***
Девушка за соседним столом в который раз скользнула взглядом по его бицепсам и тягуче вздохнула. Эти вздохи Луссурия слышал уже не в первый раз, но на лекции, посвященной скульптуре Ренессанса, они его преследовали слишком часто. Он обернулся, встретился взглядом с нечеловечески-огромными серыми глазищами на бледном костистом лице. «Худая корова — еще не газель» — подумал досадливо. Когда-то Луссурия был чемпионом по бодибилдингу. Он отлично знал всю закулисную кухню этих состязаний, знал цену многократному золоту, можно сказать, оттого и бросил это занятие на взлете… Хотя, нет, бросил он профессиональный спорт по несколько другой причине, но вспоминать об этом не любил. Тем не менее, любовь к атлетически сложенному человеческому телу для Луссурии была любовью всей жизни. В его голове существовала целая система стандартов красоты, в которую было не так уж просто вписаться рядовому обывателю, но то, что он увидел в своей вздыхающей соседке, было просто за рамками добра и зла. От природы широкая кость в девушке выпирала отовсюду шишковатыми мослами. Нездоровый цвет лица, шершавая кожа, сонный взгляд смертельно усталого человека. Сюда, на четвертый этаж, лифт не ходил, и лестничный марш вымотал ее до одышки и ломоты в ногах. Луссурия слышал, как долго она приходила в себя, непроизвольно поглаживая ноющие кости голеней. На правом запястье, среди дешевых браслетов, алела шерстяная нитка. Все ясно, худеем до упора. Он еще раз смерил взглядом ходячий полутруп «бабочки» и отвернулся, как от мерзкого насекомого. По пути из аудитории она покачнулась и едва не загремела вниз по ступенькам. Поймал на автомате, как любимого клиента. Луссурия не любил грохота упавшего тела. — Ты такой сильный, Лусио, — прошептала костлявая. Как бишь ее? Доминика, Донателла?.. Оказалось — Доминика. Почему-то вдруг захотелось послушать комплиментов в свой адрес от девушки, похожей на «Всадника Бледна». И Луссурия сам пригласил синьорину-анорексичку на кофе. В кафетерии он демонстративно заказал сэндвич с двойной индейкой, не столько от голода, сколько ради непередаваемого ужаса в ее глазах. — А ты не придерживаешься диеты? — А как же! И даже не одной, — закивал он с широкой ухмылкой и откусил от индюшачьего сэндвича ее дневную норму калорий. — Главное в этом деле — слушать свой организм, он плохого не посоветует… Как по-твоему, я хорошо выгляжу? — Как с обложки, — смущенно хихикнула девушка, прихлебывая свою диетическую колу. Этим средством Луссурия предпочитал чистить чайники от накипи. — А сама ты к какому образу стремишься? Хочешь быть второй Твигги? — Нет, что ты! У меня просто есть пара лишних кило, но я с этим борюсь! — Ты пытаешься эти кило совсем прогнать из тела. А я предпочитаю превращать их в красивый рельеф, — заметил Луссурия без ложной скромности и снова вгрызся в индюшиный небоскреб. — Сложно, наверное? Ты много качаешься, чтобы быть в такой форме? — А, пустяки! Пара заходов на турнике и немножко йоги, — отмахнулся киллер. — Основная задача — правильно сбалансировать питание и нагрузки на мышцы, да и на прочие ткани. У тебя волосы секутся, ты замечала?.. Будь Луссурия парнем традиционной ориентации, за такие «комплименты» ему бы давно объявили войну, но крашеный гей отчего-то воспринимался девушками как вещий оракул, и обижаться на него было бессмысленно. Он намеренно не касался темы анорексии как таковой, все равно, она не призналась бы, и уж точно, не считала это своей главной проблемой. Даже спросил, зачем нужна эта веревочка и, услышав неопределенное «от дурного глаза», сочувственно покивал. Дело было за малым: — Хочешь, разработаю для тебя идеальный рацион? Тоже станешь «моделью с обложки», — предложил он полушутя. Не прошло и трех дней, как за студентом Сэнсуони стала ходить стайка на глазах оживающих девиц. Луссурия чувствовал себя бодхисаттвой и тщательно культивировал свой светлый образ в девичьих умах. Подкармливал он их осторожно, как узников концлагеря после долгого заключения. Отчасти — чтобы не спугнуть своих «бабочек», отчасти — из соображений безопасности, чтобы не навредить истощенным телам.***
— Ничего у тебя не выйдет. Это же расстройство психики, у них в мозгу проблемы, а не в желудке, — скептически хмыкнул Бельфегор. — Они при тебе ложку съедят, а чуть отвернись — тут же выблюют. — Мои — еще излечимы, — вступился Луссурия за девушек с карточек и бережно сложил листки в одну стопку. — Я же вижу, в чем корень их бед. Стремятся к идеальному телу напролом, не знают физиологии. Если направить их усилия в нужное русло — все образуется. Вот я их еще на плаванье хочу записать… — Ши-ши! Потонут твои «бабочки», и будет в бассейне «лес скелетов»! Все-таки ты — извращенец. — И в чем же на этот раз, позволь спросить? — поджал губы Луссурия. — Спасаешь тупиковые ветви эволюции. А еще киллер!