***
— Люби и мечтай, — повторила Лорелей. Яркий солнечный свет золотил её силуэт, не давая разглядеть черты лица. Она расставила руки в стороны, чуть подняв вверх. — Будь счастлив! — Да кто ты такая? — спросил Миша, вскакивая со стула, но оказался усажен обратно Дмитрием. — Выслушай её. Она оказывает тебе честь личной аудиенцией, — Дима не поднимал голову, почтительно склоняясь перед «воплощением Богини». Руку, за которую усаживал обратно Михаила так и не выпустил, крепко сжимая. Его трясло, словно он боялся чего-то. Миша в недоумении смотрел то на Лорелей, то на Дмитрия. Что здесь происходит? Это не сумасшедший дом, это просто шоу какое-то. Где-то стоят камеры? Может сразу в прямой эфир выкладывают? Вдруг Лорелей начала делать непроизвольные движения, отдалённо напоминающие танец, но в нём не было ничего, хоть отдалённо напоминающее ритм. — Танцуйте! — воскликнула Лорелей. И Дмитрий поднялся и потянул с собой Михаил. «Танец!» В танце ты познаешь себя и мир. Осмотрись. С каким человеком ты танцуешь? Что говорят его движения? Даже такие — безумные, рваные, неритмичные. Но присмотрись же! Всё во Вселенной имеет свой ритм. Возможно, его ритм совпадает с твоим. Прислушайся! Дмитрий подхватил Михаила под руки и закружил по комнате с безумной скоростью. Натыкаясь на острые углы шкафов, прижимаясь друг к другу, отталкиваясь, вскрикивая, заходясь сумасшедшим смехом, рвавшимся изнутри, из самой души, теряя остатки разума, они кружились и кружились по комнате. Лорелей смеялась и хлопала в ладоши. Это был общий момент экстаза, сейчас и только сейчас они любили друг друга и каждого по отдельности. У Михаила кружилась голова, дух захватывало от скорости и энергии. Что-то заразительное было в Дмитрии. Воздуха не хватало и темнело в глазах, ноги подкашивались, и вдруг сердце пропустило удар. Ещё один. Михаил рухнул на пол, не в силах пошевелить ни руками, ни ногами. «Вот и всё» — подумал он. Сверху слепил яркий свет, по телу разливался холод. Но вот зрение проясняется, и Михаил ясно видит потолок с включёнными лампами, ощущает затылком холодный кафель кабинета. Сердце в его груди снова бьётся. Повернув голову немного вправо, Михаил видит сидящих прямо на полу Дмитрия и Лорелей. Она смотрит куда-то в окно, он смотрит прямо на Михаила. Михаил не видит в глазах Дмитрия ничего похожего на сочувствие или тревогу, как думал увидеть. В глазах Дмитрия была нежность, преданность, ожидание, словно он ждал, когда же Михаил встанет, и они продолжат своё увлекательное занятие. Будто Михаил просто споткнулся, а вовсе не болен смертельной болезнью. «Может он просто не слышал, что сказал доктор Том?» — подумал Михаил. — «А что же Лорелей, она наверняка всё слышала». — Пойдём, — сказал Дмитрий, поднимаясь и протягивая Михаилу свою руку. — Лорелей есть над чем подумать. Они тихо встали и вышли из кабинета процедур. Время завтрака уже закончилось, и все вышли на обязательную прогулку в сад. Было тепло, и окна на этом этаже были распахнуты. На них не было решёток, что было странно, по представлению Михаила. Где-то под облаками пели птички. Дмитрий и Михаил прислушались к их пению, но в этот гармоничный звук ввязывался ещё один, исходящий точно не от окна. Дмитрий с удивлением посмотрел на Михаила, а потом рассмеялся, тыча в сторону живота Михаила и вытирая выступившие слёзы: — Да ты же ничего не поел с утра! — Скажи спасибо своему дедушке, испортившему мне аппетит! — немного сконфуженно ответил Михаил, складывая руки на груди в защитном жесте. — Пойдём, я проведу тебя на кухню, — сквозь смех воскликнул Дмитрий, таща за руку Михаила по направлению к лестнице вниз. — Больных пускают на кухню? — удивился Михаил, спускаясь за Дмитрием в холл. — Только таких, как мы, — ответил Дмитрий, выделив голосом это «мы». «Кто же всё-таки эти «мы»?» — подумал Михаил. Они пересекли пустой холл, прошли мимо столовой, свернули в боковой коридорчик, спустились вниз по лестнице и оказались перед дверью. На двери висела картина с натюрмортом. В центре была изображена большой натюрморт. — Смотри, как хитро тут сделано, — сказал Дмитрий, указав на картину. Он нажал на небольшую панель и, о чудо, мягким, пружинистым движением из выскочила выскочила круглая ручка. Дмитрий повернул её и открыл дверь. Первое, что увидел Михаил, был стол, за которым сидело несколько человек в белых халатах. Некоторые были и в белых колпаках. Они разом посмотрели на дверь, и один из них воскликнул: — Михаил! Ты же так и не поел ничего за завтраком. Тебе уже лучше. Дмитрий, молодец, что привёл его сюда. Заходите! Дмитрий провёл его за отдельный столик, стоящий в углу. — Мы приходим сюда иногда, когда пропускаем приёмы пищи п о разным причинам. Перед ними появилась еда, которую подавали на завтрак, а санитары и повара вернулись к прерванному разговору. Никому до них не было до них дела. — Расскажи мне о «Вас», пожалуйста, — попросил Михаил, набив полный рот едой. Сначала он хотел спросить, слышал ли Дмитрий, что сказал Том или нет. Но потом решил, что за этим последует масса ненужных вопросов, неприятные взгляды, «особое обращение»… Может же он под конец своей жизни пообщаться с человеком, перед которым не надо играть роли, так доставшие, изображать что-то, жутко бесящее. А пообщаться вот так, по-настоящему. Начать с чистого листа. И пусть этот лист не будет записан полностью, пусть там останутся чистые строчки, зато это будет что-то новенькое, непохожее ни на одно из чувств, что испытывал Михаил ранее. Может быть, этот парень и вовсе не запомнит его. Мало ли, с каким диагнозом он поступил в лечебницу. Он вроде не показывает вида, что знает о болезни Михаила. Ну и пусть. «Боже, о чём я думаю?» — спросил сам себя Михаил и переключился на рассказ Дмитрия.***
Доктор Том сидел в своём кабинете и рассматривал анализы Михаила, пришедшие утром по факсу из городской больницы. Он раз за разом просматривал их, но всё никак не мог понять, что его смущает. Он думал. Он думал, как ему поступить в сложившейся ситуации, что ему предпринять, что сделать. Иногда он откладывал в сторону листы и брал в руки журнал. Он был открыт на одной и той же странице уже много лет. Уголки были загнуты и потрёпаны, а страницы засалены. Его много раз перечитывали. Эта статья была не единственной статьёй автора, но именно она интересовала доктора Тома больше всех. В конце концов он отложил и её. Встав и немного походив по кабинету, задумчиво рассматривая окружающие предметы, словно видел их в первый раз, доктор Том уверенно набрал номер телефона. После нескольких длинных гудков, на другом конце трубки спросили: — Доктор Иванов. Что вы хотели? — Это Том. Хотел поговорить насчёт вчерашнего пациента. — Да, да, — медленно проговорил доктор Иванов. — Ты ему сказал? — Ему — да, но, наверное, он ещё не совсем понял. Но я о другом, — Том замолчал, не зная, как правильно сформулировать свои мысли. — Говори, я тебя слушаю. Но ведь диагноз может не подтвердиться, это лишь предварительное заключение. — Да, я сказал ему об этом. Помнишь ту статью, которая тебя заинтересовала тогда? Это не совсем законно, я понимаю, но… У него сегодня был припадок, это вполне допустимо, нервный срыв, — Том снова замолчал. — Не томи, если ты хочешь сказать ему, что он умирает, то это не лучший вариант. — Нет, я о другом. Помнишь Лорелей? Она способна поддержать его, вылечить, дать смысл жизни, понимаешь? — Лорелей? Это та девушка, о которой ты говорил в прошлом году? Я думаю, ты преувеличиваешь её возможности. Я бы хотел сначала дождаться окончательных результатов. — Я попробую поговорить с ним ещё раз. Спасибо, что помог. — Не за что, всегда обращайся, — доктор Иванов положил трубку. Том ещё раз внимательно прочитал статью. Эксперимент был незаконен, но и узнать о нём никто не мог. Том взял со стола свою записную книжку и принялся делать там некоторые заметки.