Гранит науки

Весна прорвалась на остров внезапно, как маленький отважный партизанский отряд, и тут же взяла власть. За одну ночь выстрелили из-под земли крокусы, нацелились в небо самонаводящиеся бутоны миндаля и апельсиновых деревьев. Дон Тимотео проснулся на рассвете и понял, что его радикулит позорно капитулировал перед зелеными знаменами весны. На смену пришла сезонная аллергия. — Апрель, — пробормотал он и чихнул до того громко, что клацнули вставные челюсти в стакане. В первой половине дня Девятый устроил небольшой семейный совет Хранителей, куда внезапно явился даже неуловимый Висконти. Кадровый разведчик и контрразведчик шести стран и двенадцати банановых республик был весьма занятым человеком и не любил долгих предисловий. Он протянул дону Тимотео светонепроницаемый бумажный пакет, в котором на ощупь были фотоснимки, и спросил со странной смесью изумления и обиды в голосе: — Вы совсем с ума сошли? Этот непочтительный вопрос как бы намекал, что с определенной долей доновского слабоумия Висконти уже давно смирился, но теперь начинает сомневаться. Койот мгновенно потемнел лицом и приготовился к защите босса словом и делом. Най Броу убрал с колен модный журнал, который листал тайком, и приготовился к акту миротворчества, в смысле, засветить старому приятелю живительную плюху. Весеннюю пастораль в кабинете как тряпкой смело. Девятый даже чихать передумал, хотя исправно отрабатывал аллергическую повинность с интервалом в пять-десять минут. Мгновенно перебрав в уме все свои неоднозначные поступки за прошедшие полгода, он не нашел ничего такого. Быть может, это его двойник, которого нанял Занзас, успел подгадить репутацию благородного дона Тимотео? Что могло так возмутить Висконти, при его-то богатом послужном списке? Пьянство, наркотики, девочки… Мальчики?!. Этого еще не хватало! Тут старый мафиози собрал всю волю в кулак и решительно открыл компромат. С многочисленных снимков на него таращился белый Леви-А-Тан. В смысле, совершенно белый, гипсовый. Статуи, бюсты, бюстики и даже барельефы некой художественной выставки дружно являли миру варийского офицера, приближенного к сыну Девятого, несостоявшегося Хранителя Грозы десятого поколения. Какие-то люди то и дело попадали в кадр, и все они внимательно смотрели на жутко засекреченного элитного киллера Вонголы, словно пытались запомнить его лицо на всю жизнь и тут же сообщить куда следует. Слово «конспирация» в этом антураже звучало неприличным ругательством. Однако признаться перед Хранителем Облака в том, что его босс сам же и отправил своих проблемных вассалов в самую гущу мирного населения, грызть гранит науки, дон Тимотео не спешил. Висконти никогда не одобрял мягких полумер в отношении бунтарей и оппозиции, и хитрая педагогика Девятого только убедила бы его в своей правоте по поводу боссова маразма. А если вспомнить, что решение насчет ученья киллеров пришло в отеческую голову на фоне злого радикулита и повальной эпидемии гриппа, то его и вовсе следует счесть невменяемым. Вся эта логическая цепочка заняла доли секунды в мыслях Тимотео, и когда он поднял глаза от снимков, взгляд его было честен, а тон убедителен. — Это особая миссия «Варии». Ректор университета заказал проверить своих коллег на наличие «кротов» из министерства, а заодно — отсеять профнепригодных. Вот они и отсеивают, — улыбнулся Девятый мягко, словно рассказывая о выступлении любимых внучат на детском утреннике. Не позволяя Висконти как следует подкопаться под свою версию, он быстро перевел разговор на другие рельсы, но конверт со снимками незаметно припрятал. Похоже, пришла пора отеческой беседы с Занзасом…

***

Телефон бился в судорогах виброрежима, и Скуало ни на грош не верил, что босс его не слышит. Когда мобильный допрыгал до края стола и сбросился вниз, капитан успел поймать его в считаных дюймах от пола и увидал на дисплее подпись «Старый козел». — Эй, Занзас! Тебя Девятый хочет слышать, — окликнул он стоически дремлющего абонента. Не открывая глаз, Занзас поднял правую руку, покрутил ею в воздухе и указал пальцем на Скуало. Мол, замещай. Тот пожал плечами и принял вызов: — Слушаю! — Алло! Занзас? Это ты? — раздался в трубке недоверчивый голос босса Вонголы. — Был Занзас, да весь вышел! Вас приветствует его Правая рука, — отозвался Скуало, ехидно ухмыляясь по привычке, хотя собеседник его мимики не оценит. — О, капитан, рад слышать тебя, — неизвестно чему обрадовался Девятый. — Мой вопрос касается вашей группы, а вернее, Леви-А-Тана… Тут Занзас внезапно заинтересовался их беседой, открыл один глаз и дал знак прибавить звука. Скуало нахмурился и переключил разговор на режим «Громкая связь». До сих пор его офицеры не совершали ни одного проступка, о котором капитан не знал бы, и лично не отдавал приказа. — Не далее как нынешним утром мне передали странные снимки, — продолжал надтреснутый старческий голос. — Я перешлю их на твою почту, Суперби, ознакомься. И потрудись ответить, что это за самодеятельность? До скорого! Спустя минуту капитанский ноутбук взвыл дурным голосом, а на мониторе замигало сообщение о принятии нового файла. — Эй, босс! Тебе необходимо это видеть! Лицо Скуало выражало дикую смесь эмоций, словно он еще не решил, смеяться ему или начинать кровавые разборки, и требовалось мнение Занзаса. Тот неспешно встал с нагретого места, подтянул ноут поближе, пролистал дюжину фотографий, фыркнул. — Вот ведь тупой мусор! Кто-то от девок трипак приносит, а этот — статуи… Тут капитан не выдержал и расхохотался в голос. С последнего снимка на него укоризненно смотрел пустыми глазами Громовержец в позе Роденовского «Мыслителя».

***

Пожалуй, пора поведать читателю, с чего началась вся эта история. Итак, Леви-А-Тан получил приглашение на встречу с некой молодой особой через Луссурию. Это был ответственный шаг в среду враждебно-мирного населения, поэтому за разрешением Леви отправился к Занзасу. — Босс, мне поступило приглашение на свидание с неизвестной синьориной. —? — Я не могу без вашего разрешения… —! — То есть, санкция получена? —!!! Может, тебе еще свечку подержать?! — не выдержал Занзас. — Спасибо, босс!

***

В Турине стояла прекрасная испепеляющая жара, которая бывает лишь в полдень на городской площади, когда ты стоишь в черном плаще на солнцепеке битый час, ожидая загадочную незнакомку. Но таков был его принцип: никогда не опаздывать на встречи. По лицу Леви катился градом пот, выходной кожаный плащ дымился. За спиной киллера скорбно склонил голову какой-то каменный мужик, обляпанный голубиным пометом до полной неузнаваемости. Сами голуби томно урчали, маршируя у ног Леви-А-Тана. За время его неподвижного стояния на площади птицы уже воспринимали человека как часть городского пейзажа. — Фурррр! — раздался треск скейта по мостовой, голуби захлопали крыльями и разлетелись. — Эй, привет! Не меня ли ждешь, мучачо? На Леви снизу вверх смотрело чудное создание с коротким ежиком ярко-красных волос, одетое под мальчика, но с грудью. Лицо смуглое, руки без маникюра и колец, ненакрашена. Она церемонно сняла шляпу, отвесила полупоклон и представилась: — Кьяра Меркадер, будем знакомы! Твой приятель Лусио рассказывал о тебе много интересного, но это сейчас не важно. Идем, нас ждет целый класс! Как оказалось, их полуденная встреча была не случайно назначена на такое время. Группа скульпторов готовилась к конкурсу, а темой конкурса была «Ультранеоклассика». Смысл этого слова был немного размыт, но Кьяра увидела его воплощение именно в нашем герое. И даже не побоялась поделиться добычей с товарками. Следующие три часа Леви-А-Тана рисовали, лепили, и просто глазели на него полтора десятка молодых дарований, преимущественно — обезоруживающе-слабого пола. Заходил преподаватель, похвалил модель: — Синьорина Меркадер, где вы нашли такого замечательного натурщика? Он же совершенно не двигается! А какая колоритная внешность!.. Очень хорошо, очень! Ваша группа определенно пройдет на конкурс. Маленький сухонький дедок, божий одуванчик, еще раз обошел модель по дуге, словно породистого боевого мамонта на ВДНХ, и ушел. Леви остался. На художников, которые все спорили о том, в какую позу посадить модель, он глядел как-то недовольно, свирепо, и в то же время грустно и с недоумением. Он и вправду совсем не двигался, поскольку пребывал в глубоком ступоре. Не сказать, что Громовержец уже заочно влюбился в скульпторшу, но на встречу с ней он всё же надел свою лучшую футболку «I love boss» и начистил сапоги, сменил серьги со стальных на серебряные и опрыскался дезодорантом до рези в глазах. Ничто не давалось Леви так тяжело, как смена его планов, и тяжесть эта невидимым грузом давила на плечи, отпечатывалась в черных глазах. Последней каплей стала соседка Кьяры, которая носила копну косичек, рассыпающихся из-под косынки. Киллер мог бы поспорить на все свои зонты, что просто подружку красноволосая пацанка в ухо целовать бы не стала. — Мучачо, держи это выражение лица, я его должна схватить! — воскликнула Кьяра Меркадер. Именно с этой гримасой наш Громовежец был увековечен в гипсе, алебастре, пластилине и еще в чем-то там.

***

Взыскания за это позирование на публику на Леви-А-Тана решили не накладывать. Босс и капитан сошлись во мнении, что умеренные стрессы Девятому полезны.