Черные воды

Они жили в небольшой квартирке в центре, в здании с облупленными стенами и одним разбитым окном - в той части, куда никто, конечно, не ходил. На первом этаже, через четыре пролета под ними, располагалась парикмахерская, а наискосок - вторичка, где им всегда давали скидку на какую-нибудь чудную вещь. Напротив стояла пекарня, и Иваизуми при Оикаве заручился не загадывая всегда ходить туда за хлебом. Справа - тату-салон, слева - нотариальная контора. Если пройти чуть дальше по улице, можно было наткнуться на небольшой сквер при больнице, куда ходил Иваизуми. Их университеты располагались далеко не в шаговой доступности, как этого им хотелось, но поделать ничего было нельзя - приходилось ездить на автобусе, и в этом был свой шарм: Оикава целовал Иваизуми в щеку и тут же выскакивал на остановку озарять мир своим великолепием. В их доме было не так уж много постояльцев помимо них самих: почтальон Сугавара, чья любовь жила за океаном, Бокуто с Акааши - милейший пример противоположностей, французская леди Киоко да пять-шесть бродячих котов, каждого из которых жители обветшавшей развалины знали хотя бы в лицо. За хитрыми пушистыми наглецами в основном следил Сугавара, подкармливая их и в случае необходимости посещая с ними ветеринара, а Киоко порой приносила им старые игрушки, которые доставались ей с работы в детском магазине. У Оикавы была аллергия на шерсть, поэтому Иваизуми всегда в качестве веского аргумента в споре (когда подзатыльник не работал) приводил кота: противник быстро начинал чихать и сдавался. Их квартира была не очень большая, но занимала почти всю площадь пятого этажа, оставляя место под лестничную клетку, давно запечатанный лифт и кусочек чужой квартиры - ее напоминанием служила сиротливо приютившаяся в уголке еще одна дверь. Причуды архитектора проявились в каждой детали, и особенно в том, что квартиры располагались на этажах в бешеном, хаотичном порядке, и сориентироваться было ой как непросто. Первые три дня Оикава неизменно по случайности заходил к Суге и потому прикидывался, что приходит за сахаром, не говоря уже об Иваизуми, который отличал этажи исключительно по цвету плитки. Вода была либо ледяная, либо слабо-горячая, но это с лихвой компенсировала довольно большая ванная. Широкий подоконник оккупировали кактусы, на которых настоял Оикава, но иногда он освобождался от их тирании, чтобы можно было выбраться на крышу по пожарной лестнице и просидеть там до утра, смотря то на мрачное городское небо, то на редких прохожих на улице. - Я уже люблю это место, - сказал Оикава, сидя на опасной коробке с банками, когда они только въехали в этот дом. Иваизуми, не поняв, что тот сказал, тронул за плечо, дернул за рукав - попросил повторить. Руки скрестились на груди, палец указал на ладонь, кисти очертили очертание дома. "Нравится этот дом, - показывал Оикава с улыбкой, едва удерживаясь, чтобы не захохотать в голос: у брюнета под глазами были такие дикие мешки, что зрелище казалось абсурдным в комбинации с встрепанным видом, испачканными в пыли щеками и плюшевой клубничкой в руках (это был давний подарок на одно из сумбурных свиданий, вместо цветов и конфет). - А тебе?" Иваизуми посмотрел в потолок, проскользнул взглядом по трещинам в стене, а потом два раза мотнул кулаком: "Да, нравится."