The Phoenix

POV Ханна Клиффорд. «Если хоть пикнешь — тебе конец» — Завтраки здесь — полная дрянь, — негодовал Люк. — За ту цену, которую мы платим за каждую ночь, нам должны подавать лобстеров прямо в постель. Эй, ты слушаешь? Я сидела за столом напротив парня, упорно глядя в точку за его головой и обдумывая эти сообщения и как мне лучше поступить. Если я ничего никому не скажу — это будет просто плевком в лицо, а если скажу — хер знает, что вообще может произойти. Мне не ставят строгие ультиматумы, но я почему-то чувствую себя как крыса, загнанная в угол. С одной стороны, что может произойти, если я расскажу? Если бы они знали, где именно я нахожусь, то ещё вчера бы наведались в этот дорогущий отельчик и объявили «штурм». Но я ведь не знаю наверняка, безопасно ли это, да? — Да, слушаю, — я сглотнула ком в горле, немного напуганно посмотрев на экран телефона, что послужило первым провалом. Люк нахмурился и покосился на мобильник, чуть привстав, чтобы посмотреть на мною увиденное, но я тут же спрятала его в карман и начала бегать взглядом по комнате, чтобы не допустить вторую ошибку. — Лобстеры — вот что полная хрень. Я встала из-за стола и помчалась к двери, которая служила сейчас мне сейчас некой защитой, барьером, и в то же время гранью, заступив за которую я начну нечестную игру — что для себя, что для остальных. Поблагодарив Господа за то что не встретила на своём пути Эштона или Калума, я спустилась на первый этаж и не совсем со спокойной душой вышла за порог отеля, где меня ждала жаркая погода и полная духота. Все вокруг ходили в шортах и футболках или топах, и я стояла на их фоне, одетая в чёрные джинсы, кроссовки и кофту с длинным рукавом, уже чувствуя себя неким фриком. Но сейчас мне некогда думать о том, как я выгляжу со стороны, потому что я хочу уйти подальше отсюда и почувствовать себя одиноко, как я себя не чувствовала уже давным давно. Тут поблизости есть пляж, на котором, я слышала, проходят самые отвязные вечеринки молодежи. Надеяться на веселье в два часа дня, конечно, такая себе идея, но это лучше, чем шастать по городу, не зная куда идти и постоянно спрашивать у прохожих мое местоположение. Дорога туда составила не больше пятнадцати минут, и за эти пятнадцать минут я приковала к себе столько взглядов, сколько не было даже тогда, когда я выступала в театральном кружке. Люди видели, как я иду в сторону пляжа, и их взгляд так и говорил: «Ты перепутала, тебе нужно идти на север, а не на юг». Немногие понимают моей мании носить как можно больше закрывающей одежды, ведь не мёрзнут при температуре чуть ниже двадцати градусов. У тех, кто живёт на севере, в этом плане есть небольшое преимущество, но оно в той же мере слегка странноватое для нас, жителей южных стран. На пляже не так уж и много народу, как я могла подумать. Вернее, здесь просто куча маленьких детей с их родителями, но из молодежи буквально пара-тройка человек. Это и хорошо, потому что я могу посидеть на песочке и не думать, что сейчас подойдет какой-нибудь мудак и начнёт докапываться до меня насчёт всего, включая и моё существование. Ну, или я не хочу повторения той ситуации, которая произошла ночью. Мало ли, появится какая-нибудь моя троюродная сестра Молли, которая видела меня раз в жизни лет так в двенадцать и с первого взгляда поняла, что это я. Это всё шутки, но внутри всё равно присутствует нотка страха, что такое может и вправду случиться. Я увидела чьё-то полотенце, оставленное в полном одиночестве, вокруг которого никого не было. Несколько раз посмотрев по сторонам, я убедилась, что хозяина нет рядом, и надеялась, что это скромный подарок для меня и моих джинсов. Единственное, что мне оставалось, — сидеть на песке и смотреть на волны и переливающуюся под лучами солнца воду. Хоть всё и так простенько, но я уже чувствую себя в разы лучше, чем буквально полчаса назад. Уже через несколько минут наступила тишина, которая еще больше скрашивала моё времяпровождение здесь. Почти никого из детей уже и в помине и не было, а взрослые просто наслаждались теплой погодой, загорали или плавали. На минуту мне даже показалось, что никто и ничего не сможет испортить. Но в один момент кто-то справа от меня, метрах в тридцати, закричал: — Черт, у него пушка! Я мгновенно обернулась, но с места не вставала. Начала взглядом выискивать того, о ком говорил тот парень, одолевая собственную панику. Мне даже показалось, что у меня всё поплыло перед глазами, но это оказался обычный мандраж. Руки начали беспорядочно искать телефон в страхе перед тем, чтобы увидеть новое сообщение, но уже в следующую секунду я увидела того самого «стрелка». У него в руках был водяной пистолет, которым он стрелял в своего друга, наведшего панику, и им эта ситуация, видимо, показалась забавной. Недовольство сменилось на гнев, и я уже хотела подойти к ним и высказать всё что думаю, но всё же одумалась и не стала делать необдуманных поступков. Чёрт, это было, мягко сказано, дерьмово с из стороны, но, насколько я поняла, никто кроме меня так остро не реагировал. Во мне перемешался и стыд, и злость, и недовольство. Я услышала их приближающиеся голоса, что помешало мне попытаться забыть о том, что только что произошло. Они беззаботно смеялись и толкались, воспринимая всё как безобидную шутку. Но для меня это не казалось чем-то «безобидным», по крайней мере сейчас. Чего я хотела — так это побыть с собой наедине и обдумать все «за» и «против», но всё обречено, хотя бы до моего ухода отсюда. В какой-то момент обычный смех позади перерос во что-то более циничное и жестокое. Обернувшись, увидела тех самых идиотов, которые стояли как девочки-сплетницы и изредка посматривали на меня, а затем начинали хихикать и снова что-то обсуждать. Нетрудно догадаться, что центр внимания — я, и это, честно сказать, только усугубило ситуацию. — Видел, как она дёрнулась? Ещё бы секунда, и она бы убежала отсюда, крича: «Мамочка, помоги мне!» — я прекрасно понимала, что речь идёт обо мне, из-за чего я начала гневаться на них и еле сдерживаться, чтобы начать скандал. Но также я не забывала, что как-то привлекать к себе внимание значит иметь довольно нехорошие последствия, поэтому мне оставалось лишь сидеть под пекущим солнцем на чужом полотенце, незаметно сжимая ладони в кулаки и сильно впиваться ногтями в кожу. — Видела бы вас миссис Джонсон, тогда бы вы даже дёрнуться не смогли, — я услышала недалеко от себя знакомый голос девушки, но никак не могла вспомнить, где его слышала. Судя по всему, парни с перепугу за свою задницу поспешили покинуть берег и не провоцировать эту незнакомую мне леди на весьма серьёзные угрозы, которые привели бы к двум неделям домашнего ареста. — Не то чтобы я жаждала оваций, но ты могла бы хоть поднять свою задницу с моего полотенца и поблагодарить меня. Я весьма скептично отнеслась к её просьбе выразить ей благодарность в моей защите, которая мне вообще по сути не была нужна, но я решила не выглядеть неблагодарной сучкой и встала с её вещи, отряхнувшись от налипшего на джинсах песка. В ответ на свои действия я услышала лишь довольное хмыканье этой дамы и решила взглянуть ей в глаза, чтобы всё же сказать «спасибо» и уйти с чуть менее грязной совестью. Повернувшись, я увидела лишь её подтянутую задницу, пока она копалась в своей сумке и наверняка искала крем от загара. — Спасибо, эм, что заступилась, это на самом деле очень мило с твоей стороны, и… — я подошла к ней чуть ближе, после чего она повернулась ко мне лицом и сняла солнцезащитные очки. Я в мгновенье поняла, что голос был мне действительно знаком, но не знаком с нормальной интонацией и нормальными словами в лексике без уменьшительно-ласкательных окончаний. — Без проблем, — та самая Дестини, которая в последнюю нашу встречу готова была облизать Эштона с ног до головы и выражалась, как уже было выше сказано, лишь «милыми» склонениями слов, оказалась довольно-таки приземлённой, но с явно плохой памятью на лица. — Что-то не так? Да, действительно, что могло быть не так? Моё лицо ведь говорило об обратном: широко распахнутые глаза, немного открытый рот, приподнятая бровь и явное недоумение только и говорили о том, что всё было в порядке и никаких проблем не возникло. Даже после того, как я несколько секунд постояла с лицом как у примата, девушка так и не узнала меня и, видимо, даже мой образ человека, вышедшего с помойки впервые за несколько лет, ни о чём ей не говорил. После минуты глазения и сгорбленного положения, я выпрямилась и ещё пару раз подняла брови в знак удивления и абсолютного непонимания того, как она могла, стоя от меня в полуметре, не узнать ту самую «неряху», которая так сильно старалась отнять её любимого котика. — То есть, ты вообще не помнишь, кто я? — Как можно не запомнить ту чудачку, которая советовала есть побольше чипсов и поп-корна? Кстати, волосы у меня от этого лучше не стали, если ты не заметила, — она говорила с ноткой стервозности в голосе, что казалось для меня чем-то совершенно новым в комбинации с её запомнившимся мне имидже. — Ч-что ты здесь делаешь? — Живу, если трудно было догадаться. Приглядываю за теми двумя кретинами, ведь их суровая мать почти сутками зависает на работе, — вспоминая внешность тех мальчишек, которых сложно было таковыми назвать, я непонятливо нахмурилась, прикидывая в голове возраст Дес. — Не смотри на меня так, словно я растлеваю несовершеннолетних. Несмотря на мои двадцать два, я вполне взрослая девушка со взрослыми взглядами на таких придурков, как сыновья миссис Джонсон. Да и к тому же, я бы ни за что не стала делать что-то вроде… — Да, ясно, ты не растлитель малолетних, — я немного потопталась на месте, стряхивая с кед песок. — Мне пора… Кстати, ещё раз спасибо, и извини за полотенце, — хоть я и не хотела, это выглядело так, словно её слова для меня — пустая болтовня (но зато я была честна с ней), на что она лишь беззаботно пожала плечами и продолжила обмазываться кремом. Даже после моего ухода с пляжа на душе оставалось какое-то двоякое чувство. Я не знаю, что там между Дес и Эштоном, но никто не говорил о расставании или о чём-то таком. Однако после той девицы, с которой Ирвин обжимался весь вечер в клубе (которая, по сути, ничего не должна для меня значить), мне становится немного жалко Дестини, но я тут же вспоминаю, как она ловко прикидывалась дурочкой, которая висит на шее у своего парня и делает вид, словно её IQ не превышает отметки в восемьдесят. Это и правда не моё дело, но это как ещё один тяжёлый груз на моих плечах. Толком не зная, куда идти, я двигалась в сторону отеля, от которого мне было бы легче следовать плану побега. Всю дорогу я не обращала внимание ни на прохожих, ни на проезжающие мимо машины, ведь все мысли затуманивали возможные ответы на новые СМС-ки от того анонимного мудака. Хоть это и очевидно, я не совсем уверена, работает ли он на мою семью или просто выполняет роль забияки, который потом оказывается героем истории, спасшим наши с ребятами жизни. Было бы глупо с моей стороны надеяться на второй вариант, но ведь чудеса случаются, правда? Случаются, но не со мной, очевидно. В кармане снова затрезвонил телефон, когда я почти добралась до отеля, в котором остановилась. Никаких сомнений, что это мой преследователь, а добрый или злой — сможем узнать только в конце. В первую секунду, когда я почувствовала вибрацию, я подумала о том, чтобы выкинуть телефон куда-нибудь в фонтан или разбить об стенку, но уже в следующую я, подумав, достала его, приготовившись исполнять ещё одну волю анонимного кретина. К счастью или к сожалению, вместо сообщения на экране был лишь пропущенный звонок. То, что это мог быть кто угодно, ещё больше загоняло меня в неопределенность и неуверенность в собственных действиях. Я решила, что стоит всё же перезвонить, хотя бы понять, кто звонил, а если это всё-таки неопределенного характера персонаж, чьё имя пока что будет Аноним, то хотя бы услышу его голос или манеру разговора. Гудки продолжались недолго, трубку взяли почти что сразу, но было довольно-таки долгое молчание на том конце. Сомнений практически не осталось, поэтому я сделала, возможно, самый глупый шаг, хотя могла просто бросить трубку. — Это ты? — я и сама понятия не имела, кого именно ожидала услышать. Уже хотя повесить трубку, я убрала мобильник от уха, почти нажав на сброс, но услышала с того конца тяжелый вздох, больше похожий на всхлип. Снова поднеся мобильник, вместо тишины я уже могла слышать тяжёлое дыхание и всё те же всхлипывания, которые мой собеседник старался заглушить как можно сильнее. В голове уже возникли несколько сцен с пытками моих знакомых людей (что уж тут поделать, поживи такой жизнью — и не таким параноиком станешь), и уже, кажется, начала прорабатывать план их спасения, но следующее, что она произнесла, заставило даже остановится посреди дороги. — Ханна? Помнишь меня? Это мама, — она начала плакать пуще прежнего, а рука уже, кажется, даже не держала телефон, давая гравитации взять верх.