Вестник смерти. Чумной волюм

      Вероника почувствовала, как клетки собственного организма неожиданно изменились — появилась и тут же разрослась опухоль. Они слиплись, набухли, превращаясь в алые кочаны цветной капусты. Рак пожирал её грудь; кожа, мышечные и жировые ткани, органы смешались в отвратную кашу.       Гниль, она становится гнилью.       Женщина закричала, но мир ответил пустотой. Забилась в конвульсиях — пустота уплотнилась и сцепила её конечности. Вероника крикнула ещё, и тут же захлебнулась потоками протухшей крови и рвоты, полившимися изо рта.       Перед глазами возникла старчески сломленная фигура, протянула руку.       Вероника проснулась и, словно вынырнув, с полустоном жадно вдохнула ночной воздух. Грудь до сих пор болезненно пульсировала после кошмара. Женщина лихорадочно соскочила с постели, включила свет и устремилась к зеркалу. Она не спала в бюстгальтере — из-за размера в этом не было необходимости — поэтому сразу же приступила к осмотру вздымающихся от волнительного дыхания округлостей.       Рак подл, он бьёт в самые постыдные и интимные места, не щадит достоинство своей жертвы. Именно поэтому сильнее рака груди Вероника боялась поражения этими мутирующими клетками кишечника. В этом случае к боли добавился бы и стыд от факта, что твоё тело становится сборником отходов, которые ты даже внутри себя удержать не можешь. — Боже, Боже, спасибо!.. Всё хорошо. Всё нормально. Просто сон — я здорова.       Из сосков не сочилось никакой кровавой жидкости, а кожа вокруг них оставалась всё такой же бледно-розоватой да и своё агрегатное состояние на бесформенное нечто не сменила. Но сомнение осталось внутри. Невидимым вирусом оно заразило мысли. — Алло, прости, что опять ночью, я не… — Хмурый, но незлой голос лечащего врача перебил её. — Да. Да, осмотрела, ничего не нашла, но этот сон… А ещё пульсация, я до сих пор чувствую её внутри. С левой стороны и, кажется, нащупываю пучок, небольшую шишку… Да? Да, я постараюсь успокоиться. Мне приехать сегодня на осмотр? Почему «нет»? Я…       Она присела на кровать, не отнимая мобильный от уха, печально сгорбилась, слушая успокаивающий бас лечащего врача и по совместительству лучшего друга детства. — Не знаю. Меня пугает это слово — наследственность. Ты говоришь, что всё это чушь, совпадение, шутки судьбы. Но, знаешь, у этой стервы-судьбы слишком большой размах… Я понимаю. Прости меня. Ещё раз. Да, добрых снов. Да, я постараюсь отдохнуть. Пока.       Оставшуюся часть ночи Вероника не спала.       Мысли.       Они возрождали прошлое перед её глазами. Недавнюю смерть подруги от рака груди, что и стало отправной точкой для повышенной нервозности и плохих сновидений. К слову, та девушка не была ей подругой до болезни. Но общий страх сблизил их, поэтому сильнее ударил по первой, когда душа второй отошла в небытие.       Да ещё смерти родных и близких — эта грёбаная шутка грёбаной «стервы-судьбы». Мама, папа, брат, его жена, парень, бабушка умерли именно от рака. Поочерёдно и неприятно.       Женщина сардонически улыбнулась, но истерику остановила: по крайней мере, эта современная чума пока что не задела её. И больше всего в формулировке мысли пугала фраза «пока что». Хотя, в отличие от остальных жертв, анализы были идеальны, как и профилактический образ жизни. Но рак, кто бы что ни утверждал, — это целиком и полностью прерогатива судьбы. Раковые клетки живут в каждом из нас, выжидают как дикие хищники. Вероника помнила об этом, страстно мечтая забыть.       И прямо сейчас её память затуманилась, а восприятие расплылось по поверхности черепной коробки словно белок лопнувшего куриного яйца. Долгожданный сон без сновидений раскрыл свои хрустальные объятия навстречу женщине, как неожиданно зазвенел будильник. — Сука!       Купленный ровно десять лет назад, он лишь один раз пережил утренний полёт в стену — в первую ночь. Сегодня, в десятилетний юбилей, подарком для гремящего куска металла стал второй — на этот раз фатальный — бросок через комнату по диагонали, явившийся своеобразным обрядом, языческим действом по проводу его в загробный мир.       Вероника взглянула на обломки мёртвого будильника. Тот смотрел на неё глазками-пружинками с таким выражением, словно говорил: «Ты следующая!» И отчасти он был прав.       Единственный на неделе выходной день начинался отвратительно. Однако обязательная утренняя тренировка и двойная порция кофе могли исправить все его недочёты. Что они и успешно сделали.       Уже за завтраком, который обязательно содержал в себе продукты, уменьшающие риск заработать злокачественную опухоль, Вероника постепенно перешла от мыслей деструктивных к думам созидательным.       «Боже, надо бы ощупать шею, проверить, не воспалены ли лимфоузлы. И температуру. У меня оттекла рука. Обычно отёк наблюдается в том месте, где находится опухоль… Как давно я ходила на маммографию?» Запила злаково-фруктовую кашу до крайности крепким кофе, морщась, словно подлила туда коньяка.       «Надо бы посвятить этот день лени. И себе, конечно же. Хочу спокойное развлечение, книгу, чтобы пахла старинной атмосферой. Как давно я не читала для отдыха? А потом горячая ванна и сон. После сегодняшней ночки меня явно отключит часов на десять. Заеду в новую передвижную библиотеку. Хм… — женщина усмехнулась. — Есть в ней что-то традиционно английское, манящее и ностальгическое. Хотя, спрашивается, откуда взяться последнему чувству?»       Традиционно английская, манящая и ностальгическая библиотека на колёсах внутри оказалась жутковатой и весьма пыльной. Её хозяин, подозрительно знакомый старик, кивнул на узкое пространство, переполненное макулатурой: — Прошу, выбирайте любую, мэм, не стесняйтесь. Книги бесплатны, но можно взять только одну. — Чтобы потом вернуть? — Нет, — владелец фургончика даже не моргнул. — Они сами возвращаются.       Что он странный, Вероника не сказала. Решила не бросаться в старика фактом, о котором он, скорее всего, знает и сам. «Либо знал, — хмыкнула она, — пока деменция с возрастной тупостью в дверь не постучались».       Итогом продолжительного изучения книг стал выбор «Иствикских ведьм» Джона Апдайка. В этой книге — а женщина многое о ней слышала — было то, чего не хватало ей в реальной жизни. Магии, сарказма, пошлости и грехов. Без них жилось хорошо, но не зря же запретный плод так сладок.       Хозяин библиотеки одобрительно кивнул выбору. — Книги помогают, мадам, — старик взял роман, быстро вытянул из кармана кусочек картона и наугад вставил эту закладку внутрь, ближе к концу. — Они справляются с болью, что сидит внутри человека и растёт подобно опухоли. — И что же это за помощь? — Они являются катализаторами. — Он протянул книгу. — Услужливо сдвигают стрелки часов вперёд, приближая неизбежное. Ни одно живое существо не хочет страдать, не правда ли? Разве Вы, мэм, хотите страдать? От этой боли, растущей в груди? — Я не люблю давать прямые ответы на прямые вопросы. До свидания. — Прощайте.       Сердце колотилось, щёки горели, словно ей дали пощёчину, нагло оскорбили. Хотелось оскорбить в ответ. Уже в машине у неё возник совершенно ребяческий порыв, как давным-давно в детстве. Женщина проигнорировала закладку старика и наугад открыла страницу, думая о хозяине магазина.        «Он и в самом деле туповат», — сказала Веронике рыжеволосая Сьюки, героиня романа.       Всю дорогу домой женщина злобно посмеивалась над определённо точным комментарием книжной ведьмы.

***

      Вероника относилась к такому типу людей, которые не ждут, пока ванна заполнится водой, а сразу залезают в неё, предварительно закинув «специй»: соли и геля для мыльной пены, — и наслаждаются самим процессом, звуком журчания воды, регулируют температуру, предвкушают момент, когда горячий слой поглотит их охлаждённые конечности. Также она относилась и к такому типу людей, которые читают книги, принимая ванну. Она просто не боялась замочить её, так как не сомневалась в своей осторожности.       Прямо сейчас «Иствикские ведьмы» лежали на рельефной поверхности раковины, размываемые горячим паром, поднимающимся к потолку и уходящим в выключенную вытяжку. Смотрели на неё глазами киноактрис, некогда сыгравших в экранизации этой книги.       Женщина не спешила приступать к чтению: мрачные мысли опять отвлекли её от свидания с реальностью: «А ведь если подумать, то рак похож на вынашивание ребёнка. Что-то чужеродное начинает расти в тебе, бороться с тобой за пищу, которую ты поглощаешь. Тебя рвёт, непреодолимо хочется спать! Жуть. И почему, почему чьи-то антитела всю жизнь подавляют этих микроубийц, а чьи-то — позволяют губить своих хозяев? Вызывают рак мозга, глазных яблок, кожи, языка, груди… Да чего угодно. А ведь опухоль эта может создавать и собственные вены, артерии, чтобы заразить как можно больше крови!»       Хаос мыслей постепенно сходил на нет, структурировался, исчезал, хоть Вероника и читала книгу, не вникая в сюжет: «Люди сами вызывают у себя рак. Это уже давно доказано. Достаточно долгое время ощущать вину либо быть под влиянием стресса, что я и практикую уже больше года. Но всё же стоит признаться себе самой: онкология не спешит забирать меня к себе, если не считать её „родственных намёков“, конечно. А так, я здорова. Мне надо успокоиться. Хватит бояться».       Наконец-таки, Вероника окунулась в чтение. Выгнулась, протянула руку за спину, вытерла ладонь об полотенце, висящее на батарее. Повторила так со второй, безостановочно следя за телефонным разговором подруг. Составила компанию Александре и её псу во время прогулки по пляжу.       Рак. Александра его страшилась и встречала повсюду в природе его символ — в гроздьях черники, растущей в заброшенных местах, где-нибудь у камней или в болоте, в винограде, что свисает с кривого гнилого дерева у окон кухни, у муравьев, воздвигающих пористые конические холмики в трещинах на асфальтированной дороге к дому, во всех действующих вслепую неодолимых плодоносных силах.       Даже в кипятке женщина почувствовала, как холодок обдал её по спине. Он шёл изнутри, оттуда, где сидел страх. В то же время Вероника ощутила близость к героине, разделила с ней горе, ужас перед мутирующим творением природы, забирающим жизнь. И на секунду её ошеломило: «Она ведь может погибнуть…» Ранее игнорируемая ею закладка прямо сейчас привлекла внимание, ведь где-то там, под конец, эта деталь, эта упомянутая опухоль может погубить Александру. Либо любого другого героя.       Закладка была символом гордости, презрением к хозяину, оскорбившему её. Но Вероника чувствовала, что эта закладка скрывает ответ. Она начала перелистывать страница, улавливая отдельные фразы, имена: «… и умереть все мы можем только от рака», «Дженни», «…внутри всё будет кипеть чёрными раковыми клетками».       Ещё одна «Дженни» исчезла вместе с перелистываемой страницей. На следующей странице она повторилась, но тут же расплылась чернилами и слилась в новое имя: «Вероника». Руки Вероники задрожали, но автоматически продолжили двигаться к закладке.       Фразы расплывались, перестраивались, на отдельных страницах мелькали буквенные морды, уродливые рожи и оскалы. Ведьмы провели обряд, они прокляли Дженни, коя стала Вероникой. — Нужны. Нужны все трое. Это должно быть не малое колдовство, когда на неделю высыпает крапивница и болит голова.       Помолчав, Сьюки спросила: — А что еще у нее будет?       Тонкие губы Джейн плотно сжались, произнося страшное слово, латинское слово, обозначающее «рак».       Веронике казалось, будто её мышцы словно обвисли, стали безвольной плотью, не позволяющей даже пошевелиться. В дыхании зародился хрип: склизкая жидкость скопилась в лёгких. — Ты всегда боялась рака. — В раздражении сказала Сьюки…       Вероника кивнула, а из приоткрытого рта у неё выпали пара зубов, с противным чоканьем поглотились водой, частично окрасив её в алый. Кровь стекала по нижней губе, соединялась с по́том на шее, заливала грудь.       Итак, здесь мы имеем, невзирая на обилие экскрементов и слюны, Человека, якобы сотворенного по подобию Бога…       Опухоль дошла до кишечника. Женщина, не контролируя мышцы, испражнилась прямо в воду. Запахло дерьмом. Словно по команде, включилась вытяжка, но подула в другую сторону, внутрь. Из просветов, щёлочек, полезла чёрная пластилиновая масса, закручиваясь в спирали, сегментированными конечностями ползя по стене, через раковину, к полу у ванны. Достигшие цели сегменты закручивались ещё сильнее, разбухали и преобразовывались в человека. В того старика. — Она умерла, — сказала Сьюки по телефону Александре. — Вероника наконец-то умерла.       Вероника с трудом вздохнула в последний раз и замерла. Рука с книгой свесилась с бортика ванны, «Иствикские ведьмы» упали к ногам старика. Последнее, что преобразилось из пластилиновых чёрных сегментов, это была рука со старинными карманными часами в ней. Стрелки с бешеной скоростью летели вперёд, как неожиданно, с затуханием жизни женщины, остановились.       Лоренс убрал их в карман, поднял «катализатор», спрятал закладку, кусочек картона, в кармане и исчез.       Растворился в воздухе.