Сумеречный разум

16 апреля 2014г

Джон просыпается, не проспав и пяти часов. Раннее лондонское утро раскрашивает комнату во все оттенки серого, вязким туманом пробираясь под кожу. Одеяло еще хранит жалкие крохи тепла, и Хэмиш делает бесполезную попытку укрыться от сырого холода, царящего в его спальне. Таращиться в выбеленный потолок нет смысла, но Джон с завидным упорством напрягает зрение, словно силясь разглядеть нечто важное в хитросплетении тонких паутинок трещин и мелких неровностей. Каждую ночь, наполненную оранжевыми нервным бликами уличных фонарей, каждое бесцветное утро. Шерлока нет уже четвертый день. Неотложное дело в Польше. Джону нельзя покидать страну. Шерлок пообещал вернуться как можно скорее. Хэмиш выпрастывает руку из-под одеяла, слепо шаря ладонью по прикроватной тумбочке. Теперь у Джона есть мобильный телефон, который, однако, не издает ни звука с того самого момента, как очередная помощница Майкрофта оставляет его на кухонном столе. Джон бездумно касается подушечками пальцев выпуклых пластиковых клавиш. В телефонной книге есть контакт хозяина, и киборг уже не единожды думал о том, чтобы написать ему, но каждый раз теряется, не написав и нескольких слов. Слишком многим хочется поделиться, обрывки пережитых ощущений отзываются зудом в кончиках пальцев, но Джон не знает, как отреагирует Шерлок на подобную глупость, и это пугает его до чертиков. По прошествии семидесяти двух часов с начала обретения хозяина, киборг должен предугадывать реакцию хозяина на каждый свой поступок, автоматически выбирая самую приемлемую модель поведения. Но это не работает. Джон боится признаться в этом даже себе, но адаптация прошла не совсем гладко — хозяин не находился рядом постоянно, не давал подробных указаний. Это делает его неправильным, заставляет чувствовать себя глупым щенком, невесть как оказавшимся на оживленной автостраде. Обновленная, выскобленная и вымытая Джоном до последней пылинки квартира неприветливо наблюдает за чужаком, что так бесцеремонно вторгся в этот обособленный мирок. Киборг чувствует неприязнь, она буквально исходит от нерастопленного камина, просачивается холодом сквозь доски пола. Джон словно покусился на саму сущность квартиры, стаскивая в подвал ненужный хлам вроде разрезанного надвое акваланга или помятого жестяного ведра, заполненного застывшим цементом. Из кухни исчезли части тел и последствия экспериментов (Миссис Хадсон вдоволь наохалась, когда помогала Джону с уборкой), и Хэмиш чувствует вину, нарушив странный пыльный уют, что обволакивал каждого вновь вошедшего запахом канифоли и старых книг. Одевшись и заправив постель, Джон неслышно спускается вниз, долго смотрит на свое отражение в ванной. Странные мысли лезут в голову, когда киборг видит свое взъерошенное отражение. Это тело с такими светлыми, словно выгоревшими на солнце волосами, с теплыми голубыми глазами и чуть вздернутым носом — и есть Хэмиш? Или это программа, разработанная и записанная Вениамином? Но программу можно стереть, начисто уничтожить все компоненты ее из процессора, переписать заново... Будет ли это тело Джоном в таком случае? Будет ли оно также любить черничные кексы и черный чай из огромной черной пиалы с ручкой? Нет ответа. Хэмиш всего лишь глупый киборг с огромным количеством свободного времени. Джон корчит зеркалу язвительную гримасу, прежде чем умыться. Он перенес слишком много тестов и проверок, чтобы быть таким идиотом сейчас. Джон медленно заходит на неосвещенную кухню, мимолетом улавливая легкий цитрусовый запах моющего средства, что одолжила ему домоправительница. На столе все так же громоздится оборудование Шерлока, пробирки и колбы причудливым строем громоздятся вокруг электронного микроскопа, а в некоторых чашках Петри вовсю разрослась пушистая плесень. Старый латунный чайник, на треть заполненный сухими апельсиновыми косточками и обмазанный белой глиной, Хэмиш нашел за диваном в гостиной. Потребовалось немало времени, чтобы на латунных боках проступила загадочная кельтская вязь. Джон не имеет не малейшего понятия как подобный предмет мог оказаться у Шерлока, но теперь посудина, что больше подходит для празднования Лугнасада, прочно заняла место на зауряднейшей плите, покрытой несмываемыми серо-зелеными разводами. Чай и черствые кексы — это и все продукты, которые можно найти на кухне, поэтому Джон бросает сразу два пакетика в огромную чашку, заливает кипятком. Сахарницу вместе со всем ее содержимым забрал Майкрофт, так что Джон привык к несладкому чаю. Он опирается поясницей о край мойки, медленно глотая горьковатую коричневую жидкость и бездумно смотря в окно на просыпающийся город. Киборг сопротивляется, но одиночество настойчиво оплетает его своими ледяными щупальцами, влезает в каждую мысль, контролирует каждый удар сердца, заключает тело в тесный морозный кокон. От него не спасет теплый плед или горячий душ. Лишь только чай согревает мягким теплом на несколько минут. Ранние прохожие заполоняют тротуары. Джон может видеть их быструю суетливую походку, слышать нетерпеливые гудки кэбов. Весь мир спешит, и только Хэмиш словно пассажир, чей поезд навечно застрял в депо. Тихий скрип входной двери и торопливые шаги на лестнице. Джон стискивает кружку ладонями и изо всех сил старается не улыбнуться. Глупый, глупый Джон. Заурядное, на первый взгляд, дело обернулось любопытным расследованием сразу с двумя серийными убийцами. Радостное возбуждение еще гуляет в крови, отдаваясь легким покалыванием в кончиках пальцев. Шерлок начинает говорить еще с порога, безошибочно определяя местонахождение своего киборга. Лицо Джона осунулось, а под глазами залегли тени. Плохо спал. Ждал? Шерлок замолкает на полуслове, когда Джон вдруг широко улыбается, и в доверчиво распахнутых голубых глазах сквозит облегчение. Дождался.