Они смотрят пустыми глазницами с выцветших, временем тронутых лиц.
Апрель 1187 года
Шакиб нервно мерял шагами приёмную залу и всё ждал и ждал обещанного приезда Ридфора. День назад в замок прибыл гонец с посланием, где говорилось о срочной встрече, а потому мужчине пришлось задержаться на некий неопределённый срок. Ему скоро требовалось быть в совершенно ином месте; каждый час промедленья впоследствии мог обернуться бедой. В нетерпеливом ожидании он даже не заметил, как капюшон слетел с его головы. Короткие серые (седые?) волосы растрепались от частого взъерошивания, а тонкие губы беззвучно шевелились в проклятиях. Лицо Шакиба казалось мучительно знакомым, однако черты словно укрыла какая-то маска, постоянно сбивающая с толку. Наконец послышались звонкие шаги, громыхнул металл двери о камень пола, и в зал буквально влетел Магистр, сметя со своего пути вяло ропщущих стражников. Дворецкий принёс графин и один-единственный кубок, и Ридфор, опрокинув в себя половину крепкого напитка, рассказал о цели своего прибытия. - Мне нужно золото. Шакиб что-то такое и подозревал. Тамплиер слишком много денег тратил на мясо и вино для армии (по крайней мере, так было написано в бумагах), когда стоило бы обойтись хлебом и водой. Конечно, на голодный желудок долго не повоюешь, однако сарацины сметут пьяных крестоносцев так же быстро, как саранча сметает скудный урожай с поля. - Сколько требуется? Ридфор назвал цифру. А потом ещё несколько. - За такие деньги спокойно можно купить весь Иерусалим вместе с Гробом Господнем, и ещё останется, - зло сказал Шакиб, но ему пришлось смириться. Он снова подозвал дворецкого и шепнул ему краткий приказ. Всего два слова: «Несите всё» - но в глазах Магистра явственно блеснула искра жадности. Спустя двадцать минут напряжённого молчания запыхавшиеся слуги втащили несколько тяжёлых сундуков, окованных железом. - Здесь едва ли наберётся половина требующейся суммы, но это всё… - он хотел продолжить предложение: «что пока удалось собрать», но мужчину бесцеремонно прервали. - Бросьте его в темницу. Наш дорогой советник сослужил отличную службу и больше не нужен. Двое воинов скрутили Шакиба, а третий быстро обыскал его, лишая всего, более-менее похожего на оружие. Дворецкий попытался помочь своему хозяину, но был навечно успокоен сталью меча в горле, как и несколько верных стражников. - Будь же ты проклят, предатель! - рассвирепел Шакиб, внутренне потирая руки: всё удалось как нельзя лучше. - Это ещё не конец! Молчаливые тамплиеры только крепче стиснули руки пленного и повели его на нижние уровни замка, громко стуча сапогами по полу. Ридфор приказал остальным воинам отнести сундуки с золотом в ожидающие своего часа телеги и немедленно отправляться. Когда до каменного мешка, ласково обозванного темницей, осталось совсем чуть-чуть, Шакиб стал действовать. Ужом вывернувшись из ослабевшего захвата, он достал из-за пазухи какой-то предмет, незамеченный при осмотре ранее, и стиснул его. Весь мир погас.***
Ридфор хотел оказаться как можно дальше от проклятого замка. После известий о том, что безоружный пленник попросту исчез, тамплиеры выехали, мчась изо всех сил на север. Вряд ли сейчас преданный в «лучших намереньях» Шакиб собирался гнаться за ними и обратно отбирать своё золото, да и всех его слуг предусмотрительно перебили, но времени почти не оставалось, и нужно было торопиться. Поздней ночью, когда дорога была едва заметна, тамплиеры остановились на ночлег. Магистр в последний раз проверил, всё ли спокойно в лагере, и отправился спать. Сон долго не шёл, и мужчина сверлил взглядом тряпичную крышу шатра. Прошла то ли минута, то ли целая вечность, однако ночь всё же убаюкала Магистра. Как это обычно случается во снах, он чувствовал своё тело, но смотрел на себя со стороны. Мужчина сидел на низеньком стуле, руки были связаны за спиной, а его самого удерживало за плечи два человека в масках. В третьем же он безошибочно узнал Шакиба (неужели не сон?), вот только его глаза было ярко-жёлтого цвета, словно у совы. - Можешь оставить себе золото, однако оно тебе не поможет, - лицо советника почему-то постоянно менялось, лишь пара черт не оставляла сомнений, кто стоит перед Ридфором. Миг - и Магистр смотрит на своё лицо, где вместо глаз пустые окровавленные провалы. Боли он не чувствовал, лишь какие-то слабые отголоски. Внезапно появился ещё один прислужник, неся на вытянутых руках что-то, отдалённо похожее на черпак. Двойнику тамплиера запрокинули голову (присмотревшись, можно было заметить, как судорожно дёргался кадык), а затем что-то принялись вливать в глазницы. Оказалось, что в большом ковше плескалось расплавленное золото, и оно, несомненно, было очень горячим. - Я был бы рад провернуть это с тобой не во сне, а наяву, но время ещё не пришло. Шакиб накинул на голову почему-то белый капюшон, хотя его плащ был тёмно-серого цвета, и ушёл. Тысячи иголок словно впились в глаза Ридфора, но он успел заметить, как было обезображено лицо превратившегося в безвольный куль двойника. «Помни это золото».***
- Где Альтаир? - Кадар вновь посмотрел за ворота, надеясь увидеть фигуру старшего ассасина на белой лошади, однако ничего не изменилось. - Я надеялся попрощаться с ним перед отъездом. - В письме было сказано, что он попытается вернуться к сегодняшнему утру, - ответил Малик. - Не знаю, что могло его задержать. Братья стояли во внутреннем дворике крепости, ожидая возвращения Ла-Ахада после выполнения какой-то очень туманной и непонятной миссии. Рассвело несколько часов назад, однако не было заметно даже клубов пыли на дороге в Масиаф - верного признака приближающегося всадника. Аль-Муалим, как и два года назад, дал Кадару самостоятельно задание, выполнив которое он сможет доказать, что готов стать ассасином. В прошлый раз младший Аль-Саиф вернулся ни с чем, и если такое снова повторится, то юноша навсегда останется учеником и не сможет в одиночку покинуть крепость. Малик вздохнул и хлопнул брата по плечу, отвлекая того от тягостных мыслей. - Не стоит больше задерживаться. Ты и так потерял слишком много времени, ожидая Альтаира, и Повелитель может рассердиться. Кадар с тяжёлым сердцем забрался в седло и бросил последний взгляд на оплот Братства. - Пусть вера направляет твой клинок, брат. - Спасибо, брат. Всадник и лошадь довольно быстро скрылись из виду, и Малик поспешил вернуться обратно. Сегодня его очередь тренировать новичков, чему он не особенно был рад. Альтаир прибыл в Масиаф только через два дня, и выглядел он очень устало, словно без передышки скакал долгое время. Его приезд ни для кого не остался незамеченным, потому что прямо во дворе крепости ассасин вывалился из седла и потерял сознание. Некогда белая роба вся была перепачкана в пыли и лошадином поте, а местами даже заляпана кровью. Малик облегчённо выдохнул, когда узнал, что Альтаир остался цел. Кровь оказалась чужая. На четвёртый день после отъезда Кадара Аль-Муалим позвал Ла-Ахада к себе, чтобы услышать подробный отчёт и отправить ассасина на новое задание. Из рассказа Альтаира следовало, что и тамплиеры, и сарацины собирают армии вновь, готовясь разорвать хлипкое полугодичное перемирие. Также крестоносцы снова попытаются отбить города Иерусалим и Акру. О том, как скоро это произойдёт, ничего известно не было. Жерар де Рифор и Салах ад-Дин прекрасно хранили военные тайны. - Ни к чему хорошему это не приведёт, - вслух размышлял Аль-Муалим. - Ты узнал всё, что было нужно, Альтаир, а теперь твоё присутствие требуется в Яффе. Ла-Ахад не стал спрашивать: «Зачем?», ожидая, когда Повелитель самостоятельно продолжит пока ещё туманную мысль. - Ты должен проконтролировать то, как младший Аль-Саиф выполняет своё последнее испытание, - он сделал упор на слове «последнее». - Надеюсь, твои советы помогут ему стать хорошим ассасином. Альтаир почтительно склонился и, заметив слабый кивок, покинул помещение. Это задание скорее звучало как «если Кадар не справится, цель умрёт от твоего клинка». И ему было интересно, кровь какого человека должна обагрить перо на этот раз.***
Яффа, как и Акра, располагалась возле моря, но была не таким крупным городом, скорее, размерами напоминала Масиаф. Многие купцы предпочитали плыть в Газу, находящуюся относительно рядом, хотя бы потому, что берега там более приветливые. И всё же враги Братства добрались сюда. Некий Джаманах собрал из жаждущей «справедливости» швали банду и всеми правдами и неправдами старался выжить ассасинов из города. Кое-что ему, несомненно, удалось: простые обыватели старались лишний раз не приближаться к людям в белых капюшонах, даже если это были монахи. Сарацин действовал без ведома и одобрения Салах ад-Дина, грозясь окончательно развалить хлипкий мир, и этому нужно было помешать любыми способами. Ассасины предпочитали смерть на кончике клинка. Альтаиру удалось добраться до Яффы только в начале мая, проведя несколько утомительных дней в пути. Вечером на улицах было настолько тихо, что шелест ветра казался оглушительным. Мягко спрыгнув сквозь не задвинутую до конца решётку в бюро, Ла-Ахад тихо рассмеялся, увидев наставленный на него Кадаром кинжал. - Спокойнее, малыш, - ему нравилось так называть младшего Аль-Саифа. - Вряд ли я похож на сарацина-лазутчика. Кадар опустил оружие и виновато улыбнулся. - Прости. Я не ожидал увидеть тебя в этом городе. Ты приехал, потому что так сказал Повелитель? - меч вернулся в ножны, а сам ученик опять устроился на подушках в окружении каких-то бумаг. - Верно. Это дело обязательно нужно довести до конца, и я здесь… - Альтаир не договорил; Кадар прервал его на полуслове. - Потому что я не справлюсь. Снова. - Он не выглядел обиженным или раздражённым. Просто смирившимся. - Дурак! - не сдержался Ла-Ахад. Заметив на себе ошеломлённый взгляд, он продолжил: - Потому что банда Джаманаха захочет обменять жизнь своего предводителя на несколько жизней невинных горожан, и я должен не допустить лишних смертей. На мгновение Альтаиру показалось, что Кадар облегчённо вздохнул. Краем глаза он заметил, как разжались стиснутые кулаки, а напряжённая поза вновь стала расслабленной. - Извини, пожалуйста. Я думал, что после проваленного в прошлый раз испытания мне больше не доверяют. - Какой же ты всё-таки ещё мальчишка, - вздохнул Альтаир. - Надеюсь, что такое больше не повторится. Дождавшись согласного кивка, он отправился к рафику.***
Наконец настал тот день, когда Джаманаха удалось загнать в угол, а его банду - как следует запугать жестокой расправой, если они продолжат в том же духе, и Кадар решился: «Сегодня». Альтаир исчез с самого утра; Аль-Саиф видел, как он с какой-то странной усмешкой повесил за спину арбалет и выбрался на крышу. Возможно, будет следить издалека, чтобы у Братства не появилось лишних неприятностей. Сарацин, ради которого всё и затевалось, ещё вчера получил приглашение «разобраться один на один» на одном из пустырей Яффы и не посмел отказаться. В этот раз удача оказалась не на его стороне. Серая роба ученика изо всех сил пыталась помешать своему хозяину выполнить задание идеально, ножны меча били по ногам, а предательская дрожь охватила всё тело, и Кадару пришлось на несколько минут прислониться к стене, чтобы успокоиться. Аль-Саифу было очень страшно, однако нечёткий силуэт и мягкая улыбка на грани видимости предавали ему сил идти дальше. На пустыре его уже ждали. - Не думал, что ассасины мне окажут такую любезность, позволив перед смертью убить одного из них, - Джаманах скалил зубы в усмешке, словно выиграл самый лучший приз из возможных. - Или это ты написал то занимательно письмо, ученик?* Если так, я даже смогу уйти живым из этого проклятого города. - Не беспокойся, - вдруг холодно ответил Кадар. - Сегодня вечером ты будешь ночевать на кладбище. Сарацин расхохотался и обнажил странный изогнутый клинок. - С нетерпением жду этого момента! Только на кладбище окажешься ты. И он резко бросился вперёд атакуя. Кадару пришлось отскочить в сторону, чтобы достать из ножен свой короткий одноручный меч и тут же им заблокировать удар снизу-слева, направленный в пах. Несколько минут Аль-Саиф только уворачивался и отступал, выжидая удобного момента. Обманув противника, что хочет ударить снизу в правое плечо, он оставил на бедре поздно среагировавшего Джаманаха порез, и, сделав ещё один шаг назад, оказался прижат к стене. Сарацин морщился от боли, замахиваясь для последнего, как ему казалось, удара и целясь в шею. Но Кадар не собирался защищаться или снова избегать атаки, он, коротко шагнув вперёд, вонзил свой меч в живот противника. Джаманах мог убить его в любой миг, но почему-то медлил, а потом рухнул на землю с неподдельным удивлением в глазах. В затылке у него торчал арбалетный болт.***
Масиаф жил своей обычной размеренной жизнью, и лишь Малик не мог найти себе места от тревоги. Он понимал, что опасаться нечего, но не мог избавиться от противного чувства в груди. Но вот сквозь ворота проехали Альтаир и Кадар, и волнение за жизнь дорогих его сердцу людей ушло. Кадар отправился отчитываться Повелителю, а Альтаиру пришлось задержаться, чтобы утолить любопытство друга. - Он справился? - Не беспокойся, Малик. Задание выполнено.