Пусть тот, кто безгрешен, первый бросит в меня камень.
Февраль 1176 года
В Масиафе господствовала слякоть: большинство дорог размокло и превратилось в болото, лил холодный дождь, барабаня по крышам домов и всем открытым площадкам замка, в коридорах завывал недовольный ветер. Альтаиру казалось, что природа требовала крови. В воздухе пахло бедой. Ла-Ахад прятался между стеллажей в библиотеке, чтобы найти информацию о том незнакомом языке (витыми буквами он исписал немало пергамента), и случайно подслушал разговор своего отца с Аль-Муалимом. Усталые тяжёлые шаги он заслышал ещё на лестнице, но даже не догадывался, что это шёл старший Ла-Ахад. Брякнул меч, скрипнул стул, когда на него резко опустились, а потом раздался угрюмый голос: - Я выполнил ваше поручение, но разбудил всю свору: мне пришлось убить несколько стражников, чтобы уйти живым. Что-то с негромким шелестом упало на стол. Важные бумаги, которые нужно было выкрасть? - Сарацины бросились за мной в погоню. Уже послезавтра утром они будут в Масиафе. Боюсь, что они придут за моей головой. - И ты хочешь обойтись малой кровью? - Аль-Муалим говорил медленно, словно размышлял о перспективе потерять одного из лучших ассасинов. - Всё верно, Повелитель. Отдайте сарацинам меня, когда свора доберётся сюда, и позаботьтесь об Альтаире, прошу вас. Мальчик замер, чтобы случайно не выдать своё присутствие, и вслушался в тихое размеренное дыхание. - Да будет так.***
Альтаир выбрался во двор крепости, привлечённый всеобщим шумом. За два дня он успел забыть, что вот-вот останется без отца. Громкий рокот возмущения прокатился по рядам ассасинов, когда из толпы солдат вышел Салах ад-Дин. В его руке болталась отрубленная голова. - Недавно ассасин из вашего Братства нарушил с трудом заключённое перемирие. Если до заката вы не выдадите этого человека, мои люди осадят ваш замок, перебьют мирное население в городе и уничтожат Масиаф подчистую. Ла-Ахад поднял глаза, всматриваясь в фигуру Аль-Муалима, стоящего на балкончике. Лицо его было непроницаемо. Он уже всё решил. Альтаир видел, как его отец прошёл сквозь ворота и вышел к сарацинам. Умар шёл медленно и уверенно, чеканя шаг. Замерев в трёх метрах от Салах ад-Дина, он произнёс: - Это был я. Забери мою жизнь, если тебе так важно фальшивое перемирие. Мальчик вдруг почувствовал себя щепкой в море людской агрессии. Он видел эмоции так ясно, словно из них была соткана картина: грязно-серая, пронизанная бело-синими всполохами сожаления и горечи. Силуэты множества людей вдруг окрасились в синие и красные цвета, отчасти разбавленные своими антиподами с обеих враждующих сторон. Альтаиру вспомнилось нечто похожее, но он не успел ухватить мысль за короткий хвост образов. В том месте, где стоял Умар, мальчик видел золотое пятно света*. Бордовая тень резко бросилась вперёд, и золото потускнело. Альтаир упал на едва подсохшую землю двора без чувств.***
Мальчику снова снился необыкновенный сон. Багровое золото, разбавленное серебром облаков, струилось с небес, ослепляя, но не обжигая. Он наслаждался спокойствием, принесённым Рыцарем в его сон, сидя на тёплом песке и ощущая, как ласковый ветер треплет его волосы. Альтаир не видит лица Рыцаря, но знает, что тот улыбается - в серой стали глаз горит сочувственный огонёк - и шепчет слова утешения. Мальчик знает, что всё будет хорошо. Тёплый кожаный шнурок щекочет шею. Или же это дыхание Рыцаря, что обнял Альтаира, подойдя сзади? Он чувствовал шероховатую ткань плаща даже сквозь рубашку и упивался короткими мгновениями счастья. - Орлёнок, мне пора. Рыцарь запечатлел осторожный поцелуй на шее Альтаира, и сон распался на кусочки, сметённый резким пробуждением.***
Апрель 1176 года
Альтаир, уже надевший серую робу послушника, внимательно следил за посвящением Малика. Голос друга был уверенным, хотя сам мальчик нервно топтался на одном месте, бросая в сторону косые взгляды. Ла-Ахад ободряюще кивнул, по-прежнему оставаясь серьёзным и собранным. - Клянёшься ли ты со всем усердием постигать науку и наше Кредо? - Клянусь. - Добро пожаловать в Братство Ассасинов, Малик Аль-Саиф. Малик склонился перед Повелителем, а затем снова выпрямился и с гордостью посмотрел на друга. После трёх лет обучения и постоянных тренировок тела и духа они станут учениками, и их допустят к тайне скрытого клинка, позволив владеть этим оружием. А спустя ещё год или два усердных занятий их будет ждать первое самостоятельное задание, выполнив которое, они станут полноправными членами Братства. Аль-Муалим ушёл, кивнув мальчишкам на прощание, но долго они не оставались в одиночестве. - Смотрите-ка, кто тут: Нюньчик и его такой же сопливый друг-простолюдин! Пятёрка подростков в бело-серых робах появилась из прохода, ведущего на тренировочную площадку, и окружила своих "жертв". - Альти, как тебя пустили сюда, если ты теряешь сознание при виде крови, - лидер компании - высокий кудрявый юноша лет пятнадцати - подошёл чуть ближе, язвительно усмехаясь. - Давно ли тебе ломали нос, Рауф? - Альтаир резко выбросил руку вперёд и зажал между пальцев кончик носа недоброжелателя, медленно начиная выворачивать его. Рауф заскулил, прося пощады, а амулет, спрятанный на груди Ла-Ахада, слабо запульсировал. Отпуская чужой нос, мальчик сказал: - Тебе стоит быть немного более осторожным. Однажды отпор дам тебе не только я. Компания подростков поспешила ретироваться: эта парочка послушников была им не по зубам. Малик восхищённо присвистнул, потихоньку расслабляясь. - Ты так ловко победил их, Альтаир. - Чуть подумав, он всё же добавил: - Почему они обозвали тебя так? Ведь ты же ничего не боишься. - Когда сарацины казнили моего отца, свет для меня померк и в прямом, и в переносном смысле. Думаю, многие считают меня трусом только потому, что боятся. Но я никогда не буду жаловаться Повелителю, что бы ни случилось. Малик кивнул и стиснул руку Альтаира. - Идём же.***
Некоторое время спустя.
- Смотри, что я нашёл! Малик удивлённо воззрился на друга, притащившего толстую книгу на французском языке** и плюхнувшего её прямо на пергаменты, на которых писал подросток. Время в учёбе и познании мира текло быстро. Сезон сменялся за сезоном, мальчишки постепенно росли, пытаясь запомнить всё и сразу. Вот только Аль-Саиф не мог понять странного желания Альтаира выучить чужой язык. Но он уважал волю друга и его стремление к новым и необходимым знаниям, хотя и пытался заставить его вовремя есть и ложиться спать. - И что же это? - скептически глядя на книгу, поинтересовался Малик. - "О крестовых походах" от некого монаха или как-то так по имени Роберт. Судя по всему, он уже умер, потому что я не смог найти чуть больше сведений о его жизни. Даже не представляю, каким образом эта книга оказалась в замковой библиотеке. Альтаир ласково огладил переплёт, разукрашенный серебряными узорами, но открывать не торопился. - Ты и правда до сих пор считаешь, что Рыцарь побывал в Масиафе? - Я знаю это. Подросток насупился и, забрав драгоценную книгу, уселся на лавке. Он читал быстро и жадно, иногда делая заметки на пергаменте или уточнял перевод некоторых слов у Малика. - Ты только послушай: "Перст Господень указал Рыцарям Его верным путь на Землю Святую и Обетованную, где покоится Сын Его, Святым Духом крещённый". Тут почти все слова начинаются с больших букв, да ещё и выведены так усердно, словно от красоты текста зависело множество жизней. Альтаир поднялся на ноги, потянулся до хруста костей и несколько раз обошёл по кругу стол, за которым сидел Малик и что-то усердно писал. Три одинокие свечи давали предостаточно света, но не тепла, а потому подросток немного продрог от сидения на одном месте. - Как там Кадар? - Ла-Ахад потёр руки, чтобы согреть их, и заглянул в записи друга. Тот выполнял дополнительное задание, бывшее необязательным для учеников. - Тоже хочет быть ассасином. Думаю, через пару месяцев ему разрешат стать послушником. - Думаешь, это хорошая идея? Альтаир, повинуясь мимолётному порыву, похлопал друга по плечу и снова устроился на скамье, листая книгу. - Не думаю. Но матери так будет проще, да и Братство научит его многому. Упёршись затылком в каменную стену, Альтаир прикрыл уставшие от долгого чтения глаза. Он надеялся, что ему снова приснится Рыцарь.***
Он приходил не особо часто, но всегда приносил с собой умиротворение и спокойствие. Альтаир помнил все редкие сны-встречи, но ни в одном из них не мог разглядеть лица или запомнить звучание голоса. Рыцарь всегда был неуловимой тенью, которую Ла-Ахад пытался поймать, но успевал коснуться лишь края плаща. - Я рад тебя видеть. Альтаир вдохнул ставший родным аромат металла и сухой земли и кивнул. - Я тоже. Не уходи сегодня так быстро. - Не буду. У меня есть время для разговора. Ла-Ахад устроился в тёплых объятьях и расслабленно вздохнул. Он чувствовал, как крепкие руки оглаживали его бока, а в правое плечо упёрся острый подбородок. - Я всегда хотел спросить, почему я вижу - немного по-странному, конечно, - и понимаю тебя? Уверенные пальцы огладили левое плечо Альтаира, обвели локоть, спустились по предплечью и сжались на запястье. - Потому что я обращаюсь напрямую к твоему сознанию, орлёнок. Мыслям неведомы языки и иные преграды. - Рыцарь огладил большим пальцем ладонь Ла-Ахада, проведя длинную извилистую линию жизни. - А вот насчёт самой возможности нашего общения я не знаю, что тебе можно сказать. Между нами... есть некая связь, совсем ещё тонкая нить. Я рад, что ты не обрываешь её. Альтаир нежился в чужом тепле и обдумывал сказанное. Несомненно, Рыцарю можно было верить, однако полностью принять сказанные слова он не мог. - Когда возникла эта связь? В тот день, когда ты меня спас? Юноша сжал грубые от постоянного обращения с оружием пальцы, мимолётно подумав, что скоро у него будут такие же, и почувствовал, как постепенно истаивает тепло. Сон рушился. - Гораздо раньше, малыш. Тень исчезла.***
Вертя в пальцах амулет, Альтаир морально готовился к своему первому самостоятельному испытанию. Вспомнилась та фраза, с которой всё и началось. "Увидимся позже" - это обещание жгло его не хуже палящих солнечных лучей. Но он продолжал ждать.