The Phoenix

POV Ханна Клиффорд. Всё что удалось мне услышать за последние минут эдак десять — так это лишь режущий мой слух звук тишины, который становился громче с каждой минутой всё больше. Но это было лишь музыкальным сопровождением картины, которую я наблюдала всё это время. Мне даже на секунду показалось, что меня обманывают мои собственные глаза, потому что ни один человек — по крайней мере, на этом этаже — не сделал ни единого движения с тех пор, как по громкой связи они услышали те страшные звуки. Матери крепко прижимали к себе детей, отцы закрывали матерей, а те, кому попросту не было кого закрывать или крепко обнять, сидели на полу, прижав голову к коленям и боясь пошевелить хоть пальцем. Весь мир словно поставили на паузу, и лишь этот отвратительный звук давал мне понять, что паузы здесь никакой нет и быть попросту не может. Но мы с Люком были в числе тех единиц, которые возвышались над всеми остальными в прямом смысле этого слова. Мы были лёгкой мишенью, ведь сесть, как это делали другие, было бы полнейшей трусостью, а сейчас мне хочется точно не этого. Я знала, что я в любой момент могла лечь рядом с той женщиной, чьё лицо уже стало под цвет кафеля, на котором она лежит, но прятаться здесь, среди серой толпы, для меня было диким стыдом. У меня нет желания прятаться, чтобы спасти исключительно свою шкуру. У меня есть желание светиться, чтобы спасти шкуры других. — Мы должны что-то сделать, — тихо шепнула я на ухо Люку. — Если будем стоять так и дальше, то, скорее всего, мы станем просто одними из жертв, а не теми, кто мог это всё предотвратить. — Можно обойти этаж. Либо он здесь, либо его здесь нет. Но есть одна маленькая проблема: я не думаю, что он вот так во всю красу будет светить своим оружием, из которого только что убил как минимум двух человек. Либо он может прятаться где-то в укромном месте, откуда у него хорошая видимость и доступ к нам. Мы в ловушке в любом случае, — Люк сохранял присущую ему холодность, но я ясно видела, какое напряжение он пытался в себе подавить. — Это будет большим риском, если мы решим обойти весь этаж, да? — У нас нет выбора, — он секунду постоял на месте, как будто в голове пролистывал план действий, а затем резко метнулся в сторону магазина, где я была около двадцати минут тому назад. Только глупец бы не понял, за чем он туда идёт. Но у меня всё не пропадала надежда, что в последний момент он одумается и свернёт назад, плюнув на свой хоть и самый адекватный, но в то же время безумный план. Иногда надеждам свойственно исполняться, всё-таки, но сейчас был не тот раз. Через минуту парень вышел оттуда с пистолетом в руке, который пытался незаметно засунуть в задний карман, что было полной бессмыслицей. Он посреди огромного торгового центра, где людей больше, чем товаров на полках некоторых магазинов, а Хеммингс пытался спрятать от чужих глаз пушку, с которой его только что видели многие, если не каждый. — Ты с дубу рухнул?! — Ты хочешь идти искать стрелка с пустыми руками? Пожалуйста, — мы тихо кричали друг на друга, импульсивно размахивая руками так, что могли задеть любого, кто будет поблизости. — Я бы посоветовал сделать тебе то же самое, ведь ходить с одним пистолетом на двоих — плохая идея. Парень вновь метнулся к той изгороди, через которую было видно бóльшую часть людей на первом этаже. Они так и оставались в неизменном положении, лишь изредка похлюпывали носами, а от детей иногда доносились истошные крики, но родители тут же их затыкали. Было бы намного проще, мне кажется, если бы все в округе паниковали и разбегались в стороны, ведь так я бы не чувствовала себя под прицелом, хотя мы были бы под ним в любом случае. Я всё никак не могла решиться пойти за Люком, который медленно передвигался вдоль стёкол, не дававших ему упасть прямо вниз. Моё тело будоражила лишь одна мысль о том, что он нас видит, а мы его нет. Кажется, что если я сделаю шаг вперёд с места, к которому словно приклеилась, то тут же произойдет какой-нибудь взрыв, хотя все мы знаем, что вероятность этого почти нулевая. Если бы это был человек, желающий смерти случайным людям, то он сделал бы это уже давно и не стал тянуть резину. Но, скорее всего, дело всё-таки в нас, и не зря весь этот месяц был подозрительно тихим. Я говорила, что мне давно стало плевать на Анонима, но теперь во мне яростное желание окунуть его в бочку с серной кислотой, если бы не одно «но». Я боюсь. — Я не могу, — не выдержала я. Люк, услышав этот отчаянный выдох, остановился, повернувшись ко мне лицом. — Я просто не могу. — В каком смысле «не могу»? — его начинала бесить моя трусость, но с другой стороны я читала понимание в его лице. — Кроме нас никто ничего сделать не может, ты это понимаешь? — Я понимаю это как никто другой, поэтому и не могу, — я отказывалась участвовать в этой «операции», которой было суждено провалиться в любом случае. У нас нет таких преимуществ, какие есть у человека, который сейчас держит на нас прицел, поэтому мы просто беззащитны. Можем просто барахтаться в воде, словно пытаемся научиться плавать, но на деле мы тонем. Страшно, что мы на самом деле можем утонуть, но на этот раз не в воде, а в луже крови. — Слушай, тут точно должен быть другой выход. У меня нет никакого желания ходить здесь, как по минному полю, как будто в меня за любой мой шаг кто-нибудь прикончит пулей в лоб. Может, нам стоит немного обдумать эту идею, ведь… Вдруг из дальнего угла этажа послышался громкий женский крик. Я и Люк моментально обернулись на него, не понимая, откуда идёт звук. Дрожи во всём теле словно не стало, вместо этого обличил себя инстинкт любопытства. Парень передо мной медленно шёл в ту сторону, откуда, кажется, был слышен крик, и, клянусь, хоть мы и шли очень медленно и аккуратно, всё равно в груди было чувство, что пол под нами просто рухнет. Глаза Люка исследовали всё пространство, которое влезало в поле зрения, но ничего не давало и намёка на только что послышавшийся голос. Он неторопясь доставал из кармана пистолет, направив его вперёд себя, всё так же медленно и аккуратно, будто боялся спугнуть. Желваки на его скулах то и дело появлялись и вновь пропадали, ведь от напряжения он постоянно смыкал челюсть. Когда мы почти дошли до самого угла, откуда, как нам казалось, и исходил крик, тут же за нашими спинами послышался другой, но на этот раз в другом коридоре, но по-прежнему женский. Кровь словно оледеневала от каждого такого крика с бóльшей скоростью, не давая мне спокойно продохнуть. Хеммингс, нахмурившись, повернул голову в сторону поворота, напротив которого мы с ним стояли. Он медленно переводил дуло ствола в тот длинный коридор, где сидела ещё куча людей, которые постоянно озирались с опаской по сторонам. Пока парень шёл навстречу тому крику, я вновь застыла на месте, будто у меня разом окоченели все конечности. Думать обо всём этом было просто невыносимо, ведь моё сердце от этих мыслей начинало биться настолько сильно, что — готова поклясться — оно могло остановиться в любой момент. К счастью или нет, этого не произошло, поэтому я просто собрала всю волю в кулак и последовала за Хеммингсом, который уже ходил мимо сидящих на полу в том коридоре людей, смотревших на него неоднозначно. Одни видели в нём храбреца, а другие были убеждены, что он и есть стрелок. Всё было бы гораздо проще, если бы он им по правде был. Так бы мы знали, кого нужно винить в смертях, которые ужепроизошли и ещё точно произойдут. Мы медленно передвигались по свободной «тропинке», которую нам освободили сидящие на полу люди. Продавцы в магазинах, кажется, замерли, как и все остальные, словно они были манекенами, а все прилавки, витрины, скамейки, цветы вокруг нас — обычными декорациями, как будто мы отыгрывали какую-то пьесу. Мне даже в редкие моменты казалось, что всё так и есть, отчего страх моментально пропадал и так же моментально возвращался от каждого шороха за моей спиной. Если уж в моей голове творится подобная неразбериха, то даже страшно представить, о чём думал Люк, пока направлял дуло в пустоту, ловя человека, которого никто из нас не видит. — Зря ты не взяла пистолет. — Я всё равно никого не вижу, он бы несильно здесь помог. Позади меня раздался громкий выстрел, за которым последовала волна воплей целой кучи людей. Все, включая меня, принялись закрывать головы руками, отодвигаться дальше от места, куда выстрелил этот ублюдок, а некоторые осмелели и ринулись бежать прочь. То, чего я хотела, начинало потихоньку сбываться, и сейчас идея хаоса не кажется мне столь хорошим вариантом развития событий. Я быстро озиралась по сторонам, не успевая толком понять, откуда же был выстрел. Он явно был откуда-то сверху, но я даже понятия не имею, где, чёрт возьми, может сидеть этот урод, который хочет ценой жизней других людей запугать нас с Люком. Пока я взглядом искала его где-то в толпе, ненароком заметила окровавленную стеклянную стенку, вдоль которой мы с Хеммингсом шли буквально пару минут назад. Я словно стояла в эпицентре снежной бури, ведь по коже бежал такой холод, который можно было бы приравнять лишь к морозу Антарктики. Вокруг происходила такая суета, что я попросту не поспевала за ней и стояла на месте, вертев головой в разные стороны. Но вмиг всё стихло, когда вновь послышались те же звуки, что и в момент монолога управляющего. Такая же возня, шум на фоне и дикий писк, как будто микрофон то и дело бьют об стол. Все тут же остановились и сосредоточили всё своё внимание на доносящиеся со всех сторон непонятные шумы. — Дорогие друзья! — из всех колонок прозвучал по-странному весёлый голос, который напоминал интонацию сумасшедших людей. — Я рад видеть вас здесь, в этом самом месте в этот самый момент. Не думаю, что это взаимно, но давайте улыбнёмся, ведь мы с вами всё ещё живы! Ну, а те кто не жив, вряд ли подумают чего-то дурного, правда? — от его слов люди проявляли просто палитру эмоций: страх, любопытство, ярость, безысходность. Но ни один из них не высунулся из толпы. Все прекрасно знали, что если хоть на секунду дадут о себе знать — их тут же прикончат. — Мне жаль, что я собрал всех вас при столь печальных обстоятельствах, но с другой стороны — в другом случае вас здесь просто не было бы! — Ублюдок, выпусти нас! — крикнул кто-то с другого конца коридора, встав с пола и начав энергично жестикулировать. — Чёртов засранец, какого чёрта! Но это был конец всем возмущениям этого парниши: через мгновенье он упал замертво с пулей во лбу. — Ему стоит поучиться манерам. Мы ведь с вами приличные люди, правда? Порядочные граждане, живущие по законам страны, выполняющие все свои обязанности и живущие открыто. Ну, большинство из вас, — на моих глазах лицо Люка мрачнело в долю секунды; веки, казалось, расслабились, но лишь потому, что все силы уходили на то, чтобы подавить нарастающий гнев внутри. Он не стал показывать смелость как тот тип полминуты назад, вместо этого он сквозь зубы прошипел: «Даже не смей, сукин сын». — В любом правиле есть исключение, мы все это прекрасно знаем. Но вопрос только в одном: кто же эти исключения? Люди начали озираться, нахмурив брови, но больше половины взглядов приковали к себе именно мы. Только мы стояли здесь, как чёртовы защитники, и многие думали о нас так же. Но я видела, как искра надежды в их глазах гаснет с неведомой скоростью, когда они задерживали на нас свои взгляды и видели наш растерянный в какой-то степени вид. И меня это чертовски злило, ведь я знала, что вот-вот этот придурок скажет что-нибудь про нас, а мои слова оправдания будут лишь маслом в огонь. На свете нет такого слова, которое могло бы описать мою бешеную злость по отношению к тому, кто сейчас вещает в микрофон. Но злость-то, по большей части, оттого, что я не могу ничего сделать. Я безоружна. Его голос притих, как и все шумы на фоне, и продолжалось это не меньше минуты. Глубоко внутри сидела надежда, что он просто бросил эту дурацкую идею — говорить что-то про меня или про Люка, но как только эта мысль проскочила у меня в голове, шумы вернулись, странная суета на фоне тоже. — Люк, Люк, Люк! Кого же ты из себя возомнил? — стоять без дела уже просто нельзя было. Я взглядом начала искать хоть что-нибудь, что могло бы дать понять, где прячется этот мудак, и кое-что нашла. Подняв голову, можно было увидеть подробный план здания и среди многочисленных разноцветных магазинов я увидела пустой квадрат, который, скорее всего, был чем-то вроде служебного помещения, если так это можно назвать. Наверное, там стоят все мониторы, показывающие запись с камер наблюдения, и тот же микрофон, через который говорит этот урод. Я толкнула Люка в плечо, на что он сначала злобно прошипел, а потом указала пальцем на огромный план над нами. Он ринулся вперёд, и я за ним. Впереди нас шли ещё пара человек, которые, вероятно, просто хотели уйти с этого поганого места. — Куда же ты пошёл? Стыдно смотреть людям в глаза? Я изо всех сил пыталась не обращать на этого хрена своё внимание, полностью прикованное к дверям, одна из которых вела либо в комнату с камерами, либо на лестницу, которая привела бы нас в «пункт назначения». Но я поняла, что всё напрасно, когда Люк, достигнув двери, не смог открыть её, хоть и дёргал ручку с такой силой, что та почти отвалилась. Парень несколько раз пытался толкнуть дверь плечом, но бесполезно — дверь мало того что металлическая, так ещё и заперта с внутренней стороны. — Сука! — он ударил ладонью по железной поверхности, отчего та громко затрещала. — От чего ты прячешься, парень? От меня? Не-е-ет, не я ведь тут палач, а ты. Пока на моих руках кровь исключительно четырёх человек, на твоих уже больше сотни. Ты не сможешь прятаться от справедливости вечно, — очень жаль, что рядом со мной нет какой-нибудь бензопилы или хотя бы топора, ведь тогда бы я без труда выбила эту грёбаную дверь и с таким же успехом проделала то же самое с головой этого ублюдка, который возомнил из себя невесть что. Я искренне не понимала мотива его поступка, но, видимо, он был чересчур резонным, что спустя секунду на экранах телевизоров из магазинов появилось изображение нас с Люком с камер наблюдения. — Люди должны видеть в лицо своего «героя», разве нет? Куда бы я ни повернулась, куда бы я ни смотрела — везде были наши с Люком силуэты, на которые с непонятными эмоциями на лице смотрели другие люди, переключавшие поочерёдно внимания с экранов на нас, словно пытались сравнить. — Нет смысла прятаться, Люк, — по помещению начала раздаваться волна перешёптываний, даже рядом с нами, и я чётко могла слышать, как кто-то из них говорил: «Это Люк Хеммингс? Тот самый?» Я уверена, и он сам это прекрасно слышал, поэтому я не удивилась, когда в следующий момент услышала из его уст с одной стороны очень глупую вещь, но это было лишь самозащитой. — Я не Люк, — он уже перестал всячески искать взглядом укрытие этого ублюдка, поэтому нам попросту ничего не оставалось. Вести борьбу против того, у кого есть контроль над тобой и ещё тысячью людей в здании — полная бессмыслица. — Кого ты пытаешься обмануть? Меня ли? Или всю эту кучку людишек, которые наверняка тебя узнали, но просто боятся сказать слово поперёк, м? Ты зря стараешься… — Я не Люк, глухой ты стервятник! — первое предложение он разбивал на отдельные слова, пытаясь донести это, скорее, до всех остальных, нежели до этого типа над нами. Никому не нужна была лишняя паника, поэтому в ход пошла чистой воды ложь. — Мне нужно повторить ещё раз, чтобы ты это наконец-то понял и отпустил всех этих людей? — Ведёшь себя в точности как глупый ребёнок, старательно пытающийся обмануть всех вокруг. — А глупый ребёнок сделает так? — он в момент нашёл камеру, с которой транслировалось наше изображение, направил пистолет и выстрелил прямо в цель, после чего все экраны показывали лишь «шум». — Мне незачем прятаться, но и стоять, смотря, как ты заводишь всех этих людей в дикое заблуждение, мне просто не даёт моя совесть, — он медленно расхаживал вдоль сидящих у стан людей, тряся в руке пистолет, хотя на его месте я не стала бы этого делать. — Ты не смеешь даже пасть разинуть в мою сторону, ясно? И уж тем более ты не смеешь лишать этих людей жизни, заблуждаясь в своих же убеждениях. Просто по-дружески говорю, прекращай всю эту ахинею. Игра идёт явно не в твою пользу. — А в чью же, Люк, а в чью же? — кажется, даже я стала верить в слова, что Хеммингс на самом деле не Хеммингс, отчего у меня начинало сводить всё внутри, когда этот придурок называл его по имени. — Оглянись! Не я стою здесь с каким-то дешёвым пистолетом, который можно продавать, скорее, в детском магазине, чем в охотничьем, и не я старательно обманываю всех вокруг, вводя в полнейшее заблуждение. Единственный человек, кто здесь проигрывает, — это ты, и ты не можешь сделать с этим абсолютно ничего, ведь минуты твоей паршивой жизни утекают с поразительной скоростью, точно в песочных часах. Всё то, что ты сделал, погубит тебя, и тогда ты поймёшь, что я был прав. Как по звоночку внизу послышалась большая суета, за которой последовали многочисленные крики каких-то мужиков, которые, как я поняла, были спасательной группой. В то же время через колонки донёсся оглушительный звон микрофона, который, как я уже описывала ранее, походил на удар о какую-то поверхность. Люди вокруг зашевелились, хоть это их «спасители» строго запрещали делать. Но в целом люди не сдвигались со своих мест, а просто, закрыв лицо руками, полной грудью выдохнули, за чем последовала целая череда эмоций. Я же в этот момент, как ни странно, не чувствовала ничего. Время будто замедлилось, но в то же время я не успевала что-то осознать, как половину из этого коридора просто вывели из здания, и опомнилась я только тогда, когда к нам с Люком подошли двое офицеров, просившие нас с ними «поговорить». С чем это было связано — не знаю, но вполне возможно, что они снаружи наблюдали за всем этим, а с такими «смельчаками», как мы, они просто не могли отойти на пару слов. Но я почти ничего из этого не замечала до последнего. Даже когда по пути из здания офицер задавал мне какие-то вопросы, я пропускала всё мимо ушей. В голове было лишь фееричное окончание всей этой суматохи: «Всё то, что ты сделал, погубит тебя, и тогда ты поймёшь, что я был прав».

***

Незаметно для меня на улице стемнело, но отпускать меня ещё никуда не собирались. Медработники возились с физически пострадавшими, а целая толпа психологов пыталась как-то успокоить тех, чей стресс достиг просто высочайшего уровня. Я же сидела где-то в углу рядом с оцепленным зданием, где, как я поняла, никого так и не нашли. Скорее всего, этот урод нашёл укромное местечко, через которое можно быстро выбраться на улицу и остаться незамеченным. Но это меня уже не волновало. Да я вообще не знаю, что меня волновало. Может, это такая защитная реакция, что я просто отказываюсь как-то воспринимать случившийся сегодня пиздец, но одно я знаю наверняка: у меня не было чувства, что к концу этого дня никто из нас не выберется живым. Да, было безумно страшно, что хотелось просто биться головой об стену, но меня не посещало ощущение, что настало самое время с кем-то прощаться. Остальных ребят, помимо Люка, я увидела лишь спустя пару часов. Полиция допрашивала и их, хоть я и не понимала принципа отбора свидетелей, но это уже было неважно. Хотелось бы мне отсюда уйти, но я даже не понимала, на кой-чёрт меня тут держат. Каждый раз, когда я пыталась выйти за пределы всего этого хаоса, кто-нибудь обязательно меня останавливал, будь то медработник какой-нибудь или офицер полиции, просивший подождать ещё малость, чтобы спросить у меня ещё какие-нибудь подробности. Поэтому я просто смирилась, но не отказалась от кофе, которые носили здесь милые девушки, не забывавшие напоследок сказать пару добрых словечек в поддержку. Недалеко от себя я увидела Хеммингса, который, почёсывая затылок, разговаривал с копом, устроившим мне небольшой допрос сразу после выхода из центра прямо под открытым небом. Разговор выглядел довольно безобидно, хоть Люк и заметно напрягался при каждом новом вопросе. Но уже через пару минут его отпустили, и он, увидев меня, направился прямиком сюда. Облегчения на его лице не было, но хотя бы весь этот ад закончился. — Они так его и не нашли, — парень сел рядом со мной, не постеснявшись взять мой стакан с уже остывшим кофе. — У полиции даже нет предположений, кто это мог быть, если судить по вопросам. Мусолили одно и то же: в какое время началось, с чего началось, не узнал ли я голос, как у меня оказалось оружие и так далее. — Вряд ли они станут что-то на тебя думать. Ты никого не поранил, а пистолет был лишь вещью самозащиты, — я почти верила в собственные слова, но в сердце ещё оставалась капля сомнений. — Они спрашивали тебя что-нибудь про некого «Люка Хеммингса»? — смешок вырвался из моих уст, а на лице парня даже появилась крохотная улыбка. — Нет. Я представился им как Джек Макалистер, как у меня, собственно, и в фальшивом паспорте написано, — он вынул из кармана небольшую «книжку», вертя её в руках. — Они даже проверять его не стали. Вот она — полиция штатов. Я похлопала его по плечу, а потом вновь приняла ту же позу, что и до его прихода. Солнце почти зашло за горизонт, оставались лишь считанные минуты. На улице включились фонари, которые несильно освещали улицу, но этого было достаточно, чтобы рассмотреть силуэты впереди нас. Почти вся парковка попустела, вместо них встали машины скорой помощи и полиции, которых, кажется, было столько же, сколько и тараканов в моей квартире в Сиднее. К слову, дезинсектора мне однажды пришлось вызывать. Мне не было ни тяжело, ни легко, просто как-то… пусто? Впрочем, я к этому давно привыкла, ведь мой мозг в последние годы просто отказывается воспроизводить эмоции так, как это было раньше. Это, может быть, хорошо в какие-то определённые моменты, как сейчас, но иногда я просто чувствую себя бессердечной сукой, а иногда так, словно готова подорвать весь мир. Я хочу уже привнести немного баланса в свою жизнь, но пока весь этот ад на колёсиках не закончится — так и предначертано судьбою мне скитаться между нечеловеческим спокойствием и чудовищной злобой. Хотелось столько всего сказать Люку, но в то же время язык никак не поворачивался просто спросить, как он себя чувствует. Вопрос за вопросом, сомнение за сомнением скитались в моём разуме, поэтому я никак не решалась произнести хоть что-то. С другой стороны, а что я могла ему сказать? Опять же, спросить, как он? Это будет наивысшей тупостью с моей стороны. Очевидно, Хеммингс не ответит что-то вроде: «Всё отлично, лучший день в моей жизни». Но у меня просто есть чувство, будто я должна ему что-то сказать, но что именно — а вот чёрт его знает. — Весь этот цирк был лишь ради того, чтобы меня «на место» поставить, — он опустил голову, зациклив внимание на собственных пальцах. — Четыре человека погибли потому, что твоего папашу бесит, что меня этот свет носит, и это только сейчас. А если вспомнить, какую он хуйню подстроил с якобы моим появлением на публике в октябре… — из его уст донеслась нервная усмешка, которая ничего хорошего не предвещала. Я неожиданно даже для себя самой взяла его за руку, отчего он сначала опешил, а потом несколько грубо одёрнул руку. Собственно, чего я могла ожидать? — Меня бесит, что он может сделать это в любой момент, а я даже не буду готов. Никто не будет готов, но ему… На середине предложения он прервался, ведь к нам начал приближаться тот полицейский, что допрашивал его минут пять назад и меня пару часов ранее. На лице была какая-то странная гримаса, похожая на хитрую улыбку, и никакого доверия мне это не внушало. — Э-э-э… Джек Макалистер? — коп листал свой небольшой блокнот, кажется, в поиске его имени, но потом засунул его в задний карман за ненадобностью. — Позвольте поговорить с вами. Наедине. — Что-то не так? — переживание отчётливо читалось в моём голосе, хоть я и старалась сильно не паниковать. Но разрывало меня изнутри знатно. — Мне нужно обменяться парой слов с Вашим другом, если Вы не против, — взгляд Люка, которым он меня окинул, когда встал, сулил, что всё будет хорошо, поэтому я позволила себе немного расслабиться. Но когда полицейский увёл его, похлопывая по спине, это насторожило ещё больше. Это какой такой «парочкой слов» им надо перекинуться, если он буквально пять минут назад разговаривал с ним? Конечно, может быть, у меня просто паранойя, и коп решил попросту проверить его слова или что-то вроде этого. Может, поступила новая информация, которую он хочет услышать из уст свидетеля или, может, потерпевшего. Я не знаю, как именно они его обозначили в своём узком кругу чуваков с сине-красными сиренами на легковушках, но точно не организатором всей этой анархии. Всё, вроде как, проходило мирно, поэтому плохие мысли начали потихоньку отступать. Я тешила себя надеждами, что это на самом деле просто проверка показаний, которые могут помочь им поймать преступника. Я без понятия, как работает эта система, но я просто чертовски надеюсь, что эти перепроверки помогут им поймать виновника в четырёх смертях, которые произошли за какой-то ничтожный час, если не меньше. Но вдруг началась странная суматоха вокруг Люка, что к нему начали подходить полицейские один за другим. А вот теперь стоит начать беспокоиться. Я продолжала сидеть на своём месте, ожидая, когда эта хрень либо устаканится, либо достигнет пика. Вариант тут был только один из этих двух, и я чертовски разочарована, что это не первый. Тот коп, забравший Люка, за плечо повернул его к себе спиной, после чего стал надевать на него наручники. И тут я опомнилась, помчавшись прямиком туда. — Что происходит?! — никто мне ничего не отвечал, пока я не подошла практически впритык. — Почему вы надеваете на него наручники? — Всё в порядке, — Люк вновь пытался меня в этом убедить, но я готова поспорить — даже он не верил в эти слова. — В каком смысле «в порядке»?! Что вы делаете?! — Мы всего лишь забираем его в участок на допрос, ничего противоправного. А наручники — мера безопасности. — Вы врёте, — я не могла просто смотреть на то, как Хеммингса уводят в одну из этих бесчисленных полицейских машин, ничего мне не объяснив. Тот коп не выглядел обеспокоенным на мой счёт, поэтому даже не пытался обратить внимания на меня. Пока я догоняла их позади, ненароком услышала от одного мужчины, который, кажется, говорил по рации, следующее: «Забираем его в участок. Кто-то сказал, что наш объект называл его Люком Хеммингсом» — остальное было слушать просто бессмысленно, ведь все мои страхи оправдались. — Вы думаете, что он Люк Хеммингс? Да ответьте же вы мне! — Стэнли, уведи её, — коп махнул рукой кому-то позади меня, после чего меня схватили чьи-то руки и стали усердно оттаскивать назад. — Что вы творите?! Кто вам сказал такую чушь?! — Эти вопросы не ко мне, — полицейский пожал плечами, после чего сел на водительское сиденье машины. Сзади сидел Хеммингс, который невозмутимо смотрел вперёд себя, не обращая на меня никакого внимания. Внутри как будто сжались все органы разом, когда я видела, как его увозят на полицейской машине невесть куда. В память врезались отрывки из того самого дня, когда в подобную машину он сел по моей же воле, а потом пропал из моей жизни на четыре года. — Отпустите меня, чёрт, — я начала вырываться из рук мужчины, который сразу же меня отпустил. Ему незачем было задерживать меня больше, ведь, если бы дело касалось меня, то посадили бы в подобную машину и меня. Наверное, так мне было бы намного легче, чем сейчас, когда я смотрю на исчезающий вдали автомобиль с горящими сигналками. Не заметив того, я начала ходить кругами по одному и тому же месту, кусая ногти от неизвестности. Я ведь не слышала, что говорил тот человек по рации дальше, откуда мне знать, точно ли они отвозят его лишь на допрос? Может, они сразу его за решётку посадят и предъявят обвинение без каких-либо доказательств причастности к этому делу, а просто лишь потому, что какой-то псих по громкой связи назвал его Люком Хеммингсом? Конечно, они наверняка видели его фотографии, из-за чего у них есть больше поводов отвозить его в участок. Но, чёрт возьми, всё ли так просто? Будут ли они просто задавать ему вопросы, после чего отпустят, или сразу без разбирательств спихнут его в ближайшую тюрьму, после чего передадут австралийским властям? Меня безумно раздражает вся эта канитель, ведь я не знаю буквально ни-че-го, что даст мне знать, ждёт ли меня хорошая концовка или же полный пиздец. В голову мне пробралась одна очень, очень и ещё раз очень сомнительная идея, но она, кажется, сейчас единственный вариант. Если я не попытаюсь предпринять абсолютно ничего, то тогда с вероятностью в 90% Люка в конце концов либо отправят в Австралию, где он вряд ли в третий раз попадёт в психбольницу и сразу сядет в тюрьму, либо с помощью хитрости, которую с лёгкостью может позволить правление Австралии, его могут отвезти в другой штат, где разрешена смертная казнь, и без какого-либо упрёка совести совершат это дело над, по сути, невиновным человеком. Кто-нибудь может гордо сказать: «Такого не может произойти, это ведь беззаконница!» Чёрт, да когда вы последний раз видели, чтобы хоть в одном государстве что-то работало исправно? Я не удивлюсь, если всё обернётся точно так, как я то предположила, ведь в этом грёбанном мире можно сделать всё: убивать людей и остаться при этом безнаказанным, или наоборот — быть обвинённым в том, чего ты не совершал. Никто не будет разбираться, потому что никому это попросту не надо. Вот поэтому я решила делать ответный ход, хоть это может и не сработать. Оглядевшись по сторонам, чтобы убедиться, что никого нет рядом, я дрожащими руками достала телефон из заднего кармана джинсов. Можно было бы пятьсот раз подумать, чем делать это, но я предпочла делать всё на «бум» и рискнуть, чем потерять драгоценные минуты, за которые может произойти что угодно. Пальцы неуверенно листали список контактов, а потом, когда я увидела нужный, сильно зажмурилась, словно ныряю под воду, и нажала на вызов. Знал бы хоть кто-то, насколько же быстро мои чувства переменялись, пока я слушала эти гудки. Сначала сомневалась, потом снова была уверена в надёжности этой идеи, затем вновь подумала, что я поступаю просто по-дурацки, но в итоге, услышав, что гудки закончились, распахнула глаза, которые, кажется, были размером с цент. — Ханна? — хрипловато ответил знакомый голос на том конце провода. Руки бесконечно дрожали, что еле держали в руках телефон. — Майкл, у меня проблемы, — я пыталась говорить как можно тише и продолжала озираться по сторонам, чтобы никто не услышал моего разговора, тем более полицейские. Я всё ещё не была уверена, стоит ли мне просить брата, с которым мы максимально отдалились друг от друга, о какой-то помощи, особенно в случае, когда я не знаю точно, сотрудничает ли он всё ещё с отцом или нет. Но хуже вряд ли станет. — Люка забрали в участок. Мне на секунду показалось, что он сбросил вызов, потому что я не слышала даже его дыхания в трубку. По щекам, кажется, начали скатываться слёзы, но я тут же их вытирала, потому что голос должен быть максимально холодным. Ответа на той линии всё ещё не было, поэтому я уже подумала сбрасывать вызов. Но в следующий момент услышала: — Что я могу сделать? — Всё, что в твоих силах. Пожалуйста, — я нервно покусывала верхнюю губу, ведь парень либо не спешил отвечать, либо переваривал, чем он может помочь. В любом случае меня это дико бесило, но орать на всю улицу я тоже не могла — увезут и меня вслед за Люком. — Майкл, прошу тебя… — Я постараюсь. Будь на связи, — напоследок я ответила ему тихое «хорошо», после чего сбросила трубку. Волна мурашек прокатилась по всему телу, ровно как и облегчение. Я торопливо вытирала капли на своих щеках, стараясь успокоиться и взять себя в руки. Как бы мне сейчас легче ни стало, всё равно оставалось двоякое ощущение: я верила, что он и правда сейчас на моей стороне, но в то же время видела в этом какой-то подвох, будто он насолит мне в самый ненужный момент. Хоть мы и пытались как-то общаться тогда, в Лос-Анджелесе, у меня всё равно осталось некоторое недоверие к нему. В большей степени на это повлиял Люк, ведь в моём брате он видит исключительно угрозу вот который год, несмотря на постоянно меняющиеся обстоятельства. Я понимаю его и не понимаю одновременно, ровно как и с Майклом. Как же мне избавиться от этого двойственного отношения к людям? Пока я всячески пыталась успокоиться, позади услышала знакомые голоса, зовущие меня по имени. Господи, вот только их сейчас не хватало, если честно. Я не думаю, что они в курсе всех событий, ведь их не было рядом ни во время стрельбы, ни во время допросов и ареста Люка. Поэтому я всячески пыталась себя подбодрить, чтобы не расклеиться прямо перед ними, а когда они подошли, то оказалось, что это было бесполезно. Мне всё равно стало страшно до дрожи в коленях, но я продолжала делать вид, что всё в порядке. — Где Люк? — первое, что спросил меня Эштон. — Машина ещё здесь? — первое, что спросила я. — Да, но ты сначала ответь, куда этот идиот делся, — со смешком в голосе сказал Ирвин, но тут же его позитивный настрой пропал, когда я метнулась в сторону, где мы оставили машину. — Что происходит? — По пути расскажу. Нам нужно в полицейский участок, и побыстрее, — я почти видела все эти недоумевающие взгляды, прожигающие мне спину, но оборачиваться даже не думала. Как я уже сказала, была важна буквально каждая минута, ведь за это время могло произойти что угодно. Хоть я и казалась ребятам холодной и уверенной в своих действиях, ни черта из этого я не чувствовала. Я думала, что каждый шаг приведёт к какому-нибудь последствию, но, раз этого не происходило, двигалась дальше. День, я говорила, обещал быть полнейшим дерьмом, а вечер, стало быть, ещё хуже. Но мы пробьёмся. По крайней мере, я на это очень надеюсь.

***

И я вновь словила флэшбэк. Вновь, сидя в неудобных креслах полицейского участка, я выпивала считанный стаканчик кофе, от которого у меня уже должен был быть передоз. Только на этот раз ряд ожидающих пополнился ещё тремя людьми, и работники отдела странно на нас косились. Некоторые по тысяче раз спрашивали, что мы тут делаем и помочь ли нам чем-нибудь, но единственное, чем они могли помочь — заткнуться нахер. Мои нервы были на пределе, то ли от неизвестности, то ли от четвёртого стаканчика кофе за вечер. Наверное, и от того, и от другого, но думать над истинными корнями моего нервозного состояния я просто не хотела и не могла. Майкл так и не позвонил, хотя уже прошло, наверное, часа три. Может быть, он и не позвонит, и я просто тешу себя напрасными надеждами, и в конце концов Люка всё-таки выведут в наручниках, а я буду просто молча за этим наблюдать. Я уже миллион раз проиграла в голове сюжет последующего часа — и так начиная с нашего приезда. Пока что ни один из них не воплотился в жизнь, потому что вместо живописных разборок, интриг, расследований я смотрю в пол уже без малого два часа. Не происходит абсолютно ничего, и я в конечном счёте убедилась, что сцены с движухой в полицейских участках — полное враньё. Здесь можно помереть просто от своих навязчивых мыслей, потому что громче этого я тут, пока что, ничего не услышала. — Всё будет в порядке, — Эштон всунул сюда нотку позитива, как он делает всегда. Конечно, это просто подбадривания, потому что он хочет сделать так, чтобы мне хоть чуточку стало легче. Стало быть, мой ужаснейший внешний вид можно лишь поддержать парочкой хороших слов, отчего мои глаза становятся лишь чуточку легче, а лицо не застыло в полнейшем шоке. — С ним ничего не произойдёт. — Ты сам-то в свои слова веришь? — гнусно бурчал Калум, прикрыв своё лицо кепкой и пытаясь таким образом немного отоспаться. — Если мы не будем думать о хорошем, то тогда для нас уже можно будет рыть могилы. Ты посмотри на Ханну, — он как бы вёл беседу с Худом, но немного забыл, что здесь есть и я тоже. — Честно, если бы она сейчас спала, я бы точно вызвал труповозку. — И на этом спасибо, — я выдавила злобно-дружелюбную улыбку, после чего вновь моё лицо приобрело вид кирпича. Эштон начал что-то говорить в своё оправдание, но я уже просто это не слушала. Он думает, что его слова меня как-то задели, но правда есть правда. Выгляжу я хуже помойной крысы, как бы я ни старалась скрыть это слоем косметики. А всё благодаря вечному стрессу, из-за которого я скоро буду выглядеть как сорокалетняя разведённая женщина, которая места себе найти не может в этом мире. Не считая возраст и семейное положение, всё так и есть, поэтому мне осталось всего ничего, чтобы полностью перевоплотиться в каргу, которая вечно плачет и заедает своё горе чипсами, мороженым и еженедельным просмотром Титаника. Экран телефона загорелся, отчего загорелось что-то и внутри меня. Я даже подорвалась с места, из-за чего на меня вновь полетели косые взгляды сотрудников и собственных друзей. Но мне тут же хотелось упасть снова на кресло, когда я прочитала сообщение, которое прислал мне Майкл: «Я сделал всё, что было в моих силах» Это уже стало звоночком о провалившейся попытке. Глаза тут же потяжелели, а ноги наоборот — стали ватными. Но я всё ещё стояла посреди коридора, пустым взглядом проходясь по плиткам на полу. Значит, он сделал всё, что было в его силах. Я очень надеюсь, что это была правда, ведь в другом случае я вновь возненавижу его. На душу мне будто положили камень и приказали его тащить, поэтому я снова плюхнулась в кресло, став центром внимания друзей. Но спрашивать они ничего не стали, всё стало ясно и без этого: у нас больше нет никаких шансов. Честно сказать, да, это разочаровало меня. Я старалась не питать глубоких надежд на Майкла, потому что в последнее время он кажется мне уж очень сомнительным типом, и полагаться на него слишком рискованно. Мне остаётся лишь гадать, правда ли он сделал всё, что было в его силах, или просто забил на это, если только не содействовал процессу посадки Хеммингса за решётку. И так я буду гадать, наверное, вечно, потому что сам он не признается в этом, и я даже надеяться на его честность не могу. Справа послышался хлопок двери одной из камер допроса. Насколько я слышала, сюда повезли несколько человек из торгового центра, которые стали подозреваемыми в этом деле. Но они даже не знают, насколько глубоко тут лежат корни. Хотя, может, и знают, но старательно это скрывают собственным неведением обстоятельств. Я уверена, что если они всё-таки нашли доказательства в отношении Люка, то они также в курсе компании Дэвида, ведь один из его филиалов, насколько мне известно, находится где-то в Америке. Неспроста же он нашёл нас, так ещё и посылочку с доказательствами нашего причастия к убийству Кита прислал в качестве угрозы. Чёрт бы побрал этого человека, причём в самом буквальном смысле. Ребята тут же вскочили со своих мест, а я так и продолжала смотреть в экран потухшего телефона, как будто надеялась, что это не всё. Они ничего не говорили, просто возвышались надо мной, сохраняя полное молчание. Я чисто из интереса взглянула, что же там такое, хоть и примерно знала, что увижу Люка в наручниках, которого ведут в какую-нибудь камеру временного содержания, а нас вскоре опросят. Но, подняв глаза, да, увидела Люка, но не увидела на его руках ни наручников, ни чего-либо ещё. Сначала я не поняла ничего, но уже через мгновенье, когда офицер просил прощение у Хеммингса за потревоженное время, моментально поднялась со своего места, взглядом пробегаясь по всему Люку. Но тут явно какая-то путаница, разве нет? Зачем тогда Майкл отправил мне такое сообщение? Но в следующий момент экран, на который я смотрела с печалью буквально полминуты назад, вновь загорелся, а на баннере с сообщением, где красовалось имя Майкла, было написано: «Надеюсь, теперь ты мне доверяешь» Я прикрыла рот рукой, потому что на лицо так и лезла глупая детская улыбка при виде Люка, который, в свою очередь, выглядел весьма скептично, прямо как настоящий невиновный человек. Прямо как не Люк Хеммингс. Когда все оказались на улице, то с облегчением выдохнули. Но я всё никак не могла понять, что происходило, чёрт возьми, прямо сейчас. Я не знаю, шокировало ли меня появление Люка столько, сколько факт, что Майкл меня не подвёл и даже не слился с этой «игры». У меня нет и предположения, как он это всё провернул, но я чертовски ему благодарна, что этого нельзя даже выразить ни в каких словах. Хоть я и питала надежды, я всё равно дико удивлена, что у нас получилось вызволить Хеммингса из, казалось бы, медвежьего капкана. Либо система полиции на самом деле так хрупка, либо Клиффорд чёртов гений. Никто не стал медлить и 3/5 ребят уселись в машину, кроме меня и Люка. Он даже не смотрел в мою сторону, хотя вряд ли дело было в какой-то обиде или что-то вроде того. Наверное, он и сам смирился, что уже не вдохнёт свежий воздух свободы, поэтому сейчас просто любовался видами вечернего города, который уже начинал потихоньку засыпать. Мне хотелось подойти и просто задушить в своих объятиях Люка, но вокруг него словно была какая-то сфера, которая отталкивала меня и лишала этого желания в долю секунды. Поэтому я просто обошла его, подойдя к двери машины, чтобы сесть, но его голос меня остановил: — Это Майкл, да? — он продолжал смотреть вдаль, но теперь вёл диалог со мной. — Да, — скрывать от него это было бы бессмыслицей, ведь так мой брат хоть на сантиметр поднимется выше в глазах Хеммингса. На это он ничего не ответил. Подошвой ботинка Люк притоптал к земле брошенный окурок, а потом обошёл машину спереди и сел на своё место, что повторила и я. Эмоции внутри меня уже потихоньку стихали, но каждый раз, когда я видела на экране то сообщение, то непроизвольно начинала улыбаться и загораться какой-то гордостью, что ли. Я разблокировала телефон и перешла в диалог с Майклом, где было два единственных его сообщения. Спустя ничтожные пару секунд к ним прибавилось ещё одно. «Спасибо»