Соль земли

За три недели восстановления в Лондоне, Моран едва не озверел окончательно. Оказавшись в руках врачей Мориарти, первое время он честно исполнял все предписания и отлеживался. Но в какой-то момент, бесконечные тренажеры, повязки и доктора довели невозмутимого полковника, и он, вернувшись домой, обновил список имеющихся заказов, бросил в сумку вещи и оружие, и уже к вечеру был в Мадриде. За ним последовали Вена, Римини и Лион. За ними — еще череда городов, названия которых Себастьян и не думал запоминать, просто мотался из страны в страну, оставляя за спиной след из крови и прочный фундамент для криминальной империи, которую по его следам выстраивал Джеймс. С Мориарти они не виделись с тех пор, как самолет из Пекина приземлился на земле Соединенного королевства, лишь изредка созванивались, координируя и так, в общем-то, отлаженные действия. Джеймс сидел на залитой солнцем террасе второго этажа ресторана, глядя на раскинувшийся перед ним Рим. Тут и там сновали туристы, улицы шумели разноязычными голосами, пестрели разноцветной летней одеждой. Мостовые дышали зноем, накалившиеся, исхоженные, отполированные тысячами ног; ветер нырял в кроны деревьев, в клумбы, сгребал прозрачными ладонями цветущие бутоны; звенели монеты; звучал хохот; позади него красавица-итальянка принимала заказ. Джим только успел закурить и выпустить дым, остановив взгляд на ярком развевающемся флажке на верхушке палатки мороженщика там внизу, как то ли услышал, то ли почувствовал нечто знакомое за спиной. — Почти не опоздал, — произнес Мориарти, поворачиваясь и встречаясь с Себастьяном взглядами. Моран не любил Рим за густую жару и жестяные крыши, безбожно нагревающиеся уже к полудню и обжигающие даже через пару слоев одежды. — Пунктуальность — убийца времени, если верить Уайлду, — невозмутимо ответил Себастьян, устраиваясь на стуле напротив Джима и знаком подзывая официанта. — Отвратительно выглядишь. Последние пару месяцев питался только кофе? — Кофе, душами грешников и время от времени рыбными стейками в ресторанах, — усмехнулся Джеймс, стряхивая пепел в ажурную пепельницу. — А ты, я смотрю, в отличной форме. Черные глаза Джима подсвечивало римское солнце. Изучающим взглядом он скользнул по лицу Морана, по ровному теплому загару, светлому, едва заметному шраму на подбородке и выгоревшим отросшим волосам. Хорош. Даже лучше, чем во время последней встречи. — Беготня по миру — лучшая терапия, — согласился Себастьян. Он заказал двойной эспрессо у подошедшего официанта и с удовольствием откинулся в плетеном кресле, взъерошивая волосы. — Итак, Джеймс, ты обещал мне грандиозную новость при встрече, — Моран покрутил в пальцах зажигалку и прикурил. — Я в предвкушении. Изуми меня. Джим выпустил струю ароматного густого дыма и улыбнулся: — Тебе нравится Италия, Себастьян? — начал он, как всегда, издалека. — Не хуже прочих, — равнодушно отозвался тот. Весь мир давно слился для него в одну картинку, все равно, что игральный кубик — число точек вроде и разное, а на деле все оно одно и то же. — По крайней мере, я понимаю, что они говорят и могу услышать, когда кто-то задумает воткнуть мне нож между ребер. — Те, кого всерьез можно опасаться, обычно не кричат о своих намерениях во всю глотку, — усмехнулся Джим. — Но это не важно. Как насчет путешествия по Италии? Ну, хотя бы в Венецию. Слышал, там славно. — Решил устроить романтическую прогулку? — оценил Моран, подтягивая к себе ближе пепельницу. — Гондольеры, комары, застоявшаяся вода каналов. Мориарти хохотнул и пожал плечами. — Может быть в следующий раз. Но в Венецию мы действительно едем. Еще один вопрос. Как ты сам оцениваешь себя как игрока в казино? Какие направления тебе ближе? В каких ты более уверен? Где решишься сорвать куш, куда не рискнешь соваться? Джим пообещал один вопрос и оттарабанил с десяток — в этой привычке было столько Мориарти, что Себастьян невольно ухмыльнулся. — Казино, говоришь? К автоматам соваться бессмысленно, там везет только идиотам. В двадцать одно стоит баловаться математикам, нечистых на руку поймать слишком легко. Можно нагреться в кости или покер, но тут от казино зависит, шулеров, сам понимаешь, в таких заведениях не любят. Лучше играть с другими посетителями, их можно нагреть по-крупному, особенно, если ближе к утру. — Ну, в общем-то, если ты успел провести логический ряд между моим вопросами, то да, мы с тобой, Себастьян, отправляемся в Венецию, в знаменитое казино Vendramin Calergi, в котором еще (заменю тебе ненадолго гида) в шестнадцатом веке лихие богатеи просаживали состояния. Джим облизнул губы и снова вскинул брови. — Будем играть. — Ты спустил свое состояние на кофе и рыбные стейки и теперь решил по-быстрому подзаработать? — иронизировал Себастьян, потягивая крепкий горький кофе. — Серьезно, Джимми, на кой черт тебе понадобилось казино? — Во-первых, грех не посещать казино время от времени, когда ты обладаешь, — Джим стукнул указательным пальцем по виску, — таким мозгом. На самом деле. Для проформы. Но, предполагаю, что тебя интересует вовсе не мое желание развлечься. Мы, Моран, отправимся в это казино и выиграем столько, сколько сможем до момента, когда сам хозяин не обратит на нас внимание. Обыграем само казино. Как тебе затея? — Джим улыбнулся как всегда, когда у него было припасено что-то интересное, к чему ему самому не терпится приступить. — Отличный уикенд выйдет, верно? — Отличный. Уикенд, — раздельно повторил Себастьян, осмысливая перспективу. В этом весь Джеймс — он появлялся, вносил сумятицу и сидел, довольно щурясь, покручивая в пальцах какую-то мелкую монетку, оставшуюся от сдачи. — Обыграть казино, почему бы и нет, это определенно интереснее, чем провести выходные в отеле с бутылкой виски. Не возражаешь, если мы будем добираться на машине? Терпеть не могу итальянские электрички. *** Джим вышел к машине, одетый в светлый летний костюм, как самый настоящий щегольски приодевшийся итальянец. Без галстука, которому обычно не изменял, с расстегнутой на две пуговицы тончайшей рубашкой. Италия вообще шла Джеймсу; он, без того обладающий замечательной способностью почти везде казаться «своим», здесь мог с легкостью сойти за итальянца, стоило ему приобрести приятный теплый оттенок загара, который скрыл бы голубоватые венки и темные круги под глазами. — Я позволил себе немного роскоши, — сказал Моран, привалившись бедром к боку серебристого матового кабриолета Астон Мартин DBS, стягивая с носа солнцезащитные очки и поправляя лацканы тонкого летнего пиджака. Машина, хоть и была взята напрокат, выглядела как произведение искусства, сияя неброской дороговизной. Джим замедлил шаг, мягко, пружинисто касаясь земли носком ботинка. Его взгляд скользнул по Себастьяну, затем по машине. Стоило честно признать, что Морану дьявольски шла эта роскошь. — Нам ехать часа четыре, так что лучше поторопиться, — предупредил Моран. Астон Мартин сорвался с места, рассекая теплый воздух. Когда Себастьян выехал на дорогу и прибавил скорость, Джим с удовольствием запрокинул голову, подставляя лицо ветру, ерошащему им обоим волосы. Гул ветра в ушах звучал лучшей музыкой на свете, будоражил кровь и заставлял опускать педаль газа в пол, разогревая двигатель машины скоростью. Поля сменялись неровными рядами перекрученных олив, а после — стройными тонкими персиковыми деревьями. Моран сбрасывал скорость лишь в редких путанных итальянских деревушках, снова ускоряясь, стоило им оказаться на окраине. Солнце медленно приближалось к горизонту, когда он остановил машину на обочине одной из пустынных дорог, выбрался, разминая спину и вытягивая из сумки на заднем сидении бутылку с водой, успевшей неприятно нагреться. Джим выгнулся на сидении, тоже вышел наружу и отошел к краю дороги, распрямляя плечи и поднимая солнцезащитные очки вверх. Вытянул из кармана портсигар и, раскрыв его, вынул сигарету, кивая подошедшему Морану. — Хочешь? Отличный табак, Золотая Вирджиния. — Он прикурил и сощурился, глядя на алое солнце, наполовину зашедшее за горизонт. — Я верен своим сигаретам, — хмыкнул Моран, доставая из кармана помятую пачку. Дорога была совсем пустынная, словно в этой стране не осталось никого, кто мог бы сесть за руль и провести несколько часов, наслаждаясь дорогой. Словно, кроме них двоих в этой стране жары, фруктов и вина вообще больше никого не осталось. — Пока тебя не было, мне не у кого было бесконечно занимать сигареты, — лениво объяснил Джим, поднося сигарету к губам и на секунду замирая, прежде чем обхватить фильтр губами. — Я был обречен. Пришлось завести портсигар и выяснить, какой табак мне нравится больше. С тобой шансов не было — ты куришь одно и то же. Солнце окрашивало небо в причудливый градиент из множества оттенков, являя это зрелище им двоим как свой последний поклон. — То есть теперь ты перестанешь воровать мои сигареты? — вскинул бровь Моран в беззлобной иронии. — Лучшая новость дня, тебе стоило начинать с нее при встрече. — С чего ты взял? — Джим покосился на полковника хитрым взглядом. — Портсигар я завел и сигареты в нем есть, но мне по-прежнему больше нравятся твои. — А счастье было близко. Если я умру раньше тебя, так уж и быть, завещаю тебе последнюю недокуренную пачку. Будет очень пафосно. Тебе понравится. — Да уж не подведи. Они докурили и вновь сели в машину, когда на горизонте остался самый краешек солнца. Моран тронулся с места, а Джим склонил голову влево, глядя на последние минуты заката. Потом взгляд соскользнул на шею Себастьяна и его волосы; Джеймс позволил себе полюбоваться тем, как красный свет подсвечивал ободком светлые пряди. Солнце опустилось, сверкнув последним лучом, и на секунду Мориарти ощутил тоску, словно оно уже больше никогда не вернется.  — Как долго сходили синяки с твоей шеи? — неожиданно и совершенно спокойно поинтересовался Себастьян, словно спросил о положении дел на фондовом рынке или стоимости барреля нефти.  — Долго, — ответил Джим, отводя взгляд. — Я оценил твою ювелирную работу — воротничок рубашки идеально их закрывал, но, стоило слишком резко повернуть голову или запрокинуть ее и все, они тут же могли попасться на глаза. А еще они потемнели так, словно мне срезали кожу. Сошли недели через три-четыре.  — Но на глаза они так никому и не попались, — невозмутимо констатировал Моран, представляя себе Мориарти, разглядывающего по утрам темные пятна на коже, вертящегося перед зеркалом, часами запоминающего, как надо повернуть голову, чтобы впечатление от коронного змеиного взгляда не подпортили темнеющие пятна на шее, а после идеально точно контролирующего свои движения.  — На твое счастье, — кивнул Джеймс. Никому из тех, с кем Джим спал раньше, он не позволял оставлять на себе метки, и только чертов Моран как всегда отличился.  — Всего лишь точный расчет и вера в твое благоразумие, — невозмутимо пояснил Себастьян. — Правильная стратегия — залог успеха, и всякое такое. Хотя, твоя кожа, буквально, создана, чтобы оставлять на ней синяки. Считай это комплиментом. Джим хотел было поинтересоваться, а не слишком ли много вообще себе позволяет полковник Моран, хотел было съязвить, но больше всего на свете ему сейчас хотелось, чтобы Себастьян еще раз продемонстрировал, как хорошо он умеет оставлять синяки на бледной шее Мориарти, поэтому Джеймс взял себя в руки и только усмехнулся:  — Посчитаю. На Италию легло легкое одеяло летней завораживающе-теплой ночи. Джим приподнял подбородок, подставляя лицо восточному ветру и как бы между прочим заметил:  — Но, знаешь, сегодня на мне рубашка с высоким воротником. Залог хороших деловых отношений — понимание друг друга с полуслова. «Возможно, в некоторой степени твое участие было бы полезным», — говорил Мориарти, и Себастьян слышал: «Мне нужна твоя помощь». «Мне стоило бы более глубоко обдумать возможные последствия этой встречи», — задумчиво тянул Джеймс, и для Морана это звучало как: «Это полная задница». «Сегодня на мне рубашка с высоким воротником», — заметил Джим, и Себастьян… Себастьян только вскинул бровь:  — Вот значит как. *** Огромный дворец, сиявший огнями, выглядел действительно красиво. — Впечатляюще, — вынес вердикт Моран. — Чудесная идея — купить старый замок с вековой историей и сделать из него игорный дом. На входе с иголочки одетые швейцары осматривали гостей, а также их паспорта. Джим обо всем позаботился и они протянули очередные официальные бумаги, не содержащие ни слова правды. Не вызвав никаких подозрений, они вошли в распахнутые двери в один из старейших игорных домов Италии, где горели люстры и играла музыка. Это казино отличалось от своих братьев среднего класса даже не столько размахом роскоши, сколько обществом, которое здесь собиралось. По мнению Джима, это было и недостатком и достоинством одновременно. Мориарти был человеком, обожавшим наблюдать эмоции во всем их богатстве: его бы заинтересовало, как человек с последней монетой в кармане, отчаявшийся и поверженный, сорвет банк и тут же его спустит; он бы оценил, как велико отчаяние того, кому есть что терять, чьи последние надежды роятся под этой крышей. Но здесь все было иначе. Здесь собирались умы и толстые кошельки, которые, разумеется, огорчались проигрышу, но не теряли от этого ничего. Главным достоинством некоторых из них мог быть чуть менее заурядный ум, чем у обычных людей, но не более. Себастьян оглянулся, покручивая в руках традиционную входную фишку номиналом в 10 евро. Ходили слухи, разумеется, распространяемые самим казино, что даже имея одну фишку на руках можно сорвать многомиллионный джек-пот. Не то чтобы среди завсегдатаев были те, у кого есть лишь десятка в кармане, но реклама отлично работала на туристах и вселяла в посетителей надежду на улыбку судьбы. Моран не верил в удачу. Он играл в карты уже очень давно, сначала в качестве развлечения, затем — просто от невозможности занять бесконечно тянущееся время чем-нибудь еще. Ясный ум, ловкие руки и бездна опыта со временем сделали из него невероятно хорошего шулера. Идея зарабатывать деньги игрой пару раз приходила Себастьяну в голову, особенно на какой-нибудь промозглой, продуваемой всеми ветрами крыше в ожидании очередного клиента, но всерьез он ее никогда не рассматривал. Направляясь к кассам они оказались рядом со столом, где шла игра в кости. — Постой, — придержал он за локоть Мориарти, подошел ближе, бросил входную фишку на стол и объявил: — Две шестерки. На него покосились с пренебрежением. Морану было плевать, он просто хотел избавиться от занимающей пальцы фишки. Так же небрежно он бросил протянутые крупье кости, уже отворачиваясь чтобы уйти, но, когда кубики легли на зеленое сукно, окружающие притихли. — Две шестерки, — невозмутимо объявил крупье, собирая выигрыш Морана. — Ты, кажется, хотел привлечь внимание, — хмыкнул Себастьян. — У нас это точно получится. — Неплохо, — усмехнулся Мориарти. — Но я не хочу играть в кости. Игроки посмотрели на них внимательно и цепко, сначала на победителя: высокого подтянутого крепкого мужчину средних лет с завораживающе-спокойными светлыми глазами, линией тонких губ; затем на его спутника: молодого мужчину, казавшегося почти юным за счет чисто выбритого лица и контраста с тем, кто шел рядом, во-первых, по возрасту, а во-вторых, внешне — по росту и ширине плеч. В них обоих было что-то притягательное, но вместе с тем отталкивающее, что вкупе с таким поразительным везением и практически вызывающей ставкой, вызывало определенный и не малый интерес. — Я тоже, — равнодушно пожал плечами Себастьян, казалось, вовсе не впечатленный подобной удачей, — но в покере с десяткой нечего делать. Посмотрим, удастся ли мне сыграть сегодня ни вложив ни цента в их игровую кассу. Моран взял два бокала с шампанским у проходящего мимо официанта, протянув один Джеймсу. — Поспорим? — Почему нет? — улыбнулся Джим, сжимая тонкую ножку бокала и делая глоток. — Давай. На что? — Выигравший решит как мы проведем остаток вечера и ночи, — задумавшись на пару секунд, предложил Себастьян, делая глоток сверкающего в огнях огромной люстры шампанского из своего бокала. — К примеру. Джим склонил голову на бок, обдумывая такой вариант несколько секунд. — Согласен. По его лицу невозможно было понять чего он хочет — выиграть или проиграть в данной ситуации. — Пойдем. Они неспешно направились вглубь зала, изредка останавливаясь у игорных столов, но не присоединяясь. Время от времени то с одной, то с другой стороны раздавались радостные или недовольные возгласы, чья громкость варьировалась от полученной или проигранной суммы. — Во что будешь играть? — поинтересовался Себастьян у Джеймса, внимательно наблюдающего за игрой в преферанс. Джим остановил свой взгляд на следующем столе. — В блэкджек. Пойдешь со мной, посмотришь? — Посмотрю. Умения Джеймса Себастьяна завораживали, как завораживает огонь или танец кобры. А карточная игра, построенная на смеси везения и математики, то есть тех двух вещах, в чем Мориарти идеален — зрелище бесценное. Крупье, серьезная девушка с длинными светлыми волосами, собранными в конский хвост, профессиональным движением распечатала три колоды, стоило Джеймсу сесть напротив, и заправила карты в банк. Машина негромко зашуршала, тасуя карты. Здесь, как и во многих других казино, существовала система выявления тех, кто ведет счет, но у Джима была какая-то собственная стратегия. Да и дополнительное преимущество «элитных» казино в том, что здесь на многое закрывали глаза. Скоро стало заметно, что блэкджек — не то место, где Джеймс хочет привлечь внимание, он играл мастерски, но не вызывающе. Крупье собрала карты после очередного кона и подтолкнула ровный столбик фишек Джеймсу. Моран лениво огляделся, делая еще один небольшой глоток шампанского. — Идем, — он чуть коснулся плеча Мориарти. — Время для покера. — Первую партию предлагаю тебе сыграть одному, там и разрешится спор, — предложил Джим. А потом уже я присоединюсь к играющим и начнем. *** Они вошли в зал, где располагались покерные столы. Здесь было все так же, как и в остальных — роскошь, горящие огни, отдаленно звучавшая музыка. Джим прислушался, разбирая тягучий мотив Non Je Ne Regrette Rien Пиаф. Зал для покера был, пожалуй, больше всего полон напряжения. Оно ощущалось здесь кожей, изредка выплескиваясь восторженными или сочувственным гулом. И только один стол, вокруг которого сгрудилось большинство присутствующих, был источником непрерывного шума. Один из игроков, вальяжно устроившийся на стуле, балагурил и скалился, демонстративно сбрасывал карты и прихлебывал виски, с грохотом ставя стакан на стол. — Если хочешь узнать, за каким столом работает шулер, — негромко сказал Себастьян на ухо Джеймсу, — ищи самый шумный стол, не ошибешься. В этот момент один из проигравших с раздражением отставил стул, цедя себе под нос явно различимые ругательства. — А вот я присоединюсь, — объявил Себастьян, занимая освободившееся место. Джим встал неподалеку, рядом с человеком, которого он мгновенно определил как слабейшее звено, которое непременно выйдет из игры к следующей партии. Его-то место Мориарти и намеревался занять. Рядом сидел тот самый балагур-шулер — крепкий, загорелый, с гладко приглаженными на бок светлыми волосами. Джим несколько секунд изучал его, а потом вдруг перевел взгляд в сторону, рассматривая толпу зрителей. Шагнув, Джим приблизился к одному из них — темноволосому высокому и тонкому молодому мужчине интересной внешности и завел с ним разговор. Это произошло совсем не случайно — мужчина хоть и оставался спокойным, но Джим безошибочно уловил его взгляд, время от времени останавливающийся на шулере. Себастьян спасовал второй кон, хотя держал на руках неплохой набор, за что поймал внимательный, оценивающий взгляд шулера. Чего он точно не собирался делать с самого начала, так это показывать себя как сильного игрока. Пока игра шла мимо него, Моран сосредоточил внимание на противнике, следя за его игрой. Тот болтал, отвлекая внимание, но его руки словно жили собственной жизнью. Себастьян мысленно хмыкнул, оценив уровень мастерства. Моран нашел взглядом Джеймса, занятого беседой с кем-то в толпе. Но вот, его собеседник извинился, склонился на мгновение к шулеру, шепнув что-то тому на ухо, и снова с невозмутимо-вежливой улыбкой вернулся к разговору с Джимом. В пальцах мужчины мелькнул на секунду и пропал игральный кубик. — Предпочитаете кости покеру? — Джим острым взглядом успел зацепить кубик, мелькнувший в длинных пальцах собеседника. Мужчина улыбнулся: — Это нечто вроде талисмана, — уклончиво произнес он, опуская ладонь в карман. — О, да, у меня тоже есть один такой, — живо поддержал Джим и вынул из кармана тяжелую золотую монету. — Купил как-то в Париже, да так и путешествует всегда со мной. Собеседник заинтересованно взглянул на монету и они продолжили беседу. Обстановка за столом начала накаляться. Моран в легкую взял три кона, до конца партии оставалась последняя ставка. Первые фишки с легким шорохом легли на сукно, игроки уставились в свои карты и только Моран со своим противником смотрели друг на друга: один — показательно-расслабленный, второй — невозмутимо спокойный. Ставки росли, игроки пасовали один за другим, и только Себастьян и шулер молча двигали фишки, раз за разом повышая ставки. До тех пор, пока не остались вдвоем. Карты так и остались нераскрытыми. К концу игры собеседник Джима уже не мог оставаться таким же спокойным, как в начале. Он пристально следил за своим спутником и его противником. — Кто этот мужчина? Вы знакомы? — поинтересовался он, скользя по полковнику взглядом. Мориарти усмехнулся. Теперь он тоже следил за происходящим. — Да, я знаю его. Но мне было бы любопытнее услышать, что о нем думаете вы? Молодой мужчина помолчал, изучая внимательными раскосыми глазами Себастьяна и наконец произнес: — Он опасен. — Вас не проведешь, мистер. — Дэйв, — ответил тот, мягко улыбаясь. — Меня зовут Дэйв. — А я-то думал, что мне так и придется скучать до самой ночи, — довольно осклабился противник Себастьяна, но глаза его оставались настороженными. — Ва-банк. Он сгреб все свои оставшиеся на столе фишки в общую, и так не маленькую, кучу, оставив только одну, гоняя ее между пальцами быстрым умелым движением. — А это? — полюбопытствовал Себастьян, отвечая на кон своими фишками. — Нечто вроде талисмана, — с готовностью отозвался тот, показывая в пальцах фишку, действительно отличающуюся от принятых в этом казино. — Думаешь, удача поможет? — усмехнулся Моран. — Этот талисман работает чуть иначе, он не для удачливости, — вернул ухмылку противник. — А это? — Моран кивнул на круглую подвеску, выглядывающую из-под расстегнутого ворота рубашки мужчины. — Тоже? Мне знаком этот символ. — Он из Кении. Побрякушка, — уклончиво ответил шулер. — Вскрываем? — Погоди, — Себастьян чуть отклонился и негромко позвал, уверенный, что Джеймс услышит: — Джим, подойди сюда. Мориарти поднял на Себастьяна взгляд и шагнул в толпу, огибая зрителей, и бесшумно оказался на спиной полковника. — Вскрой карты, — предложил Моран, откидываясь на спинку стула. — Уверен, твой новый знакомый будет не против сделать это для своего друга. Джим усмехнулся, но не отказался, поднял на Дэйва взгляд и кивнул ему. Тот подошел ближе, оказавшись за спиной у своего спутника. — Этот господин предлагает нам с вами вскрыть карты за игроков, — пояснил Джеймс, чувствуя на себе взгляд сощуренных глаз шулера. — Окажите честь. Молодой мужчина невольно опустил глаза на блондина, но тот не обернулся. Значит не против. Тогда Дэйв наклонился и вскрыл карты. — Фулл хаус, — озвучил он, глядя на Джима. Люди, столпившиеся вокруг, затихли. Мориарти коснулся пальцами гладких рубашек, переворачивая карты Морана; взгляды всех обратились на раскрытые карты. — Старший фулл хаус. — Вы выиграли, — констатировал шулер. Толпа вокруг них разом заговорила, обсуждая игру. — У меня для тебя очень плохие новости, — негромко и очень спокойно сообщил Себастьян Джеймсу, на пару секунд задержав его за руку. В этот же момент Дэйв, склонившись к своему спутнику, что-то неспешно прошептал ему на ухо. — Ну, — обратился шулер ко всем за столом и к зрителям, — отличная была игра, на сегодня я пас. Он поднялся из-за стола, совершенно не выглядя как человек, только что проигравший целую кучу денег. Толпа отозвалась недовольным гулом — никому не хотелось заканчивать. Джим быстро прошептал: — Я буду играть завтра. — Мистер Доджер, — представился он Себастьяну, протягивая руку. Моран едва не ухмыльнулся. Доджер, значит. Фамилия была слишком схожа со словом, которым называли ловкачей и воров на суахили «dodger». Себастьян не знал, кем был этот человек, но теперь загар, приобретенный, вероятно, в незыблемой Момбасе, кенийский символ и псевдоним сложились в одно. Имя, взятое для прикрытия его товарищем, тоже, вероятно, не было пустым звуком. — Сандерс, — ответил Себастьян отвечая на рукопожатие. — Мы еще сыграем, — пообещал Дэйв. Моран сгреб фишки со стола, подзывая крупье коротким знаком. — Как думаешь, сколько здесь? — спросил Себастьян Джима. — Около сорока тысяч евро, — навскидку прикинул Джим, следуя за Себастьяном к кассе, где взамен ярких фишек Морану выдали купюры. Зрители, наблюдавшие за игрой, явно были не довольны тем, что интересные игроки так быстро разошлись, но уже через пару минут стол заняли новые любители покера и все пошло своим чередом. — И какие же у тебя для меня новости? — поинтересовался Джим, когда они шли к машине. — Новости? — переспросил Себастьян, усаживаясь на водительское сидение и заводя двигатель. Казино продолжало призывно сиять огнями. Моран наклонился к Джиму, цепко поймал его за подбородок и медленно раздельно произнес, глядя в глаза: — Я собираюсь отвезти тебя в отель и трахать до тех пор, пока ты не начнешь меня умолять о том, чтобы дать тебе кончить. И, сказав это, он невозмутимо откинулся, поправил зеркало заднего вида и мягко надавил на педаль газа. Джим смотрел на него, не отрываясь, пока тот говорил и держал его за подбородок, а потом, когда Себастьян разжал пальцы и отвернулся, Мориарти медленно облизнул губы, несколько раз моргнул и усмехнулся, запретив себе хоть на долю секунды представлять себе, что будет твориться в отеле. — Худшая новость, которую я слышал, — констатировал он.