«Tumult Feelings»

      Эта тропа помнила другие моменты и таила в себе другие воспоминания...       — Ну же, Кову, догоняй!       Казалось, что он всё ещё может учуять её запах среди благоухающих трав, если очень напряжет нюх, а может, это насмешка его памяти над ним самим? Возможно, природа насмехается над ним и его утратой? Ведь весь мир продолжать жить и радоваться, словно её никогда здесь не было, и не её лапы оставляли следы в глинистой земле... Весь мир жил, а он умер. Почему же он всё ещё здесь? Истории о вечной любви, потеряв которую, львы умирали, будоражили кровь. Неужели это ложь? Или небесам кажется, что его любовь не настолько сильна, чтобы умирать вслед за ней, его личным солнцем и светом в этой холодной и тёмной мгле. Кто осветит его путь сейчас?...       — Дядя Кову!       Кову очнулся и, растерянно моргнув, огляделся. Они всё ещё шли по тропинке, проложенной животными, к дальним границам, по бокам которой росли густые кустарники, а за ними — пахнущие цветами и травами поля, усеянные высокой колыхающейся травой саванны. Справа виднелись сети водоёмов, возле которых то и дело паслись травоядные, нервно озираясь в поисках хищников. Но сегодня львы были сыты, а гепарды редко осмеливались выходить на охоту перед носом у истинных правителей Земель прайда. Солнце светило им в лица и нещадно палило. Едва заметный прохладный ветерок немного охладил нагретый мех льва, и тот облегченно подставил морду этому короткому порыву свежести. Когда же пряди его тёмной гривы безвольно опустились, то Кову тоскливо вздохнул — ему тяжело было переносить жару. Куда жарче, нежели его светлым собратьям. С некой завистью он бросил взгляд на идущего впереди Киона — золотистый лев чувствовал себя превосходно, был энергичен, бодр и полон жизни. Кион весело о чём-то переговаривался с его новым напарником, соколом Рюко, парящим чуть выше его головы. Гепардиха Фули тоже не испытывала никаких неудобств, находя время для того, чтобы шутливо пихнуть друга и переброситься с ним счастливым влюблённым взглядом, на что Бунго вечно закатывал глаза и довольно посмеивался, говоря что-то наподобие: "Этот взгляд был ничего, дружище! Мой пример!" или "Смелее укрощай эту кошечку! Будь я львом, то тебе не повезло бы с таким соперником как я!". Цапля Оно сидел на спине своего друга, который несмотря на свою природу достаточно ленивого и грязелюбивого бегемота, не ощущал дискомфорта даже при быстрой ходьбе. О львятах же говорить было и вовсе бесполезно — дети всегда переносят африканскую жару легче. И говоря о них...       — Дядя Кову! Мы здесь, — уже настойчивее обратился к нему Ари, по возбуждённому и нетерпеливому тону срочно нуждаясь во внимании или совете.       — Ты заснул, что ли? — возмутилась Тамани. Её голос болезненно полоснул по ушам Кову. Скривившись, он опустил взгляд вниз — на две пары глаз, требовательно глядящих на него.       — Да? — как можно более спокойный тоном спросил Кову. Набрав побольше воздуха в грудь, Ари выпалил:       — А у меня тоже будет мажордом? Как у папы и Киона? — этот вопрос немало удивил льва.       — Конечно. У всех Королей Прайдленда есть свой мажордом. Говорят, у первого Короля это был попугай, а затем вместо птиц использовались другие звери, до прихода короля Мохату. После этого не раз птицы проявляли себя лучшими в этом деле, — пояснил Кову, озадаченный таким вопросом. — Ну, вообще-то было всего две птицы. Зузу, мать Зазу, и сам Зазу.       — Но у Зазу нет детей! — воскликнул Ари, опечалено опустив уши.       — Почему нет? Есть. Просто они уже совсем взрослые птицы. Есть сыновья Зако и Зуба, а ещё дочь Зоза. Это дети Зазу и Бинти, — пожал плечами Кову, заметив как округляются глаза львят, он хмыкнул. — Они путешествуют, наплевав на свои обязанности так же, как и твой брат.       — О... - казалось, что Ари задумался над чем-то важным. Нахмурив брови, он сосредоточенно размышлял над чем-то, пока шаг за шагом Прайдрок становился всё меньше и меньше. Наконец он вопросительно поднял голову. — И я обязан взять кого-то из них?       — Надеюсь, что нет! Я поговорю с папой! Уверена, что он найдёт сокола и для тебя! Тогда у вас с Кионом будут одинаковые птицы! — решительно заявила Тамани, сдувая с глаза чёлку.       — Но даже дядя Кову сказал, что это уже традиция! Моей птицей должен быть наследник Зазу. Птица-носорог.       Ари выглядел абсолютно растерянным и смущенным, и Кову понимал его. Львёнку хотелось быть похожим на брата, на которого он равнялся, и даже птица-компаньон воспринималась им как ещё одно препятствие на достижении желаемого. Сокол — это была сильная и быстрая птица, отличный помощник при охоте и в бою. Птица-носорог была менее красивой и быстрой, но у неё были свои достоинства, к тому же Ари видел Зазу и привык считать, что мажордомом обязательно должен быть некто похожий.       — Мать Зазу, Зузу, и сам наш упомянутый пернатый друг, были выбраны за свои заслуги, а не потому, что это их родовая обязанность, — решил как-то поддержать его Кову, неохотно понимая, что ему хочется с кем-то поговорить и пообщаться. Он мог неделями пребывать в полном молчании и уединении, но сейчас он был настроен для разговоров, но львята быстро этим воспользовавшись, утомили его и отбили всякую охоту беседовать с ними дальше. — Твоя сестра, Киара, хотела взять в качестве мажордома лазурную птицу...       Его уже никто не слушал, и Кову привычно замолчал, вновь погрузившись в свой мир.       — Видишь! Ты можешь выбрать сокола! Он красивый, сильный и быстрый! — довольно кивнула Тамани, отвернувшись от дяди.       — Да! Но... Птица-носорог умнее и выглядит более солидно, — стараясь убедить скорее себя, чем подругу, пробормотал Ари.       — Не говори глупостей! Солидно — рядом со старым львом? Сокол — это круто! Папа говорил, что только у нас водятся ручные соколы. У других львов их нет! — вдохновлённый и оживлённый тон Тамани вынудил и Ари активнее отстаивать свою позицию:       — Зазу несколько поколений прослужил моей семье верой и правдой! Он был другом ещё моего дедушки Муфасы! Он помог ему спасти мою бабушку Сараби.       — А твоего папу спасли сурикат и бородавочник! Можешь пойти в джунгли и отыскать колонию вожака Тимона! Может, какой-нибудь суслик станет твоим мажордомом?..       Споры длились недолго, и итоговый их конец всё ещё не был решен. Неизвестно, к чему бы всё привело, если бы львята не заметили в небе знакомый силуэт и не решили благоразумно замолчать. Шумно взмахивая крыльями, их спешно догонял сизый старый друг семьи.       — Милорд! Кион, сир! — ещё с воздуха окликнул процессию Зазу, тяжело переведя дыхания. Кион моментально остановился, дожидаясь птицу, чему Зазу был безмерно рад. Опустившись перед бывшим принцем, а нынче обычным рыцарем, Зазу всё равно отвесил ему низкий поклон. — Я боялся, что вы уже ушли, милорд!       — К чему такая официальность, Зазу? — улыбнулся Кион, лапой помогая Зазу сесть на свою спину. — Я очень рад, что ты догнал нас! Мне бы не хотелось уйти так и не попрощавшись с тобой, старый друг.       — Нам будет не хватать тебя, Кион, — грустно смахнув непрошеную слезу с глаз, тепло произнёс Зазу. — Мне будет не хватать ваших игр, побегов и играми в воинов...       — Я уже не львёнок, Зазу, — с ноткой грусти усмехнулся Кион, и взгляд его посерьезнел. — И теперь я уже не играю.       — Это действительно твой выбор? Ты всегда можешь передумать, — в ответ лев лишь деликатно качнул головой.       — Помнишь, что сказал Рафики обо мне, когда спустя полгода после рождения мое пятно не сошло, а стало только ярче? — спросил Кион и сам же ответил на этот вопрос: — "Он отмечен Королями Прошлого, и они покровительствуют ему, но не как одному из них, а как воину-защитнику". И я согласен с ними, Зазу. Я никогда не хотел править, и не тебе ли это знать? Я столько уроков пропустил и прослушал... Но я всегда любил ощущение свободы, риска и боя. Борьбы... за что-то правильное, понимаешь? Так что да, это именно то, чего я хочу.       — Вы станете самым лучшим рыцарем, милорд, — с благоговейным трепетом произнёс Зазу, заставив Киона смущённо улыбнуться в ответ.       Ари, идущий позади, заметно притих. Ему так не хотелось, чтобы брат уходил! Кто теперь будет будить Киона щекоткой, которую тот так боится? Кто будет просить его рассказывать истории и сказки? А кто под видом вкусности подсунет Ари толстую гусеницу? А ещё уход брата означал, что беззаботное детство кончилось для Ари. Кион сам сказал, что у него нет выбора. Его брат волен выбирать свой путь, то, в чём он хорош. А Ари не был уверен, что он будет хорош в правлении — его мучили сомнения и неуверенность. Его великий прапрадед Мохату был Королём на века! Мудрый, справедливый и заботливый! Истинный Король для всех! Кроме своего сына. Принц Ахади проводил время с отцом только тогда, когда тот брал его с собой по делам. Таким же трудоголиком был и сам Король Ахади. Прекрасный Король, но не столь хороший и внимательный отец. Не потому ли один из его сыновей озлобился и стал неуправляемым и завистливым? Но с другой стороны, другой сын вырос именно таким Королём, который смог соединить заботу о землях с заботой о семье. Ари было искренне жаль своего дедушку и своего отца — он не мог представить, через что пришлось пройти его папе, когда он остался совсем один-одинёшенек, и сам едва не погиб от жары, жажды и голода, если бы его не спасла странная парочка друзей — Тимона и Пумбы. Симба, их с Кионом отец, был замечательным папой, который старался больше времени проводить с семьей, но иногда пропадающий до вечера, если кому-то в Прайдленде требовалась помощь. Мохату, Ахади, Муфаса и Симба... Их имена знали и любили. Имя Мобуту*, которого все знали по прозвищу Шрам, вселяло страх и ужас в сердца животных и по сей день. Ари не знал, какой могла быть королевой Киара. Каждый раз, когда он спрашивал о ней отца, тот мрачнел и переводил тему, или же рассказывал о кратких воспоминаниях о ней с грустной и печальной улыбкой. Мама тоже не особо стремилась говорить о Киаре, и в такие моменты они напоминали Ари замкнутого и всегда грустного дядюшку Кову. Зато Ари знал, что Кион точно был бы достойным королём! Отважный, умный, сильный и красивый... Неудивительно, что все огорчены его выбором и решением. Его младший брат вряд ли сможет быть достойным его. Быть может, духи ошиблись? Разве может будущий Король быть столь не уверен в себе?       Львёнок случайно наступил на след Киона и изумился тому, насколько след брата был большим в сравнении с маленьким отпечатком Ари. Казалось, ещё три таких следа поместятся в одном таком. Уши Ари невольно прижались. Его брат уходит, и больше он не сможет его поддержать и приободрить. Грусть вновь окутала сердце принца, но стоило ему поднять глаза вверх и увидеть золото меха и пылающий огонь гривы, как он приободрился. Нет, он не будет думать ни о чём плохом сейчас! Он проведёт брата радостно и счастливо, чтобы Кион не тревожился о нём и мог им гордиться. Улыбнувшись, Ари игриво толкнул в плечо всё ещё надутую на него Тамани, и с хохотом львята принялись догонять Киона...       Когда путь подошёл к своему логическому завершению, то Кову сдержанно сидел в сторонке с откровенно скучающим видом. Он лениво наблюдал за тем, как в последний раз крепко обнимаются братья. Нотка давней обиды змейкой скользнула по душе — Нюка никогда так не обнимал Кову, хотя, бывало, тепло прижимал к себе Витани, позволяя послушать ровное дыхание и умиротворяющий стук сердца. Кион и Ари сидели в объятиях несколько минут. Свесившаяся чёлка старшего принца спадала на голову младшего, и Кову заметил, что Кион что-то горячо шептал изо всех сил старающемуся не расплакаться львёнку. Желал ли он брату слушаться родителей и не влипать в неприятности или советовал как кадрить львиц или как ему стоит править в будущем — Кову не слышал, да и не особо стремился узнать. Попрощавшись с братом и взъерошив чёлку хихикающей Тамани, которой Кион ещё дружелюбно щёлкнул когтем по носу, красногривый лев подошел к Кову и внимательно заглянул в некогда изумрудные, а нынче болотные глаза.       — Позаботься о них, — это больше походило на волевой приказ, чем на просьбу — несмотря на внешнее дружелюбие и беззаботность, Кову уловил в его тоне предупреждающие угрожающие нотки. Одарив гвардейца хмурым взглядом, Кову кивнул, хотя сдерживать своё обещание не особо планировал. У Ари и Тамани были родители для этих целей.       Поклонившись Зазу, Кион с улыбкой помахал лапой и переступил границу Прайдленда, которая начиналась уже не за узким перешейком между двумя берегами, как раньше, ещё до объединения двух прайдов, а много дальше, за некогда рассыпанными повсюду термитниками. Кову думал, что возвращение в родные края что-то напомнит ему, но он не узнавал эти земли: с изумрудной зеленью, которая клочками покрывала рыжую землю, озёра, которые возникли от полноводных рек и растущие деревья были вовсе не тем, что помнил Кову. Совсем не тем. Это был другой мир, ничем не напоминающим былые пустоши... Там впереди были реки и горы, другие прайды и звери... Но это всё было впереди и ждало свою шестёрку путешественников — пяти рыцарей-гвардейцев и одного компаньона-связного.       Дети ещё долго кричали вслед, а Зазу старался незаметно утирать свои слёзы — с возрастом он стал куда сентиментальнее, чем прежде. Кову же ради приличия выждал, пока Кион и его друзья уйдут настолько далеко, что превратятся в маленьких муравьев, которые уже если и обернутся, то всё равно не увидят провожающих. Он всё вглядывался в эти земли, стараясь припомнить детали, но всё ускользало, ведь всё стало иным. Это задело льва — он даже не мог определить, где был его старый дом. И даже болото, на котором они впервые встретились с Киарой, сейчас превратилось в живую и бодрую лазурную реку, течение которой здесь было достаточно сильным, чтобы вынудить крокодилов поселиться подальше, в более спокойном месте. Когда львята охрипли от крика, и начали высовывать свои розовые язычки, недовольно перекатывая их во рту, ощущая сухость внутри и жажду, Кову встал.       — Пойдём. Здесь рядом я заметил озеро. Мы напьёмся, а потом пойдём домой.       — А мы можем погулять здесь? Это же бывший Аутленд, так? Великое и страшное Чужеземье? — взволнованно затараторила Тамани. Кову скривился.       — Нет. Я не собираюсь устраивать вам экскурсию. Я вообще не собирался никуда с вами идти. И как видишь — эти земли уже давно не те, какими я их помню.       — Но разве не здесь был твой дом? Ты разве не хочешь побыть здесь? — недоуменно поинтересовался Ари, на что лев лишь горько усмехнулся.       — Я уже не знаю, где мой дом.       — Прайдленд. Он — наш дом, и ты — член нашей семьи, — улыбнулся Ари, но Кову помрачнел и молча побрёл в сторону источника.       — Ты мог бы проявить большее внимание к детям, — сухо отметил Зазу, бесцеремонно устроившись на спине льва.       — Я устал и хочу покоя. В конце концов, это не мои дети. Пускай их развлекают их родители, а я им не нянька и не придворный шут, — грубо отрезал Кову, демонстративно нагнувшись к воде и шумно лакая, давая мажордому понять, что разговор окончен.       Львята тоже молча пили воду, а напившись, отошли в сторонку, дожидаясь своего сопровождающего. Зазу, посмотрев на то, как жадно львы утоляли жажду, наслаждаясь прохладой жидкости, и подняв взор на нещадно палящее солнце, он и сам решил попить. Когда же Кову вдоволь напился и почувствовал себя лучше, он уже более приветливо обернулся назад, ко львятам. Но львят не было. Сердце ёкнуло и лев панически огляделся.       — Дети! Ари! Тамани! Отзовитесь! Где вы? — он несколько раз повторял эти фразы, а Зазу, спохватившись, последовал его примеру, поднявшись в воздух.       Лев в первую очередь вернулся к границам, в надежде, что львята просто решили догнать Киона, но равнины умиротворённо колыхались впереди, не нарушаемые ничьим присутствием. Обежав часть возле озера, Кову уже в растерянности и панике едва не умолял детёнышей показаться. Он даже пообещал им провести экскурс по Аутленду, но никто не отзывался. Едва подняв голову и увидев расстроенное выражение Зазу, лев ощутил, как холодает всё внутри него. "Интересно, кто его убьёт первым? Его сестра или тесть? Зять или тёща? А может, весь прайд сразу?" — невольно подумалось Кову. Зная, что это тщетно, но он всё равно с надеждой спросил у подлетевшего Зазу, видел ли он львят. Мажордом печально покачал головой.       — Их нигде нет, Кову. Они будто испарились.       Холодная вода в желудке льва холодным камнем стянула живот и всё тело. В голове пульсировала одна мысль. Он потерял и не уберёг львят. Снова.