Ну, целуй же! Так хочу я. Песню тлён пропел и мне.
— Ты научишь меня целовать? Инквизитор замер с ложкой у рта, завис на несколько секунд и опустил сжавшуюся руку. — Что? — он протер губы полотняной салфеткой и уставился на Коула. Дух поставил острые локти на стол, помял пальцы и шепнул: — Боюсь, что с первого раза не получится, а забыть уже не заставить. Там есть душа, которой не хватает духа, и… — Я знаю, что такое недотрах, и верю, что он заслуживает сочувствия, — перебил парня Инквизитор; Коул прикусил губу, — но с чего ты решил, что с такими просьбами следует обращаться ко мне? Есть проститутки, есть антиванцы, есть Дориан… — Они все посмеялись, — грустно ответил Коул, опустив глаза и спрятав ладони под стол. — Я припомнил, что ты всегда помогаешь и можешь послушать. Что ж, милосердным принципам изменять нельзя. — Да не вопрос, в поцелуях-то я дока... Только можно, кхм, я доем? Коул был не против — сам потянулся к хлебу. Пытаясь заглушить бешено бьющееся сердце, Инквизитор стал скрести деревянной ложкой чарку с томатным супом и оглушительно чавкать.***
Не успел Тревельян закрыть дверь в комнату, как Коул тут же потянулся к нему. — Погоди, погоди! — Инквизитор выгнулся, уклоняясь от лобзаний, и придержал ученика за плечи. — Получится не очень приятно, если кто-то из целующихся только что поел. Зубочистка, щётка, мел, соль, яблоки, дубовая кора — всё к твоим услугам, — Мак поманил парня за собой. — У меня тут есть умывальник, пошли. По окончании гигиенических процедур Инквизитор затворил ставни — за окном намечалась буря — снял с призрака шляпу, положил её на стол и перешёл к технике прелюдий: — С разбега наскакивать на партнёра и тыкаться ему в рот, будто ты птенца кормишь, не надо. Всё должно быть неспешно. Сначала можно погладить свою избранную или избранника по спине или по щеке, подержать его за руки… Коул неловко повел рукой по сильному плечу, будто пылинки смахнул, и под очумелым взглядом Тревелиана одёрнулся. — Н-не бойся, всё верно! Посмелее. Кхм. Итак, ты погладил и приласкал свою любовь; теперь её надо обнять. Коул кивнул и, обвив тонкими руками талию Инквизитора, застыл в ожидании дальнейших указаний. Это было столь непривычно и неловко, что Мак покраснел. Вернее, покраснел он ещё за столом, но теперь стал вконец алощёкий и горячий. Переступить грань дружеских отношений и тихой симпатии, всегда сдерживаемой на стадии влюблённых взглядов и неслучайных прикосновений, оказалось нелегко… но приятно. — Ага… далее надо неспешно прислонить своё лицо к лицу любовника, закрыть глаза и просто коснуться его губ. Ах, да, надо облизнуться, чтоб рот наждачным не был. И слюну проглоти. Коул громко сглотнул; Инквизитор залюбовался его прямой шеей и сам почувствовал переизбыток жидкости во рту. — А я не промахнусь, если закрою глаза? — Ну, ты их закрой, когда уже ясно будет, что не промахнешься. — А носы не мешаются? Инквизитор помотал головой, поправляя воротник. — Ты как бы чуть-чуть склоняешься вправо или влево… это естественное движение, не переживай, там не надо угол рассчитывать или что-то в этом роде. Сложно успокаивать, когда сам едва ли не трясешься. Коул поднялся на носках и стал медленно приближаться. Настолько медленно, что стало жутко. — Чуть быстрее, — сказал Тревельян. Коул вытянул шею, закрыл глаза и прижался свежими, мягкими губами к его губам. И застыл. В животе словно взорвалась пчелиная бомба. Инквизитор очнулся, когда за окном вдарил гром (Мак понятия не имел, как долго они так простояли) и торопливо поправил подопечного: — Не надо бездействовать, как замороженный. Гладь руками, прижимайся телом, двигай губами… как бы… Он не знал, как объяснить необходимые шаги. Теорию взаимодействия губ рассказать сложно — проще показать на практике. Под шум стучащих в стекло капель Инквизитор стал мягко ласкать Коула. Сначала Мак действовал по запланированной схеме, показывая ясные приёмы: как обхватить верхнюю губу, как облизать нижнюю, как раскрыть губы партнера своими, как щекотать уголок его рта, как сосать мягкую плоть — но потом увлекся процессом и стал чередовать всё подряд, сминая уроки в один и постепенно забывая, что всё это происходит чисто в поучительных целях. Он отлепился на секунду: — Не забывай дышать. И не надо... запускать мне в рот слюни. И вновь поцеловал. Нельзя упускать возможность, когда она сама идёт тебе в рот. На вкус Коул звучал орехами и сухим молоком — этим угощал его Инквизитор перед рукомойником; что было неожиданным — так это трогательно-робкие, осторожные, чуткие действия его губ и языка; казалось, парень ступает по тонкому льду или веревочному канату, балансирует, проверяет каждый шаг, боясь зайти слишком далеко или ступить не туда. Трев коснулся пылающим языком нёба мальчика. Лёд дружбы разбился вдребезги, и Мак провалился в душное озеро забытья, мысленно царапая осколки напряжения; он сдавил Коула в тиски и прижал к себе; тот не сопротивлялся, лихорадочно переставляя руки выше и ниже по спине, неуверенно корябая пальцами рубаху, поглаживая торс и равномерно-спутанно дыша. Чувствуя касания тонких пальцев, рассекавших спину, точно аравели по холмистому склону, Инквизитор бессознательно направился вперёд, прижимая нетвердо стоящего мальчика к шаткому столу, на котором качнулась ваза с цветами. Она-таки упала — прямо на шляпу, — когда Коул оттолкнулся, ответно напирая на Инквизитора. Опять вдарил гром, но на сей раз никто не отвлёкся. Их дыхание смешалось, языки сплелись, губы соединились; мысли потонули в общем болоте отрешения и смелости; Коул встал на носки сапог Тревельяна, чтобы оказаться выше, и укусил его за тонкую губу. Инквизитор очнулся. Распахнув глаза, он уставился на непривычно близкое лицо и аквамариновые глаза, открывшиеся секундой позже. Коул отпустил его и закрыл рот. Шагнул на пол. Убрал руки. — Ты больно кусаешься, — сымпровизировал Инквизитор, унимая тяжёлый пульс глубокими вдохами, — будь нежнее. И… не надо так вот сразу отстраняться, когда будешь целовать своего… несчастного с заблудшей душой или… кому там повезло. Ты проведи рукой по его волосам… Коул протянул руку и погладил рыжую шевелюру Инквизитора. — Но я уже закончил, — сказал он, преданными глазами разглядывая опешившего Мака.