Есть люди как люди и твари как твари. Есть люди как твари и твари как люди.
Июль 1186 года
Небеса снова сгорали в багровом закатном пламени, мучительно долго плавились чернеющие облака, обдавая непривычного человека запахом гари и сладкой гнили, солнце скукоживалось и пряталось за дальними домами, словно стыдясь происходящего на этих землях. Кто-то называл их проклятыми, кто-то - даром небес, благословлёнными самим Отцом, вот только имя Его никогда не произносилось вслух, и большинству удобнее было верить в дьявольские происки. А кто-то вовсе закрывал глаза на религию и предпочитал видеть в войнах, междоусобицах, крестовых походах ещё одну возможность нажиться. Все города, в которых Альтаиру пришлось побывать, удивительно похожи друг на друга. Не местностью и не внешностью, нет - людьми. Люди смеялись, плакали, дрались, ждали, надеялись и каждый раз делали это так отчаянно и самоотверженно, что ассасин безоговорочно верил в их игру. И пусть он мог по глазам прочесть, кто прячет за спиной кинжал, а кто скрещивает пальцы: лишь бы миновало в этот раз; пусть его единственной путеводной звездой была неясная тень Смерти; пусть в поисках света истины он забрёл в непроглядный мрак - Альтаир продолжал верить. Повелителю, Рыцарю, Братству и даже Ордену. Потому что их цели были по-своему верными: освободить Святую Землю, защитить страну от излишне ретивых «спасителей», не дать таинственном артефакту Первых попасть в неправильные руки. А где же его цель? Чего хочет он и чего пытается добиться своими действиями? Вязкая тишина опустилась на Акру, придавила всех людей своим тяжёлым покровом, сковала по рукам и ногам, но оставила свободными мысли. И сейчас Ла-Ахад стремился мыслями за море, сквозь пространство и время. Робкий голос тянул его туда, однако звучание слишком слабое, чтобы можно было попытаться различить слова. Ему снился мягкий шелест волн, сине-зелёные воды заглатывали его всё глубже. Чем дальше ассасин уходил, тем светлее становилось, словно само море излучало свет. Дивные рыбы проплывали мимо, едва-едва задевая его трепещущими плавниками. А ещё ему снилось собственное отражение. Тот Альтаир цветом напоминал утопленника - настолько бледной и тонкой была кожа и сквозь неё просвечивали вены; однако глаза напоминали не мутно-серую дрянь выцветшей радужки, а расплавленное золото. И это золото мерцало и переливалось, завораживало, утешало. Свет расступился, и ассасину снова рассказали, как нужно дышать. Громко фыркая и неловкими движениями отряхиваясь от воды, Ла-Ахад пытался понять, кто его так несправедливо и за что. Рядом с ведром наголо стоял Робер и беззлобно усмехался. - Добро утро, орлёнок. Самое время, чтобы поработать. Прищурив левый глаз и даже не пытаясь открыть правый, Альтаир посмотрел в окно. Только-только занимался рассвет, и - максимум - шёл пятый час утра. - Сдурел, что ли, так меня будить? Я и без «умывания» проснулся бы точно в срок. Скатившись с жёсткой лежанки (большего «послу» выделить не пожелали), ассасин стал надевать свою робу, ничуть не смущаясь присутствия тамплиера. Сам-то он нечасто видел Робера голым, но за три недели впечатлений хватило. - Ты погоди напяливать эти тряпки, - Ла-Ахад привычно оскорбился, а Рыцарь продолжил говорить: - Сегодня у нас другие планы: будем принимать гостей. Я тебе нашёл кольчугу и сюрко по размеру, так что твой балахон пускай лежит на положенном месте. - Кого хоть встречать будем? - спросил Альтаир, повязывая алый кушак поверх простых, но добротных штанов. Метательные ножи нашли укрытие за голенищами сапог, а меч, спрятанный в ножны, он пока держал в руках. - Делегацию храмовников с некой ответственной миссией. Они намерены надолго задержаться в Акре, а потому сначала желают познакомиться с собратьями по оружию. Де Сабле окинул ассасина внимательным взглядом и, удовлетворённо кивнув, повёл того за остальными частями маскировки. - В лицо тебя никто не знает, - говорил он по дороге, - да и примелькаться за день ты среди них не успеешь, так что по этому поводу можешь не волноваться. - Я больше обеспокоен тем, не попадаем ли мы прямо на улице от жары? Духота там невероятная, а в более-менее мирное время тамплиеры ходят с непокрытой головой. Робер распахнул двери мини-арсенала. - Думаешь, кто-то по своей воле будет дольше необходимого оставаться на открытой местности в такую жару? Не смеши меня. Лучше вот, держи кольчугу. Облачаясь в свою броню, Альтаир вспомнил, как решил поднять боевую кольчугу тамплиера и едва не сел там, где стоял. Сейчас ему, разумеется, дали облегчённый вариант, но тот огромный вес запомнился надолго. Сюрко с алым крестом непривычно натирало плечи, и Ла-Ахад почувствовал себя предателем, как будто наступил ногой на собственные идеалы и посмел ещё удивиться, а что это там так неприятно хрустнуло? - Всё будет в порядке, - подбодрил его Рыцарь, и Альтаир решил поверить. Верно, всё будет хорошо.***
Делегация состояла из четырёх человек, и, как минимум, трое из них хотели как можно скорее убраться из города. Все в одинаковых серых накидках поверх мелких колечек кольчуг и увесистых ножен с мечами. Альтаир мягко огладил рукоять собственного оружия в виде головы орла и снова замер в выжидающей позе. Четвёртый рыцарь был ассасину знаком, однако он не мог вспомнить, где видел эти светлые волосы и колючие синие глаза. Переговоры заняли не больше двадцати минут, и бритоголовые охранники - а это были именно они - расслабленно направились в сторону казарм, пока их главный обсуждал с де Сабле последние детали. Альтаир услышал обрывок разговора: - Мне очень жаль, что Магистр Ридфор не смог поприветствовать вас лично. В данный момент он очень занят. - Не такая уж это и большая потеря, если его обещания по-прежнему остаются в силе. - Всенепременно… Ла-Ахад мысленно пообещал себе, если эта болтовня продлится ещё хотя бы минуту, он наплюёт на все правила приличия и вернётся в дом. К его огромному удовольствию, Робер закончил с официальной частью, и они прошли в спасительную тень здания. На горизонте постепенно сгущались тучи. Без особого интереса поприветствовав гостя и получив в ответ такой же сухой кивок, ассасин посчитал дело сделанным и поспешил убраться с глаз де Сабле и неизвестного рыцаря. Резкими движениями стягивая сюрко, он пытался понять, для чего понадобилось столько показушности. Ну, собрался ответственный крестоносец построить в Акре госпиталь. Ну, надо было уведомить о решении «официальную» власть. А он-то, Альтаир, зачем им нужен? За день жара и духота усилились. Каждый вздох казался подвигом, а каждая минута, проведённая на солнце, - приближением к ритуальному самосожжению. Дыхание крупными каплями оседало на коже, и Ла-Ахад умолял Аллаха о дожде. Даже если с небес прольётся кипяток, ему будет достаточно и этого. Вечером, когда солнце едва начало клониться к горизонту, вернулся Робер и привёл с собой того странного человека. Сибранда. И Альтаир вспомнил их первую встречу. Вспомнил долгую дорогу в Багдад. Вспомнил уничтоженный караван и скребущееся в затылке: «Проснись!». А Рыцарь с благородными целями и неблагородными методами не вспомнил ни Альтаира, ни Малика. Сейчас он обсуждал, где можно найти хороших строителей и кому стоит платить в первую очередь, чтобы работа шла весело и споро. Сейчас оба Рыцаря, и темноволосый, и светловолосый, пили вино, запрещённое ассасину религией, и оживлённо спорили по поводу количества раненых крестоносцев, которых можно будет разместить в будущем госпитале. Молчаливый паж подал на стол скромный ужин, и стало как-то не до разговоров. Конечно же, ели аккуратно, так, как могут только аристократы, а Альтаир не мог определиться, кого ему сверлить взглядом в первую очередь. За окном полыхнуло, потом ещё и ещё. Тяжёлые капли застучали по камню домов и улиц, пытались вместе с ветром пробиться в окна, но отступали назад, не добираясь до человеческого тепла какие-то считанные крохи. Они снова представились друг другу, когда Робер вышел: ему нужно было разобраться с чем-то невероятно важным и обязательно сейчас. - Сибранд. - Альтаир. Помолчали, собираясь с мыслями. Первым не сдержался ассасин, его разбирало странное, почти неуёмное любопытство: - Зачем ты разбудил меня тогда, на багдадской дороге? Рыцарь кивнул каким-то своим мыслям. - Я рад, что не ошибся в тебе, ассасин. В первую нашу встречу я увидел зарево занимающегося пожара. Кто-то сумел распалить ту искорку, что тлеет в каждом человеке, и гасить огонь мне совершенно не хотелось. Сейчас же пламя стало только ярче и чище, и Робер де Сабле - одна из причин подобных изменений. - Так, значит… Вернулся промокший насквозь тамплиер, и этот необычный разговор прервался. Казалось, что Сибранд знал несоизмеримо больше, чем говорил, и Альтаиру хотелось понять всё.***
Вечером следующего дня появилась возможность вернуться к недоговорённому. Конечно, обо всём сразу спросить не получилось, так что беседовали они урывками, прекрасно помня, на чём остановились в прошлый раз. - Неужели дело в каких-то будущих поступках, которые я как бы могу совершить? Тогда откуда такая уверенность, что совершено это будет «на благо человечеству»? - Ты умеешь смотреть сквозь людей, просто однажды заглянув им в глаза. Ты научился ощущать их эмоции и иногда даже думать, как они. Это твой дар. Я же могу ощутить само присутствие дара, но только в редких случаях они напоминают маленькое солнце. И, знаешь, дело не в том, что ты можешь или должен совершить, а, скорее, в том, как это будет сделано. - А что Робер? Видишь ли ты что-то в нём? - Робер с первой встречи вызывает уважение. Находясь рядом с ним, я ощущаю странный трепет, словно я в самом центре Иерусалима, у Гроба Господня. Вы дополняете друг друга. В следующий раз удалось переговорить только спустя неделю, заполненную тренировками на жаре и перекладыванием древних карт с места на место. - Иногда уважение перерастает в приязнь, а иногда - в страх. - Альтаир крутил между пальцев перо и старался не смотреть на Сибранда напрямик. - Я никогда не могу быть точно уверен в своих ощущениях. Порой они бывают смазанными или нечёткими, зато - повторюсь - я абсолютно уверен в том, что вместе вы смотритесь превосходно. - Ну, спасибо, удружил. Они рассмеялись, словно старые друзья, и разошлись, чтобы встретиться следующим вечером. - Сибранд… Не знаю, как можно объяснить это, - ассасин нервно мерил шагами комнатушку, иногда задерживаясь возле окна. - В первую ночь здесь, в Акре, мне приснилось… как я убиваю тебя. Мои руки дрожат, однако не выполнить приказ я не могу. Я пронзаю твоё горло - получается немного неточно, - и сквозь кровь ты хрипишь: «Предупреди… Спаси… его». Наверное, я сказал слишком много, но снам я привык доверять, - Альтаир сбивался, пытаясь точнее рассказать увиденное, и ждал ответа. Ответ удалось услышать только в день отъезда. Август выдался довольно-таки прохладным, однако они с Робером по-прежнему засиживались над картами и пожелтевшими бумагами до поздней ночи, ища вход в таинственный Храм. Иногда казалось, что Предтечи раскроют свои тайны только тогда, когда придёт время, а потому поиски в любом случае будут неудачными. Из Масиафа прилетел голубь с письмом. Повелитель приказывал ассасину вернуться обратно, несмотря ни на какие подвижки в поисках. Следующим же утром Ла-Ахад решил ехать. Вечером пришёл Сибранд. Он выглядел устало, но при Робере старался вести себя как обычно. Казалось, что Рыцарь пришёл попрощаться насовсем. - Знаешь, Альтаир… Не надо меня спасать. Если однажды наши пути пересекутся и нам придётся обнажить мечи, то я буду сражаться до самого конца. Я прошу тебя лишь об одном: позволь мне умереть в честной битве. - Обещаю.