Цветы Железа

Инквизитор не мог не хохотать. Он сдерживался изо всех сил, черепашкой прятал голову, отворачивался, закрывал рот кулаком, даром что Быка за рога не кусал — но не смог заглушить непримиримый, подлый, жёсткий зов ржача. Смеялся он, как конь. Конь, на которого позарился Варрик. Инквизитор был последним предателем в ряду друзей, что наблюдали за попытками Варрика оседлать лошадь. Сэра давно уже схватилась за живот, Кассандра била себя по коленям, Железный Бык смахивал скупые мужские слёзы, Каллен валялся где-то в кустах, Коул завис — вошёл в диссонанс из-за контраста негативных эмоций гнома и радостного настроения других. Варрик пытается. Честно пытается. Рядом с его пони даже скамеечка стоит, как для детей. Не помогает. Варрик как-то повис на лошадке, одна нога в игрушечном стремени, другая цепляется за седло; одна рука пытается нащупать поводья, другая дёргает животное за гриву. И это прогресс, ибо полчаса назад, во время первых попыток, он повис на хвосте. Из окна ближайшей башни выглянул Дориан и едва не выпал. — Скоморохова псина — и та лучше в седле сидит… — проворковал Железный Бык, устало облокачиваясь на Инквизитора — тот дрожал от бьющихся внутри хохотунчиков. — Эй, гном, спустись с небес на землю! Хорош скотину мучать! Но Сэра не согласна с ним, подбадривает: — Давай, Варрик, ты сможешь! Ты сможешь сломать её хребет! Просто подтянись! — Лошадке не больно. Лошадке весело. Лошадка думает, что с ней хотят спариться. “Что это за белка, зачем она ползет по мне?” Трава в изумрудах, зеленая грива, как глаза жеребёнка, только синие. У меня есть для лошадки сахарок, сладкий, сочный, собранный у пауков. Из конюшни выходит Блэкволл с молотком в руке и, удивленно уставившись на Варрика, роняет инструмент. — Да ну что ж ты делаешь, товарищ!.. За волосы её зачем тянешь? Давай помогу… — но помочь у Блэкволла не получается — Варрик каким-то образом разворачивается в воздухе, желая спрыгнуть с лошади, и ударяет его свободной ногой по роже. Больше псевдостраж в разборки не лезет. — Грёбанный тейг, — ворчит Варрик, — я вам всем… покажу… напишу про вас… какашки… — он залезает на скамейку, и она с треском ломается. Ругаясь очень плохими словами, Варрик подпрыгивает, цепляется за седло и продолжает попытки перекинуть ногу. — Давай, гномья рожа, давай! Это почти шпагат! — орёт Сэра. Из кустов раздался визг, похожий на вопль лисицы, которой отдавили хвост. Как раз в этот момент штаны Варрика трещат по швам (не по боковым), и на поляну накатывает цунами истерического угара; половина свидетелей упали на траву, как подсеченные драконьим хвостом. На шум прибежали солдаты Каллена и сторожевые. Ржач усилился. — Ты бы хоть… трусы надел… — рыдает Каллен. Инквизитор отдал бы всё своё золото и камни, чтобы продлить этот ценный момент, но смешинка покидает бал — Варрик хмуро повязывает на пояс рубаху и бормочет, что напишет про всех любовные романы (“Сегодня же вечером засяду за книгу, которую назову 'Пятьдесят оттенков железа', и, сиськи Андрасте, Трев, тебе не поздоровится”), а сопартийцы и советчики успокаиваются; Серу отпускает язва, Каллен выкатывается из кустов, Кассандра, отбив по коленям финальный аккорд, распрямляется. Что ж, всё равно хорошо. Приятно, что даже с кучей красных храмовников за стенами, с Корифеем за спиной и грехами за душой можно посмеяться, как простой, честный человек. Тревелиан подходит к другу и говорит: — Ну, не расстраивайся, Варрик. У нас есть ещё варианты. Ты что предпочтёшь: коня-метлу или коня-качалку?