От лица Вики
Открываю глаза. На улице уже светло, но солнца нет. Небо почти такое же серое, как и в моём сне. Настя, Лёша и Гоша ещё спят, Антонова вроде тоже, Паша равнодушно смотрит на дорогу. Так же равнодушно он смотрел на меня в моём сне… Приятно умирать в своих снах и видеть реакцию людей на это. Реакцию самых дорогих людей. Приподнимаюсь, оттолкнув от себя спящего Гошу, привлекая внимание Паши. — Вик, ты чего? — сначала я не поняла, и только позже заметила, что вся дрожу. Вот блин, окна закрыты, на холод не свалишь… — Нормально всё, — сжимая руки, чтобы унять дрожь, неубедительно ответила я, пытаясь перевести тему: — Где мы? — Хрен его знает… До границы вроде недалеко, — Паша говорил тихо, чтобы не разбудить остальных, и его голос казался ещё более мягким и спокойным. Вспоминаю наш недавний разговор в моём доме, когда ты извинялся, наверное, в тысячный раз. Твой голос был таким же, как сейчас. Я люблю тебя. Я хочу просыпаться рядом с тобой. Я хочу обнимать тебя, когда захочется, чувствуя твою силу. Я хочу поцеловать тебя, прямо сейчас… Фу, противно. Превращаюсь в какую-то тупую ванильку: мне бы ещё кофе в руки и широкий подоконник. Я думаю об этом Игоре — почему он пришёл к Паше домой? Ведь его никто не вызывал… Ловлю взгляд Паши на себе в зеркале заднего вида, и сразу непроизвольно улыбаюсь, а он улыбается в ответ. Это так странно, но чёрт, так приятно. Его улыбка заставляет меня на секунду забыть обо всём этом. Я хочу ненавидеть его. Было бы классно — ему похуй на меня, на мои чувства, да чего там, не только на мои… Придурок, я же даже презирать тебя не могу, настолько ты мне дорог…Я закрываю глаза, ощущая, как снова медленно засыпаю… Просыпаюсь от разговоров Антоновой, Горелова и Вершинина, которые замолкают, увидев, что я не сплю. В машине душно, и чтобы снять толстую кофту мне приходится отпихнуть Гошу. Наконец, я справляюсь с вещью, кладу её к себе на колени. Замечаю ошарашенный взгляд Ани и думаю, что могло её так удивить. За окном серой полосой летит небо, и даже зелёная трава, от которой обычно глаза ломит, сейчас тусклая. — У тебя что, татуировка? — говорит Антонова тоном, словно я Сатане поклоняюсь. Хотя, я и последнее странным не считаю — свободная страна. Но с Антоновой следовало догадаться сразу. — Не-а, в пачке с жвачкой наклейка попалась! — ехидно произношу я, заставляя заржать Вершинина и даже Горелова, хотя последний редко оценивает мой юмор. Татуировка, как ни странно, не имеет для меня никакого смысла. Просто понравился эскиз. — И она не сотрётся? — кто-нибудь, пожалуйста… Я считала, что тупость блондинок — миф. В каждом мифе есть доля правды. — А ты как думаешь? — я смеюсь вместе с Вершининым над наивностью блондинки, у которой даже уши не проколоты. Как она так живёт? Ладно, с семью дырками в ушах и татухой на пол руки этого не понять. — Вика, ты же девушка! Как ты на работу будешь устраиваться? — не отстаёт от меня блонди. Меня тошнит от этих вопросов, мне их раз сорок уже задавали. «Ты же девушка!» — и что с того? Выбора пола у меня не было, а теперь надо верить в единорогов и только в платьях ходить? — Лучше подумай, как ты дальше жить будешь, — у меня была истерика, хотя эту фразу я постаралась выдавить более-менее серьёзно. Антонова только обиженно надув губы отвернулась к окну. Пусть сначала думает, что и кому пытается доказать.***
— Граница, — останавливая машину, говорит блондин. — Нас могут не пустить из-за перегруза, чё делать будем? — Горелов обводит всех присутствующих задумчивым взглядом. — Тут можно через лес пройти, да и ствол пронести надо, — Вершинин вышел из машины, даже не обратив внимания на удивлённый взгляд Ани и страх в глазах Гоши. — У тебя же права? — Петрищев вышел последним, непонятно зачем вытаскивая за собой рюкзак. — У Лёхи тоже права есть, проедете метров двести, там встретимся, — парень пошёл к лесу, всем видом показывая, что он уверен в плане действий. — Всё равно людей много, давайте ещё кто-нить по лесу, — Горелов теребил в руках ключи от машины, которые дал ему Паша. На лице брюнета не было обычной ухмылки. — Нет, это же опасно! Вдруг там зверь какой-нибудь, или нас поймают… — Антонова не договорила. — Ага, мутанты жахнут. Я пойду, — Настя только улыбнулась, а Вика быстрым шагом пошла за блондином, фигура которого уже начала значительно отдаляться. Как же её раздражает эта Антонова! Такая правильная, аж тошнит. И с Пашей не хочется оставаться наедине, но и тупых вопросов о тату и опасности она не вынесет, а саму Антонову в лес не затащишь. — Паша, — окликнула парня Виктория. Он остановился, вопросительно посмотрев на неё, и почему-то усмехнулся, — он, конечно, знал, почему, но вот девушка этого не поняла. Споткнувшись о толстую ветку, Вика, наконец, оказалась рядом с блондином, и те пошли вместе, но значительно медленнее. — Ты чего не с ребятами? — девушка снова запнулась, на этот раз о какой-то камень, и невольно заулыбалась, почувствовав руку Вершинина на своей. — Людей сильно много, а речей Антоновой о том, какое я чмо, я не вынесу, — тишину леса разрушали только их голоса, и девушке от этого становилось немного жутко. — Самооценку рушит? — усмехнулся парень, держа брюнетку за руку, перешагивая через огромные ветки, сломленные воющим ветром. — Только самообладание, Паш. Ты ушёл, а я вот ей врезать боюсь — никто же не остановит, — в ответ усмехнулась Ветрова, заставив блондина замолчать, обдумывая сказанное ею. Почему она так считает? Ему, по правде, всё равно на эту правильную блонди, а вот на брюнетку, которая в буквальном смысле крышу сносит… Она идёт немного впереди, вздрагивает от треска веток под ногами и прячет руки в карманы серой кофты. Её волосы даже в ветреную погоду идеально лежат на одном плече, облегающие джинсы подчёркивают длинные ноги, а ровная осанка придаёт гордости каждому её шагу. Вика… Она такая родная, такая любимая, что ли… Он никогда не думал о серьёзных отношениях с этой уверенной в себе брюнеткой с карими глазами. Никогда… до этой поездки. Она старается невозмутимо шагать вперёд и не думать о нём. Просто вперёд, с единственной целью — перейти границу. Хруст. Сломалась сухая ветка. Он идёт сзади, идёт почти бесшумно, как и всегда. Становится прохладно, она прячет руки в карманах толстовки, переключаясь на дорогу. Ярко-голубые кеды в пыли, она шагает, только изредка смотря под ноги, и может показаться, что ей всё равно. Так и есть. Всем наплевать, что мечты не сбываются.***
— Вдруг с ними случилось что-то? — в тысячный раз сказала Антонова. — Ну да, посраться могли... или помириться, — Лёха приподнял бровь и заржал, на что Макарова закатила глаза и только упорнее вгляделась в лес. Изредка проезжающие машины нарушали тишину. В душе и Настя, и Лёша волновались о той вечно ругающейся парочке, которая не возвращалась довольно долго. Но пошутить всегда легче, чем показать свои эмоции. — Вика... — выдохнула Настя, заметив силуэт подруги и бросаясь к ней навстречу, также замечая Вершинина, идущего к своей машине и ребятам. — Настюха, — обнимая рыжую, выглядывая из-за её золотистых волос, она смотрела на Пашу, возле которого от радости чуть ли не прыгала Аня. — Вы чё так долго? — отпустив девушку, Макарова пошла к машине, за руку увлекая за собой Викторию. — Да там всё ветками какими-то завалено, идти сложно, — неуверенно проговорила брюнетка, усаживаясь рядом с Настей, Гошей и Антоновой, место которой рядом с Вершининым занял Горелов. — Не страшно было? — наивно спросила Аня, чем очень взбесила девушку. Она не слепая, и видит, как эта правильная девочка смотрит на Пашу. Да, она ревнует его, ревнует даже к Антоновой… Она его всю жизнь знает, он сильно дорог ей, и тут вмешивается какая-то левая девушка… И это очень обидно. Обидно и глупо, пора бы привыкнуть. — Я была с Вершининым. У него есть револьвер. Дальше поймёшь? — с явным раздражением ответила брюнетка, на что Антонова только цокнула. Что она вообще услышать хотела?***
Вечер. На улице дует холодный ветер, леденящий дождь стучит по крыше машины. Людей нет, только одинокие машины редко освещают путь включенными фарами, а потом вновь утопают в темноте. Воздух холодный, но до безумия свежий. Хочется вдыхать и вдыхать, прогоняя его через лёгкие. — Бензин кончается, — говорит блондин за рулём, смотря на дорогу, пытаясь разобрать в темноте очертания заправки. — Жрать хочется, — протянул Горелов, и никто не возражает. — Можно разделиться, кто-то за продуктами, а кто-то на заправку… — как обычно неуверенно мямлит Петрищев. — Задрот истину глаголет, — соглашается Горелов, — мы бензин найдём, а вы все за продуктами сгоняйте, тут по-любому где-то магазин есть, — продолжает парень, выходя из машины, надевая капюшон, чтобы спрятаться от противного колючего дождя. — Я-я-я с вами, — подходит к Паше Петрищев и останавливается рядом с парнями. Вершинин только усмехнулся, а Горелов ржёт до слёз. — Пошли, Насть, — зовёт Настю Вика, демонстративно игнорируя Антонову, которая и идти не собирается, оставаясь возле машины и ребят. — Смотри-ка, Анька с парнями осталась, — усмехнулась Макарова, оборачиваясь назад. — Да ради Бога, вымораживает просто, — радуясь отсутствию этой новой знакомой, и одновременно злясь, отвечает Ветрова. Она там с Пашей… С тем, ради которого она сама здесь… Она усмехнулась, ведь ещё несколько месяцев назад ей было всё равно, где он и что он… А теперь всё иначе… Странные они — эти человеческие чувства, вот — безразличие, а прошло время — жизни без этого человека не представляешь. Две девушки идут в полной тишине, прислушиваясь к звукам. Хочется поговорить о многом, высказаться, но атмосфера не позволяет…От лица Вики
Мы с Настей заходим в какой-то небольшой магазин, на ходу собирая продукты, которые могут не испортиться продолжительное время. Продавец как-то странно на нас смотрит, а мы продолжаем ходить между полками, составленными в ровные ряды. Я беру бутылку минералки, ложу её в свой рюкзак и предупреждаю Настю, что подожду на улице. Выхожу, сажусь на перила и смотрю на небо, — оно всё укрыто облаками, — звёзд не видно. Так даже лучше. Хочу раствориться в этом чёрном небе, не думая ни о чём. Хочу забыть, стереть из памяти всё, что было у меня с Пашей. Это слишком больно — знать, что ты не нужна человеку, а он для тебя важнее, чем воздух. Холодает. Насти долго нет. Странно. Надо вернуться, посмотреть…***
— Паш, что это? — Антонова смотрит в окно, замирая, прислушиваясь к биению своего сердца. — Бля, — после слов Горелова, Вершинин, наконец, посмотрел направо. На помятой траве лежала перевёрнутая Волга, из-под капота которой выходили струйки пара, хорошо заметные в густой темноте. — Там есть кто-нибудь? — тихо спросил Петрищев, не получив ответа. — Ребят, там могли люди быть, надо им помочь, — начала говорить Антонова, поймав на себе испуганный взгляд Гоши. — Аня права, людям надо помочь, — Вершинин разворачивает машину на пустой дороге и подъезжает к месту аварии. — Паша, там же трогать людей нельзя, травмы… — пытаясь отговорить блондина, бормотал, что первое в голову приходит, Петрищев. Вершинин не ответил, выходя из машины. — Нет там никого, — остановившись возле Волги, задумчиво произнёс Павел. — Там же это, видеорегистратор должен быть, — Горелов подходит к старой машине, пытаясь дотянуться до маленького прибора. Вытаскивая его, он пытается понять, как его включить, и, психанув, вручает «задроту». — Вот… щас, — бормочет Гоша, и видео на маленьком экранчике включается. Четверо подростков встают в кучу, прислушиваясь к тихому разговору. Двое мужчин говорят о каком-то преступнике, его жертвах — девочках-подростках… Пока в Волгу не врезается грузовик. — Твою мать, Вика и Настя! — кинул Вершинин, подбегая к машине, набирая номер телефона Вики.От лица Вики
Уже хочу зайти в магазин, когда вижу на дисплее телефона вызов от Паши. Хочу ответить, но телефон отключается. Наверное, батарейка села… Встаю с перил и захожу в магазин. Ни продавца, ни Насти. Что за хрень? Иду между прилавков, пытаясь разглядеть кого-нибудь живого. — Насть? — негромко зову я, напуганная этой тишиной. Кто-то кладёт мне на плечо ледяную большую руку, и я, вздрагивая, оборачиваюсь. — Дочка, — хриплым голосом говорит мужчина лет сорока, смотря на меня какими-то пустыми глазами, отчего мне становится ужасно жутко. По телу бегут мурашки, а незнакомец не убирает свою сильную руку. У меня ступор. Мне страшно. — Дочка, пошли, — он резко хватает меня за руку и тащит к выходу, отчего я врезаюсь в стеллаж, с которого падает несколько жестяных банок с кока-колой, успеваю поставить руку перед собой, упираюсь. — Никуда я не пойду, вы кто вообще… — моя уверенная речь прекращается: он достает пистолет, наставив на меня. Меня начинает трясти, мне страшно за себя, за мою жизнь, страшно за Настю… и за Пашу. Я даже в таких ситуациях думаю о нём… Мысли несутся бешеным потоком, я не успеваю сообразить, как «папа», не убирая направленного на меня дула, тащит меня к выходу. Вокруг никого, телефон не включается, по щекам начинают бежать слёзы. Страх. В горле встаёт ком, а незнакомец затаскивает меня в какую-то маленькую комнату вроде кладовой, резко отпустив, и запирает. Тут абсолютно темно, тут нет окон, я не вижу даже своих подкашивающихся ног. Мои руки трясутся, прямо как с утра, мне холодно, а может жарко, нервы на пределе… Я слышу выстрел и грохот падающего тела. Он выстрелил в кого-то… Что, если это была Настя? Новый поток слёз сбегает по моим щекам, я на ощупь пытаюсь найти задвижку, или замок, и, находя его, закрываюсь с внутренней стороны. Я знаю, мне это не поможет… Ещё один выстрел. Снова грохот. Я тихо опускаюсь на пол, стараясь не создавать лишних звуков. Осторожно вытягиваю ноги, прислушиваясь к движениям за дверью. Всё произошло так быстро, что я и понять не успела… Я сижу, не думая ни о чём, мне холодно, по коже бегут мурашки. Всё стихло. Кажется, он ушёл… Я боюсь постучать, боюсь позвать на помощь… Он может вернуться. В любой момент. Щёлкает замок, кто-то пытается открыть дверь. Он уже тут. Кто он такой? Что ему нужно? Отодвигаюсь назад, пока не упираюсь спиной в стену. Конец? — Вика, это я, ты там? — Паша…. Его голос хриплый и встревоженный. На ватных ногах я, соскакивая с места, кидаюсь к двери, деревянными от ужаса пальцами открываю её, падая в объятия парня. — Паша… — слёзы снова льются по щекам, он прижимает меня к себе. Он один, мы с ним вдвоём посреди тёмного коридора. Я даже не запомнила, куда этот псих меня заволок… — Всё нормально, он не трогал тебя? — окинув меня взглядом, после позволяя снова обнять его, спрашивает он с заботой в голосе. Я никогда не видела его таким напуганным. Я буквально вешу на нём, у меня нет сил даже стоять. Проглатывая комок в горле, отвечаю: — Только запер… Если бы не ты… — он обнимает меня, гладит по волосам, пытается успокоить. Мы стоим так ещё несколько минут, а позже слышим голоса Лёши, Насти и Антоновой. С Настей всё хорошо… А я медленно иду, чувствуя опору в обнявшей меня руке Паши. Мы выходим в торговый зал, и Паша поворачивает меня к себе, заставляя уткнуться лицом в его кофту. Краем глаза я замечаю два тела, и понимаю, зачем он это сделал. Мы выходим на улицу.