимаю, зачем на картине нужна моя отметина и меч? Нельзя просто голову нарисовать? Пожалуйста? — взмолился Инквизитор, уже два часа пытавшийся занять нужную позу. — Всё дело в символизме, детка, — лузгал семечки Дориан, — сам подумай. Эта картина — послание потомкам. На портрете будет видно, как ты сжимаешь меч с эфесом, подозрительном похожим на, эхем, стрелу, и как твоя вторая рука пропиталась скверной. Красавчик, мораль сей сказки такова: кто много дрочит — тот... Вивиен влепила ему подзатыльник. Посохом. Дориан подавился и замолк. — На заднем плане надо будет нарисовать Брешь... — мурлыкал художник. Каллен стонет: — О, Создатель! Она и так всем снится в плохих снах, а вы еще хотите запечатлеть её на века! На крик души откликаются без сочувствия: — “В плохих снах”? А что, она может быть и в хороших? Мда-а, Кал, не быть тебе писателем, — усмехнулся Варрик. Каллен достает нож (как он сказал бы: обнажил нож из ножен) и грозно направляется к гному: — Как ты меня назвал сейчас? — Что? Что не так? Мы же по-английски говорим! Что плохого может означать “Кал”?! Калории разве что! Художник — для справки, его звали Мижусвье — набросал тем временем голову и стал прокрашивать фон. Времени это занимало ужасно долго. Дориан, неслышно подойдя к художнику, стал пританцовывать за его спиной; Вивьен щелчком пальцев превратила тевинтерца в ледяную глыбу. Инквизитор расхохотался, и все его бесконечные усилия по созданию приличной улыбки пропали даром. Но потом стало скучно: Варрик отсмеялся, Лелиана слилась по-джентльменски, Каллен ушёл страдать от ломки, Вивьен лебедью уплыла, а Дориан, оттаяв, скрылся в неизвестном направлении — и на семь часов с одним десятиминутным антрактом Инквизитор оказался заперт с Мижусвье. Художник любил устрицы, море, Изумрудную Долину и взгляд девушки на пламенный закат, когда слёзы повисли на её ресницах, а губки изумленно распахнулись, и чайки вдалеке кричали “дай”.