***
Ещё только восемь вечера, а вокруг уже ходят пьяные парни со своими не менее пьяными девушками. Конечно, чего я ожидал, я же у клуба стою! Солнце ещё не зашло, поэтому я ещё не отказался от мысли, что Эвелин всё-таки придёт. Хотя, она может запросто побояться, а я буду стоять здесь как полный кретин. Но потом я всё-таки зайду внутрь и буду пить без счёта, ведь хоть один вечер я могу побыть на месте Ирвина. — Ты пришёл, — несмело доносилось из-за спины. — Да, я сдерживаю обещания, — я повернулся к Эвелин, которая стояла в таком наряде, будто собралась на свидание. — Ты куда так нарядилась-то? — Слушай, уж лучше так, чем в пижаме. — Пижама подошла бы больше, — я оглядывал её с ног до головы, с каждой секундой всё больше поражаясь, как ей вообще в голову пришло надеть подобное в какой-то дешёвый клуб. — Туфли на каблуке? Серьёзно? — Я думала, сюда все в таких ходят. — Да, а ещё они одеваются как подобает в клубах, а не так, словно собрались на приём к королеве Елизавете. — Слушай, я сюда пришла не для того, чтобы обсуждать мой прикид. Так, мы зайдём внутрь или что? — ей явно было неприятно находится в окружении пьяной молодёжи, которая могла натворить Бог знает что, отчего я только убеждался в том, что её кличка подходит ей даже больше, чем её собственное имя. Я пожал плечами и пропустил её вперёд. Джентльмен, хер ли тут. Тут же нас оглушила громкая музыка, а танцующие люди буквально начали выталкивать нас назад. Отовсюду воняло алкоголем, а воздуха тут, как такового, даже не было. Невыносимая духота вперемешку с вонючими одеколонами и дешёвым алкоголем, который обычно и подают в подобных заведениях. Эвелин начала кашлять и прикрывать рот, а я просто вёл её в нужном направлении, чтобы она случайно не попала под ноги всем тем, кто сейчас просто пробьёт пол. — Туда, — я кивнул в угол, где было меньше всего народу и меньше всего шуму. — Иди, я возьму что-нибудь выпить, — девушка явно растерялась от такого распоряжения ролями. Бля-я-я, неужели она правда не может постоять тихонечно в углу пару минут, потому что боится, что с ней кто-нибудь заговорит или предложит потанцевать? Если честно, я не понимаю, нахуя привёл её именно сюда, прекрасно зная, что от любого взаимодействия с особями мужского пола её берёт дрожь, и она начинает трястись как испуганный кролик. Но, раз уж пришли, то деваться некуда. Не поведу же я её обратно, чтобы мы потом просто разошлись по сторонам и она снова называла меня придурком, который даже развлечения стоящего не придумал. Я попросил у бармена два коктейля, и он тут же начал встряхивать бутылку и проделывать всякие трюки с ними. Чёрт, чувак, я не какая-нибудь леди без мозгов, которая поведётся на всю эту хуйню с ловкостью рук. Так и я по пьяни могу сделать. Правда, это не будет выглядеть так красиво, да и напитки все расплескаются на 360 градусов вокруг меня, но зато я сделаю это без лишних понтов. Просто трезвости на них не хватит. Тем временем он уже прекратил трясти своей чудо-бутылочкой и налил в бокалы напитки, которые, надеюсь, не настолько ядрёные, какими кажутся на первый взгляд. Парниша улыбнулся мне вслед, а я просто поспешил уйти отсюда нахер, иначе у меня скоро будет такая же боязнь мужиков, как и у Одуванчика. Пока я шёл с двумя коктейлями в сторону, где я сказал ей стоять, я просто с жалостью наблюдал, как она вжалась в угол и шарахалась от каждого человека, который по инерции «летел» в её сторону от танцующей толпы. Не знаю, то ли смеяться с неё, то ли плакать. — Держи, — я впихнул ей бокал в руки, нахмурив брови. В клубах за свою жизнь я делал всё, что угодно: танцевал, пил, трахался, дрался. Но никогда, ещё никогда я не стоял в самом тёмном углу и не попивал из трубочки какой-то затхлый напиток вместе со спутницей, которая вдох лишний боится сделать рядом со мной. Выгляжу, наверное, как самый натуральный задрот, но не могу же я на свою совесть оставить её тут и пойти веселиться. Если с ней что-то случится, она меня в гроб затащит вместе с ней, хотя вряд ли Эвелин в этот момент будет до меня. — Зачем мы вообще сюда пришли? — Как это «зачем»? Ты уже забыла, что это ты предложила выпить? — Я не предлагала. К тому же, — она манерно пила из трубочки своё пойло, от которого морщилась в следующий же момент, — я предлагала выпить, а не пойти в какой-то дешёвый клуб и стоять в сторонке, смотря, как остальные танцуют и веселятся. — Разве не это ты делала, когда раньше ходила по клубам? — девушка толкнула меня в плечо, отчего часть коктейля вылилась на мою футболку. — Да какого хуя ты творишь?! — Любимая футболка, да? — Эвелин не улыбалась, но я точно знал, что в душе она злорадствовала. — Если бы я не была здесь с тобой, то я бы танцевала. Но ты всегда всё портишь. Не знаю, зачем я вообще с тобой куда-то пошла, но, видимо, на то были причины, раз уж я стою здесь и выслушиваю от тебя догадки о том, в какую я потом церковь уйду служить монашкой. — Ты не знаешь меня настолько хорошо, чтобы говорить, что я всегда всё порчу. — Да по тебе видно. Ты одна ходячая катастрофа. Мне не нужно знать всю твою биографию, чтобы точно сказать, что ты из себя представляешь. Наверное, ты из какой-нибудь обеспеченной семьи, но не совсем богатой. Девушками пользуешься так, как будто они — одноразовые салфетки, а потом выбрасываешь и забываешь. Постоянно ходишь в клубы и находишь себе всё новых и новых спутниц на одну ночь, чтобы потом обхаживать их одно утро, а потом сбрасывать их звонки. У тебя много «друзей», но на самом деле ты не доверяешь ни одному из этих говнюков, потому что они точно такие же, как ты. От жизни они хотят только вечеринок и пьянок, о которых потом будет приятно вспоминать, как о лихой молодости. Разве я неправа? Выслушивая это, я не один раз издал смешок и качал головой из стороны в сторону. У неё самые типичные представления о таких парнях, как я. В основном она черпает эти «факты» из подростковых фильмов, которых пересмотрела из-за того, что у неё было не так уж и много друзей, а замещать их отсутствие чем-то надо было. Но сейчас я не стану в отместку разглагольствовать о её жизни, мне это совершенно не надо. Она во многом ошиблась, перечислив по пунктам, как я «живу», и я прекрасно знаю, что могу ошибиться точно так же. Поэтому я просто промолчу, сделав вид, что она права абсолютно во всём. — Ты так на меня бесишься из-за той ночи? — этот вопрос, наверное, был самым главным из тех, которые я хотел ей задать. — А ты? — Я бешусь на тебя не из-за той ночи. Ты слишком маленькая для своих лет. Вот что меня выводит из себя. — А ты больно взрослый, да? Между нами разница не больше двух лет, поверь, это не даёт тебе говорить обо мне так, будто я маленький ребёнок. — Но ты так себя ведёшь. Пусть тебе двадцать один, а мне двадцать три, но посмотри, как мы по-разному воспринимаем одни и те же вещи. Ты от вкуса алкоголя морщишься как я в четырнадцать лет, а я уже привык к этому вкусу, потому что встречаюсь с ним намного чаще, чем ты в своей жизни. Ты жмёшься в угол, потому что не хочешь, чтобы к тебе подходили знакомиться мужчины, а я сам подхожу знакомиться с девушками. И твоя стеснительность, боже, твоя стеснительность. Я видел, как дрожали твои руки, когда ты пыталась показаться самоуверенной. Тебе этого мало, чтобы понять, что, несмотря на разницу в два года, я веду себя взрослее, чем ты? — я говорил, что не буду рассуждать о её жизни, но у меня вырвалось. — И ты после этого говоришь, что я не имею права говорить о тебе, как о маленьком ребёнке? Эвелин снова нахмурила брови так, что казалось, что у неё сейчас из ушей повалит пар. Вот ещё одна причина, почему я считаю её ребёнком. Она не может держать свою злость так, чтобы этого либо не было видно, либо выглядело по-взрослому, а не так, как это делают пятилетние дети. Настроение окончательно испортилось. Спасибо, ебучий Одуванчик. Надеюсь, это был первый и последний раз, когда мы с ней куда-то совместно выбираемся. — Какой же ты мудак! — Чего же я ещё мог ожидать? — я сделал очередной глоток коктейля, а через секунду она вырвала бокал из моих рук. — Ты чё творишь?! — Боюсь парней, говоришь? — она попыталась надменно улыбнуться, но получилось так, будто она сейчас либо взорвётся, либо заплачет. Может, и то, и другое. — Ну, посмотрим, — она залпом допила весь остаток моего напитка и ушла куда-то вглубь толпы, чуть ли не падая на своих каблуках. — Чёрт подери, Эвелин! Я погнался за ней в толпу, расталкивая людей вокруг себя. Блять, не хватало только того, чтобы она сейчас какого-нибудь извращенца подцепила прямо посреди танцпола. Мне нет дела до того, переспит она с кем-нибудь или нет, просто она действует на эмоциях и абсолютно не ведает, что творит и чем это всё может закончиться. Тем временем я уже успел потерять её в толпе, и в один момент мне в голову пришла мысль: может, просто оставить её тут и уйти? Да, свинский поступок, но иногда нужно всё-таки думать своей головой, а не поступать так, как того требует бедный задетый критикой мозг. Я бы, может, и ушёл, но тогда это будет на моей совести, а я не хочу брать на себя никакую ответственность, в том числе и перед самим собой. Я увидел, как люди начали отдаляться от места, откуда исходило больше всего звуков. Тут гением быть не надо, чтобы понять, кто привлёк столько внимания. Толкая людей так, словно они обычные манекены, я протиснулся в самый эпицентр действий, где и увидел, как милый на первый взгляд Одуванчик в буквальном смысле домогался до какого-то левого мужика, который пытался отделаться как мог. — Эвелин, — я со всей своей строгостью во взгляде смотрел на неё, но она так и не переставала задавать провокационные вопросы этому мужику. — Хватит позориться, пошли. Я крепко схватил её за руку, чтобы увести отсюда к херям, но она попыталась вырваться, что со стороны выглядело максимально нелепо. Девушка хиленькими ручонками пыталась бить меня по груди, чтобы я отпустил её. Хорошо, я могу отпустить, но кого она потом будет винить в бездействии? Кого она будет винить, если этот мужик всё-таки поведётся на её дешёвые и детские уговоры и уведёт в какой-нибудь переулок, если, конечно, оставит в живых? Думаю, тут будет очевидно. Поэтому оставлять попытки не собираюсь, блять, хоть она и бесит меня пиздец как. — Что, Калум? Ты сам сказал, я слишком стеснительная, вот, пытаюсь исправиться! Тебе прямо не угодишь, — Эвелин со злостью в глазах смотрела на меня около десяти секунд, а потом грубо выдернула руку из моей хватки и снова поправила прядь волос за ухо. — Извините за моё поведение, я пойду. — Знаешь, а я почти согласился, — ей вслед кричал этот отвратительный мужик с неопрятной щетиной и запахом, будто только что вылез из мусорного бака за этим зданием. — Закрой рот, — рыкнул я ему в ответ, а потом не спеша пошёл за Эвелин, которая без моего присмотра натворит ещё какой-нибудь херни. Надеюсь, если она всё-таки и решит найти себе хахаля на ночь, то пусть это не будет кто-то настолько отвратительный, как этот сорокалетний алкаш. Ну, в конце концов, на прошлой тусе она выбрала меня, поэтому я не могу совсем отчаиваться насчёт её вкуса. Ладно, пора перестать об этом вспоминать. — Эвелин! Эвелин, чёрт возьми! — Да что тебе надо, Господи! — я услышал её голос где-то справа от себя. Она снова стояла в тёмном углу и вся зажалась в буквальном смысле. Обхватила себя руками и смотрела в пол. — Ты же сам это всё начал, почему теперь из меня какую-то дурочку строишь?! — Потому что, скажи ты, что я какой-нибудь мальчик-стесняшка, я бы тут же не побежал ловить какую-нибудь цыпочку, которая бы дала кому угодно! — злости во мне уже не было, но понижать тон я тоже не могу, во-первых, потому что тут слишком громко, а во-вторых, чтобы она не посчитала себя в конце концов правой. — Я сказал это не для того, чтобы задеть тебя или отправить ебаться к какому-нибудь алкашу. Если тебя критика так задевает, то проблема, очевидно, не во мне. И хватит, блять, винить во всём меня, окей? Она начала что-то импульсивно объяснять мне в ответ, но я уже попросту не обращал внимания. А зачем? Какой от этого прок, если Эвелин повторяет одни и те же слова о том, какой же я мудак, только иногда меняет формулировку. Искать все проблемы во мне — это слишком легко, вот она и кудахтает только на меня, а про себя и вовсе забывает. Может быть, она и сама понимает, насколько же она неловкая, и пытается спасти ситуацию, выискивая мои недостатки, хер его знает. Даже разбираться в этом не хочу, если честно. Я почувствовал в кармане вибрацию телефона, но сразу доставать её не стал. Ещё минутку постоял и сделал вид, будто внимательно слушаю высер Эвелин. Но в следующий момент телефон завибрировал снова, а потом ещё раз. Нахмурившись, я вытащил эту железку и начал искать наиболее тёмное место, чтобы прочитать СМС-ки. — Подожди! Я не закончила! — Да замолчи ты, — прищурившись, я увидел, что писала мне Ханна. «Возвращайся» «ЭТО СРОЧНО» «КАЛУМ» — О, то есть для тебя СМС-ки несут больше смысла, чем мои попытки донести до тебя хоть каплю правды? — Замолчи, — я снова взял её за руку и потащил к выходу из клуба. — Нам нужно идти. — Но зачем? Что случилось? — Сам не знаю, пошли.***
Часом ранее.
POV Ханна Клиффорд. — Ну и вонь же у тебя, — брезгливо подметил Эштон, заходя ко мне в номер. — Когда ты тут последний раз проветривала? Пахнет испорченной китайской едой и чем-то ещё, — он манерно расхаживал по просторной «гостиной», стуча каблуками ботинок, и вынюхивал запахи. — Вином, — я пододвинула к себе бутылку и без единой эмоции начала наливать, наверное, сотый за неделю бокал, как будто это теперь послужило мне заменой воды. Эштон никак не мог найти что-то, что так упорно искал, но я даже не вдавалась в подробности того, что именно он ищет. Меня это не настолько интересует, насколько раздражает излишней суетливостью вокруг. Парень ничего, вроде бы, не делает, но на меня это уже производит настолько негативное впечатление, что хочется встать и выплеснуть бокал с алкоголем ему в лицо, вот просто потому что меня раздражает его любопытство. В последние недели я начала беситься на самые обыкновенные непримечательные вещи, которые в любой другой день могли даже не обратить на себя моего внимания. Во многом это всё из-за алкоголя, ведь пока я не чувствую себя достаточно пьяной, я раздражаюсь от лишней пылинки в воздухе. Но я даже не стараюсь остановиться, ведь… А зачем? Это единственное, что, мне кажется, спасает меня от всех свалившихся бед, но на деле это только толкает меня на дно океана. Я не остановлюсь, даже если очень захочу, ведь, если я выкину разом все бутылки с напитками, на которые потратила половину сбережений, меня придётся запереть в комнате с мягкими стенами, чтобы я не смогла кого-то случайно покалечить, если не убить. Мне однозначно нужна помощь, мне все об этом говорят, но никто, пока что, не пытается разбить все мои бокалы и выкинуть из окна чёртовы бутылки. — Ханна, — парень встал надо мной, но я не посчитала нужным на него смотреть. — Эштон, — я сделала глоток, смотря вдаль на засыпающий город. Как я и говорила, когда я понимаю, что ничего уже мне не поможет остаться в здравом рассудке, я становлюсь добрее, поэтому сейчас даже не горю желанием кинуть в Ирвина книжную полку. — Ты произнёс моё имя, так говори. Ты ведь за этим пришёл, я так понимаю. — Так продолжать нельзя, — он берёт со стола пустую бутылку и с грохотом бросает её в мусорное ведро. Это не вызывает у меня никаких эмоций. — Люди так и становятся алкоголиками, Ханна. Я не хочу потом везти тебя в больницу с циррозом печени. А тем более не хочу везти тебя в больницу, если с тобой вдруг что случится, пока ты будешь на пьяную голову творить всякую херню. Ты зависима, это нужно остановить, пока не поздно. Его слова пролетели мимо моих ушей так же, как лёгкий ветер из чуть приоткрытого окна. Я всё так же смотрела на красоту ночного города и думала, почему я сейчас именно здесь. Почему я, например, не в какой-нибудь квартирке своей богатой подружки, которая устроила грандиозную тусовку с алкоголем и наркотиками; почему я не лежу на пляже под заходящим солнцем с человеком, которого я бы по-настоящему любила и не таила сильнейшей ненависти к нему за то, что он заставил меня повидать за недолгий срок; почему я просто не сижу сейчас в Сиднее и не занимаюсь рутинной работой, такой скучной, что мне хотелось бы всего того, что у меня происходит сейчас? Почему я здесь, а не где-то там? Эштон с опаской смотрел на меня и на то, как я в буквальном смысле зависла и не двигалась, как будто я заледенела. Не знаю, что ему на это отвечать, ведь я не чувствую никакой поддержки. Для меня всё это — пустые слова, которые несут в себе лишь подбадривающий смысл, но результата — никакого. Он может говорить мне, как хочет меня спасти от напасти злой и подлой жизни, но он просто бросается словами, как будто они ничего не значат. Как будто я оживу, когда он их произнесет, и тут же забуду о пустых обещаниях, словно так и задумано. Но на кой-смысл тогда вообще что-либо говорить, если ты бездействуешь? — Эштон, — я тяжело выдохнула, ведь у меня не было никакого желания ему что-то объяснять, для меня всё было слишком очевидным, — я пью не потому, что я зависима. Я пью, потому что я свободна. Всё просто. Меня не надо от этого спасать, потому что спасать, по сути, не от чего. Не надо говорить мне, что я врежу самой себе вместо того, чтобы спасать, это не поможет. Единственное, что ты можешь сделать, сесть рядом и тяжело вздыхать на каждую мою жалобу, от этого будет больше толку. И он сел. Не стал разглагольствовать, о чём я его и просила. Просто молча сидел рядом и не смотрел в мою сторону. И мне по правде стало чуть-чуть легче, словно на меня стали оказывать меньше давления. Конечно, его мнение ни на йоту не поменялось, но теперь Эштон не пытался учить меня жизни так, будто он уже пожилой старик с большим опытом жизни. Поэтому я с давних пор считала его хорошим другом, даже если мы могли сильно поссориться или вовсе не разговаривать неделями. Он не упрекал меня в чём-то, если я просила его это не делать, он не говорил мне: «Я же тебе говорил!» — конечно, очень хотелось, но Эштон предпочитал, чтобы я со своими проблемами справлялась сама. Он не то чтобы мой самый лучший друг, мы не могли разговаривать абсолютно обо всём, но, как уже было сказано, он хороший друг. Этим он и заставляет себя уважать и ценить, я думаю. — Где Люк? — Почему все наши разговоры сводятся к нему?! — злобно рявкнула я, а потом ответ пришёл сам собой. — Я не знаю. Я его не видела после того, как он ушёл пару дней назад. Наверное, следует моему примеру и пропивает остаток печени в каком-нибудь дорогом баре на другой улице. — Вы стоите друг друга. — Да, я знаю, — я крутила в руке пустую стекляшку, пыталась в ней что-то рассмотреть, но видела только стекающие со стенок ко дну красные капли. — Представляешь, он злился на меня за то, что я поверила Майклу. Понимаешь? Глупость какая-то, просто детский сад. Скажи, ты бы поверил своей сестре, если бы смотрел ей в глаза, пока она говорит с тобой? Хотя, знаешь, не отвечай, я не хочу слышать твой ответ, если он не совпадает с моим, — мне казалось, будто я говорю сама с собой, ведь от парня не было ни звука, даже дыхания не слышно. — Порой он ведёт себя так, как будто высадился с другой планеты, где все ведут себя абсолютно по-другому. Где другие нормы, другое отношение к людям и к вещам в общем. Его раздражало то, что я привязалась к матери, хоть эта привязанность не была чем-то космическим. Его раздражало то, что я поверила брату. Почему? Почему он себя так ведёт? — глаза начали мокнуть, но я тут же отвлекла себя другими мыслями, чтобы не зареветь прямо перед Ирвином. — Неужели это так сложно понять? Я положила голову на руки, пытаясь отвлечься от очень больных мыслей. Все две недели я пыталась избегать воспоминаний о том, как посреди разговора моя мать просто умерла, какими пустыми и мёртвыми были её глаза, когда я задала ей вопрос, на который не решилась бы, наверное, никогда. Может быть, оно было предначертано судьбой, и так даже было бы лучше. Я её не знала, она меня не знала, ни о какой близости не могло быть и речи. Но, чёрт, тот платок на её голове менял всё в считаные секунды. Щелчок, и я тут же забыла, с каким настроем шла. Это было в какой-то степени манипуляцией, может, и не преднамеренной. Чёрт его знает. Сейчас я меньше всего хочу об этом думать, вспоминать что-то и тем более создавать воображаемый мир, где всё сложилось бы по-другому сценарию. Всё это время Эштон молчал. Оно и к лучшему. Его советов выслушивать я не хочу, но и сидеть одной мне тоже не по душе. Единственный, с кем я говорила последние дни, это Энди, которому уж точно нет дела до моих проблем. Его больше волнует тот кусок мяса, оставшийся от моего недоеденного ужина, чем проблемы, которые я накручиваю себе в голове, и они приобретают тёмно-бордовый цвет. Прямо как цвет вина. Говори я сама с собой, я бы давно сошла с ума, а так, у меня есть пёс, который внимательно меня слушает, и Эштон, который тоже меня внимательно слушает. Единственное различие в том, что у Энди нет своего мнения, он просто собака, а у Ирвина когда-нибудь лопнет терпение от выслушивания одних и тех же проблем. Я сама уже начинаю загнивать от собственного нытья, но держи я всё в себе — потеряла бы рассудок уже на второй день. За окном всё темнело и темнело, а я как лежала на столе, так и лежу. Томное дыхание Эштона над ухом только усугубляло ситуацию. Но в какой-то момент я почувствовала на спине его руку, которая по-дружески поглаживала меня. От этого, конечно, мне легче не становилось, но так я хотя бы знала, что он не считает минуты до своего ухода. Его ладони были тёплые, в отличие от ладоней Люка, которые он, кажется, всегда держал в тазике со льдом. Да он сам выглядит так, будто вылез из тазика со льдом. Бледная кожа, впалые щёки, синяки на руках и ногах, синеватого оттенка губы, холодные голубые глаза и безжизненность во взгляде. При одном взгляде на него кажется, что ты умираешь вместе с ним. — Я сейчас вернусь, отец звонит, — тихо сказал парень, после чего встал со стула и тихим шагом шёл к двери. Хлопать ею он не стал, за что я могу сказать ему отдельное «спасибо», потому что скоро я попрошу приделать с другой стороны шипы, чтобы никто больше не пытался ломиться ко мне. — Так, значит, ему ты открываешь, а мне нет? — мне не нужно было отрывать голову от стола, чтобы понять, насколько недоволен Люк. У меня нет никаких сил опять с ним ссориться и разбираться в очередной раз. Мне это просто надоело. Каждая наша стычка заканчивается скандалом, после которого он психует и захлопывает мою дверь, которая в один прекрасный момент отвалится. — Я вижу, что ты не спишь. Нам нужно поговорить. — Не сейчас, Люк, — я лениво поворачивала голову, чтобы размять шею, но со взглядом брюнета так и не сталкивалась. — А когда? — он с грохотом отодвинул стул и сел рядом, чуть нависая надо мной. — Ты две недели не разговаривала ни со мной, ни с ребятами. Даже с Эвелин. У нас трудная ситуация, из которой надо как-то выходить, но ты решаешь просто запереться и не выходить. Ты так проблемы решаешь обычно? — Я же сказала, не сейчас, — я медленно поднялась со стола, придерживая голову руками, чтобы снова не лечь. — В следующий раз ты мне не откроешь. — Люк, — я резко развернулась к нему, смотря прямо в его глаза, — если ты сейчас будешь насильно заставлять меня говорить, всё равно ничего не изменится. Хочешь ссориться? Давай, я уже привыкла, что тебя не устраивает каждый мой вдох. Хочешь по-настоящему разобраться? Так дай же мне того, что мне нужно, и перестань каждый день стучать в мою дверь, пожалуйста, — я взяла его лицо в свои руки, надеясь, что так он меня услышит. Он не отводил от меня взгляд, как будто искал в моих словах хоть каплю фальши, но её просто не было. — Пожалуйста. Люк нахмурил брови, томно дышал и постоянно бегал взглядом по моему лицу. Мы сидели в жутко неудобной позе, но я не собиралась отпускать его до тех пор, пока не знала, что он меня понял. В один момент он расслабился, и я подумала: «Наконец-то!» — но Люк тут же произнёс: — От тебя всё ещё пахнет, — он убрал мои руки со своего лица и тут же вскочил со своего места. Что ж, чего я ещё могла от него ожидать? Телефон, лежащий в паре сантиметров от меня, завибрировал, как бывает при новых сообщениях. Я не задумываясь взяла мобильник и посмотрела на экран, будучи уверенной, что пишет Эвелин или очередная реклама со своими скидками в магазинах. «Тик-так, время на исходе» «Они уже близко» Сердце, кажется, пропустило удар, если не один. Я тут же откинула мобильник в сторону, а в голове выстраивалась масса вариантов того, что этот придурок имел в виду. Люк, услышав грохот, тут же метнулся ко столу, а его взгляд метался от меня к телефону, от телефона ко мне. В конце концов он просто взял железку в свои руки и прочёл то, что прочитала я минутой ранее, после чего шептал себе под нос всё самое неприличное. — Блять, что это значит?! — он бегал от окна к окну, пытаясь рассмотреть кого-нибудь внизу. — О чём он говорит? — Я не знаю, — меня как будто ударили током, отчего я резко вскочила со стула и так же начала метаться от окна к окну, пытаясь увидеть там что-то, но ничего не было. Что этот кретин имел в виду?! «Они уже идут» — что за херня?! Кто «они»? Как время может быть на исходе, если нам его даже не давали? — Да кто же ты, мать твою, такой?.. — я встала у окон, которые были напротив моей кровати, высматривая, как я думала, что-то невидимое, но потом я увидела, как три чёрных джипа подъезжают к отелю. — Люк! Пока парень подбегал к окну, я бежала к номеру Эштона, чтобы сказать ему обо всём. Но мне не пришлось достукиваться до него, потому что мы чуть не врезались друг в друга, когда я вышла из своего номера. — Чёрный седан стоит позади отеля. Нам надо сваливать, и побыстрее! — сказал он мне, после чего побежал в номер за Люком. — Ханна, не стой столбом, собери вещи и скажи Калуму, чтобы двигал булками и шёл сюда! У нас очень мало времени. Я дрожащими руками стала щупать карманы на наличие телефона, и, слава Богу, я постоянно держу эту железку при себе. Еле-еле нахожу в контактах Калума. Чёрт, чёрт, чёрт! Калум, мать твою, почему ты не отвечаешь в самый ненужный момент? Я решила не тратить время на звонки и написала ему сообщения, одно за другим. «Возвращайся» «ЭТО СРОЧНО» «КАЛУМ» Даже не буду ждать его ответа. Я метнулась в свой номер, где оба парня суетились как не в себе, но при этом не делали абсолютно ничего. Пока они ругались друг на друга из-за дерьмовой ситуации, я собирала по комнате разбросанные вещи, а на те, что были в стирке, просто наплевала. Практически метнула чемодан в другой конец комнаты, пока эти двое ещё выясняли отношения между собой. — Хватит сраться друг с другом! Соберите все вещи и просто выйдем через чёрный ход! Быстрее, я вас умоляю, я не хочу, чтобы нас либо убили, либо взяли в заложники. Не думаю, что вы этого хотите, — они обменялись секундными взглядами, после чего быстрым шагом покинули мой номер, оставив меня наедине с обезумевшим псом. Я глубоко выдохнула. — Всё в порядке, парень, — я села на корточки и чесала за ухом у пса, попутно надевая на него ошейник. — С нами всё будет нормально, вот увидишь. Постараюсь, чтобы ты это увидел. Я ещё раз выглянула в окно: машины были припаркованы на соседней улице, но рядом с ними никого не было. Они нас выжидают? Или уже направляются сюда с пушками? Масса вопросов, ноль ответов. Эштон сказал, что на заднем дворе стоит какой-то седан, так, значит, и чёрный ход тоже забаррикадирован, разве не так? Мы в ловушке. — Пошли, — Люк приоткрыл дверь плечом, зовя меня с собой. — Хватит стоять столбом, если хочешь вообще отсюда выйти. Я взяла покрепче поводок в одну руку и в другую свой чемодан, из которого чуть ли не вываливались все вещи. В кармане трезвонил телефон, наверное, от сообщений Калума, но мне сейчас абсолютно не до него. Надеюсь, у него хватит мозгов не соваться сюда, ведь парни в плотных жилетах с оружием в руках не выглядят приветливо. Хотя, может, это чисто моё мнение. Я последний раз взглянула на номер, а потом захлопнула дверь, пытаясь догнать Люка и Эштона, которые шли с такой же скоростью, как я катаюсь на велосипеде. Спустившись вниз по лестнице, мы начали оглядываться в надежде найти дверь, которая станет спасительным выходом. Но единственное, что тут было, так это дверь в маленькую каморку, где не только двери, но и окон не было. Чёрт! — Пойдём через вестибюль, — сначала я подумала, что Люк пошутил, но когда увидела, что он уверенным, но осторожным шагом идёт к двери, ведущей в коридор вестибюля, все надежды на его плохое чувство юмора отпали. — Ты с ума сошёл?! Двери стеклянные, а машины стоят не так уж и далеко. Не думаю, что они посчитают это обычным делом, когда увидят нас, скучковавшихся, держащих в руках чемоданы со всеми своими вещами, и пса сзади. — У тебя есть идея получше?! — Хватит скандалить, — Эштон протолкнулся вперёд, встав перед нами лицом. — За углом есть кафе, не нужно будет даже в центр вестибюля выходить. Мы просто выйдем через служебную дверь. Парень, который работает там баристой, не слишком запаривается насчёт замка в служебную комнату, в отличие от склада. У него с официанткой свои взгляды на безопасность. — Нам незачем было знать подробности, — я слегка поморщилась, представляя всю эту картину со складом, где лежат продукты, старые кофейные машины… Отвратительно. — Чтобы не было лишних вопросов, — он открыл дверь в коридор, ведущий в вестибюль, и вёл нас к тому кафе, о котором теперь я знаю больше, чем обо всём отеле в целом. Мы как чудаки пытались выглядеть как обычно, но вместо этого выглядели как кучка параноиков, которые постоянно оборачиваются назад и дёргаются от любого постороннего звука. Долго идти не пришлось, ведь дверь на лестницу от двери в служебное помещение была всего лишь в шести-семи метрах. Эштон аккуратно опустил пластиковую ручку вниз, заглядывая внутрь, и, видимо, как он и говорил, там никого не было. Мы быстро зашли внутрь и закрыли за собой двери, ища глазами выход на улицу. Тем временем, за стеной, где, судя по всему, был небольшой склад, о котором говорил Эштон, издавались самые разные звуки. Даже думать не хочу, что они и правда занимаются этим на своих рабочих местах. — Я же говорил, — Эштон усмехнулся. В итоге судьба оказалась на нашей стороне, и мы нашли дверь, ведущую на улицу. К счастью, та машина, о которой говорил Ирвин, была с другой стороны, а на людей не было и намёка. Кромешную тьму разбавляли два настенных фонаря, которые время от времени мигали из-за неисправности, отчего казалось, что они вот-вот лопнут прямо над нами. Но благодаря им был хоть какой-то свет, поэтому мы без лишних хлопот дошли до машины, которую арендовал Люк пару недель назад. За спиной послышались громкие шаги и злые перешёптывания, которые не сулили мне ничего хорошего. Но когда я обернулась и увидела недовольного Калума в сопровождении Эвелин, которая была, мягко говоря, озадачена, я тут же с облегчением выдохнула. — Что произошло? — Я не знаю, всё было слишком быстро. Залезайте в машину. — Нет, блять, объясни, что происходит, — Калум был рассержен неизвестностью, а я злилась, потому что этот упёртый баран не хотел садиться в машину, чтобы его задница осталась в порядке. — У нас пиздец, Калум, тебе этого достаточно? Ну вот, заткнись и полезай в машину, пока они не увидели, — Люк злобно рыкнул в его сторону, собираясь залезть в машину, но его взгляд тут же метнулся на Эвелин. — Она с нами поедет, или что? — Я не знаю, — девушка явно нервничала. — Куда вы едете? — Куда-нибудь, — Хеммингс всё так же с подозрением осматривал её с ног до головы. — Ладно, садись. Нет времени разбираться. Когда все уселись по местам, Люк тут же «газанул» вперёд и выехал на, к удивлению, пустую дорогу, поворачивая каждый раз непонятно куда. Парень как будто точно знал, куда нам надо ехать, куда поворачивать, а где нужно держаться прямого маршрутка. Если честно, то эта решительность никак не облегчала мои переживания насчёт случившегося, ведь мне казалось, что нас сзади всё ещё кто-то преследует. Но каждый раз, когда я оборачивалась, позади была лишь успокаивающая пустота. Не знаю, куда мы теперь поедем. Может быть, в другой отель, но раз Аноним нашёл нас однажды, что мешает ему найти нас второй раз? Всё это — полный пиздец, а как выбираться из него — чёрт его знает. Я знаю только то, что, даже если мы улетим в забытое селение в Европе, нас всё равно найдут. Если не сразу, то через пару лет точно.