Двенадцать месяцев

Противно-безликая весна безжалостно осыпается ливнем и посылает на город снег. Небо беспросветно-унылое, идентичное твоему настроению на сегодняшний день. За окном погрустневший вечерний город, обладающий лишь оттенками серого и грязно-чёрного. Ребята, ухватившиеся за небольшую передышку в напряженной неделе концертов и переездов, радостно собрались в ближайший бар. Ты лишь махнул рукой, оставаясь в неприветливо-тихом автобусе. Составить тебе компанию решился и Лёва, задремавший в неудобной позе у окна. В полной тишине можно услышать, как тлеет твоя сигарета, зажатая между большим и указательным, да мерно посапывает солист, укрывшись старым пледом. Ты смотришь на его скрюченную фигуру и невольно гоняешь одну и ту же мысль по кругу. Как же ты решился на это, Лёва? Неужели всё зашло так далеко? Разумеется, ваши отношения, балансирующие на грани дозволенного, всегда волновали тебя. Только вот ты не мог и представить себе, что всё обернется вот так. Даже в адовых попойках, когда всё сознание растворялось в угаре, шуме и градусном пойле. И что мне теперь делать с этими твоими чувствами, дорогой эгоистичный друг? Лёва словно пробирается в твою голову и слышит подобные вещи. Обеспокоенно ворочается, роняя свое покрывало на не слишком чистый пол автобуса. Ты бесшумно поднимаешься со своего места и идешь к нему. Подбираешь плед и возвращаешь его на место, укрывая друга. - Спасибо, - сонно шепчет голубоглазый, заставляя тебя шарахнуться в сторону от неожиданности. - Спи давай, - недовольно произносишь в ответ и усаживаешься обратно, уставившись в окно. За стеклом какая-то понурая покосившаяся лавочка и одинокий фонарь с болезненно-желтым светом. - Ты не устал? – в его голосе сквозит обеспокоенность напополам с заботой. - Нет, - почему-то тебя слишком коробит подобный тон, поэтому отвечаешь слишком резко. В пустом салоне слышен сдавленный выдох: Лёвчик утыкается носом в плед и замолкает. То ли обидевшись на грубость, то ли не в силах сопротивляться Морфею. С неба начинает падать осточертевший мокрый снег, липнущий к любой поверхности, моментально окрашивая и без того недоброжелательный городок налётом безраздельной грусти. Ты вздыхаешь, сгребая в охапку продавленную подушку, и закрываешь глаза. Где-то внутри ноет от усталости и странного чувства одиночества, приправленного тоскливостью на улице.