Путь к жизни.

Михаил проснулся от стука. Кто-то стучал в стену соседней палаты. Он прислушался. Но стук внезапно прекратился, вместо него вдруг послышалось пение; оно раздавалось из-за стены очень тихо и на незнакомый мотив: «Дарить себя — не значит продавать. И рядом спать — не значит переспать. Не отомстить — не значит всё простить. И порознь быть не значит не любить. Не повторить — не значит не понять. Не говорить — не значит не узнать. И не увидеть — не значит не смотреть. И не кричать — не значит не гореть. Стоять — совсем не значит не лететь. И замолчать — не значит умереть. И отпустить — не значит упустить…».* Очень интересно. Михаил встал и приложил ухо к стене, но больше ничего не услышал. Кто может читать такие красивые стихи в сумасшедшем доме? Кто автор? Он никогда не слышал их. Вчера вечером Михаил уснул сразу, и проспал до утра, не просыпаясь. Он ещё постоял так некоторое время, в надежде услышать ещё что-нибудь, но тут из коридора послышались шаги и голоса. Санитары собирали пациентов на завтрак: — Встаём! Встаём! Проходим в столовую. Лорелей! — раздалось за стеной, откуда слышался голос. — Поднимайся, пойдем, покушаем. — Нет! Нет! Пожалуйста, — забился в истерике голос за стеной, — оставьте меня здесь! Ещё немного, подождите… — голос утих. Но Михаилу хотелось ещё раз услышать пение неизвестной Лорелей. В его дверь тоже постучали, и он вышел. В столовой собралось не так уж много народу. Михаил взял поднос и сел поодаль. Еда была обычная, и ничем не впечатлила Михаила. Густая сладкая каша, какао-напиток и бутерброд с сыром. По выходным, когда они собирались всей семьёй, жена готовила то же самое. Но тут к нему подсел старик. Он смотрел на Михаила своими полуслепыми старческими глазами и бормотал себе под нос. Михаил разобрал только это: — Избран, выделен и предпочтен всякий, кто вместо того, чтобы ломать голову над вопросом «что я здесь делаю?», решит сделать хоть что-нибудь или пробудить в сердце своем воодушевление. Знаешь ли ты что такое божественное? Это не мудрость. Мудрость создали люди. Бог — это Вершина. Вершина всего. Через Вершину постигается сущее. Ты не избранный, никто из нас здесь не избран. Что ты сделал в своей жизни? Попытался себя убить? Ха-ха-ха, — его смех был хриплым, а слова ужасными. «Вот настоящий сумасшедший» — подумал Михаил. Но что он такое говорит? Неужели всем тут известно, что он самоубийца? Такого не может быть. Им должно быть всё равно, кто он такой и что здесь делает. Через несколько дней станут известны результаты, он получит надлежащее лечение и уйдёт. Старик продолжал смеяться. Подошли люди в белых халатах, наверное санитары, и вывели его из-за стола. Михаил продолжал смотреть на него, пока они не скрылись за дверями столовой. Старик не упирался, а только надрывно кашлял. Тут к нему подсел молодой человек, намного младше его по виду. Неровная чёлка спадала ему на глаза. — Ты не слушай его. Это мой дед, — начал быстро тараторить парнишка. — Он немного не в себе, а так интересный собеседник. Ничего себе, «немного не в себе», подумал Михаил. Но решил не подавать вида, что слушает парня, уставившись в тарелку. — Всем уже известно, что ты пытался покончить с собой, — продолжал говорить парень. Михаил стал украдкой оглядываться и заметил, что все взгляды направлены на него. Некоторые смотрят с презрением, некоторые с насмешкой, а некоторые с любопытством. Ему никогда не нравилось, как смотрели на него люди. Он не любил оказываться в смешных ситуациях, или тех, из которых не мог найти выхода. Его всегда задевало мнение окружающих о себе, если оно было не лестным. Но мнение сумасшедших! С каких пор Михаила начало интересовать мнение сумасшедших о себе? Вот и этот парень. Что ему нужно от него? Захотел поиздеваться? Ну конечно, он же сумасшедший! Делай что хочешь. Груби, хами, ругайся. Всё в пору. А считаться с чувствами других? Простое человеческое правило. И зачем он согласился ехать сюда? Сейчас же он пойдёт к этому доктору и выпишется. — Знаешь, я хотел бы немного рассказать тебе о жизни здесь. Понимаешь, это случается со всеми новичками, попавшими в наш мир. Им кажется, что их не понимают окружающие, и они ещё больше замыкаются в себе. Конечно, если это не настоящие сумасшедшие. Да, да, и такие здесь имеются, — добавил он, заметив непонимающий взгляд Михаила. — Как вы, например, как я. Мы лечимся здесь не от душевных болезней, часто неизлечимых, а от депрессии и прочего. Дед говорит, что все мы безумцы. И мир настоящий здесь, а не там, за стеной. — Почему? — только и спросил Михаил, пребывая в прострации. Чего хочет от него этот человек, даже имени которого он не знает? А зачем имя? Михаил всё равно не собирается здесь больше оставаться. — Потому что здесь мы можем показывать свои чувства и делать что хотим, не боясь, что нас назовут сумасшедшими. Но чем люди за стеной отличаются от нас, здесь? Абсолютно ничем. Они продолжают работать как проклятые, чтобы накопить богатства, а потом умирают, оставляя все «потомкам». И потомки продолжают так же гипертрофированно трудиться, хотя им есть на что жить. Им просто нечем занять пустоту. Вот почему, я считаю так. Ты иначе? — Знаешь, мне пока некогда с тобой общаться, я спешу к доктору Тому. Мне надо обсудить с ним один вопрос. — Его нет на месте. Сейчас он делает процедуры Лорелей. Ты разве не слышал, что она снова начала петь? — Слышал. А кто эта Лорелей? Она красиво поёт. — У неё есть прозвище — Ведьма. У неё психическое расстройство на фоне религиозного фанатизма. Но здесь она — Богиня. Она иногда проводит «проповеди». Тебе было бы полезно послушать. Больные не воспринимают её всерьёз. Им всё равно на религию. Но мы её слушаем. А она может дать многое. — Меня тоже не увлекает религия. — Но я говорю не о христианстве, исламе или буддизме. Она исповедует культ Великой Матери. Ты не понимаешь, что это. Но скоро поймёшь. — Я не понимаю, о чём ты говоришь. Я собираюсь исчезнуть отсюда. Это место разочаровало меня. Я надеялся обрести здесь душевное равновесие, а вижу сумасшествие. Я ухожу. В ответ раздался оглушительный смех, и это окончательно взбесило Михаила. Он вскочил и зажал уши руками. Ему казалось, что все смеются над тем, что он оказался в такой ужасной ситуации. Он зажмурил глаза, чтобы не видеть окружающих и крикнул: - Хватит! Прекратите! Но к нему тут же подскочили санитары; пытаясь успокоить, потащили из столовой. — Да что же за день такой! Сначала Ведьма, потом Герман, теперь эти двое. Быстро их в процедурный кабинет к Тому. Надеюсь, он закончил с Лорелей. За ним шёл этот парень, он уже не смеялся, а только икал и широко улыбался. — Сейчас вам сделают по укольчику, и всё сразу пройдёт, — сказал санитар успокаивающе, но получилось угрожающе. Михаилу вдруг захотелось убежать из этого места куда подальше и никогда не возвращаться. Он всё ещё держал глаза закрытыми и зажимал уши руками, поэтому не заметил, куда его привели. Он разжал руки, только когда услышал громкий настойчивый, но по-настоящему успокаивающий голос доктора Тома. Михаил открыл глаза и осмотрелся. Он оказался в обычном кабинете, по стенам были расставлены шкафы, в них находились какие-то склянки и бутылки. Прямо перед ним на кушетке лежала девушка. Её пшеничного цвета волосы рассыпались по подушке, а длинное платье немного задралось, обнажая бледную коже на бедре. Рядом сидел парень, стеклянными глазами уставившись в пол. — Не бойтесь, будет не больно, — говорил Том ничего не значащую чепуху, чтобы привести в норму Михаила. — Михаил. Можно я буду звать вас Миша? Это — успокоительное, оно успокоит вас. — Он говорил чётко и ясно, как маленькому. И почему-то Михаилу сразу хотелось поверить ему. Он протянул руку, и ему сделали укол. — Это маленькая доза, только, чтобы вы успокоились. Михаил сразу почувствовал, что ему становиться лучше, страх отступал, вернулось нормальное мироощущение. Он снова посмотрел на девушку, а затем спросил: — Эта женщина и есть Лорелей? Это она пела сегодня утром? Что вы с ней сделали? — Да, это и есть Лорелей, Миша. Вам об этом рассказал Дима? — и Том показал на сидящего неподвижно парня. — Да, он сказал, что она проповедует какую-то там религию. Не помню, какую. Я хотел с вами поговорить. — Я с вами тоже. Пришли анализы. У меня не очень хорошие новости. — Господи, я чем-то болен? Это лечиться? Но я хотел, чтобы вы меня выпустили отсюда. — К сожалению, я не могу вас выпустить, этим занимается директор. А его пока нет. Почему же вы захотели уйти? Это из-за приступа? — Нет, я думаю мне здесь не место. — С чего же? Здесь место половине населения, — улыбнулся Том. — Или скорее здесь место большинства. Вот что я хотел вам сказать: вы давно проходили обследование? Любой поступок влечёт за собой последствия. Ваша попытка самоубийства была одним из симптомов прогрессирующей болезни. Беспокойство, депрессии, бессонница, смена настроения — это симптомы болезни Крейтцфельдта-Якоба. При томографии мозга была выявлена ваша предрасположенность к ней. Вы можете вспомнить, не болел ли кто-нибудь этим из ваших родственников? Михаил не понял и половины слов, сказанных доктором Томом, но смысл был ясен: это что-то опасное. Он отрицательно помотал головой, так как не мог припомнить таких случаев в семье. - Это ещё не проверено, - поспешил успокоить его доктор Том, хотя за него прекрасно работало успокоительное. – Пожалуйста, отдыхайте. В палату заглянул один из санитаров: — Доктор Томас, вас вызывают по телефону. — Хорошо, мне нужно уйти. До свидания.

***

Михаил вдруг задумался о своих родителях, семье. Если его болезнь окажется правдой, то они наверняка расстроятся. Хотя Михаилу будет уже всё равно. Ведь он умрёт. Он добился того, чего желал с самого начала. Что будет там, за гранью мира? Как только дверь закрылась, девушка на кушетке сразу встала. Она подошла к окну и подняла занавеску. Она была так молода и прекрасна. — Живи и наслаждайся жизнью в отведённый тебе срок. Не думай ни о прошлом, ни о будущем. Люби и мечтай, — таковы были её первые слова, сказанные Михаилу. В благодатную почву души которого, было заронено семя, впоследствии, выросшее в прекрасное дерево. Но, как всякое растение, он нуждался в уходе, поливке и удобрении. И это всё дала ему Лорелей. * Омар Хайям