Гранит науки

Леви-А-Тану не везло. Не сказать, чтобы в этом заключалось нечто необычное, но весна в этом году выдалась на редкость непрушная, как сказали бы в каком-нибудь черном гетто. Ладно еще — «Вария» встряла в неприятности по самые гланды, переживем. На учебу запихнули — стерпим, начальству с горы виднее. Даже то, что изучать ему довелось нелепую науку, с которой только на Ямайке курить бамбук с растаманами, Леви еще мог пережить. Но это… — Леви, дружочек, какой лучше — черный или красный? Луссурия растопырил выкрашенные в контрастные цвета ногти и пристально следил за реакцией соседа по комнате. Леви-А-Тан накрыл лицо «Проповедями Дж. Савонаролы» и притворился мертвым. Запах духов, ацетона и новых сапог Громовержца только добавлял реализма его моноспектаклю. — Так и запишем: умер от отвращения! — мурлыкнул себе под нос Лу и высунулся из окна, сушить маникюр. Разборка вещей для Луссурии закончилась ровно в тот момент, когда он нашел свою косметичку, и теперь на одной половине совместной жилплощади валялись в творческом беспорядке тряпки, альбомы и гантели, а на другой — страдал радикальным католицизмом эпохи Возрождения Леви-А-Тан. Когда Суперби Скуало расселял их маленький отряд по комнатам, Леви молил небо лишь об одном: не с Бельфегором. За много лет совместной работы он так и не смог приучить себя ночевать в одной комнате с Принцем Потрошителем. Но в процессе мольбы Леви совсем забыл, что в запасе у неба есть еще и лучезарное Солнце. И если небо таким образом пошутило, то шутку он не понял. С чувством юмора у Леви вообще было не очень, если по правде. К примеру, он так и не нашел ничего смешного в том, что в их темном-темном коридоре (заслуга Бела), бродит мертвый-мертвый Бенито Муссолини (работа Мармона), да еще и с собственной головой под мышкой (посильный вклад Скуало, который шутку оценил, но не сдержался). За стеной что-то грохнулось, раздался капитанский «врой» и короткий смешок босса (номер пять за последние восемь лет). Похоже, Занзас нашел себе занятие по душе. Луссурия напевал что-то до тошноты фальшивое, отклячив зад с подоконника. Жить не хотелось. — Ну, хватит дуться, Леви! Зависть — плохое чувство, от него портится цвет лица и развиваются злокачественные опухоли. — И отчего ты, такой умный, на медицину не идешь? — процедил Громовержец презрительно. — А что мне там нового могут рассказать? Названия всех костей? — пожал плечами Лу, ничуть не обидевшись. — К тому же, быть умным среди красивых всегда легче, чем наоборот, имей в виду. — Ты на что это намекаешь? — разом ощетинился Леви, уже усмотрев наезд в свой адрес, но еще не поняв, к некрасивым или к неумным его отнесли. В предвкушении стычки он даже приподнялся на маломерной кровати и размял пальцы. Треснуло статическое электричество, Луссурия ухмыльнулся и поправил щиток на колене. Беседа складывалась в нужном направлении: пациент проявил положительную симптоматику и уже дергается. — Я не намекаю, я откровенен всегда и во всем. Давай на минуточку представим, что ты сидишь на занятиях. Тебя окружают люди, которые сознательно выбрали этот предмет и считают, что могут постигнуть всякую заумь, не сходя с места. Я прав? — Допустим, — все еще подозрительно ответил Леви-А-Тан. — Итак, они все относятся к типу «умные» — кавычки Лу изобразил на пальцах, — а на тебя смотрят, как на «красивого», — эти кавычки даже изображать не пришлось. — А что будет, если предположить, что все — наоборот? Мы ведь имеем перед рядовыми студентами огромное преимущество!.. — Босса? — Опыт! Реальный жизненный опыт. Мы все время в разъездах, знаем мир не понаслышке, мы в курсе всех перемен, о которых они, наивные обыватели, даже и не догадываются. Для нас эта учеба — просто очередное задание, а им потом остаток жизни свои дипломы по стенкам развешивать и верить в теорию масонского заговора. Улавливаешь? Побеждает тот, кто владеет правдивой информацией. Кстати, кого это ты форсируешь?.. Луссурия наклонил голову как хохлатый попугай, прочел фамилию на талмуде в руках Леви-А-Тана и сморщился. — Жуть какая!.. — Таких, как ты, этот монах призывал сжигать. — Спасибо, я в курсе! Но таких, как ты, он тоже за людей не считал. И вообще, вся эта философия Старого Света — одна сплошная ксенофобия и подтасовка фактов. Тебя никогда не настораживал тот факт, что история не сохранила имен черных деятелей культуры? Один только Венецианский мавр, и тот — задушил бедняжку Дездемону… О, кстати! Меня тут недавно просили о знакомстве с тобой. Если бы не темные очки, Леви мог бы сказать, что Луссурия подмигнул заговорщицки, но очки были на месте, а доверия к «мамочке» — ни на грош. — А оно мне надо? — хмуро буркнул он. — У нас с тобой разные сферы общения. — Ну, твоя «сфера» давно сплющилась до грустного уголка поклонения боссу. А вот люди к тебе все еще тянутся, и не делай такое лицо! Есть одна синьорина, она будущий скульптор. Так вот, ее настолько впечатлил твой профиль, что она едва не облила меня раствором алебастра. Разумеется, я не мог отказать! Сам посуди, нет лучшего прикрытия на долгой миссии, чем налаживание связей с местными. — Не интересует. — Да кто тебя спрашивает? Ты ведь не забыл, чего ради мы вообще здесь сидим? Девятый хочет сделать из нас прилежных студентов и он их получит… Тут Лу вытянул руку и полюбовался ярко-красным маникюром издали. — Все в человеке должно быть прекрасно, — заключил он самодовольно. — Угу, — согласился Леви и, чтобы не оставаться в долгу, добавил: — Черный был лучше. — Думаешь?.. Хорошо, это мы исправим… И в комнате снова запахло ацетоном.