The Phoenix

POV Ханна Клиффорд. — Он, должно быть, где-то здесь, — говорит Люк, медленно проезжая по дороге. — Не уходи в себя, иначе мы можем упустить его из виду. Я открываю взгляд от окна, за которым наблюдала мелькающие виды мрачного и дождливого города. Не могу сконцентрироваться на чём-то, потому что чувствую себя очень усталой, как будто из меня только что выжали сок. К тому же, я не настроена на поиски кого-то сейчас. Под «кого-то» я буквально имею в виду неизвестного нам человека, который должен быть в городе неизвестно где и неизвестно когда. То есть, нужно найти его, включив своё, видимо, шестое чувство. Это практически нереально, ведь людей в этом городе просто куча, и каждый из них может быть тем, кого ищем. Но вполне вероятно, что неизвестный сейчас ходит по улицам, в отличие от других. Когда мы подъезжали к этому месту, на моих глазах жители запирали двери и выключали в квартирах и домах свет, но телевизор, как это ни странно, оставляли включённым. Уже в десять часов здесь властвовала пустота и полнейший мрак. Конечно же, есть те, кто не соблюдает это постановление, но их катастрофически мало. Никто не хочет ни быть убитым, ни выплачивать штраф за своё не серьёзное отношение к реальной проблеме. — Ты уверена, что это верный адрес? — Люк наклоняется чуть вперёд, чтобы лучше рассмотреть местность. — Если бы я и ошиблась одной буквой, то навигатор исправил бы на верный. Так что, да, я вполне уверена, — вытирая глаза рукавами толстовки, говорю я. — Что-то не так? Парень ничего не отвечает, опустив голову на руль. По нему видно, что он сильно устал, будучи за рулём весь день. — Может, я ошибаюсь, я не знаю, — Люк поднимает голову и откидывается на спинку сидения. — Я не помню, откуда знаю это место, но у меня ощущение, будто я здесь рос. Но такого, кажется, не может просто быть, — он резко подрывается и выходит из машины, а я вслед за ним. — Я жил в другом городе, так что физически не могу знать это место. Только если с картинок в интернете. — Это не отменяет того, что ты мог бывать здесь в самом детстве. — У нас не было денег, чтобы выехать в другой город, — он опускает взгляд на свои руки, переплетая пальцы между собой. — Не знаю, я не был в этом городе до 16-17 лет, пока… обстоятельства не обязывали. Стоя в центре города, где нас окружают невероятно красивые виды на архитектурные построения и высокие деревья с густой листвой на них, мы всё равно умудряется говорить на подобные темы. Иногда кажется, что грустные воспоминания (или лживые) следуют за нами повсюду, даже когда повода для плохого настроения нет. Но сейчас мы занимаемся не очень позитивным делом, поэтому «чёрная волна» накрыла нас здесь и сейчас. Вспомнив о своём детстве, Люк заставил меня буквально видеть, как давным-давно я гуляла по тропинкам в этих парках, бегала по тротуару, сбивая прохожих с ног, и я чувствую, как меня накрывает с головы до ног ностальгией и чувством тоски. — Я провела своё детство неподалёку от этого места. Лет так до четырнадцати, — встаю на бордюр, около которого Люк остановил машину, и кладу руки на крышу автомобиля. — Я была счастливым человеком, правда. И я ненавижу тебя за то, что ты заставил меня вспомнить об этом, — тихо засмеявшись, я перевожу взгляд на Люка, который будто гордится своим поступком. — Может, это не правдивые воспоминания, но я гуляла здесь каждый божий день. И если ты по правде жил здесь, и это не обман самого себя, то я точно могла тебя видеть. — Сейчас не самое лучшее время обсуждать детство, сахарную вату и конфеты, которые нас тогда окружали, — губы парня растягиваются в улыбке, а из-за наступающего ветра он начинает щуриться, поэтому он выглядит безумно мило. — Да ладно тебе! — легонько стучу ладонью по железной поверхности, немного повысив голос. — Навряд ли у нас ещё будет подходящее время, чтобы посидеть и вот так вспомнить хорошие моменты, о которых мы вечно забываем и думаем только о том, как бы отомстить моему отцу и его драгоценной свите. Ты, кажется, уже не помнишь, когда настолько искренне улыбался. — Ох, помню. Ну, например, прямо сейчас, или тогда, когда мы чуть не спалили ту индейку у тебя в квартире. Такое бывает слишком редко, чтобы не помнить. — Мы делали тогда курицу. И… — я вспоминаю последствия того дня, мгновенно меняясь в лице, как и Люк. — В общем, нам надо перестать так много времени уделять плохому настроению и ужасным мыслям, наталкивающим нас на подобные вещи, — произнеся это, я уже готова сесть обратно, не сводя взгляда с каждой тени, похожей на человека, но Люк останавливает меня, спрашивая то, о чём я сейчас совсем позабыла: — И что было после того, как тебе исполнилось четырнадцать? — Ну… — никто прежде не спрашивал у меня об этом, потому что и сам знал, что к чему, поэтому нынешние обстоятельства заставляют чувствовать себя неудобно. — Они уехали. — Они — это..? — парень начинает жестикулировать руками, намекая, чтобы я перестала делать из рассказа какие-то непонятные ему загадки. — Родители, — сказав это, я почувствовала, будто мой взгляд потеплел или что-то такое. — Папа сказал, что они куда-то уедут, но не сказал на сколько, и захлопнул перед моим лицом дверь. Говорил, что Майкл обо мне позаботится, и всё будет в порядке. Стоит отметить, что в порядке не стало совершенно ничего. До сих пор не понимаю, почему я как какой-то изгой в этой идиотской семье. — Просто ты рушишь их стандарты, их статус, — Люк делает небольшую паузу, а затем продолжает. — Мания величия у всех при себе, а ты даже, кажется, не слышала о таком. Если я не ошибаюсь, у всех есть высшее образование, хорошая работа и огромный заработок. А у тебя есть я, который пытается разрушить этот самый заработок и дать отпор тем, кто привык командовать и рушить чьи-то жизни. — Ты пытаешься сподвигнуть меня на что-то? — Только на то, чтобы ты не позволяла другим обращаться с тобой, будто ты должна им жизнью. В этот момент, как ни к стати, послышался гул сирен, означающий проверку города на наличие людей на улицах. Мы с Люком переглядываемся, затем одновременно заострив внимание на синих и красных огнях, отражающихся о капот чёрной машины, на которой мы сюда приехали. Как по щелчку вместе залезаем в машину, смотря во все зеркала, чтобы отследить полицейских. Чёрт, ни приехали слишком рано в отличие от обычного ежедневного расписания их проверки. Несмотря на мой спокойный вид, внутри меня бешено колотится сердце, гоняя кровь по сосудам с огромной скоростью. У нас даже нет времени перебраться на задние сидения, чтобы нас было не видно из-за тонированных стёкол. Можно, конечно, попробовать штуку, будто мы приехали из другого города и совсем забыли перевести время на местное, но навряд ли прокатит. Всё-таки в восемь часов не бывает так темно, как сейчас. Но надо попробовать, в любом случае. Нажав на кнопку, переводя время на два часа, я замечаю на себе вопросительный взгляд Люка, но он тут же отвлекается, следя за боковым зеркалом. — Надеюсь, ты не изобьёшь меня за то, что я собираюсь сделать, — сперва я покрываюсь мурашками, представляя, что он собирается сделать, но потом вспоминаю о нашей ситуации и любой вариант кажется мне подходящим. Мужчина в полицейской форме приближается к нашей машине, светя фонариком прямо в зеркало. Светловолосый прикрывает лицо ладонью так, словно отгораживается от солнечного света, и это даёт мне очень опасную идею. Когда полицейский подходит к окну Люка, начинает стучать в него, чтобы его опустили, что парень и делает, правда, не с энтузиазмом. — Добрый вечер, — монотонно произносит он, устремив взгляд на Люка. — Позвольте взглянуть на ваши документы, — то, как он себя ведёт, меня сильно напрягает. Насколько я знаю, сотрудники полиции должны хотя бы назвать имя или причину, по которой остановили нарушителей. — Я забыл их дома, — грубо отвечает Люк, так и не опустив руку. — Не могли бы Вы убрать ваш гребаный фонарик? — после этих слов мужчина с ухмылкой убирает его [фонарик] в куртку. Как только свет пропадает, Хеммингс всякими способами сделать так, чтобы этот мистер (?) не мог увидеть его лицо и хотя бы неточно разглядеть профиль. — Посмотрите на меня, пожалуйста. — Это ни к чему, — тихо сказав это, я отвожу взгляд от кого-либо из них, чтобы не занервничать ещё больше. — Вам ведь всё равно, забирать скрытного человека или раскованного. Так, можете арестовать нас сразу, в чём проблема? — Я намерен настаивать, мисс. Данное поведение может обойтись вам очень… — Окей, как скажете, — поступок Люка кажется мне по-настоящему сумасшедшим, несмотря на то, что выхода у нас нет. Когда полицейский смог разглядеть его лицо, его глаза стали в разы больше, а рот, кажется, немного приоткрыт. — Пора подумать о семье и близких, не думаете? В голове я практически читала молитвы, чтобы исход был не совсем плохой, но этого, кажется, не избежать. Люк усугубляет ситуацию ещё сильнее, используя подобные фразы, и копа это не на шутку пугает. Может, я ошибаюсь, но таких эмоциональных полицейских, вроде как, не должны брать на работу, я не знаю. Что-то подсказывает мне, что надо делать ноги отсюда, но мы просто сидим в машине как вкопанные, пока Люк сверлит взглядом здорового сорокалетнего мужика. Будь сейчас у руля я, сразу бы уехала с этого места к чертям, не став даже ждать, пока высокоуважаемый сотрудник одного из ближайших участков подойдет к машине. — Я сейчас же позову подмогу, если… — Боюсь, уже поздно. У Вас буквально несколько мгновений, чтобы вспомнить лучшие моменты в жизни. К сожалению, все платят за то, что совершили, — произнеся свою любимую фразу, Люк ставит локоть левой руки на полностью открытое окно, а в ладони сжат пистолет. — Прощайте, Джонатан. Вашей поганой шайке будет вас не хватать, — он жмёт на курок, а затем на спуск, и тело полицейского падает на асфальт с глухим ударом. Второй раз я оказываюсь в этой ситуации и второй раз я не знаю, что делать и как реагировать. Я могла бы закричать, убежать или оставаться непоколебимо спокойной. Но мое сознание ушло далеко за пределы разумного или адекватного, так что я даже не представляю, что можно сейчас предпринять. Можно сказать, я потеряла себя в этом безумном мире разочарований, как бы это тупо ни звучало. Он говорил, что не убивал ни одного человека с момента своего побега, и я как дура поверила ему. Я рискую своей жизнью, доверяя таким, как Люк. Это пустая трата времени и нервов, но я продолжаю делать это день за днём. Да просто посмотрите на меня: я почти превратилась в соучастницу преступления. Точнее, нет, я уже соучастница. Я более чем уверена, что, вернувшись домой, я продолжу оправдывать его самой себе. Я смотрю на мёртвое тело, в которого только что вонзил пулю Хеммингс, и продолжаю делать вид, что ничего не происходит. Если бы передо мной стоял выбор, ударить его, накричать или проигнорировать, я выбрала бы ударить или накричать, но на деле не сделала бы ни того, ни другого, полагаясь на игнорирование как на старого друга. Когда-нибудь я предприму что-нибудь, если не стану такой же, как Люк. — Ты точно не человек, — на выдохе произношу я, выскакивая из машины. Очень опасно сейчас рисковать, учитывая, что Люк только что совершил очередное убийство, причём настолько хладнокровно… Хотя, о чём это я? Все его поступки хладнокровны, а рассказы о его жизни, семье и о том, как ему сложно жить, смягчают моё отношение к нему. Как я могла такое допустить? — Будь он обычным копом, я бы его и пальцем не тронул, — как только я подхожу к телу, Хеммингс выходит и приближается ко мне, вставая по правую руку. — Я делаю с остальными то же, что они делают со мной. Не в этом заключается справедливость? — Да ты ведь даже не знал его, Люк! А он тебя только из-за картинок в газетах и твоих фотографий на телевидении. — Думаешь? — спрашивает он, опускаясь перед мёртвым человеком и роясь во внутреннем кармане его куртки. — Может, ты права, что он знает меня только с помощью массовой информации, — Люк вытаскивает мятую картонную визитку, показывая её передо мной, — но я совершенно точно знаю его. Пока я исполнял заказы, поступающие от частных лиц, не один раз видел этого мудака в офисе твоего отца. Стоит упомянуть, что он прекрасно знал меня из-за его роли в моём деле по убийству Хейли. Из-за его инициативы меня заперли в какой-то помойке для психбольных, — во время рассказала он засовывал карточку в свой карман, а к джинсам прикреплял оружие. — Ну, а потом его сняли с моего дела и перевезли в место более приличное. Я не убиваю незаслуженно. — То есть, та сотня была заслуженной? — Та сотня была не моим выбором, так что перестань приписывать мне инициативу к этим вещам. Мне порядком надоело, что чуть что — сразу припоминаешь мне то, что было чуть ли не семь лет назад, а уж тем более то, что тебя не касается вообще никак. И… — Нам надо уходить, — заметив, что в зданиях загорается свет, я начинаю слегка нервничать. Кто угодно может выглянуть в окно и увидеть нас, не забыв позвонить в полицию. Я и Люк поспешили вернуться домой или ещё в какое-нибудь безопасное место. — Мы должны поскорее вернуться, потому что и так совершили кучу дерьма, которое даже не планировали. — Вообще-то, мы выполнили наш план так, как следовало, — Люк выезжает с парковочного места задним ходом, смотря из стороны в сторону. — Его мы с Калумом и искали. Кстати, нужно отдать ему должное, что так и не слинял при первой же возможности. — Пожалуйста, заткнись и смотри на дорогу, — приказываю ему я и жестикулируя руками, в конечном итоге просто закрыв лицо ладонями, как всегда. — Вот дерьмо, — отведя взгляд от него, вижу впереди полицейскую машину, которую, видимо, вызвал один из местных жителей. — Позвони Эштону и скажи, чтобы привёл квартиру в порядок и сделал гостеприимный вид, иначе мы окажемся в полной заднице, — Люк резко поворачивает за дом, выигрывая полминуты для отрыва от копов. Мои руки невыносимо трясутся от страха и адреналина. Единственное, что я могу сделать, так это нажать на кнопку блокировки и кинуть телефон на заднее сиденье. Люк увеличивает скорость почти до шестидесяти миль в час, несмотря на то, что мы даже не на шоссе, а едем по обычным улицам города между длинными домами и магазинами. Найдя в контактах номер Эша, нажимаю на звонок и, закрыв глаза, жду ответа. В висках четко чувствую удары пульса, которые будто давят мне на мозги, вызывая головную боль. Я готова сдаться, но тогда подведу не только себя, но и окружающих меня людей. Это единственная причина, по которой я до сих пор терплю всю эту херню вокруг меня. Возможно, если бы я полагалась только на себя, то не было бы столько тайн и неприятностей, от которых всем только хуже. — Да, — услышав голос на том конце провода, начинаю тараторить всё, что приходит в голову. — Надеюсь, вы не сотворили хаос в квартире, пока нас не было. В любом случае, приведите её в порядок, включите музыку, приготовьте поп-корн, закажите пиццу… Чёрт, да сделайте что-нибудь, иначе у нас у всех будут большие неприятности! — услышав что-то непонятное, я сначала не обратила внимания, но затем слышу что-то типа: «Эм, Эштон, это, кажется, тебя». Честно, ещё никогда я не чувствовала себя более невезучей, чем сейчас. Голос был точно женским, а это значит, что у нас плюс ещё одна проблема. Как же я сейчас злюсь на всё, но придётся молчать в тряпочку, чтобы не получить по полной. — Где вы? — услышав на этот раз голос Эштона, я заметно расслабляюсь. — Через минуту уже будем у тебя. Пожалуйста, убери куда-нибудь свою пассию. Не дай Бог она узнает то, чего не стоило бы знать кому-то чужому, — на слово «пассия» Люк моментально поворачивается, начиная гнать ещё быстрее. — Если Калум с тобой, то скажи ему, чтобы вышел вниз. А если нет, то гони его к себе. Всем, абсолютно всем сейчас нужно алиби. — Я всё устрою. — Спасибо, — произношу напоследок и вешаю трубку. Теперь я вижу знакомые улицы, а это значит, что мы почти приехали. Если полиция заявится к нам в то время, когда мы будем у Эша, то мы должны выглядеть не слишком подозрительно. То есть, музыка, еда и куча выпивки отведут все подозрения. Нас, конечно, могут вызвать в участок для допроса или чего чего-то, но, надеюсь, вероятность очень мала. Не стоит даже говорить о том, что я безумно боюсь, что нас могут раскрыть. Остановившись у высокого дома в пятнадцать этажей, Хеммингс глушит мотор и вытаскивает ключ зажигания, кидая его внутрь куртки. — Что за пассия? — второпях спрашивает он, захлопывая дверь. — Тебе стоит спросить это у Эштона, я навряд ли помогу, — как только я выхожу из автомобиля, парень ставит машину на сигнализацию, и мы, оглядевшись по сторонам, торопимся как можно быстрее войти в дом, чтобы скрыться с глаз очевидцев и свидетелей. Насколько мне известно, квартира Ирвина на самом последнем этаже, а лифт, наверное, младше меня лет на шесть. Я совру, если скажу, что времени у нас целый вагон, чтобы ждать какой-то древний лифт, как этот, но либо так, либо пешком идти пятнадцать этажей, рискуя привлечь внимание любопытных соседей. Ни одна идея меня не вдохновляет, но я всё-таки нажимаю на кнопку, после чего слышится медленный спуск кабины вниз. — Если Калум всё ещё в своём захолустье, то я прикончу его раньше, чем он поднимет свой мобильник, чтобы ответить на твой звонок, — шепчет Люк, скрестив руки на груди и начиная трясти ногой. — Он наживёт себе проблем, которые ему плавно не нужны. Все знают, каким крысёнышем он бывает, когда дело касается собственной безопасности. Многим бы у него учиться, — пока мы успешно обсуждали маловероятно появление Калума этим вечером, уже приехал лифт, еле-еле открывающий свои двери. Ввалившись в кабину, я несколько раз нажимаю на кнопку с цифрой 15, пока двери наконец-то не закрываются. Приходится просто терпеливо ждать, пока этот агрегат поднимается на последний этаж, выжимая из себя все силы. Я бы могла сравнить его с дедушкой, ведь черты у них довольно схожи. Из-за его медлительности и моей лёгкой паники у меня начинаются галлюцинации, будто я слышу, как какая-то толпа поднимается синхронно с нами, но это лишь галлюцинации. Я надеюсь. Приехав на нужный этаж, мы выбегаем на лестничную площадку, а в это время дверь в апартаменты Эштона поспешно открывается, а потом из-за нее выходит сам владелец квартиры. Он ничего не говорит, лишь с серьёзным лицом смотрит, словно сквозь нас. На заднем плане спокойной музыки слышится голос Калума, который всё же не подвёл нас, хотя мог вполне все время ошибаться у Ирвина. Люк влетает в прихожую и велит Эшу закрыть дверь, чтобы начать разговор. — Сперва у меня вопрос: на кой-чёрт ты притащил в своё одинокие гнёздышко какую-то девку, зная, что у нас важное задание? — Эшто-о-он, у тебя там всё хорошо, милый? — доносится голос из кухни, а из-за самой фразы я готова прямо сейчас отправиться в ванную комнату, чтобы опустошить свой желудок от обеда и завтрака. — Да, всё прекрасно, Дес! — самой сладкой интонацией произносит кудрявый, но продолжая сохранять суровое выражение лица. — В том-то и дело, что гнёздышко пустое, так что я решил пригласить временную голубку для спаривания, правда без детишек. — Это самое мерзкое, что я от тебя только слышал, — Люк меняется в лице, теперь нацепив гримасу отвращения. — Что вы на этот раз наделали? Ограбили банк? Магазин? Богатого чёрного человека? Всё, что вы скажете, меня не удивит, но просто дайте понять, что я могу сделать дальше, — парень, оттопырив мизинец, делает глоток апельсинового сока из стакана, чуть не выпленув его, когда услышал: — Он убил человека. — Ты что?! — Эштон отходит от Люка на полшага, выражая своё «не-удивление» увеличевшимися в размере глазами и открытым ртом. Также с лёгкость могу сказать, что он явно негодует из-за действий Хеммингса и его поведении в подобной ситуации. — Я убил человека, а что? — сквозь зубы проговаривает он, отталлкивая Ирвина с прохода. — Да ты сумасшедший, Люк! — Это уже не новость, — угрюмо вмешивается Калум, держа в руках пачку с чипсами. — А вас, мистер, попрошу заткнуться, — громко отвечает светловолосый, открывая на своём пути все двери, которые только может, кроме кухни. — Милый, ты привёл друзей? — снова эта Дес или как её там подаёт знаки жизни, находясь в, видимо, запертой кухне. Эштон устало вздыхает, смотря на меня в надежде, чтобы я подыграла ему в его наглой лжи, которую он будет выдавать за правду снова и снова. — Как ты угадала, детка? — Открой уже эту дверь и дай мне посмотреть на твоего друга или друзей! — клянусь, если Сатана существует и у него есть устрашающий голос, то это он. Сложно сказать, писклявый у неё голосок или скрипучий. Возможно, и то, и то. Даже не «возможно», а так и есть. Если она сейчас начнёт визжать при виде меня, то я развернусь и уйду к Люку. Серьёзно, эта дама меня уже пугает и отталкивает, даже не появившись передо мной. Когда Ирвин отпирает дверь, удостоверившись, что Хеммингс исчез из поля зрения, передо мной появляется настоящая королева кукол Барби. Даже знать не хочу, где парень откопал такую чудачку. Буквально каждый сантиметр её одежды покрыт стразами или пайетками, а ещё от них отражается свет, отчет мне становится еще более тошно. Дес (видимо, от полного Дестини) начинает широко улыбаться, отчего глаза сужаются всё сильнее и сильнее. Рядом с ней я чувствую себя пацанкой, ведь одета в чёрные джинсы, мешковатую толстовку, поверх которой надела джинсовка, а вместо блестящих туфлей на высоком каблуке у меня обыкновенные кеды на толстой подошве. Я и сказать не могу, что эта «барышня» немного странная, потому что очень преуменьшу правду. — Ни туда, ни туда не попала, — тихо говорю ей, намекая на тот момент, когда она упомянула только друга и друзей, но не подругу. — Я Ханна, а ты, видимо… — О, мой Бог! — Дес начинает немножко трястись из-за непонятного восторга и удивления. — Так вот, как ты выглядишь! — с каждым словом восклицание становилось всё тише, а под конец она вовсе начала смотреть на меня с улыбкой, но на лице явно читалось отвращение. — Знаешь, моя лапуля столько про тебя рассказывала, не поверишь! А правда, что ты… Её прервал звонок в дверь, который прозвучал в моих ушах как вердикт. Нет сомнений, что это полиция, хотя волне могут быть соседи, не любящие музыку. Во всяком случае, они и спасли меня, и убили одновременно. — Да-да, правда, а теперь можешь, пожалуйста, сесть со мной на диван, будто у нас бурный и интересный разговор, который ни в коем случае нельзя прерывать? — девушка, хмурясь, кивнула на мои слова в точь как малый ребенок. — Было бы ещё лучше, если бы ты в это время ела что-то, например, чипсы, а может даже поп-корн! — Но это ведь вредно, — её тупость немного поражает меня, если честно. Вернее, её поведение, речь и тому подобное наталкивают на такую мысль, а не то, что она не выделяется своими умственными способностями. — На самом деле, они улучшают структуру волос, если ты не знала, — с наигранной улыбкой пытаюсь убедить её, и она, кажется, повелась, потому что тут же поскакала к столу со всякими вредными продуктами. Тем временем, Эштон уже открывает дверь, а мне безумно интересно и страшно, кто может там быть. — Джордан Коллинз, полиция Сиднея, — услышала я из коридора, наблюдая за реакцией Эштона. — Около пятнадцати минут назад поступил звонок о том, что в сотрудника нашего отдела стреляли. Не могли бы вы позвать… — выйдя в коридор, я увидела высокого мужчину в синей форме, который листал бумаги, явно ища что-то в них, — Калума Худа? Назвав его имя, полицейский начал искать взглядом Кэла, который в это время шёл в нашу сторону, услышав, что его ищут. Кажется, он что-то готовил или просто мыл руки, потому что вытирал их о полотенце. В отличие от него, я почувствовала сильную дрожь по всему телу, потому что… зачем им нужен Калум? Связано ли это с нами (Боже, конечно же связано!)? В голове родились самые ужасные мысли, пока я с содроганием сердца ждала, что же нужно от Худа. — Это я, а что? — он проходит вперёд, отдавая Эштону полотенце. — Вы владелец чёрного BMV с номерами из Канберры? — когда он начал описывать машину, я буквально передёрнулась, ведь на этой машине сегодня мы с Хеммингсом разъезжали по улицам города. — Э-э-э, да. Так в чём проблема, сэр? — Нет проблем, — мистер Коллинз улыбается, будто спросил эту информацию чисто из любопытства. — Разве что, у Вас. Он поворачивает Калума к себе спиной и скрещивает его руки за спиной, закрепляя запястья наручниками. — Калум Худ, Вы арестованы за убийство члена охраны порядка, Уилла Джонстона, — однотонно причитает полицейский, пока мы с Эштоном пытаемся остановить его. — Вы имеете право хранить молчание. Всё, что Вы скажете, может и будет использовано против Вас в суде… — Что это всё значит? — недоумевает Калум, пытаясь вырваться из рук полицейского. — Но, постойте… — встревает Эштон. — Вы не можете его обвинять! Это недоразумение. — Он не виновен! Он. Не. Виновен! — пытаюсь перекричать всех троих включая мистера Коллинза, продолжающегося перечень прав преступников и правонарушителей. — …Ваш адвокат может присутствовать при допросе. Если Вы не можете оплатить услуги адвоката, он будет представлен Вам государством. Пройдёмте за мной, — мужчина ведёт Калума перед собой, несмотря на наши крики и просьбы остановиться. Худ мгновенно мрачнеет, исподлобья смотря на нас, когда они заходят в кабину лифта. — Мы должны ехать с ним! — говорит мне Эштон, хватая свою куртку из прихожей и подбегая к лестнице. — Чёрт, чёрт, чёрт. — Милый, постой! Куда ты? — на лестничную площадку выбегает Дес, вытирая с лица крошки от чипсов. — Да погоди ты! Я же на каблуках! — Дестини, мне абсолютно насрать на твои каблуки! Можешь вообще не ехать с нами, — он останавливается на середине ступенек, смотря на нас снизу вверх. Но его указаниям не дано сбыться, иначе эта идиотка решит устроить изучение жилища Ирвина, по великой случайности обнаружив Люка в закрытой комнате. — Хотя, знаешь, снимай свои туфли и беги за нами. — Я вас догоню, — бурчу себе под нос, но Эштон, кажется, услышал, прекрасно понимая, куда я направляюсь.