a grocery list pinned to blue

* Луи так и не стирает джемпер. Он знает, что должен, но ему просто нравится идея, что Гарри будет иметь что-то, что, может быть, пахнет, как Луи. Ему нравится идея того что, может быть, Гарри заметит это. Он смотрит на вещь и складывает ее, убедившись, что нет пятен или явных признаков износа, и тогда он сует его под руку, надевает свою любимую джинсовую куртку и отправляется к Гарри-и-Лиаму. Сейчас около восьми вечера и, несмотря на то, что температура решительно падает, к счастью, небо ясное. Слишком радикально для апреля, думает Луи. Он засовывает руки глубже в карманы и ускоряет свой шаг. Четыре лестничных пролета согревают его, а когда он стучит в дверь Гарри, он задыхается. Он жалок, он жалок, а еще пневмония и, да, он жалок. Он надеется, что Лиама нет дома. Он хочет сохранить эти глупые, нелепые реплики между ним и Гарри. Несмотря на то, что это - смешно и неестественно, но это - то, что есть. Гарри, скорее всего, рассказал Лиаму, в любом случае. Лиам, вероятно, вернулся домой, и Гарри сказал что-то вроде: "Мой жалкий бывший парень притащил старую книгу сегодня потому что он хотел меня видеть". А Лиам, возможно, смеялся вместе с Гарри, а потом они заказали гарем женщин и занимались грязным животным сексом по всей квартире. Скорее всего, так и было. Он стучит тихо, не зная, хочет ли он, чтобы Гарри открыл дверь. Он мог бы просто оставить свитер на коврике и уйти. Он мог бы положить его здесь и прямо сейчас и убраться отсюда, прежде чем кто-нибудь… Дверь открывается, и вот он - Гарри. Он выглядит усталым. – Лу, - говорит он мягким голосом. – Привет. – Привет, – отвечает Луи. – Я принес джемпер, – он протягивает его между их телами, и никто не знает, что делать дальше. Гарри смотрит на вещь, потом на Луи и отступает. – Проходи, я только что заварил чай. Луи следует за ним на кухню, спотыкаясь о свои собственные ноги. – Сегодня пятница. Я думал, тебя не будет дома, – лепечет он. – Я думал, что просто оставлю его - не хотел тебе мешать. Я, наверное, пойду. Гарри поворачивается к нему и протягивает чашку чая. Он отвечает Луи небольшой улыбкой: – Присаживайся. Я ничем не занят. – О, – Луи пятится назад, пока не падает на стул. Он смотрит вокруг; он был в квартире Лиама сотни раз, но сейчас чувствует себя по-другому. Это больше не просто квартира Лиама. Он пытается придумать, что сказать. – Это напоминает мне о нашей квартире… – Возле вокзала, – продолжает Гарри. – Да. – Да, – Луи говорит, уставившись в чашку. – Это было неплохое место. Гарри делает глубокий вдох. – Лу, - начинает он. – Почему ты здесь? – О, – говорит Луи, и замолкает. Он смотрит, широко раскрыв глаза, и на щеках сразу появляется румянец. Когда Гарри ничего не отвечает, Луи чувствует ужасный холод в животе. – Я пойду. Мне жаль. Просто, понимаешь, я хотел вернуть свитер. Ты прав - это глупо. Я пойду, – он встает, забывая поставить чашку, и горячий чай расплескивается прямо на пальцы. – Блять! – ругается он. – Блять, – Луи рывком опускает чашку в раковину и подставляет руки под холодную воду. Он так жалок. Ведь, действительно, на что он надеялся? Он стоит, опустив голову на руки, позволяя воде стекать вниз, пока чувство вины вступает в свои права. Его глаза горят, и он унижен. Луи чувствует себя маленьким и печальным, и усталым, и он просто хочет, чтобы кто-нибудь подарил ему объятия. Он хочет кого-то, кто поддержит его. Как будто по команде, Гарри подходит сзади и осторожно тянет его от раковины, разворачивая и обхватывая Луи своими большими руками. – Эй, – тихо говорит Гарри. – Эй, Лу, иди сюда, – он тянет его к себе и Луи мгновенно утыкается лицом в объединение плеча и шеи, будто не было этого потерянного времени. – Прости, – шепчет Луи. – Я пытаюсь, но это так трудно. Руки Гарри перемещаются вниз и вверх по спине Луи: от шеи к пояснице, притягивая его еще ближе. – Нет, нет, нет, все нормально, – шепотом отвечает Гарри в его волосы. Луи просто закрывает глаза и позволяет себе насладиться этим. Он только на мгновение, позволяет себе раствориться в Гарри, позволяет себе забыть. Его веки все еще горят от наворачивающихся слез и, когда капельки соскальзывают с ресниц, его дыхание замирает. – Эй, – снова шепчет Гарри, делая шаг назад. Луи немедленно подносит руки к лицу, вытирая глаза, и он пытается засмеяться, чтобы отшутиться. – Мне очень жаль, – говорит он. – Прости. Тяжелый день. Гарри изучает его мгновение, а затем проводит вниз по рукам, пока не ловит его запястья. Их пальцы с легкостью переплетаются, и Луи чувствует, как его тащат вперед - из кухни в гостиную. Гарри подводит их к дивану и падает на него, утягивая второго за собой. Он укладывает голову Луи себе на грудь, полностью оборачивая руки вокруг него. Наклонив голову вниз, Гарри целует лоб Луи, его волосы и скулы: – Поспи, малыш, хорошо? Просто засни на некоторое время, – придвинувшись к спинке дивана, он тянет старое одеяло вниз, накрывая их обоих. – Я буду здесь, когда ты проснешься, – говорит он. Луи не думает о том, чтобы сопротивляться - глаза уже закрыты, и он слушает знакомые импульсы сердцебиения Гарри. Последнее, что он чувствует - это легкое касание его губ. * В два часа ночи Луи просыпается дезориентированным. В квартире темно, лишь фонарь за окном отбрасывает тени через смутно знакомую гостиную. Луи на секунду закрывает глаза и делает глубокий вдох. Приподнимаясь, настолько медленно, насколько может, он пытается соскользнуть с дивана, не разбудив Гарри. Он почти выпутывается наполовину, когда Гарри оборачивает вокруг него свои руки, и непроизвольно, протестующе стонет. Луи замирает, ждет. Пробуждение не занимает много времени у Гарри, и вероятность того, что он не проснется, исчезает. Луи прислушивается к его дыханию, ожидая, чтобы оно стало ровным снова. – Лу, – раздается скрипучий шепот. Не повезло. Луи извивается, сползая с дивана и, падает на колени. Гарри выпрямляется и инстинктивно подается вперед. – Куда ты? – снова шепчет он. Луи закрывает глаза. Сидя на коленях, он проводит рукой по волосам Гарри, притягивая его вперед так, чтобы их лбы мягко соприкоснулись. – Я должен вернуться домой, – отвечает Луи. – Я… Спасибо. За сегодняшний вечер. За понимание. Гарри пропускает вдох и одна из его рук оборачивается вокруг задней части шеи Луи, прижимая его ближе. – Я так устал отпускать тебя, – говорит он почти шепотом. И как будто воздух выбили из легких Луи - его диафрагма сокращается, и единственный звук, который он может воспроизвести – сдавленный всхлип. Он впутывает свои пальцы в волосы Гарри, а их губы в одном выдохе от прикосновения. – Гарри, – задыхается он. Они остаются в таком положении еще несколько минут или часов, или... Луи не знает, но они делят воздух, находясь так близко… и Луи, наконец, отстраняется. – Я должен идти, – говорит он, поднимаясь на ноги. Гарри смотрит на него, широко раскрыв глаза. Он спрашивает: – Почему, – и это одновременно и угроза, и мольба. Луи закрывает глаза. – Гарри. – Хорошо, – шепчет он, откидываясь на спинку дивана. Луи задерживается на момент, глядя на него сверху вниз. Гарри делает глубокий вдох и протягивает руку, молча прося Луи. Луи касается кончиками пальцев Гарри, слегка переплетая их. – До скорого, – говорит Луи. Гарри кивает и смотрит ему вслед. Дорога домой в два тридцать утра отрезвляет, но не столь приятно или тепло, как Луи вспоминает, они шли от Лиама с Гарри – слегка спотыкаясь и обняв друг друга. Ночами, как эта - ночами, когда Луи выпивал слишком много, но как раз достаточно, чтобы раздраженно плюхнуться на бетон, отказываясь сделать еще один шаг, Гарри закатывал глаза и приседал, приглашающе раскрывая руки. Луи влезал на его спину и кричал глупые вещи – то дерьмо, что он слышал в фильмах: "Я верхом, ковбой! Легче!", и Гарри отчаянно выдыхал, потому что сейчас поздно, а их район такой тихий. Он нес Луи всю оставшуюся дорогу до дома, в лифте, он нес его в их спальню, осторожно укладывая его на кровать и помогая снять одежду. Но сейчас Луи заходит в дом и поднимается по лестнице, потому что он должен почувствовать что-то, кроме подавляющей пустоты груди и его жизни, в целом. Он открывает квартиру и, вешая свою куртку на крючок у двери, бросает ключи в вазу. Луи лезет в постель, обнимая себя руками. Он думает о своей должности руководителя и новом кабинете. Он думает о ком-нибудь, кому он сможет звонить. Он думает о своей дорогой, пустой квартире. О большой зарплате, которую не с кем потратить. Он задается вопросом, стоит ли оно того. * В воскресенье Луи просыпается поздно, достаточно поздно, что лучи тусклого зимнего солнца падают на кровать, немного согревая его под двумя одеялами. Он стонет, тянется и перекатывается, пытаясь устроиться поудобнее, прежде чем сдаться и пойти на кухню, чтобы сделать чай. И уже по привычке Луи не достает две кружки из шкафа. На половине выпитой кружки чая и бессмысленного листания Таймс, раздается стук в дверь. Хмуря лоб, Луи отталкивается от стола и идет к двери. – Да? – говорит он немного грубо. – Открой, блять, дверь, приятель, я знаю, у тебя есть бекон, – приходит ответ. Луи усмехается и отпирает дверь, падая в крепкие объятия. – Рад тебя видеть, Найлер, – завершает Луи с полным ртом светлых волос. Найл отступает, сияя и давая Луи игривые шлепки по щекам: – Ты – чертов отшельник, приятель. Я понял, что единственный способ увидеть тебя – это засада. – Проходи, и да, у меня, возможно, найдется немного бекона, – Луи смеется и качает головой. Найл заходит на кухню, сразу же садясь за стойку, а Луи начинает копаться в холодильнике. – Я уверен, что покупал, – бормочет он. – Эй, Лу, – начинает Найл, и все веселье исчезает из его голоса. – Давай поговорим? Конечно. Луи вздыхает, прислоняется лбом к упаковке очень замороженной куриной грудки. – Что случилось, Найл? – пренебрежительно спрашивает он. Он слышит скрип стула и шаги. Луи не двигается, стоя с открытой морозильной камерой. Руки Найла оборачиваются вокруг него, отдергивая от куриной грудки. – Эй, Лу, давай. Это здорово, не так ли? Мы - друзья. Хорошие друзья, я бы сказал. Ближе, чем я ожидал, мы когда-либо станем. – Да? Почему? Слишком много людей для тебя, Хоран? – Луи выгибает бровь. – О, да, детка, – ухмыляясь Найл, опуская руку, чтобы ущипнуть Луи за задницу. Он пищит и слегка подпрыгивает, а Найл смеется. - Нет, я просто имею в виду, что вы двое всегда были в вашем собственном маленьком мире, и знаешь, мы всегда, как..., – Найл замолкает, изучая лицо Луи. – Эй, иди сюда, Лу, – говорит он, вместо того, чтобы закончить предложение, и сильнее оборачивает руки вокруг его плеч. – Я в порядке, – Луи раздраженно вздыхает и обнимает Найла. – Да. Нет, это не так. Давай обниматься и говорить, ладно? – А, – Луи откидывается назад и неуверенно улыбается Найлу, который потрепал его волосы. – Да, ладно, как хочешь. – Я знаю, что у тебя туго с деньгами, чтобы заплатить за психотерапевта, – говорит Найл, подмигивая. Он хватает руку Луи, по-видимому, забыв о беконе, и тащит его в гостиную. Скинув пару подушек с дивана, он садится и тянет Луи к себе на колени. – Я не знаю, что я думаю об этом, приятель, – Луи закатывает глаза. Найл только смеется: – Тебе нужны крепкие объятия. Да, хорошо, Луи не может спорить с этим. Он соскальзывает с Найла к спинке дивана, спутывая их ноги вместе, и Найл обнимает Луи, упираясь подбородком о его макушку. – Тогда ты начинай, – говорит Луи, невольно закрывая глаза. Возникает пауза, и рука Найла начинает гладить руку Луи. – Хорошо, – начинает он мягко. – Хорошо, я думаю, что я слышал, что ты провел ночь в квартире Гарри и Лиама? Давай начнем отсюда и будем двигаться назад, если ты хочешь? Луи напрягся. – Откуда ты узнал об этом? – спрашивает он. – Лиам. – И откуда знает Лиам? – Луи чувствует, как колотится его сердце. Он не знает, что Гарри говорил о нем, как он объяснял поведение Луи. Луи знает, что он жалок, но он предпочел не видеть, что Гарри перешагнул через это так легко. Он просто… Блять. Он надеется, что Гарри не будет использовать это против него. Логично, что он знает, Гарри, и он знает, что Гарри никогда не будет, целенаправленно делать ему больно, особенно сейчас. Небольшая часть Луи так и считает, но парализующий страх остаться в одиночестве проходит через него. Он ничего не знает. Пальцы Найла прочесывают волосы Луи, массируя голову. – Он сказал, что пришел домой поздно вечером, и увидел вас двоих на диване. Он сказал об этом Гарри, но тот продолжает молчать. Я думаю, он умолчал о многих вещах. – Что ты имеешь в виду? – напряженно спрашивает Луи. – Я имею в виду, как, – Найл делает паузу, размышляя. – Я думаю, что... Лиам объяснил мне немного, потому что он видит Гарри чаще, чем мы. Мне кажется, он ждет. Я думаю, что... Ну, Лиам считает, что, может быть, Гарри воспринимает это как препятствие для вас, которое нужно преодолеть. Луи глубоко вздыхает. – Он... он встречается с кем-нибудь? Найл немного приподнимается, глядя на Луи. – Черт, Лу, ты меня слышишь? Пожав плечами, Луи играет с рубашкой друга, ковыряя пальцем вышитый логотип Дерби Каунти. – Нет, Луи, – разочарованно говорит Найл. – Боже, он не встречается ни с кем. Даже если, несмотря на то, что я только что сказал, он действительно видел это, как конец… Он был с тобой в течение восьми лет. Думаю, нужно немного больше, чем два месяца, чтобы забыть. Луи не знает, что сказать, поэтому он слабо смеется. – Да? Это что, правило? Дается половина времени длительности отношений, прежде чем ты должен начать двигаться дальше? Что ж, у меня есть четыре года. Найл молчит, но Луи почти слышит, как он закатывает глаза. – Скажи мне, о чем ты думал. – О чем я думал, – повторяется Луи. – Я думал о том, чтобы этот гребаный день поскорее закончился, и я мог вернуться в кровать, Найл, о чем тут, блять, еще думать? – Лу. – Да, – Луи вздыхает. – Я не знаю. Я просто… Я просто скучаю по нему. Я не знаю, как и что делать без него. Я не знаю, кто я без него. И это звучит ужасно, да? Жалко? Как будто я чертова Белла Свон? И половина меня думает, что это неправильно, знаешь? Мне двадцать восемь лет, и я был с Гарри с тех пор, как мне было двадцать, и теперь я просто чувствую, что я одинокий, грустный, получеловек, который никогда не существовал без него. – Да, – говорит Найл медленно. – Но вы, ребята, так выросли вместе. И я не о том так, как вы двое прожили свою маленькую и уютную жизнь, понимаешь? Вы были едва совершеннолетними, и да, вы прошли через все это с Гарри. Вы работали в течение долгого времени, чтобы оказаться там, где находитесь сейчас. Ниточка выбилась из строчки на рубашке, и Луи прилагает все усилия, чтобы не потянуть за нее. Найл никогда не простит его за это. – Мы все знаем, как работать, Найлер. Это ужасная проблема, не так ли? – Лу, продолжай. Луи думает, что Найл взял на себя роль авторитетного самозванца-терапевта. Он прячет лицо у него на плече, скрываясь на мгновенье. – Это как, я не знаю. Я думаю, что я так долго боялся, что это стало привычкой. – Боялся чего? – Я не знаю, – бормочет Луи. – Быть бедным? Моя семья была бедной, и мы с ним не имели практически ничего долгое время. Было так тяжело, когда мы учились в университете и еще несколько лет потом. Я просто хотел убедиться, что мы никогда не должны будем пройти через это снова. Я хотел, не знаю, заботиться о нем? – он смотрит на Найла, умоляя, чтобы он понял. Он мычит и гладит Луи по спине. – Ты же понимаешь, что он уже взрослый? Я знаю, все из-за того, что вы были так молоды в начале, и взяли на себя все это, но, черт, Лу, ему двадцать шесть. Гарри зарабатывает хорошие деньги. Он продал кое-что на днях, знаешь за сколько? За полторы тысячи фунтов. Фактически, вершина его заработка. – Фантастика, – шепчет Луи. Его пальцы чешутся, и сейчас он хочет коснуться Гарри больше, чем обычно, потому что это так много значит для него. Его картины так много значат. – Я рад за него. – Да, – говорит Найл. – Да, это круто. Но ты же понимаешь, что я имею в виду, не так ли? Он не в универе больше. Он не опирается ни на кого в финансовом отношении. Он любит тебя, Лу, а не твою зарплату или то, насколько большая ваша квартира, или как скоро вы, ребята, можете позволить себе дом и всякие обеды и праздники. Он хочет тебя. – Я чувствую, что я забыл, как быть собой, – бормочет Луи. – И не это ли чертовски унизительно? – Что ты имеешь в виду? Ты все еще любишь футбол. Тебе нравится выбираться куда-нибудь, танцевать, хорошо проводить время. Сейчас все немного дерьмово, но, Лу, это не означает, что ты – это не ты или, что не будешь собой снова. Луи трет свое лицо рукой. – Все, что я любил делать, я любил делать с Гарри. – Чушь, - фыркает Найл. – Гарри ужасен в футболе. Изнурительная улыбка появляется на лице Луи, и он слабо ударяет друга в грудь, прежде чем сказать: – Ладно, это правда. – Видишь? Давай, Лу. Я думаю, ты слишком строг к себе. Теперь, Луи смеется и отталкивается от Найла, глядя на него сверху вниз. – Я так не думаю, потому что это моя вина, что Гарри ушел. Он умолял меня, Найл. Он умолял меня не отпускать его, а я все равно ушел на работу. Я просто… Я знал. Я знал, на что шел, понимаешь? Он спал на диване в течение месяца. Не могу поверить, что он терпел это так долго. Найл просто смотрит на него, кивая, чтобы тот продолжал. Луи закрывает глаза и откидывает голову на диван. – Я ничего не сделал, чтобы остановить его, я просто не мог думать об этом, о том, что… Я не знаю. Чего он хотел? Чтобы я уволился? Я не мог перестать думать об этих дерьмовых, кишащих тараканами квартирах в плохих районах города. О невозможности нормально поужинать, имея бутылку дешевого вина раз в неделю. – Лу, – говорит мягко Найл. – Ты знаешь, он не хочет, чтобы ты увольнялся. Он просто хочет, чтобы ваши отношения были приоритетом, а не частью работы. Я имею в виду, черт, я не говорил с ним, но не сомневаюсь, что Гарри никогда бы не попросил тебя об этом. Как будто ты не знаешь его! Когда я встретил вас двоих, вы делили дешевые напитки в пабах и были так, так счастливы. Луи закрывает глаза и обратно впутывается в объятия Найла. Он молчит некоторое время, пока не шепчет: – Я больше не хочу говорить об этом, Ни, ладно? Найл целует Луи в макушку и обнимает его еще крепче: – Да, да. Ты здорово поработал, Лу, мы так сильно любим тебя и просто хотим, чтобы вы, ребята, были счастливы. Давай смотреть гребаный футбол. QPR и Сити сегодня. – Гребаный "Сити", – бормочет Луи, дотягиваясь до пульта. – Нефтяные деньги против стальных. Вперед, сталь! – Мой мальчик, – говорит Найл, ухмыляясь.