The Phoenix

POV Ханна Клиффорд. Выпиваю уже считанный стаканчик кофе за последние два часа, кидая опустошённую картонку в мусорный бак. Сотрудники отдела всё ходят, ходят и ходят туда-сюда, но информации до сих пор никакой. Калум поместили неизвестно куда, возможно, в комнату для допроса. Эштон пару минут назад ушёл куда-то с Дес, так что я осталась одна сидеть на этой скамейке. Чувствую себя виноватой во всём, что произошло. Обвинили не виноватого человека, который даже не знал об этом убийстве, а в это время настоящий виновник гуляет на свободе, как бы это лицемерно не звучало. Даже когда Люк привёл мне доказательства о том, что этот мужчин на самом деле не тот, за кого себя выдает, меня это не слишком переубедило. Справедливо, несправедливо было совершенно убийство — неважно, потому что это убийство, и за него полагаются соответствующие наказания. Из другого конца коридора слышится громкий стук каблуков, приглушённый приятным женским голосом. Видимо, девушка обсуждает с кем-то важный вопрос, потому что ни на секунду не останавливается и не запинается повернув голову в её сторону, я вижу не очень высокого роста шатенку с короткими волосами, которая выглядит уж точно намного изящней меня, хотя бы если судить по её одежде. Она и парень, с которым она вела беседу, останавливаются напротив меня, и я понимаю, что речь идёт ни о ком ином, как о Калуме. — У меня есть право быть его адвокатом? У меня есть право быть его адвокатом. Никто не может мне отказать кроме него, потому что именно сейчас он нуждается в моей защите больше всего. Не часто таким, как он, выпадает шанс на добровольного адвоката и защитника. Пошли кого-нибудь к Худу, пусть знает, что не весь мир против него, — девушка выглядит очень серьёзно, поэтому я уже доверяю ей, как нашему шансу на спасение Калума. Когда она только собирается уходить, я набираюсь смелости и, встав со скамейки, останавливаю её: — Извините, я случайно подслушала ваш разговор с тем парнем… Вы правда хотите взяться за дело Калума Худа? — спрашиваю с долей надежды, хотя ответ уже очевиден. — Да, это так, — она с осторожностью осматривает меня, немного хмурясь. — Ты его девушка? — Нет, конечно нет. Я друг, — быстро проговариваю я, забыв представиться. — То есть, Ханна Клиффорд. Будем знакомы, — я протягиваю ей руку, как и она мне, и продолжаю перечень своих вопросов. — Так, мы можем на Вас рассчитывать? Нам действительно важно, чтобы Калума выпустили. Его родные просто на нервах, все надеются на лучший исход. — Кажется, ты не слышала обо мне, — дружелюбно улыбается девушка, в то же время покрываясь лёгким румянцем. — Я выигрывала все дела, за которые бралась. Думаю, вы можете доверять мне, как адвокату. Поверьте, я выиграю у стороны обвинения, это сто процентов, — она почти уходит от меня, но в какой-то момент останавливается. — Кстати, меня зовут Эшли Фостер. Чтобы между нами не было недопонимания. Эшли скрывается за углом, видимо, идя по работе в какую-то часть участка. Первое впечатление довольно приятное, поэтому я могу спокойно довериться ей. Навряд ли Эштон будет доволен, узная, что какая-то незнакомка добровольно взялась за дело Калума, при этом успев изучить его за каких-то полтора-два часа. Может, у юристов подобные решения всегда проходят быстро, но для меня это необычно и не свойственно привычной обстановке. В принципе, всё моё нынешнее состояние не свойственно обыденному. — Какие-нибудь новости? — внезапно слышу над ухом низкий голос Эштона, а сам парень садится рядом со мной. — Ну, насчёт Калума без понятия, но теперь я знаю, что у нас есть хороший адвокат, — он с интересом слушает меня, теперь полностью повернувшись ко мне. — Я поговорила с ней, и она сказала, что у нас все шансы выиграть в суде. Навряд ли его ситуация кажется ей чем-то трудным, ведь подобные случаи происходят не один раз в году. Просто нужно довериться ей. — Ты не думала, что на стороне обвинения будет более сильный человек, чем она? Её решение может поменяться в любую секунду, а мы не сможем ничего предпринять. — Разве у нас есть ещё варианты, кроме как довериться Эшли? — спрашиваю у Эштона с нотой отчаяния. — Нужно предпринять хоть что-то, иначе мы будем видеть Калума только через стеклянную перегородку и в оранжевой форме, под которой он будет прятать неимоверную кучу татуировок. Я, например, даже думать об это не хочу, потому что из-за этих мыслей чувствую себя еще более виноватой, чем есть на самом деле. — Виновата не ты, а… — Эш предпочитает воздержаться от имён, ибо рядом стоит не один свидетель нашего разговора, но все делают вид, что заняты своими делами. — Ты зря себя винишь. Даже если не сегодня, то это бы случилось в другой раз. Но надо смотреть правде в глаза: даже если она не откажется, то уверена ли ты, что мы сможем оплатить её услуги? У меня завалялась пара тысяч долларов, но я полностью уверен, что она потребует больше. Всё-таки оправдывать невиновность в убийстве — не какой-то пустяк. — Ты прав, — говорю на выдохе, кладя голову на плечо Ирвина. — Не знаю, что ещё могу сделать для него. — Ну, можешь обнадёжить его, что он за пару-тройку дней до суда не станет геем, отсиживаясь в тюрьме, — шепчет он мне на ухо, отчего я начинаю тихо хихикать. — Думаю, это даст ему мотивацию не сдаваться хотя бы в ближайшую неделю. Разговор с Эштоном приходится мне по душе, хотя мы так давно друг друга не видели. Как и прежде, он понимает меня лучше, чем любой брат или сестра. Правда, мы не настолько близки, чтобы раскрывать друг другу секреты или что-то подобное. Мы просто наслаждаемся компанией друг друга, если остаётся наедине. Звучит очень странно, но других слов мне не подобрать для описания наших дружеских отношений. Конечно, мы перестали доверять друг другу так, как было раньше, но ненамного меньше. Во всяком случае, он был, остаётся и будет мне чужим человеком, но таким, с которым хотя бы один раз я могу почувствовать чуть ли не родственную связь. Сложно описать чувства, потому что в моих мыслях творится абсолютный хаос. Вновь услышав стук каблуков, но не такой, как у Эшли, я сразу поняла, что сейчас будет крики и скандалы от Деc по поводу того, что я прилегла на плечо её "зайчика". Каждый раз, когда я вижу эту девушку, мне хочется просто смеяться из-за её нелепого образа и поведения, ведь он схож с поведением пятилетнего ребёнка, пересмотревшего типичных фильмов про американских подростков, где обязательно есть гламурная красотка, правда, стервозная, но у неё в компании ещё есть глупые подружки-хвостики, носящиеся за ней по пятам. Я могу сделать её злобное пыхтение даже в десяти метрах от себя, хотя она тщательно пытается его скрыть. Я прекрасно знаю, что она стоит рядом с нами, но даже не пытаюсь поднять голову с плеча Эштона. Он, в свою очередь, кажется, дремлет, опустив голову вниз. Услышав, как она пытается тихо позвать его, не привлекая внимания, еле сдерживаю смешок, который вот-вот вырвется из меня и превратится уже в полноценный смех. — Эштон! — Дес толкает его в плечо, чтобы он наконец-то обратил на неё внимание. — Ну Эштон! Про-сы-пай-ся! Мне надоело ходить кругами у автоматов с едой и напитками в одиночестве, — пф, будто он должен нахаживать круги вместе с ней. — Ну котик, вставай! Нам ещё домой ехать! Когда она понимает, что он просто не хочет реагировать, то хитро ухмыляется, обратив взгляд на его руки. — Раз ты не хочешь по-хорошему, — она нелепо наклоняется перед парнем, кладя свою руку на его ногу, а затем поднимая ладонь всё выше. — Да ты можешь оставить его в покое и не доставлять всем людям тошнотворное чувство?! — почти крикнула я, отчего она резко отскочила, смотря на меня как на последнюю стерву. — Мы не в каком-нибудь мотеле, где бы ты могла в открытую чуть ли не снимать его штаны. — Я хотя бы не заглядываюсь на чужих парней! — видимо, её аргументы закончились, даже не успев начаться, поэтому она решила идти другим путём, который тут же разозлил меня. — Что? — резко встаю со своего места, из-за чего Эштон чуть не падает, потому что до этого опирался на меня. — Я тебя впервые вижу рядом с ним, так что не давай себе волю называть себя его девушкой. Это так смешно и мерзко одновременно. — Заткнитесь обе, пожалуйста, — Ирвин тянет меня за руку вниз, на этот раз опуская свою голову на моё плечо. Так и вижу, как в глаза Дес бушуют ревность, злость и горечь, но взять контроль над собой она позволяет только третьему. Девушка, скорчившись, что-то непонятно отвечает Эштону и удаляется с места, убегая туда, откуда пришла. Насыщенный вечер, нечего сказать. Когда я сажусь обратно, вижу группу полицейских, окружающих кого-то со всех сторон. Это привлекает моё внимание, и совершенно не зря. Через промежутки между несколькими людьми я вижу тёмные волосы и знакомые черты лица, которые в миг принимаю как какой-то сигнал. Резко поднявшись снова, я буду этим Эштона, который так же быстро приходит в себя и с непониманием смотрит на происходящее. — Калум? Калум! Куда они тебя ведут?— я пытаюсь протолкнуться через пару крепких мужчин, выглядящих как роботы. — Чёрт, ответьте, куда вы его ведёте! Его лицо стало намного бледнее, чем обычно, что делает его вид более ужасающим. Под глазами виднеются синяки и мешки, а веки почти полностью закрывают глаза, создавая иллюзию того, что он спит на ходу. Практически кричу во всё горло, чтобы получить ответ хоть от кого-нибудь, но все молчат и меня это сильно пугает. — Боже, куда он едет? Объясните же кто-нибудь, перестаньте молчать! — В ближайшую тюрьму округа, — отзывается один из тех громил, закрывая за собой входную дверь. Теперь я понимаю, что ничем не могу помочь Калуму, как бы я этого ни хотела. С ужасом понимаю, что его ждёт там, но меня приводит с порядок мысль, что он пробудет там не больше трёх дней, пока мы не окажемся в суде. Если бы кто-то знал, как я надеюсь на выигрыш с нашей стороны. Этого может не случится, я не отрицаю, но тогда должны назначить второе слушание. Меня пугает то, насколько всё серьёзно и через что придётся пройти каждому, чтобы выбраться из всей путаницы. Когда Эштон предлагает меня подвезти, я соглашаюсь, но тут же жалею об этом, вспоминая, что его подружка до сих пор здесь и закатил скандал, если увидит, что её суженый дотрагивается до какой-то девки, которая знакома с ним всего лишь лет так шесть, в отличие от неё. Честно, если бы я знала, что нас ждёт такое неудобство (мягко говоря), то даже не стала бы ехать с Люком куда-либо, дабы избежать этот конкретный вынос мозга от душной девчонки. — Если я возьму Дестини ещё раз в подобное место, то пристрелите меня, — он обнимает меня, свешивая руку с моего правого плеча. — Кто ж знал, что она вот такая, — мы приближаемся к парковке, н которой у Ирвина стоит машина. — Ты не боишься, что она потеряется? — Она найдёт дорогу домой, — улыбаясь, говорит он, доставая ключи от машины. — Сейчас не столь важна она, сколько ты. Нужно не попасть в передряги, пока я буду отвозить тебя домой. — Передряги случаются только тогда, когда со мной Люк, — грустно вздыхаю, садясь на переднее сиденье. — А вообще, я тяну эти неудачи за собой на цепи, будто это мои питомцы. Никуда от меня не отходят и не собираются. Разве это может быть похоже на реальность? — Ну, раз это происходит на самом деле, то вполне может. Почему бы нам не расслабиться и поговорить о чём-то кроме твоей судьбы на всю жизнь? — парень заводит машину, включая незнакомую радиостанцию. — Разве можно о чём-то говорить, когда твоя сумасшедшая девушка вот-вот увидит нас в твоей машине, а где-то по соседним улицам Калума везут в тюрьму? — мой вопрос получился похожим на шутку, но я даже не пыталась вкладывать в него юмор, как таковой. Эштон устремляет взгляд на ночной город, который, кажется, стал слишком тёмным, чтобы разговаривать о нём. Раньше я бы могла увидеть милые парочки, которые устроили ночную прогулку в знак любви друг к другу, или весёлую и шумную компанию студентов, напившихся вдребезги. Сложно поверить, что за какой-то месяц предрасположенность людей к чему-то оборачивается страхом. Это грустно осознавать, особенно понимая, что это всё сделал родной мне человек, который просто решил отомстить старому "другу". Дело даже не в родном человеке, который близок тебе по духу, а в человеке, который связан с твоим детством, который породил тебя на свет, который отдал немало усилий, чтобы вложить в характер кучу положительных черт. Но он не мог создать то, чем не был сам. Мои мысли делают меня ещё более рассеянной, чем я есть на самом деле. Хотя мои мысли — это и есть я, я всё равно чувствую, как из-за них начинаю понемногу пропадать в себе, не выходя на контакт с настоящим миром. Честно, так недалеко до какого-нибудь заболевания. Но мне не так страшны заболевания, как осознание того, что я рушу на своём пути практически все жизни, которые случайно задевают меня плечом. Для них такой жест не является чем-то странным и опасным, а для меня наоборот. Я столько всего наделала, что боюсь даже знакомиться с кем-то. Страх, скорее, в сближении, которого я не терплю вовсе, поэтому случайно на эмоциях выдаю то, что не нужно этому человеку совсем. Вот так и рождаются худшие кошмары людей, в которых они не должны были принимать участие, по плану. — Я тут подумал, и мне стало интересно. Ты говоришь, что вы с Люком практически как атомная бомба, но при этом вы не делаете ничего, чтобы перестать наносить ущерб окружающим. Это довольно странно, не думаешь? — ни с того, ни с сего спросил Эштон, поворачивая на соседнюю от моей улицу. — Если странно — подходящее слово, — усмехаюсь я. — Даже я не понимаю, какого чёрта мы вообще общаемся, находимся в одном окружении, поддерживаем идеи друг друга, но при этом продолжаем ссориться как супружеская пара, проживая в браке больше двадцати лет. Он приходит, уходит и снова приходит, но на этот раз с оружием намного сильнее. — С каким? — С моей любовью и тягой к нему, — от моих слов мне самой становится дурно, ведь я теперь окончательно признала то, о чём боялась даже подумать. — Весь этот пересказ наших отношений выглядит так слащаво, но на деле вкус как у металла. — О, так всё так серьёзно… — Нет, всё как у детей, — увидев свой дом поблизости, я уже готовлюсь к выходу из машины. — Правда, лучше не интересоваться такими вещами. Иначе тебя будет мучить отсутствие объяснений к нашим действиям, — губы растягиваются в улыбке, пока я смотрю в его каре-зелёные глаза. — По-твоему, есть объяснение тому, что я выбрал Дестини? — он приводит самый неудачный пример, который утешает даже меня, потому что эта девушка — что-то необъяснимое сама по себе. — Надеюсь, вы будете в порядке. Никто не заслуживает подобного, через что ты прошла. — Звучит так, будто ты оскорбляешь меня, — начинаю нелепо смеяться, слегка щурясь. Эштон уже остановил машину у подъезда, так что мне осталось выйти и просто дойти до своей двери, чтобы закончить этот кошмарный день. — Давай, иди к своей атомной бомбе. Ему тоже надо узнать что-то про Калума, — он подталкивает меня к выходу, поэтому я открываю дверь, но прежде, чем выйти, задумываюсь на несколько мгновений, через плечо смотря на Ирвина, пока он берёт в руку телефон из-за входящего звонка. Его лицо в миг меняется на недовольное и опечаленное, так что сразу понятно, кто ему так настойчиво названивает. Всё же выхзожу из автомобиля, захлопывая за собой дверцу, давая знать парню, что я уже ушла. Он злобно смотрит на меня, но в этой злобе несложно увидеть очертания доброты. Я ничего не отвечаю на его жест прощания, просто развернувшись ко входной двери. И вот, теперь меня ждёт более сложное испытание за весь вечер, который мне пришлось перенести с трудом. Я покрываюсь мурашками, когда за мной хлопает железная дверь. Я почти дома, почти готова к началу завтрашнего дня и полностью готова покончить с этим. Но уснуть я не смогу довольно долго, потому что мысли о Худе будут терзать меня, кажется, вечность, даже когда он выйдет на свободу. Надеюсь, что это свершится совсем скоро, потому что ожидание делает из меня тряпку, не способную даже держать себя в руках. Пройдя все три этажа, я останавливаюсь у своей двери, будто меня что-то сдерживает. Ощущаю себя так, будто это не моя квартира вовсе. Чтобы успокоить себя, мне надо убедиться в своей правоте. Но для того, чтобы убедиться, нужно войти. И это, наверное, самая сложная часть на данный момент. Я не знаю, что мне делать потом: просто лечь спать или поговорить с Хеммингсом о Калуме. Второй вариант будет разумнее, несмотря на время на часах, но даже при верном выборе меня всё равно охватит паника не из-за чего. Но я всё-таки открываю дверь, зверя ключами, и вхожу внутрь. Свет везде выключен, будто сюда и не заходили, но запах знакомого одеколона убеждает меня в обратном. Сняв всю уличную одежду, я размеренным шагом иду как по дорожке из запаха духов Люка, ведущие в спальню. С каждым пройденным метром чувствую еще большую тяжесть на душе, с которой мне не справиться даже с чьей-либо помощью. Захожу в комнату и вижу на кровати спящего парня, который даже не стал переодеваться в домашнюю одежду. Такой расклад событий меня радует, ведь я хочу просто лечь и уснуть на девять часов, чтобы чувствовать себя намного лучше и увереннее. Плечи Люка то поднимаются, то опускаются с каждым его вздохом. Я так не хочу разбудить его, поэтому на цыпочках пробираясь в другой конец комнаты, снимая всю неудобную одежду и надевая на себя приятную ткань пижамы, в которой вскоре оказываюсь на кровати под одеялом. Справа от себя начинаю слышать легкое бормотание, перетекающее в более понятную речь. Но голос остаётся сиплым и тихим, несмотря на точность произношения и то, что парень, кажется, проснулся. Устало вздыхаю в очередной раз, поворачиваясь теперь к нему не спиной, а лицом, и наши носы могли бы соприкоснуться, если бы не расстояние где-то в пару сантиметров. Глаза Люка еле открыты, и он периодически закрывает их, чуть ли не засыпая снова. Он сжимает губы в тонкую полоску, отводя взгляд от моего. — Как он? — хрипло произносит он, отодвигаясь от меня, чтобы видеть достаточно хорошо. — Его везут в тюрьму. Побудет там некоторое время, пока не назначат дату слушания. Пока я ждала хоть каких-то известий, услышала разговор одной девушки о том, что она возьмёт за его дело и обязательно выиграет его. Сложно поверить, но нужно просто верить. — Она точно справится? Всё-таки, семья Джонатана довольно успешная, так что у них не займет много времени найти хорошего обвинителя, и.. — Да, Эштон уже это говорил. Мы можем проиграть, но вполне возможно, что назначат вторую дату. Тогда придётся стараться ещё сильнее. Если мы не добьёмся своего в этот раз, то должны просто требовать, чтобы его выпустили. Никто из его знакомых не поверит, что Калум — убийца. У суда не будет выхода, — Люк, выслушав это, переворачивается на спину, смотря на шкаф перед собой. Он не отвечает на мою версию событий, вглядываясь в узоры на стеклянной дверце. Люк выглядит очень рассеянно, будто вообще не слушает меня, но в следующую секунду выдаёт: — Лучшее бы я вышел к ним, — на полном серьёзе шепчет парень. — Вы бы могли найти себе оправдание, и никого бы не посадили. — У тебя были бы проблемы в разы хуже, чем у Калума, не говори так, — сказав это, я поворачиваю его лицо ко мне, намереваясь увидеть этот взгляд. — Слышишь? Всё будет нормально, он никуда не пропадёт. Калум сильный, он вытерпит и добьётся результата, вот увидишь. — Дело не в моральных качествах этого парня, а в том, что его обвиняют в том, что он не делал. Я знаю, каково это, я не хочу, чтобы кто-то также знал это чувство. Ты подумаешь, что это ощущение знакомо всем, но ошибаешься. Одно дело, когда тебя винят в неприметной краже какой-то дешёвки, а другое — когда винят в убийстве человека, — я впервые вижу, чтобы он переживал за кого-то и думал о чьих-то чувствах. Это для меня величайшей открытие, но меня больше волнует, что Люк действительно прав, и что он испытывал такое на собственной шкуре, а не по наслышке. — Я понимаю, я всё понимаю. — Нет, ты не понимаешь абсолютно ничего, — он неуверенно убирает мою руку со своего лица, но при этом делает это не грубо, а как-то спокойно, без лишней агрессии. Люк садится на край кровати, собираясь встать, но я тут же появляюсь рядом с ним, не давая ему выйти. Парень устало смотрит на меня и опускает голову. Я смущена его действиями, ибо привыкла к тому, что он в любой момент может сорваться и даже замахнуться на меня, не говоря уже о криках. Люк кладёт ладонь на мою спину и надавливает на неё так, что я нехотя сажусь на его колени. Он начинает тяжело дышать, через некоторое время утыкаясь носом в мою футболку, щекотя волосами мой подбородок. Сложно понять, что мне нужно делать, но я так же, как и он, неуверенно обвиваю его шею руками, запуская левую руку в его волосы. — Нам нужно расслабиться и поспать, — шепчет Люк, а я пытаюсь расслышать его приглушенный голос. — Но для этого нам надо лечь в кровать и забыть о всём, что волнует нас прямо сейчас, — наше положение доставляет мне некоторые неудобства, но я продолжаю делать вид, что это в порядке вещей. — Это будет самая тяжёлая часть. — Почему? — Потому что ты просто не вылазишь из моей головы прямо сейчас.