Don't

Чувства накрывают так по-ебучему резко, что он даже воздуха не успевает перехватить, только кашляет, выплевывая сигарету, и сгибается пополам. Голова плывет и кто-то невидимый хуярит сзади битой, бревном или еще хрен пойми чем - на, сука! Получай! Этого хотел, тварь?! ЭТОГО? И он сейчас настолько в грязи, что это уже даже не по уши, это по самые ебаные глаза, и она везде, эта грязь – под ногтями и в глотке, в легких и между ребрами. Застряла так, что не вычистить, не отмыться, ни хуя не сделать, только сгибаться и дохнуть, и ждать, когда небо просмеется или охрипнет. Он спать не может, он жрать не может, у него, как будто не биполярка, а опухоль всего, блять, там, внутри. И сердца так много, что оно не вмещается, приходится каждый раз бить себя по лицу, потому что лишнее движение – боль. Лишнее слово – удар по комку оголенных нервов, лишний вдох – как глоток кислоты, и он рад бы дышать, но не п о л у ч а е т с я. И хочется сдохнуть.

***

– Вообще, блять, не ожидал, что ты придешь, – говорит Микки в трубку. Йен сам хуй знает, как он здесь оказался. Язык распух и занял собой весь рот, хочется выплюнуть его, как комок ваты после выхода из кабинета дантиста. – Ты как? – единственное, что он может выговорить. Мик говорит что-то о новых порядках и о том, что время свиданий сократили еще на полминуты. И нужно спешить, нужно так много всего ему сказать, но ебаный в рот… У него слов не хватает. – Галлагер, ты так выглядишь, будто сейчас в обморок ебанешься. Пиздец какой-то. Как будто вернули назад, туда, откуда все началось. Тогда ведь тоже не было никакого «Йен», только «Галлагер», просто «Галлагер», а теперь это слово красуется у Микки на груди, а он, как пацан пятнадцати лет – ему бы не разреветься от того, сколько холода в этом голосе. – Мик, – шепчет он. Милкович как-то резко меняется в лице. Сигнал оповещает об окончании свидания, и, сука, только не это, только не это. – Йен, что с тобой?! – быстро говорит Микки. – Я… – Скажи мне! Быстрее, блять. Что с тобой? Ты в каком-то дерьме? Скажи, я свалю отсюда, я решетку буду зубами грызть, Йен!! – Я изменил тебе, я…, – Микки успевает замолчать и посмотреть на него так, что жить не хочется, а потом его просто уводят. Буквально оттаскивают от стекла, отбирают трубку и уводят. Йен царапает ногтями стекло. – Я люблю тебя. Как будто только сейчас дошло.