«Tumult Feelings»

      Матёрый бурый лев привычно лежал в прохладной тени уступа, лениво зевая и безучастно разглядывая раскинувшийся перед ним пейзаж. Утро только занялось, но солнце уже ощутимо нагревало воздух. Вздохнув и перевернувшись на другой бок, он устремил взор на горизонт, на далёкие горы. Невольно ему в голову пришла мысль, что, возможно, одиночное путешествие отвлекло бы его на время, но не успел он сосредоточиться на этой идее, как его покой бессовестно нарушили.       — Дядя Кову! — мелкие запыхавшиеся комочки шерсти дружно навалились навалились на него, ощутимо давя на рёбра и болезненно выдергивая пряди гривы.       — Агрх, — невнятно проворчал лев, надеясь, что если он не проявит никакой активности, то львята оставят его в покое. Это были тщетные мечты.       — Дядя Кову, ты скоро плесенью здесь покроешься! — демонстративно скривив мордашку, над ним склонилась Тамани, с осуждающей насмешкой глядя на него глубокими сапфировыми глазами.       — Дядя Кову! Сегодня уходит Кион, — из-за его гривы вылез вечный спутник его племянницы — принц Ари.       И хотя обычно Кову мало интересовался делами прайда, однако благодаря болтливости детишек он оставался в курсе последних событий. И то, что он только сегодня услышал об уходе старшего принца, немало озадачило льва. Разумеется, он знал, что этот момент наступит, но он как-то забыл об этом.       — Кион уходит? — только и повторил Кову, на что парочка активно закивала головами. Догадка мелькнула в голове льва. — И почему вы здесь? — осторожно поинтересовался он.       — Угрюмый дядюшка, нам нужно, чтобы ты соизволил принести свою задницу к Прайдроку, чтобы торжественно проводить принца Киона, — язвительно ухмыляясь, ответила Тамани, за что получила тяжёлый и хмурый взгляд. Это нисколько её не смутило, напротив, только развеселило. Обхватив лапами лицо льва, она принялась его массажировать, чтобы скорчить различные гримасы. — У-у-у! Хватит тебе здесь пропадать. Пойдём!       — Папа просил, чтобы ты пришел, — мило улыбнулся Ари, радостно подталкивая льва в живот. — Ну же! Пойдём скорее! Ты не можешь это пропустить.       — Видимо, у меня нет других вариантов, — лишь вздохнул Кову, под победное "Ура!" львят, вставая со своего места. — Но я поговорю о нарушении личного пространства с твоей матерью, Тамани.       Тихая угроза не возымела должного эффекта — смахнув чёлку, спадающую на правую сторону и почти прикрывающей глаз, Тамани лучезарно и невинно улыбнулась. Она знала, что мать в детстве была ещё той егозой, от того спокойно воспринимала шалости дочери, а её отец был слишком добрым, чтобы сердиться. К тому же оба родителя до одури любили свою дочку, которой позволяли буквально садиться на шею. Именно потому каждый раз жалобы и упрёки Кову сдержанно выслушивались, а после его ухода язвительно обсуждались.       Лев и двое львят принялись осторожно спускаться вниз по камням, прибегая к помощи растущих при тропе различных кустарников и деревьев, которые позволяли лишний раз затормозить и сгладить поворот при особо резких или скользких скатах. Пока Кову и Тамани продолжили спуск, то Ари задержался на какой-то момент, чтобы помочь одной улитке перебраться на травинку к другой. Поджидая его, лев остановился, чем моментально воспользовалась его племянница.       — Мама сказала, что в детстве ты был трусливым маленьким термитом, это правда? — непринуждённо поинтересовалась она. Кову вспыхнул.       — Нет! Нет, конечно. Я был смелым и часто сбегал из дому в поисках приключений. Просто я был более воспитанным, чем мартышка, — отозвался Кову, с некой обидой посмотрев на племянницу. Ему не нравилось, что Витани часто подшучивала над ним и способствовала такому же поведению и у дочери. — Ты дерзишь своему дяде.       — Дяде Термиту! — хихикнув, поправила Тамани. Закатив глаза, Кову подхватил за загривок Ари и опустил его вниз, заметив, что лапы львёнка скользят на одном из уступов.       — Дядя Кову! Папа сказал, что ты был мужем моей сестры, — затараторил Ари, не заметив как похолодел лев и как в его глазах полоснула душу боль при упоминании любимой жены. — Выходит, ты мне брат? Как Кион? ... Дядя Кову, ау!       — А? Да. Почти, — пробормотал лев. Собравшись с силами, он уточнил: — Братом по закону*, не по крови.       — Это я знаю! Я просто рад, что у меня всё ещё остается старший брат, — весело заявил Ари, прижавшись к Кову, который сделался мрачнее тучи. Ари же продолжил говорить, но уже с более грустным тоном. — Мне будет не хватать Киона... Он сказал, что я должен быть Королём вместо него, но я не уверен, что справлюсь. Это всё звучит так сложно!       Кову сперва хотел что-то съязвить, а после — промолчать, но сейчас ему захотелось чем-то приободрить львёнка. Обычно львята раздражали его своей пустой болтовнёй, а Тамани и сейчас действовала на нервы, но сейчас он понимал чувства принца. Ему не хватало Киары в детстве, не хватало игр с ней и весёлых разговоров. Ему не хватало материнской любви и доброго слова отца. Родного отца. И когда он потерял Нюку, то ему тоже было тяжело и больно. Конечно, их отношения не были столь тёплыми, как у Киона и Ари, однако они всё ещё были братьями, и Кову не забыл, кто заботился о нём с сестрой. "Вот только Кион не умирает, и Ари увидит его вновь. А я никогда не увижу Нюку. И это всё по моей вине... Я никого из них не смог уберечь... Даже когда я молился небесам, то они ко мне остались глухи", — с болью подумал Кову. Его мысли вновь переметнулись к переживаниям маленького Ари. Тот волновался о том, каким он будет Королём, и этим вопросом часто задавался Кову в своё время. Пока он ещё мог узнать, каким же Королём он станет. Но он так этого никогда и не узнал.       — Твои родители направят тебя, — напряженно произнёс Кову, и Ари согласно кивнул, подарив ему благодарный взгляд.       — Кион сказал мне то же самое! Ну... Они вырастили отличного сына! Надеюсь, я смогу стать таким же...       — Твои родители воспитали и прекрасную дочь, — сухо напомнил Кову, сменив милость на гнев. Почему Ари вечно забывает, что у него была старшая сестра? У Симбы и Налы трое детей. Не двое. Лев хотел высказать свои возмущения, но Ари опередил его.       — Я знаю, — виновато опустил уши львёнок. — Но мне трудно судить — я совсем её не знал! Может, ты мне расскажешь о ней?       — Как нибудь... в другой раз, — переведя дыхание и глубоко вдохнув-выдохнув, пообещал Кову. К его счастью, Тамани заинтересовалась ловлей мыши-полёвки, и к её забаве подключился и Ари, избавив Кову от груза старых воспоминаний.       Когда они подошли к Прайдроку, то возле него уже собрался весь прайд и даже многие другие животные, которым были дороги уходящие путешественники. Симба гордо сидел в центре прайда, и королева Нала уткнулась в его потемневшую с возрастом гриву цвета кармина. Сама львица же с возрастом посветлела, но так и не утратила былой грациозности и женственности. Она пускала едва заметные слёзы, и грустно улыбалась, наблюдая за старшим сыном. Тот был окружен благодарными за помощь зверями, а также стайкой молоденьких львичек, мечтавших заполучить принца. С горестных вздохом разочарования и с гневным взглядом они смотрели на то, как время от времени Кион бросал влюблённый взгляд на гепардицу Фули, которая скромно улыбалась, делая вид, что не замечает его восхищения ею. А восхищения она была достойна! Элегантная, грациозная и хрупкая Фули обладала магическим взглядом изумрудных глаз, больших и прекрасных, вечно с горделиво-насмешливым прищуром. Молодые гепарды, глотая слюни при виде красивой и сильной самки, реагировали на Киона также как и львицы — на Фули — полным зависти и ревности взглядом, который мог бы испепелить любого.       Птицы же окружили цаплю Оно. Скромный птиц застенчиво прощался, смущаясь от столь пристально внимания к себе, а когда его обступили родственники, то он издал в небо протяжной крик-плач, извещающий о его тоске и разлуке с ними. Даже молодой бегемот Беште грустно принимал пожелания удачной дороги, понимая, что не знает — вернется ли он скоро и вернется ли вообще. Один только Бунга не испытывал никакого сожаления, а гордо демонстрировал мышцы и когти юным самочкам и восхищенным детёнышам.       — Будьте такими же отважными и отчаянными как ваш покорный слуга! — горделиво вещал он, внимательно осматривая своих поклонников. — Помните, что главнее всего — отвага!       — Нет. Важнее сила, — откликнулся Кион, отвлекшись от общения с юной газелью.       — А вот и нет! Скорость имеет не меньшее значение, — фыркнула Фули. Оно тоже имел свой аргумент.       — Все знают, что ум и мудрость — всему голова! Ими можно добиться того, чего не могут физические способности.       — А проблем может и не быть вовсе, если проявлять любовь, дружбу и понимание, — не согласился Беште. Заметив острые взгляды друзей, Кион смущенно рассмеялся и, взъерошив свою гриву лапой, весело добавил, подмигнув друзьям.       — Эй! Каждый из нас добавляет свою особенность. Потому мы и самая лучшая "львиная" гвардия! Без кого бы то ни было, мы бы были бы не теми самими. Мудрость позволяет нам определять, когда применять силу в борьбе; когда стоит проявить мягкость и снисхождение; когда уместна отвага, а когда она кажется ребячеством и риском. И, конечно, мудрый воин не пойдёт бездумно в бой, не продумав план отхода!       — Значит, мудрость всё-таки важнее? — робко спросил Оно, за что получил пинок от Бунги.       — Не порть этот момент, умник! — шикнул он, а затем улыбнулся. — Мы все едины!       — Я так рад, что ты вырос совсем в уже взрослого и мудрого льва, Кион! — не скрывая гордости в голосе важно произнёс Симба. В его глазах плескалась любовь к отпрыску, достойного своего отца и деда. — И вы действительно одно целое! Единая львиная гвардия, и талант и важность каждого её члена неоспорим!       — Это мой брат! — гордо объявил Ари, подбегая к Киону и валя его на землю. Будто котёнок, старший принц позволил повалить себя на землю и щекотать. С хохотом золотисто-пшеничный лев принялся подбрасывать в воздух смеющегося братишку. В этот момент они казались неразлучными и самыми счастливыми на свете, что давало понять — ни одна львица и даже Фули не займёт у Киона всё сердце, ведь одна его частица всегда будет принадлежать Ари.       — Кову! Я рад, что ты пришел, — обернувшись, Король кивнул тёмному льву с мягкой улыбкой, отчего Кову ощутил себя неуютно — в конце концов, если бы не настойчивость львят, то он бы и не подумал прийти. Симба же не заметил его смятения, а возможно, просто привык к подобным эмоциям зятя.       — Киону будет приятно, что ты пришел его проводить, — мелодичным приятным голосом произнесла Нала, приветливо взглянув на Кову.       — Я не мог этого пропустить, — солгал он, выдавив некое подобие улыбки ради приличия. Его сестра хитро посмотрела на него и едко усмехнулась.       — Термит соизволил покинуть свой клоповник? Я уж думала, что ты прирос к тому камню!       — Я тоже очень рад видеть тебя, Витани, — фыркнул Кову, нахмурив брови. Ему не нравились издевки сестры, но он понимал, что таким образом она пытается как-то настроить его на более весёлый лад или же просто воззвать к другим чувствам, помимо его затяжного мрака и апатии, в которую переросла его депрессия. — Мило, что Тамани вся в тебя.       — Тами снова что-то начудила? — с приторной суровостью взглянул Тоджо на невинно поднявшую блюдца-глазёнки мордашку.       — Вовсе нет, папочка! — с улыбкой заверила она. — Я лишь хотела развеселить дядю Кову, а то он вечно такой грустный и угрюмый, как сердитая туча!       — Не обязательно при этом грубить, — сухо прервал её Кову, с осуждением взглянув на Витани. Сестра же сделала вид, что вовсе не заметила недовольного сопения и колючего взгляда.       — Брось, Кову! Они же просто дети, — добродушно заметил Тоджо, с любовью прижав к себе Тамани.       Кову лишь вздохнул — если так быстро менять гнев на милость, то ребёнок точно будет неуправляемым. Невольно он подумал о том, что его дети были бы куда послушнее. И тут же его в его разуме грянул гром, когда он вновь взглянул на Киона, который теперь шумно переводил дыхание и взъерошивал чёлку на голове Ари — сложись всё иначе, то сегодня Кион уходил бы в путешествия, прощаясь со своей сестрой и двумя племянниками, которые были бы немногим старше его самого. Какими бы сейчас были его дети? Он напрягся. Муфаса был бы карамельного окраса и, наверное, с добрыми лучистыми карими глазами. Такими же тёплыми и добрыми как и у матери. Широкие ноздри носа тёмного сизого цвета шумно вдыхали бы тёплый ароматный запах трав, а каштановая грива важно развивалась бы по ветру. Муфаса был бы самим воплощением спокойствия и терпимости, в то время как Кива был бы весёлым и озорным, отлично поладившим с Кионом. Возможно, янтарно-золотой лев с взъерошенной кедровой гривой даже составил бы компанию дяде-брату. Да, скорее всего, так оно и было бы. Кову сидел бы сейчас и обнимал бы с любовью свою жену, как и Симба обнимал свою, и вместе они семьей провожали бы двух ярких сыновей, которые напоминали солнце не только внешне, но и своим внутренним светом и теплом. Муфаса же взошел бы на трон после родителей и правил бы мудро и справедливо как и его прадед. Разумеется, между ним и Кивой не было бы борьбы и вражды! У них был бы идеальный мир и прекрасная семья... Но этого никогда не произойдёт. С Кионом не отправится его собрат и напарник, а будущим королём станет Ари — после смерти Симбы. Муфаса и Кива живы только в памяти и похоронены в холодной земле, в корнях растений, которые поглотили их плоть.       — Дядя Кову! Не грусти, — к нему неожиданно прижался Ари, выведя его из его мрачных и вместе с тем сказочных видений, которые одновременно причиняли ему невыносимую боль и приносили успокоение и умиротворение. Опустив вниз голову, Кову встретился взглядом с сочувствующим взором львёнка.       — Я не грустный, Ари. И не нуждаюсь в твоей жалости, — несколько в более грубой форме отрезал Кову, чем намеревался. Окружающие лишь неодобрительно покачали головой и вздохнули — глупо было надеяться на чудо. Ари же недоуменно посмотрел на Кову и, пожав плечами, обернулся к Киону.       Статный и красивый молодой лев подошел, чтобы попрощаться самими близкими в его жизни львами. Он тепло обнялся с Витани, позволив ей вновь растрепать его гриву своей лапой и обменявшись взаимными дружескими колкостями.       — Прощай, сорванец! И не забывай почаще демонстрировать своё детское пятнышко, — хихикнула Витани, кивнув на не сошедшее родимое пятно на левом плече в виде лапы.       — Конечно, Витани! А ты не забывай оставаться такой же задирой и полульвом, — растрепав и её челку, ухмыльнулся Кион прежде, чем Витани крепко обняла его и горячо зашептала:       — Береги себя, Кион! Проявляй себя лучшим воином из всех. Ты — самый лучший гвардеец у нас в Прайдленде. Стань же лучшим везде, и пускай слава летит впереди тебя!       — Меня тренировала одна из лучших воительниц! И однажды я перестану поддаваться тебе в наших тренировочных боях, — тепло улыбнувшись, Кион получил дружеский толчок в плечо, после чего подошел к супругу Витани. У Тоджо нашелся для него даже подарок.       — Дорогой Кион, для тебя у меня есть особый подарок. Чтобы и в горе и в радости ты всегда смог дать нам весточку и получить ответную весть из дома, — загадочно улыбнувшись, Тоджо громко свистнул, и в ответ прилетел молодой сокол — один из потомков первых подопечных льва, птичьего короля. — Это Рюко. Он будет сопровождать тебя в твоём походе и станет твоим мажордомом.       — Но я не принц... Больше нет, — смущенно пробормотал Кион, растерянно посмотрев на близких.       — Ты отказался от престола, но по праву рождения и по голубизне твоей крови, ты всегда будешь принцем, — мягко возразил Тоджо. — Рюко может быть полезен и в боях, если потребуется.       — Для меня честь служить тебе, Кион Львиное сердце! — моргнув, важно поклонилась птица. Вместо слов Кион поклонился в ответ и тоже благодарно обнял льва.       — Спасибо!       Кион подошел к Кову, и тот понял, что от него тоже требуется сказать несколько слов. Как назло, у него сейчас не было ни одной мысли в голове, но выжидательный и доброжелательный взгляд льва требовал от него ответа. Как и обращенные к Кову взоры десятков пар глаз. Он занервничал, понимая, что не хочет портить этот важный для прайда день, но разве он их не предупреждал, что не может иначе?       — Ладно, посчитаем, что язык ты проглотил от большой любви ко мне, бука, — нашелся Кион, тоже тепло обняв льва. Кову растерялся и лишь смущенно пробормотал в ответ:       — Ну, береги себя, Кион...       Он был несказанно рад, когда лев наконец-то подошел прощаться к своей семье. Симба и Нала крепко обняли сына, и Ари тоже втиснулся рядом. Кову отвернулся, не в силах смотреть за столь сладкой семейной идиллией. Его внутренний змей оживился, вновь приподняв голову и впивая ядовитые клыки в обнаженную, почти мёртвую, истерзанную душу. Всё должно было быть совсем не так...       — Я горжусь тобой, сын, — голос Симбы бренчал от гордости, когда он отстранился и внимательно смотрел на сына, запоминая его облик, улыбку и весёлый, ещё мальчишеский взгляд. — Найди то, что ты ищешь. И всегда следую зову своего сердца.       — Ты вырос в совсем взрослого льва! Настало время отпустить тебя, — едва сдерживая слёзы, улыбалась Нала.       — Я обязательно вернусь! Я разнесу славу о Прайдленде по всей Африке и не подведу вас, — счастливо улыбнулся Кион, польщенный словами родителей. — Я всегда буду помнить о вас, куда бы меня ни занесло!       — А вы, девочки, всегда помните меня! — заявил Бунга, подмигнув барсучихам. Все дружно рассмеялись, стараясь за смехом скрыть грусть расставания.       — Я проведу тебя до границы, — предложил Симба, на что его сын покачал головой.       — Хочешь убедиться, что я точно уйду? Или хочешь, чтобы я чувствовал себя маленьким львёнком под папиной гривой? — усмехнулся Кион. Нервничая, Ари сбивчиво задал тот же вопрос.       — А я могу провести тебя? Вместе с Тамани?       — Почему бы и нет? — беззаботно подмигнул Кион. Подняв хитрый взгляд на Кову, он произнёс: — Только в сопровождении Кову. Небольшая разминка пойдет ему на пользу.       — Это отличная мысль! — поддержали идею остальные. Дрожь пробежалась по телу Кову.       — Это очень плохая мысль! — запротестовал он, однако его никто не стал слушать, уверяя, что ему стоит пройтись по Прайдленду и набраться новых впечатлений. Кову понял, что его спокойному и пассивному отдыху, когда он мог в одиночестве погружаться в мир иллюзий, в котором он был счастлив, а его семья жива, — грозит опасность. Целых несколько часов ему предстоит находится в компании двух надоедливых комков шерсти. В данный момент он всеми фибрами души ненавидел Киона за столь подлый поступок, и он всё ещё был не согласен со своей участью даже тогда, когда Прайдрок оставался далеко позади.