Цветы Железа

Этот вопрос вертелся у него на языке три года, а теперь прозвучал, как утверждение. — Мне нужно знать, почему ты ушёл, — твёрдо проговорил Хоук, мучая Фенриса прямым, жёстким взглядом. Свеча на столе дрожала, блики на бутыли вина и пламя в камине — тоже. Миролюбивого друга-шутника в этом напряжённом человеке было не узнать. Фенрис почувствовал себя очень неуютно. Как так вышло, что при хозяине Данариусе ему всегда было удобно, а с Защитником — нет? Почему рядом с ним Фенрис то заикается, то запинается, то запутывается, то заговаривается, то задыхается, а то и вовсе загорается румянцем — как сейчас? Это из-за заботы? Хоук скрестил руки на груди. — Ладно. Я не хочу заставлять тебя. Давай я просто выскажу свои предположения, а ты выберешь, какое из них верное, — и вновь утверждение вместо вопроса. — Итак, первое — ты меня чураешься из-за пошлых прикольчиков и постоянных передряг. — Нет, я вовсе не сторонюсь тебя, ведь… — тут же заторопился Фенрис, но не смог сформулировать мысль. Он раб, привыкший к постоянному молчанию; откуда он знает, какими словами выразить свою готовность идти за Хоуком в огонь, умереть ради него? Да и шуточки Хоука вполне себе нормальные. У Изабеллы хуже. — Что ж, иная версия, — Хоук набрал воздуха в лёгкие, — ты считаешь, что я со своей любовью ограничиваю твою свободу. Я слишком напоминаю тебе того Дебилиуса, ну и ты стараешься не связываться никакими узами, хоть отдалённо напоминающими кандалы. — Нет! — рявкнул Фенрис. Красивые губы воина тронула усмешка: если бы десять лет назад Хоук посмел сказать такое, Фенрис сразу вырвал бы ему рёбра. Впрочем, десять лет назад он и не думал, что когда-нибудь вскроет самому Данариусу жилы… Что делает время? — Ну, тогда... — Слушай! — рявкнул Фенрис, протягивая к Хоуку ладони. — Я ушёл, потому что я считал себя недостойным, понимаешь? — Недостойным чего, спать в одной кровати с мабари? — изумился Хоук. — Спать с тобой! — Фенрис зарычал. — Как ты этого не осознаёшь! Кем я был тогда? Беглым рабом, ножеухим эльфом, безымянным убийцей, подлым предателем, гадким лириумным… гадкой… — Расписной матрёшкой, — подсказал Хоук. — Да, именно! Игрушкой богатого мага! Пародией! Как я мог навязываться тебе? Как я мог так сильно тебя осквернять? Ты понимаешь, что моя любовь была бы бременем? Я ведь был изгой, а… ас… — Асоциальный элемент, — кивнул Защитник. — Только теперь я узнал, что моя семья стала гражданской, что я свободен, что у меня есть имя… — Пусть и дурацкое. Ну так что, это всё? — Хоук похлопал друга по плечу и усмехнулся. — Чёрт, а я-то думал, ты постеснялся своего неумения целоваться, ха-ха! Фенрис опешил. Хоук неловко отдёрнул руку. Теперь настала очередь Лито буравить любовника взглядом. — Это я не умею целоваться? — Не умеешь, — бесстрашно ответил Хоук. — Целуешься хуже Мерриль. Хуже, чем демон Нежелания. Просто отвратительно — и слюней льёшь целое ведро, и язык в глотку засовываешь, и кусаешься, как вражеский мабари… Фенрис резко рванул вперёд и грубо прижался к Гаррету; когда родные руки мягко коснулись его спины, он опомнился и поубавил страсть. Нежно коснувшись языком губ Хоука, Фенрис плавно перевёл лёгкие ласки в сладкий, долгий поцелуй; он доказывал всеми известными способами, что целуется отменно, а уж по любви — и вовсе потрясающе. Через минуту Хоук был на седьмом небе от счастья и расслабленным кулем осел в кресло. — Знаешь что? — промурчал Хоук. — М? — Фенрис вытер губы рукавом. — На самом деле я думал, что ты постеснялся моего неумения целоваться. Научишь?